Счастливые начала

— Итак… — говорит Эмма, оставив, наконец, попытки изображать гостеприимную хозяйку, потому что Реджина все равно ничего не соглашается съесть после спортивной тренировки. — Пересядем к камину? — предлагает Реджина. — Конечно. Эмма разжигает огонь — с каждым разом у нее получается это сделать быстрее — и присаживается на диван рядом с Реджиной. — Пожалуй, здесь самое уютное место в доме, — замечает Эмма, и Реджина согласно кивает. Она так красива сегодня с гладкой укладкой, в жемчужно-сером платье с неглубоким вырезом, и Эмме страшно начать разговор, к тому же она почти не спала ночью, и мысли, что крутятся сейчас у нее в голове, рваные и путаные. После минуты тишины они одновременно говорят: — Ну… — Значит… После этого снова наступает пауза, и Реджина, усмехнувшись, произносит: — Не против, если я начну, дорогая? Дождавшись от Свон быстрого кивка, она продолжает: — Я согласна поэкспериментировать с тобой. Ты действительно очень привлекаешь меня, Эмма. Но сначала мне хотелось бы кое-что проверить. Посмотрись в это зеркальце. Она протягивает Свон небольшое зеркало в обычной пластмассовой оправе, и Эмма пристально рассматривает в нем свою недоуменную физиономию. — Что ты видишь? — Помада стерлась немного после чаепития. А что? — Значит, ты не под заклятием, — отвечает Реджина, и ее нахмуренные брови расправляются. — Я подумала, тебя могло приворожить… ненароком, конечно. Этот город полон магии. Но если ты видишь в этом зеркале себя, без всяких искажений, получается, это действительно твое истинное желание… Эмма, ты… все еще хочешь этого? — Очень. Фактически, это все, о чем я думаю, после того как мы вернулись из Фрипорта. Кстати, тебе уже случалось раньше… одеваться у «малоизвестных европейских дизайнеров»? Реджина трет переносицу, но использованный Эммой эвфемизм прозрачен, так что она честно отвечает: — Нет. Я думала об этом… иногда. Но раньше… не доводилось. — Мне тоже, — смущенно признается Эмма. — Я даже раньше никогда… ох… я никогда не целовала женщину до вчерашнего дня. Если не считать, что я поцеловала тебя ночью в Фрипорте, когда ты уже спала. Но это было без всякой пошлости, клянусь! Просто легкий поцелуй. Я не удержалась, когда вышла из ванной и увидела, что ты спишь, такая умиротворенная, такая красивая… — Подожди-ка. Ты никогда не целовала женщину прежде? В голосе Реджины звучит изумление, и Эмма смущается еще больше. — Ну, да-а… И мне никогда этого раньше не хотелось. То есть… ну, мне жаль, что у меня нет опыта, Реджина. Но… так получилось, и я… Ох… Эмма чувствует, как краска заливает лицо, и, окончательно сбившись, замолкает. — Тогда ты будешь не против, дорогая, если мы, используя твою фразу, «будем расширять горизонты постепенно»? — с рассеянной улыбкой уточняет Реджина. — Да! Эмма благодарно смотрит на улыбающуюся брюнетку; уверенность понемногу начинает возвращаться к ней. — Хочешь поцеловать меня сейчас, Эмма? В горле Свон пересыхает от звуков этого медового голоса, так что она в силах только кивнуть, и потом завороженно наблюдает, как Реджина склоняется к ней и опускает взгляд на ее губы… Как же соблазнительно выглядит эта женщина! Эмма ловит разгорающийся огонек желания в темно-карих глазах и решительно преодолевает оставшиеся до Реджины сантиметры, чтобы соединить их рты в трепетном поцелуе. Восхищение и полет, восторг и желание большего… У Свон кружится голова, как и вчера, но теперь все стало еще острее, и страха почти нет — он вытесняется предвкушением и чистой чувственной радостью. Эмма