Счастливые начала

«Я скучаю. Мне нужно ее увидеть», — понимает Эмма, когда Реджина отменяет вторую встречу подряд. Она пишет Реджине смс с приглашением вместе пообедать и приезжает к ней на работу, где терпеливо ждет, когда у мадам мэр закончится совещание. В приемную часто заходят чиновники и городские обыватели, и Эмме доводится услышать пару забавных реплик из уст секретаря. Наконец, дверь распахивается, и из кабинета вываливается толпа гномов, гудящих, как пчелиный рой: «лицензия», «разработка недр», «налог все же высок», «надо взять старинный план копей», «все здорово» и «теперь заживем, ребята». Свон нетерпеливо стучит ногой, пока они важно шествуют мимо. Сколько же их там? Наконец, вереница заканчивается, и Эмма спешит войти. Букет хрупких белых лилий на столе у окна оказывается первым, что она видит, и Эмма невольно приклеивается к нему взглядом, так что, когда она здоровается, то со стороны выглядит так, будто Эмма обращается к цветам, а не к самой Реджине. — Эмма, рада тебя видеть, но у меня не так много времени на ланч, — предупреждает Реджина. Она выглядит как всегда изумительно: на ней блузка льдисто-голубого цвета и серый деловой костюм с приталенным жакетом. Расстегнутые верхние пуговицы блузки дают возможность любоваться сливочной гладкой кожей и началом упоительной ложбинки; понимая, что сейчас пристальное разглядывание неуместно, Свон спешит увести взгляд в сторону, и он снова упирается в букет. — Откуда цветы? — нейтрально интересуется она, пока Реджина надевает пальто. — Джейк прислал. Когда они выходят из здания и идут к машине, Эмма спрашивает: — Я думала, Джейк… хм… ничего не помнит? — Да, не помнит. — Тогда почему? Реджина неохотно позволяет Эмме помочь усадить себя в спортивный автомобиль, потому что узкая юбка-карандаш не дает ей сделать это самостоятельно. Заметив вопросительный взгляд Свон, Реджина устало прикрывает глаза и произносит: — Что «почему», Эмма? Он увидел меня в ресторане на пирсе, когда мы ужинали с Петерсонами. И я ему понравилась. Снова. Действительно. Одинокий мужчина встретил красивую одинокую женщину и решил поухаживать за ней. Что тут странного? Ведь Реджина великолепна. А в тот вечер, как Эмма помнит, она выглядела и вовсе фантастически: очаровательная улыбка, сияющие глаза, замедленные женственные движения рук, когда она что-то рассказывала… — Ясно, — стараясь сохранить непринужденный тон, говорит Эмма. — Мне это фильм один напомнило. Там еще один известный актер играет… комик, но та роль у него невеселая. — Джим Керри. — Точно. Ты тоже это кино смотрела? — Да. Эмма останавливает автомобиль и торопится помочь Реджине с изяществом выбраться из салона. Они не были вместе три дня, и Эмма чувствует жар от того, как близко сейчас ее любовница. В ожидании бизнес-ланча Реджина рассказывает о работе и о Генри, и Эмма старается не опускать взгляд ниже ключиц своей визави. Впрочем, и того, на что она разрешает себе смотреть, хватает с избытком. Губы Реджины. То, как легко она отводит рукой убежавшую прядь волос. Выразительные темные глаза. Открытая гладкая шея. — Что? — спрашивает Реджина, и Эмма опускает взгляд в тарелку. Ей не хватает поцелуев Реджины, не хватает того, что они давали друг другу в постели. Но еще больше ей не хватает, чтобы просто сидеть рядом, как сейчас, обмениваться простыми фразами и смотреть друг на друга. — Эмма, последние