Счастливые начала

Поговорив по телефону с Реджиной, Эмма возвращается к компьютеру. В видеоблоге она часто давала только общие рекомендации и говорила зрителям, что более подробно тема будет изложена на ее сайте. Поэтому контент сайта надо было наполнять постоянно. Дела шли хорошо, подписчики все чаще просили дать индивидуальную консультацию по скайпу или провести вебинар, и Эмма в последнее время даже стала задумываться, чтобы нанять ассистента. Возможно, она сделает это по возвращении в Ороно. Свон устремляет взгляд на экран. Она пишет большую статью о современной верхней одежде, и теперь ей нужно емко и доступно написать о тренчах. «Из военных окопов — на подиум». Слишком банально. Надо придумать другой заголовок. Эмма берет листок, чтобы записать все приходящие на ум слова, ассоциирующиеся у нее со словом «тренч». Этот способ обычно работал, когда креатив иссякал. Свон сжимает пальцами карандаш. Нет, слова «Марлен и Ребекка» она писать не будет. «Реджина»? Тоже не подходит. Burberry. Вот это пойдет. Карандаш скользит по бумаге. Ralph Lauren. Годится. Что дальше? Переписать все модные дома? Эмма откладывает карандаш и устало произносит: «Проклятые тренчи». Да. Именно так. Проклятые тренчи, все началось именно с них. Нет, вообще-то не совсем. Это началось еще до поездки в Фрипорт, когда после прекрасного семейного вечера они с Реджиной устроили дружескую потасовку, и Эмма прижала Реджину к входной двери, а потом заглянула в эти растерянные карие глаза и была потрясена своими эмоциями. Ей одновременно хотелось защитить Реджину от целого мира и зацеловать ее до беспамятства. Нет. Это началось раньше, когда они ходили в ресторан, и Реджина была умопомрачительно красива в темно-изумрудном платье и шоколадного цвета тренче (черт, да что не так с этой одеждой?!), и Эмма не хотела, чтобы их прощальные объятия прекращались, а придя домой, решила, что все дело в накопившемся у нее дефиците тактильного общения, столь важного для высокоразвитых приматов, и написала огромное нежное письмо супругу, но потом так и не смогла заснуть от внезапного прозрения: вечер казался ей неправильным и незавершенным потому, что они с Реджиной не поцеловались. Чтобы не думать об этом, она тогда на два дня спряталась в доме и круглосуточно работала за компьютером. Или даже не так. Все началось тогда, когда она принесла Реджине ланч, и они сидели в сквере возле здания мэрии, и Реджина посмотрела на нее, как на что-то редкое и драгоценное, а потом ласково погладила по щеке, даже не догадываясь, что этим едва не спровоцировала остановку сердца своей подруги. Или нет. Все началось еще раньше, когда Эмма не пошла на барбекю к Ариэль, и в VIP-раздевалке спортклуба увидела Реджину с двумя парнями. Обнаженные участники трио расположились на кожаном диванчике и были очень заняты друг с другом, так что Эмма целую минуту стояла в дверях незамеченной тенью, а потом бежала прочь, два раза споткнувшись на лестнице. Дома она никак не могла успокоиться, снова и снова воспроизводя в памяти увиденную картинку, вызывающую в ней одновременно смятение, ужас, восхищение и возбуждение. На месте кого из участников она бы хотела оказаться? Эмма не знала ответ, поэтому, сделав несколько безуспешных попыток отвлечься на блог, достала бутылку виски, села на пол своей спальни и целенаправленно напилась. Услышав в трубке голос Реджины, Эмма не могла тогда представить, что вечер сложится так, как он в итоге сложился: бутылка упадет и разобьется, она поранится об осколок, Реджина переместится, чтобы ей помочь, они обо всем поговорят и все преодолеют. Тогда возбужденная фантазия отпустила ее, оставив лишь горький осадок стыда, да и он растворился бесследно, когда они с Реджиной легли в одну кровать и Свон призналась, как дорожит их дружбой, и услышала ответное «я тоже скучала». Но оставалось что-то еще. Печаль и