не сдерживает короткий сладкий стон, когда руки Реджины пробегают по ее плечам и обхватывают талию, прижимают к себе, так что теперь она может чувствовать грудь Реджины, испытывать каждый вдох и выдох, ощущать биение сердца рядом со своим. Эмма придвигается еще и, используя вес, клонит Реджину спиной к изголовью дивана, не размыкая поцелуя; Реджина позволяет ей это, и Свон не сдерживает изумленной победной ухмылки, когда роскошное тело мадам мэр оказывается под ней. Она опирается на локти и устраивает поудобнее колено между ног Реджины, не отваживаясь пока вести его выше. — Эмма, мы все еще должны обсудить правила, — напоминает Реджина шепотом. — Сейчас? Эмма откровенно усмехается, окидывая взглядом разгоряченную брюнетку, и целует с все возрастающей уверенностью, засасывает в рот ее нижнюю губу, мнет языком и сосет ее, все более учащенно дыша. Реджина поддается, ее руки путаются в волосах Эммы, она легонько стонет и даже на мгновение выгибается, чтобы тесно прижаться к Свон. — Ох… черт, Реджина, это круто, — восхищенно шепчет Эмма, ощутив жар и томление, которое они делят на двоих сейчас. — Эмма, подожди… правда, остановись… мы же договорились двигаться постепенно… Реджина отклоняет голову, но Свон, все более плохо соображая, осыпает поцелуями ее шею и, осторожно переместив вес на одну руку, накрывает другой грудь Реджины, поражаясь ее мягкости и упругости одновременно. — Эмма, умоляю, постой… пожалуйста, нам надо остановиться. Свон шумно выдыхает, но все же послушно убирает руки и выпрямляется. Она ошеломлена собственными эмоциями и гулом крови в ушах, и когда пытается пригладить волосы нервными беспокойными движениями, понимает, что ее пальцы дрожат. Реджина сидит рядом, поправляя платье, и дышит тоже тяжело и часто. Эмма не решается посмотреть в ее сторону, когда признается: — Ты сводишь меня с ума, Реджина. — И ты меня. Кстати, спасибо, что остановилась. — Правила. Давай уже поговорим о них, — устало предлагает Свон. — Хорошо… Во-первых, никто не должен знать. То есть вообще никто. Ни в Сторибруке, ни за его пределами. Я ценю широту взглядов твоего супруга, но… — Согласна. Я и не собиралась ему рассказывать. Не хочу никакой неловкости между вами, когда… ну, когда я вернусь в Ороно. — Именно. Отсюда второе правило: наша связь не продлится дольше твоего пребывания здесь. Когда ты уедешь домой, мы забудем об этом. Эмма, ты мой лучший друг. Меня влечет к тебе, но наша дружба… сохранить ее — для меня гораздо важнее. Эмма решается посмотреть на Реджину: лицо той взволнованное и искреннее, в глазах блестит беспокойство. — Для меня это тоже важно, Реджина, — мягко говорит она и осторожно берет руку подруги в свои, выражая поддержку и на время заставляя себя забыть о страсти. Реджина посылает ей благодарную улыбку и тихо просит: — Эмма, пообещай мне сохранить нашу дружбу, что бы ни случилось. — Обещаю, — серьезно произносит Свон и легонько сжимает руку, вспоминая, как недавно сама умоляла Реджину о том же. — Это было третье правило, полагаю? Что, прежде всего, мы друзья? — Да. — Есть еще какие-то условия? — Не такие важные, но есть. Следующее правило: мы не будем заниматься этим у меня дома, Эмма. — М-м, — не скрывает разочарованной мины Свон и выпускает руку Реджины из своих, — а у меня были большие планы на диванчик в твоем кабинете… — Нет, Эмма, это должно быть исключено. В голосе Реджины холод и твердость, и Эмма, отставив дурашливый тон, удивленно спрашивает: — Я не буду возражать против этого правила, но