дни выдались очень напряженными, — говорит Реджина, заканчивая с салатом. — Жаль, что нам никак не удается увидеться. Если хочешь, давай отменим наши дружеские ужины на этой неделе, чтобы я могла вечерами работать дома с документами, и тогда я буду переноситься днем к тебе в особняк? Свон задумывается. Реджина только что предложила ей выбрать между временем, когда они друзья, и временем, когда они любовники? Это что, проверка какая-то? На то, как хорошо она помнит правила? — Реджина, я очень хочу тебя видеть. И вечером, и днем, — искренне говорит она. — Давай ты сама выберешь? — Тогда отменяем ужины, — быстро решает Реджина. Эмма кивает, чувствуя себя уязвленной. Прежде всего они, конечно, друзья. Но только что Реджина выбрала секс. С другой стороны, у них впереди годы, чтобы быть друзьями… И совсем не так много времени, чтобы оставаться любовниками. Значит, выбор разумен. Какого черта тогда она недовольна? — Реджина, а можно я подарю тебе цветы? — неожиданно для себя спрашивает Свон. — Когда это будет уместно, — поднимает брови Реджина. — На день рождения, например. Свон медленно кивает. Конечно. Она подарит цветы Реджине. На день рождения. Ведь тогда это будет уместно. — Ты ничего не ешь, — замечает Реджина. — По-моему, здесь все съедобное. — Я не голодна. Мне просто очень хотелось тебя увидеть. Они смотрят друг другу в глаза, и момент заметно затягивается. Потом Реджина переводит взгляд на скатерть и говорит: — Эмма, я рада, что мы выбрались на ланч. Но мне пора возвращаться на работу. — Пойдем. Реджина не разрешает заплатить за себя. — Я кое-что услышала сегодня, пока тебя ждала, — вспоминает Эмма по дороге в мэрию. — Оказывается, на прием в одиннадцать к тебе невозможно попасть: записываться надо сильно заранее, посетители ссорятся и даже пытаются подкупить твоего секретаря. Ведь ходит устойчивый слух, что работа над городским бюджетом очень умиротворяет стервозную мадам мэр, и, отперев свой кабинет, она гораздо охотнее все подписывает… Эмма паркуется и кидает многозначительный взгляд на Реджину, не скрывая самодовольства. — Можешь заслуженно гордиться собой, Свон. Но знай, что Генри за ужином регулярно зачитывает комментарии к твоим видео, так что я прекрасно осведомлена, что количество комплиментов твоему сияющему внешнему виду в последнее время резко возросло. — Наверное, это все из-за пары новых нарядов, — притворно смущается Эмма. — Или из-за пары новых поз, которые мы начали практиковать, — подмигивает Реджина. — Кстати, Реджина, у меня уже двести тысяч подписчиков! Ой… я ведь хотела, чтобы мы отметили это. Но мы как раз отказались от ужинов… — Мы отметим это завтра отличным сексом, — оптимистично замечает Реджина и отстегивается. — А теперь давай уже вытаскивай меня из этого желтого недоразумения, Свон, а то я на совещание опаздываю. — Когда же наступит тот счастливый миг, когда Реджина Миллс одобрит мое средство передвижения? — риторически вопрошает Эмма, помогая мадам мэр выбраться из автомобиля. — Когда ты будешь водить «мерседес», полагаю. Причем он должен быть не спортивный и не желтый. И, конечно, не такой лилипут, каким был твой предыдущий автомобиль. — Посмотрим, — усмехается Свон, при этом осознавая, что черта с два она откажется от спортивной машины, пока благодаря ей Эмма имеет счастливую возможность под невинным и даже благородным предлогом лапать мадам мэр.

