"Я хочу спасти этот мир..."

У меня не было ни малейшего представления, куда меня ведёт Эллиот. Я полагала, что сейчас он поведёт меня в какой-то подвал или катакомбы, но каково было моё удивление, когда, пройдя от силы шагов тридцать, мы остановились перед рядом низких стареньких павильонов прямо напротив колеса обозрения! И это здесь Эллиот собирается спасти мир? Кажется, да. Он ведёт меня к одному из павильонов. Старое, обрисованное граффити, строение с большим амбарным замком на частично проржавевшей двери. На фасаде павильона большими буквами выложено: «F S CIETY». Так, ну «S CIETY» ― это однозначно «SOCIETY», общество. А вот что значит буква F? Судя по тому, что мы в парке, тут должно быть весело, забавно, смешно, может быть «F» от слова «FUN»? Смешной? Смешное общество? Бессмыслица полная. Хочу спросить у Эллиота значение этого странного названия, но не нахожу его около себя. Вмиг появилось ощущение паники. Куда он делся?! Оглядываюсь по сторонам. Нигде нет, улица пустынна. Что за чёрт?! ― Эмили! ― слышу шёпот Эллиота. ― Живо иди сюда! Поворачиваю голову на звук, и паника мгновенно испаряется. Этот засранец уже открыл дверь павильона и стоит в темноте дверного проёма, глядя на меня блестящими глазами. Подбегаю к нему. ― Ну и напугал же ты меня! ― он хватает меня за плечи и быстро втягивает внутрь, бесшумным рывком закрывая распахнутую дверь. Мы оказываемся в кромешной темноте. Поворачиваю вбок и делаю шаг, но тут же впечатываюсь лбом в металлическую стену, ойкая от неожиданности, чем порождаю тихое хихиканье Эллиота. ― Где мы? ― Это коридор, ведущий в павильон. Наружную дверь открыть сможет любой желающий, а вот над внутренней надо постараться, ― внезапно я почувствовала прикосновение тёплых пальцев к своей руке. ― Идём. Сцепив свои пальцы с моими, Эллиот повёл меня по узкому коридору. Он ходит совершенно бесшумно, в то время как я постоянно на что-то натыкаюсь и чем-то грякаю. Мои глаза утомились всматриваться во мрак, и я достаю телефон. Включить фонарик у меня не получается: Эллиот быстро разворачивается и ловко отбирает мобильник. ― Э-э, нет, вот это уже лишнее, ― его голова едва различимо качнулась туда-сюда. ― Этот павильон считается необитаемым вот уже как много лет, и понятно, что свет от мобильного фонарика вызовет подозрения даже у случайного прохожего, ― звучало вполне логично, и телефон пришлось убрать. ― И вот ещё что: двигайся, пожалуйста, чуть поаккуратнее, ладно? Грохот нам тоже не нужен, ― его голос звучал едко. Это отталкивало. Будто со мной рядом шёл не Эллиот, а кто-то другой. Он вообще вёл себя иначе с момента пребывания на колесе. Раньше в таком плохом настроении я его не видела. Хотя… он мог умело скрывать это. Мы остановились. Эллиот отпускает мою руку и опускается куда-то вниз. Слышится копошение, щелчок, и Эллиот встаёт в полный рост, уже возясь с замками повыше. Опять щелчок, короткий скрип, и я слышу, как раскрывается дверь, и низкий голос произносит: ― Входи, только не шуми. На цыпочках вхожу в комнату, вскидывая перед собой руки: вдруг опять во что-нибудь врежусь. Да нет, это действительно комната. Эллиот захлопывает дверь. Щелчок — и мои глаза непроизвольно зажмуриваются от света. «Ух ты!» ― сейчас это единственное, что приходит мне в голову. Павильон наполнен светом от разноцветных люминесцентных лампочек на всевозможных надписях, крупнейшей из которой является «GAMES, GAMES, GAMES». У стен рядами выставлены различные игровые автоматы: здесь и стрелялки, и симуляторы, и настольный хоккей, и мини-баскетбол. Я чую запах карамели и, следуя за ним, обнаруживаю автомат, делающий попкорн. А в противоположном углу работает барная стойка. Вот это да! Если честно, я представляла, какое-то тёмное, вонючее, захламленное железками и грудой мусора помещение с компьютерами в центре. Пока что, с моей картинкой в голове совпадали лишь последние. Стоящим в центре на лежащих в качестве столов автоматах трём компьютерам, я сразу же подобрала подходящее слово ― рухлядь. Потому что они выглядят настолько древними, что заинтересуют только какие-нибудь музеи раритетной техники. Эллиот, заметив, что и с каким взглядом я рассматриваю, спешит меня обнадёжить: ― Зря ты так на них смотришь. Они напичканы сверхновыми примочками ― тебе такое и не снилось. Звери, а