Счастливые начала

Они все-таки едут в Фрипорт. Реджина до конца осознает это только субботним утром, когда Свон заезжает за ней. После памятного вечера с настольными играми они с Эммой виделись лишь мельком: столкнулись на кассе в магазине натуральных продуктов. Поездку они кратко обсудили по телефону: было решено посвятить шоппингу первый день, переночевать в отеле и вернуться в Сторибрук в воскресенье. Реджина предусмотрительно упаковала двойную дозу успокаивающего зелья в надежде, что сможет держать себя в руках оба дня. Это с каждым разом давалось труднее: принимать дружеские объятия и поцелуи Свон, ощущать так близко тепло ее тела, чувствовать запах и понимать при том, что она бесконечно дорога Эмме, но только как друг, и ничто иное между ними невозможно. Эмма на самом деле была ее лучшей подругой, ее поддержкой и самым интересным собеседником. А теперь претендовала еще и на место персонального стилиста… Поездка в любом случае обещает быть интересной, и Реджина намерена сделать все от нее зависящее, чтобы им было весело и легко. Она не позволит своим темным порочным желаниям вырваться наружу и разрушить то, что они с Эммой выстроили за последние полтора месяца. Они широко улыбаются друг другу, когда Реджина распахивает дверь. На обеих лоферы, свободные брюки и легкие ветровки. — Похоже, кто-то посмотрел мои «Десять секретов безупречного шоппинга», — с удовлетворением замечает Эмма. — Всего второй раз в жизни вижу на тебе «низкий ход». — Похоже, кто-то очень дерзкий с самого утра, — парирует Реджина, не в силах удержать игриво ползущую вверх бровь. Эмма лишь хмыкает, и когда они выходят, передает Реджине ключи. — Вы поведете, мадам мэр. — Я? — удивляется Реджина. — Только не говори, что не мечтала об этом с тех пор, как увидела мою «малышку», — ухмыляется Свон. — Вообще-то нет, не мечтала. — Ну вот, тем более. Раз уж ты даже и не мечтала поводить такую классную тачку… — Ох, Свон, помолчи, лучше положи эту сумку назад. — Да, мэм. Реджина осторожно выруливает на улицу, стараясь не коситься на сияющую, как начищенный серебряный поднос, Эмму. Черта Сторибрука вскоре остается позади, и на трассе Реджина быстро осваивается за рулем и начинает наслаждаться поездкой. Она включает аудиосистему, и салон наполняет ненавязчивый лаунж, словно подталкивая попутчиц к разговору. Сначала Реджина уточняет, получила ли Эмма подтверждение бронирования от гостиницы, потом рассказывает пару историй о Генри, а Свон в ответ рассказывает о жалобах Дэвида на бесчинства Лероя. «Если бы не Лерой, то шерифу вообще нечем бы было заняться», — замечает на это Реджина. «Разве что поеданием пончиков или самообразованием», — соглашается Эмма. Потом Реджина просит Эмму рассказать о своем муже. Эмма задумывается и уточняет: — Что именно тебе хотелось бы узнать? — Наверное, самые обычные вещи. Какой он человек? Я знаю только, что твой муж – светило клинической психологии и еще что он умеет готовить в микроволновке омлет всего за три минуты. — Генри показывал? — улыбается Свон. — Угу. Признаться, теперь я иногда пользуюсь этим рецептиком, когда утром надо быстро что-то приготовить, а времени нет. — Еще бы, я тоже так делаю. Клайв… с чего бы начать… ну, он… — Старше тебя, — подсказывает Реджина. — И ты туда же, — мгновенно возмущается Свон. — Если посмотреть объективно, то и Нил, и Крюк были намного старше Клайва. — Этот безумный мир, — вздыхает Реджина. — Наверное, лучше всего начать с момента знакомства. Когда я училась в муниципальном колледже, мы стали хорошими приятелями с одним из преподавателей, Фредом. На его дне рождения я и познакомилась с Клайвом. Он нелюдимо сидел в дальнем углу, но от скуки много выпил и начал развивать теории, которые большинству гостей показались дикими. Ну, а мне, наоборот, они были очень близки. — Что за теории? — Ну, помнишь, перед тем, как уехать из Сторибрука, я говорила, что любить надо без привязанности, что такие отношения, как у моих родителей — это худшее, что может случиться с людьми… — Помню, — кивает Реджина. — Ты с