все-таки, почему? — Робин, — неохотно бросает Реджина. — Что «Робин»? В особняке теперь музей Робина? — Да какой там музей, Свон, о чем ты… Реджина устало трет рукой лицо, и Эмма терпеливо ждет. — Когда Робин ушел, я никак не могла найти в доме место, которое не напоминало бы о нем. Я не очень сентиментальна, Эмма, но мне было тяжело видеть всю эту мебель и обстановку, которая помнила его присутствие и дни, когда я была не одна… Я даже подумывала продать дом и купить что-то поменьше. Тогда как раз начала застраиваться Вест-стрит. — Мы могли бы сейчас быть соседями, — невпопад замечает Свон. — Могли бы. Но в итоге я решила ограничиться ремонтом. — И поменяла мебель, — понимающе кивает Эмма. — А я думала, тебе просто надоел классический стиль. — И это тоже. Теперь дом выглядит современнее. И я не вожу туда любовников, Эмма. После Робина в моем доме никого не было. Мне так проще. — Понимаю. Мы можем встречаться здесь. Но мы могли бы видеться и у тебя, как друзья… я, кстати, не понимаю, мы будем как-то делить это время: когда мы друзья и когда… ну, не только друзья? — Мне кажется, ты немного забегаешь вперед. Но да, я предпочла бы делить. Мы могли бы пару вечеров в неделю ужинать с тобой или с тобой и Генри в моем доме, посвящая время дружескому общению. И выделить отдельное время для встреч в твоем доме. — Звучит разумно, — снова соглашается Свон. — Что-то еще? — Осталась парочка условий. Мы так много всего уже обсудили, но даже не попробовали ни разу быть вместе… — Мы вполне могли бы пробовать сейчас, вместо этого разговора, — замечает Эмма со смешком. — Могли бы, — соглашается Реджина. — Я это к тому, что нам может не очень-то понравиться наш первый раз, но, поскольку для нас обеих это эксперимент, я бы хотела получить твое заверение, что, как бы это ни было ужасно, мы сделаем, по крайней мере, еще две попытки. — Ладно. И, кстати, спасибо за такую веру в меня, — разочарованно бурчит Свон. — Я чуть не воспламенилась сейчас, когда мы обжимались. Ты думаешь, из-за отсутствия опыта я не смогу сразу сделать все так, как надо? — Или я, — с легкостью пожимает плечами Реджина. — Не знаю, уместна ли будет эта история, но мой первый раз с Даниэлем… — Расскажи, — требует заинтригованная Свон. — Это неловко, — с улыбкой предупреждает Реджина, — в общем, мы были такими невежественными в интимных вопросах, что Даниэль лишал меня девственности, расположившись сзади. — Не очень-то по-королевски! — фыркает Эмма. — Мы просто не знали, что можно по-другому. Мы видели близость у коней, а интернета в Зачарованном лесу не было. — Ну, теперь-то все куда проще. Ты, похоже, более подготовлена, да? По крайней мере, посмотрела кое-какие фильмы? — Ой, Эмма, это была просто всякая романтическая чушь… Кстати, чуть не забыла. Реджина снова становится серьезной, и Эмма поневоле выпрямляет спину, чтобы соответствовать. — Между нами не должно быть никакой романтики, Свон. Никаких цветов, подарков и прочей ненужной ерунды. Мы просто хорошие друзья, которые решили, что они будут какое-то время заниматься сексом. У нас не должно быть никаких завышенных ожиданий, никаких поводов для обид друг на друга — ничего, что могло бы повредить нашей дружбе. — Никакой романтической фигни, — кивнула Эмма, осмысляя услышанное. — В общем-то, я не очень романтична, и это мне вполне подходит. — Отлично, — Реджина улыбается довольно и хищно. — Тогда дело осталось за последним. — Твой список разве не кончился? — жалобно стонет Свон. — Последний пункт. Пообещай, что не станешь трогать себя до нашего