не компьютеры! ― ну раз звери, тогда ладно. Улыбаюсь. ― Здесь так чисто и уютно, Эллиот! ― он застенчиво опускает взгляд, словно девушка, у которой оценили новую причёску. ― Здесь ты взламываешь виновных и невиновных? ― хитро улыбаюсь. К моему удивлению, Эллиот смеётся: ― О, нет-нет! Такой простой работёнкой я могу спокойно заниматься и дома, никуда не выходя, ― и с притворно злобной ухмылкой добавляет: ― Поверь мне, Эмили, взломы аккаунтов в соцсетях с домашнего компьютера ― это детский лепет по сравнению с тем, для чего используются эти компьютеры. ― И для чего же используются эти компьютеры? Эллиот пристально смотрит на меня, а затем направляется к барной стойке и, подтянувшись на руках, усаживается на ней. Его взгляд изучающе блуждает по моему лицу. ― Эмили, ― я невольно вздрогнула: его голос прозвучал слишком громко и разнёсся по всему павильону, ― человек может быть свободным? Я стала мысленно перебирать все книги по психологии, что читала когда-то раньше. ― Пожалуй, нет. ― Именно. Человек лишён свободы, даже если он считает, что это не так. Налоги, тарифы, кредиты, ипотеки, долги… ― Эллиот ненадолго замолчал, пожав плечами. ― Законы, в конце концов. Всё это лишает человека свободы, заставляет его быть привязанным к чему-то, что стои́т выше него. Думаю, даже если человек уйдёт в пустыню, горы или лес и будет там отшельничать, это всё равно не сделает его полностью свободным. Система действует непрерывно, каждую секунду, ― Эллиот спрыгнул со стойки. ― Каждую секунду кто-то продаёт, кто-то покупает. Люди всё больше и больше вляпываются в долги, словно в дерьмо. Но я… я намереваюсь вывести систему из строя, разрушить устоявшиеся стереотипы и вывести людей из пожизненного рабства! Он подошёл к компьютерам, включил их и поманил меня к себе. ― Взгляни, ― произнёс Эллиот через пару минут, ― что ты видишь? «Бессмысленный набор символов», ― язык так и чесался сказать это, но, побоявшись, что Эллиот сейчас прекратит всё это и просто уведёт меня отсюда, я состроила озадаченное лицо: ― Какие-то программы? ― Не просто программы. Это ключи к спасению мира! ― кажется, у кого-то тронулась крыша. ― Когда они будут дописаны, стоит только ввести команду «Да» в алгоритм, и программы станут невероятно сильными вирусами. Эти вирусы должны проникнуть в крупнейшие компании Штатов, а затем и Китая, Израиля, России, Японии, Германии… Список можно продолжать очень долго. Вирусы уничтожат всю имеющуюся информацию об экономике современного мира. И вот когда последний бит будет стёрт… БАМ! ― Эллиот картинно взмахнул руками, нависнув надо мной. ― Люди станут свободными. Он отошёл от меня. И правильно сделал: за эти минуты я всерьёз задумалась о душевном здравии моего друга. Это похоже на детские фантазии: все дети мечтают спасти мир, неважно от чего. Эллиот, конечно, парень неглупый, но либо у него не всё в порядке с головой, либо мне ещё многое предстоит о нём узнать. В голове теснятся вопросы. Не знаю с чего и начать. ― Как же один человек справится с такой сложной, ― «Сложной? Да невыполнимой!», ― задачей? ― А кто сказал, что я работаю один? Нас шесть человек. Шесть превосходнейших хакеров! ― Эллиот самодовольно улыбнулся, выпятив грудь. ― У каждого по отдельности своя роль, но цель общая, ― а бывает коллективное помешательство? Я рассеянно оглядываю помещение. ― И чем же помимо сидения за компами здесь занимаются шестеро парней? Играют на автоматах, жуют попкорн и пьют коктейли? ― киваю головой на барную стойку. ― В общем-то, да. Только парней четверо. И ещё две девушки. Изумлённо поворачиваюсь к нему? Девушки? Никогда не могла представить девушку, взламывающую кого-то и строчащую программы. Я всегда считала, что женские мозги априори не заточены под такую работу. В голове возник девичий силуэт, склонившийся к монитору, тонкие пальцы стучат по клавишам, рука водит мышью по поверхности игрового автомата. Наверное, те девушки такие же худые и невыспавшиеся на вид, как и Эллиот. ― Но пока оставим это, ― мягкий голос Эллиота ненавязчиво выводит меня из мыслей, ― а сейчас давай просто развлечёмся. И, поманив меня за собой, он направился к настольному хоккею. ― Ты какими будешь играть: красными или синими? Вздыхаю. ― Синими. ― Отлично, ― Эллиот потёр руки, его глаза заблестели, ― значит начинаем.