трудом оправилась после смерти Крюка, и, в общем-то, твой стихийный буддизм можно было понять. Тебе не хотелось больше заводить привязанности и испытывать боль. — Ты забавно это изложила сейчас… но да, пожалуй, так оно и было. Так вот, Клайв говорил о том же. Пережив болезненный развод, он проповедовал счастливый брак без зависимых отношений и без разбитых сердец, на основе симпатии и уважения партнеров. Клайв говорил, что люди часто называют болезненную привязанность любовью, но на самом деле это не она. Любовь — это забота друг о друге, это уважение и интерес партнеров друг к другу. А то, о чем поют песни и пишут стихи — это банальный невроз. Меня сразу привлекли рассуждения Клайва, потому что такие же мысли крутились и в моей голове, но я не могла бы так четко выразить их, как выразил он. Мы стали встречаться, сначала просто как близкие по духу люди, и частенько возвращались к этой теме. Однажды мы снова собрались у Фреда дома, и он фактически взял нас на слабо, сказав, что если мы такие умные со своими теориями, то взяли бы и поженились, и он посмотрит, как мы уживемся и сколько протянем на взаимных уважении и симпатии. Я тогда засмеялась, а Клайв достал телефон и позвонил еще одному своему другу, адвокату, для подготовки брачного контракта. Мне это показалось забавным, особенно когда Фред поспорил с Клайвом, что мы и трех месяцев не протянем в браке. Вот так я стала миссис Свон, а Клайв выиграл двести баксов. — Снежка до сих пор припоминает, что ты «зажала» свадьбу. — Ох. Думаешь, она мне не высказывала это тысячу раз? Ну вот такой мой муж. Он интроверт, и у него мало друзей, зато они очень близки. Он методично занимается наукой, но втайне азартен и обожает авантюры. Он вспыльчивый, но добрый и щедрый, что доказывает фотоаппарат и прочее профессиональное оборудование для съемок, которые он мне подарил. Он любит одиночество и не очень умеет общаться с детьми: то, что Марк вырос таким хорошим парнем, исключительно заслуга его матери. А еще Клайв, к счастью, очень рассеян, поэтому и ухом не ведет, когда я то и дело ненароком называю приехавшую в гости Снежку мамой. — Тебе приходится многое от него скрывать. — Да. Но лучше пусть он думает, что Снежка моя любимая сестра, Дэвид — мой зять, а Нил — племянник, чем рассматривает меня как объект своих клинических исследований. — Это здорово, что ваша с Клайвом теория сработала. — В целом, да. Я, конечно, все равно привязалась к Клайву, когда мы стали жить вместе, и, разумеется, я скучаю по нему сейчас, когда между нами Атлантика, но это несравнимо с тем чувством потери, которое меня охватывало, когда я оказывалась вдали от людей, которых я…. Эмма таращится в окно, подбирая нужный глагол, а Реджина еле успевает прикусить язычок, который уже начал выговаривать подсказку «любила». — От людей, к которым была невротически привязана, вот, — удается, наконец, сформулировать Свон. — Я рада за тебя, дорогая. Хотя представляю, каково Снежке выслушивать твои рассуждения. — Ой да, она меня совсем не понимает. И еще эта ее тема с детьми. Ну почему она никак не может принять, что я не хочу детей? У меня есть Генри, у Клайва — Марк. Но Снежка и весь их этот мамский клуб… — Никого, кроме вас с Клайвом, это не касается, — уверенно заявляет Реджина и ощущает на себе признательный взгляд Свон. В наступившей во время разговора паузе Реджина мысленно суммирует новые знания о супруге Эммы и думает, что сумеет построить с ним если не приятельские, то, по крайней мере, уважительные отношения. Поскольку мужчина был важной частью жизни ее лучшей подруги, то Реджина сможет это принять и даже быть с ним милой. И как знать, может быть, теории профессора помогут и ей? По крайней мере, об этом стоит подумать. Они добираются до Фрипорта за два с половиной часа, при этом сделав в дороге небольшую остановку, чтобы перекусить и размять ноги, и, когда Реджина паркуется возле аутлета, выглядящего как прелестный старый замок, Эмма снисходительно замечает, что это неплохой результат, хотя и далекий от ее личного рекорда.