Счастливые начала

— Реджина, милая, проснись… — М-м… — Реджина, я и сама бы еще поспала, но до нашего идиотского «всесемейного» обеда остался всего час. — Что?! Мадам мэр размыкает веки и с неудовольствием смотрит на висящие на стене часы, обе стрелки которых сейчас находятся в самой высокой точке. Ничего себе они проспали. Потом она переводит взгляд на сидящую на краешке кровати Свон в ее привычном облике. — Обращение прошло нормально? — Да, — смущенно улыбается Эмма и теребит рукав домашнего платья. — Я просыпалась часа в четыре утра… и была уже в своем обычном виде. — Хорошо, — говорит Реджина и сладко потягивается. — Я тебе завтрак принесла, — показывает Эмма на стоящий на тумбочке поднос. — Спасибо. Генри не звонил? — Пока нет. Его игра ведь еще не закончилась. Реджина кивает и приступает к завтраку. Эмма из-под ресниц наблюдает за ней. — Ты хочешь о чем-то спросить, — предполагает Реджина. — Ну… да. Мне просто интересно… я имела в виду, что вчера… все было довольно-таки необычно, и мне хотелось бы знать, как тебе… ну, я… и вообще наша ночь? Внутренне усмехнувшись, Реджина доедает тост и отвечает: — Мне понравилось, и ты была на высоте, дорогая, хотя если сравнивать, то… — Реджина замолкает, подыскивая слова, не замечая, как омрачается лицо Своны. — То Робина все равно никому не переплюнуть, — заканчивает ее фразу Эмма и встает с кровати. «Робин?» — удивляется про себя Реджина, и бывший муж кажется ей сейчас чем-то далеким и давно отболевшим, как сброшенные лиственницей пожелтевшие иглы. — Твое замечание было неуместным, Эмма, — говорит она вслух. — Я хотела сказать, что если сравнивать две твои оболочки, то… — То что? — напряженно спрашивает Эмма. — А вот не надо было меня перебивать, Свон. Все, я в ванную. Эмма пытается поцеловать идущую мимо нее обладательницу нахмуренных бровей, но Реджина отворачивается. Щелкает замок ванной, и Эмма вздыхает: «Ну что я за бестолочь?» Она пишет какую-то очередную ложь Клайву о якобы ненамеренно поставленном беззвучном режиме телефона и о срочном заказе, которым она занималась полночи и потому сегодня так проспала, потом отвечает на сообщение Белль, что прибудет на обед без опозданий. Ее мысли продолжают крутиться вокруг вчерашнего вечера и последних фраз Реджины. — Прости меня, — выпаливает она, когда Реджина выходит из ванной. — За что? — Ну, я… мне не следовало вспоминать о Робине. — Да. Не следовало. — Так ты скажешь мне… ну… — Не сегодня. Эмма виновато опускает голову. — Хотя бы поцеловать тебя можно? — Ну, ты приготовила завтрак, — размышляет Реджина вслух, — так что, полагаю… Свон подлетает к ней с радостной улыбкой и обнимает, касаясь губами губ. Невольно усмехнувшись такому энтузиазму, Реджина позволяет ей углубить поцелуй. — Господи, Реджина, — говорит Эмма, — это удивительно — все, что мы делаем, и ты… ты удивительная, невероятная… Реджина грустно улыбается и гладит Спасителя по щеке. — Пора одеваться, — тихо замечает она. — Нам нельзя опаздывать, тем более вдвоем. И они быстро собираются и едут — каждая на своем автомобиле — к лавке Голда, поскольку именно там назначен общий семейный сбор. Пока они находятся в дороге, от Генри приходит куча фотографий его команды — все они с сияющими улыбками, так что исход игры понятен и без счета. Семейный обед проходит неплохо, даже дети мало шумят, видимо, как и взрослые, придавленные тяжелой осенней погодой, однако мадам мэр часто становится неловко от чересчур пристального взгляда сидящей напротив Свон, и, улучив момент, когда перед подачей десерта они вдвоем оказываются на кухне, Реджина тихо говорит: — Эмма, ты слишком много на меня смотришь… Могут… заметить. — Я смотрю на тебя не чаще, чем на других, — защищается Свон. — Возможно. Но других ты не трахаешь глазами. Эмма сквозь зубы обещает поменьше пялиться, но за чаепитием все повторяется. Чувствуя себя все более неуютно, Реджина покидает общий стол, чтобы поиграть с Нилом, но взгляд Свон то и дело находит ее и там, в дальнем углу комнаты. Ненадолго спасает ситуацию Бель, затеяв разговор с Эммой о своей коллеге, которая ищет подработку. Они договариваются, что в ближайшие дни Эмма проведет собеседование с этой девушкой, после чего Свон продолжает визуальную охоту на Реджину. Под предлогом мигрени мадам мэр раскланивается раньше, чем планировала, и, пока идет к выходу, ловит на себе задумчивый взгляд Снежки. Когда Реджина уходит, Снежка пересаживается на ее место за столом и спрашивает: — Эмма, все в порядке? Мне никогда раньше не звонил Клайв… он интересовался, все ли хорошо с тобой. И я тоже, как и он, не могла дозвониться до тебя утром. — Просто устала и отключила телефон, — отмахивается Свон. — Много работы. А потом… еще стирки много накопилось, вот я и не успела перезвонить. Но скоро все должно наладиться: я найму ассистента. Бель очень рекомендовала свою коллегу, которая два дня в неделю замещает ее в библиотеке. — Клер хорошая девушка, старательная, — кивает Снежка, — думаю, она справится. Эмма, а почему ты смотришь на дверь? — А? Я не смотрю, просто… ну, мне пора, наверное. Генри приедет с соревнований наверняка голодный, а, поскольку его не было в выходные, мы с Реджиной договорились, что ближайшие два-три дня он поживет у меня. Так что мне надо приготовить целую кучу еды для растущего юношеского организма! — Не верится, что когда-то вы с Реджиной убить друг друга были готовы из-за сына, — говорит задумчиво Снежка. — А потом… стали так близки. — Мы друзья, да, — говорит Свон, и широкая улыбка озаряет ее лицо. — Ну, мне пора, пожалуй. Пойду поблагодарю Бель и Голда за прием. Снежка, прищурившись, смотрит дочери вслед. Никогда раньше Эмма не была такой счастливой, как сегодня. Точнее, была. Но лишь однажды. Сейчас ведь все по-другому? На мгновение она чувствует тяжесть на сердце, но это мимолетное ощущение проходит, когда она переводит взгляд на супруга, катающего Нила на своей спине. Оба хохочут и выглядят настолько идиотски-мило, что Снежка торопится достать телефон и начинает снимать видео.