нежность. Эмма поняла это, когда проснулась утром и увидела на соседней подушке безмятежное лицо спящей Реджины. «Она выглядит такой лишь во сне. А когда Реджина не спит, то она несчастна», — подумала тогда Эмма. Реджина действительно не была счастлива ни с Робином, ни с Королем, ни со своими случайными любовниками. «Неправильные выборы», — так объяснила это сама Реджина. «Она достойна гораздо большего», — это уже мысль Эммы. Даже странно, как ее полупьяный мозг сумел накануне найти верные слова. «Мы друзья. Я сильно облажалась, несла чушь и, кажется, мацала ее грудь, но мы все равно друзья и останемся ими навсегда. И прямо сейчас я смогу сделать ее немного счастливее». И вдохновленная этой мыслью Свон понеслась делать завтрак. Какое счастье, что, проснувшись, ее подруга вела себя легко и естественно; Эмма наблюдала, как растрепанная Реджина, не теряя королевского изящества, уничтожает смузи, и усмехалась сама себе, вспоминая вчерашний сумбур в голове. Тогда все вернулось на свои места. Тогда она верила, что у них все будет в порядке… идиотка. Или все началось еще раньше? Эмма вспоминает день, когда она вернулась в Сторибрук после трехлетнего отсутствия. Из объятий Чармингов она сумела вырваться только к вечеру и сразу поехала к ратуше, дабы пожурить мадам мэр, совсем забывшую об их дружбе. Но, увидев выходящую из здания Реджину, она прилипла к водительскому сиденью и могла лишь беспомощно наблюдать, как мать ее сына проходит по дорожке и садится в «мерседес». Эмме потребовалось тогда три дня, чтобы набраться храбрости и выйти Реджине навстречу. А может, все началось совсем давно, еще до ее отъезда из Сторибрука, в год, когда погиб Киллиан и они с Реджиной часто проводили вместе вечера и даже ночи, раскрывая друг другу секреты и страхи, утешая и успокаивая друг друга? В памяти Эммы крутилось странное, как сон, воспоминание, будто они с Реджиной, взявшись за руки, бежали куда-то под проливным дождем, и ее красная куртка безнадежно промокла, впрочем, как и тренч (вот, опять!) Реджины, и сердце Эммы переполняло счастье, которое, как ей раньше казалось, она никогда не испытает. Свон закрывает руками лицо. Нет. Все началось гораздо раньше. Когда на свой день рождения она загадала желание, и на пороге ее квартиры появился десятилетний мальчик, а потом она познакомилась с его приемной матерью, и, еще прежде чем началась их война, поняла, что испытывает колоссальное притяжение к ней. Влечение. Да. Это то, что она сразу почувствовала к Реджине, стыдясь этого даже перед самой собой. А потом они стали подругами, и Эмма запретила себе даже вспоминать о постыдном желании. Их дружба была слишком хрупкой и слишком ценной, чтобы проходить испытания по вине нелепых желаний ее плоти. До вчерашнего дня Эмма была убеждена, что Реджина полностью, абсолютно гетеро. Грэм, Робин… Мистер Холден, Колин и Джош, если вспоминать свежих любовников… да, и еще был какой-то Джейк и другие «после Робина»… Меняла ли что-то новая информация, которой теперь обладала Свон? Какое значение имел факт, что Реджина смотрела кино про лесбийскую парочку и даже сравнила (!) их с ней? Эмма не знала. Может быть, Реджина от скуки смотрела все европейские сериалы подряд, ведь, как Эмма поняла из статьи в Вики, в «Запретной любви» было много других сюжетных линий, в основном, с гетеросексуальными отношениями. Или, может быть, Реджина просто немного интересовалась ЛГБТ-культурой. В конце концов, миллионы людей по всему миру плачут над «Лолитой», не являясь при этом педофилами… Эмма вздыхает. Новая информация не дает ей ничего. Значит, лучшее, что она сможет сделать, — это выбросить все из головы. Они с Реджиной друзья, разве этого мало? Свон возвращает взгляд к монитору. В какой момент ее пальцы напечатали это? «Проклятые тренчи», — написано на экране, и Эмма вздыхает и повторяет вполголоса эту фразу. Проклятые тренчи.