первого раза. — О. Ну что же. Торжественно обещаю не трогать себя ту пару минут, которые нам остались для перехода от слов к делу! — проговаривая фразу, Свон с очевидным намерением накрывает ладонью колено Реджины. — Эмма, не надо… — Да что опять не так? Реджина? — Эмма, мы не будем начинать сегодня. Завтра тебе предстоит идти к Голду. Я уверена, что ты в порядке, но лучше, чтобы твой разум был спокоен и очищен от посторонних мыслей. Первый опыт с женщиной, каким бы он ни вышел у нас, заставит тебя потерять концентрацию, и тогда результаты испытания будут нечеткими. Ты же не хочешь, чтобы Голд и дальше изводил тебя подозрениями? — Ну, ты даешь, — потрясенно выдыхает Эмма. — Завела меня, обломала и при этом еще имеешь нахальство требовать, чтобы я не касалась себя. Не думаешь, что я просто-напросто взорвусь завтра в несчастной лавке лямого антиквара? И что на любой его вопрос буду отвечать что-то типа «да, я проклята, потому что безумно хочу Реджину Милсс, а она мне все никак не дает»? — Ох, Эмма, — смущается Реджина и осторожно снимает руку Свон со своего колена, которое та неосознанно сжимала. — Я тоже очень хочу тебя. И, наверное, мое требование было чрезмерным. Конечно, тебе потребуется сегодня разрядка. Все-таки, по возможности, не трогай себя завтра. И в четверг. Я предлагаю наметить встречу на вечер четверга. — То есть даже не завтра? — Поверь, завтра тебе будет не до этого. — Хотя бы позвонишь? — Конечно. — Вот черт… Я такой везунчик, что наверняка, даже если сейчас не проклята, то звезды сойдутся так, что я подхвачу какую-нибудь бациллу проклятия завтра, или у Голда случится приступ глухоты, или… — Эмма, послушай меня. Все будет в порядке. — Правда? — неуверенно спрашивает Свон. Реджина легко прикасается к ее щеке. — Ты завтра докажешь Голду, что не несешь городу никакой угрозы. А послезавтра я приду сюда, и мы займемся горячим… чувственным… лесбийским сексом. — Черт… Реджина, если это твой способ отомстить Чармингам, то, по-моему, все зашло слишком далеко, — Эмма мотает головой и смеется. — Я реально могу взорваться, ты этого добиваешься, признавайся? — Как говорится, месть — это блюдо, которое подается холодным, дорогая. Но и холодное блюдо может стать вкуснее, если его подогреть, — подмигивает ей Реджина, и это делает ситуацию еще хуже. Эмма опускает голову и делает несколько глубоких вдохов. Она взрослая женщина, у нее есть муж, взрослый пасынок и почти взрослый сын. Ей не пристало терять голову от поддразниваний темноволосой соблазнительницы. Но как же сложно держать себя в руках! Гостья поднимается с дивана, и Эмма провожает ее до двери и помогает надеть пальто. У порога Реджина коротко осведомляется, когда и какой продолжительности у Эммы месячные, и та, краснея, предоставляет информацию. Ей хочется глубоко поцеловать Реджину на прощание, но та через пару секунд отстраняется и, извиняясь, бормочет, что не сможет более сдерживаться, если Эмма продолжит, и Свон уступает. «Я готова уступить ей во всем, только чтобы она позволила быть с собой», — понимает Эмма, когда за Реджиной закрывается дверь. Впрочем, поразмыслив, она приходит к выводу, что все условия Реджины разумны и установленные правила были приемлемыми. Разве что, кроме последнего. Оно было заведомо сложным, а после их тисканий на диване стало и вовсе неисполнимым. До предела возбужденная Эмма принимает последнюю порцию поднадоевшего зелья Голда и идет в кровать. Завтра. Все решится завтра. Но день, который наступит после испытания, волнует ее куда сильнее.