***

Вернувшись домой, Эмма занимается сайтом и блогом. Она думает, что настала пора открыть давно задуманный второй канал, с уклоном в психологию, и просматривает отснятые месяц назад ролики. Увиденное удручает; похоже, придется все переснять. На экране она дружелюбна и улыбчива, но это выглядит так же искусственно, как бодрость ведущих утренних тв-программ. Посмотрев такое, едва ли кто-то назовет ее «сияющей» и «лучезарной» — самые распространенные комплименты, которые она получает от подписчиков в последние дни. Не с таким лицом следует рассказывать о харизме и развитии хороших привычек… Эмма просматривает смэшбук, в который она записывает приходящие на ум идеи. Их накопилось немало за последнее время, осталось найти время на реализацию. Потом она читает оставленные подписчиками заявки. Очередь на онлайн-консультацию по личному стилю впервые превысила двадцать человек. Похоже, ей нужно нанять ассистента уже сейчас. Придя к такому выводу, Эмма немного расслабляется и спокойно занимается сайтом. Под своей статьей о выборе идеального купальника она находит множество комментариев: ироничные — от жителей северных штатов и заинтересованные — от южан. Ответив на некоторые и дав заодно еще пару дельных советов, Эмма сворачивает сайт. Осталось еще одно дело. Личное. Ответить на письмо Клайва. Они созванивались каждый день, нередко бросали друг другу фотографии через мессенджер и, кроме того, как минимум раз в неделю обменивались еще и пространными письмами по электронной почте. Обычно это принимало вид заметок о том, что они наблюдали забавного или интересного, но о чем не успели упомянуть в разговоре. В последнем письме Клайв со свойственной ему самоиронией описывает, как во время лекции забыл перевод на французский названия «маниакально-депрессивный психоз» и выкрутился, дав задание студентам угадать заболевание по симптомам. Много в его письме было и впечатлений о Париже и парижанах, которые то невыносимо раздражали, то восхищали Клайва. Эмма открыла черновик с ответом. Четыре строки. Маловато. Что же написать? «Дорогой Клайв, сегодня в приемной Реджины я услышала подтверждение благотворного влияния секса на мадам мэр…» Нет. Не так. «Дорогой Клайв, Генри не согласился посмотреть со мной „Горбатую гору“, да еще и скорчил такую физиономию, словно я предложила ему поцеловать крокодила. Как ты думаешь, когда… эээ… если он узнает о нас с Реджиной… если он теоретически узнает…» Нет, нет, нет! «Дорогой Клайв, сегодня Реджина позволила мне подарить цветы на ее день рождения. Как считаешь, это ведь дает мне возможность подарить очень, очень много цветов? Или выложить цветочный ковер на дорожке у ее дома?» Нет… «Дорогой Клайв, в прошлый четверг, когда я была с Реджиной, мой отец… эээ, мой зять, видимо, перепутал утро с вечером и позвонил в дверь четырнадцать раз. Как думаешь, может, он непроизвольно мстил мне за все те случаи, когда я врывалась в спальню к ним с ма… эээ… с моей сестрой?» Нет. Эмма угрюмо смотрит на экран с начатым письмом. В нем по-прежнему четыре строки. Ну же, в ее жизни ведь должны были остаться вещи, не связанные с Реджиной?! «Дорогой Клайв, в воскресенье я водилась с Нилом. Мой брат… то есть племянник такой любознательный! На Реджине был браслет из бусин, и Нил…» Нет. «Дорогой Клайв…» Эмма чешет лоб. Надо бы съездить в спортзал. И она обещала зайти к родителям. Но что делать с письмом? Эмма делает перерыв на кофе, и это помогает найти вдохновение, чтобы исписать две страницы. Эмма перечитывает написанное. В детстве многие приемные родители отвечали на ее россказни поджатыми губами и укоризненной фразой: «Ври, да не завирайся!» И, как могла, она всю жизнь старалась следовать этому доброму совету. До сегодняшнего дня. Эмма осознает, что сейчас она действительно завралась. «Дорогой Клайв! У меня появились две презабавнейшие подписчицы из Мельбурна. Они живут в пригороде, и ты только представь, что сделал соседский кролик, пока мы через скайп разбирали их гардеробы…» Зато теперь можно взять спортивную сумку и пойти поплавать.