***

Реджина убирает дом, занимается в спортзале и делает покупки на неделю. Учитывая, что сын будет у Эммы, продуктов требуется совсем немного. Генри приезжает поздно вечером — ликующий, гордый своей победой, и успевает вкратце рассказать ей о самых ярких моментах игры. — Я люблю тебя. Ты самое дорогое, что у меня есть, сынок, — тихо говорит Реджина, когда Генри, уже обувшись, стоит с рюкзаком у двери. — Я тоже тебя люблю, мам! И она обнимает сына, понимая, что он не только самое дорогое, а вообще единственное, что у нее есть. Этой ночью Реджине снится набережная, и они со Свон, до сумасшествия счастливые, бегущие под снегом и дождем. «Реджи», — шепчет Эмма, когда они останавливаются, и этот шепот оказывается громче ветра и грохота разбивающихся о пирс волн. «Реджи», — повторяет Эмма, приближая свои губы к ее губам, и в глазах ее светятся радость и страх пополам с надеждой. Они целуются, и бушующая непогода замолкает, словно наблюдая за ними с неясным любопытством. Реджина вскакивает на кровати с колотящимся в горле сердцем. Она давно не видела этот сон, почему же он приснился ей сегодня? Не найдя ответа, Реджина переворачивает подушку сухой стороной и снова укладывается спать.