* * *
Юнги быстро шагал по улице. В городе снег уже начал таять, и поэтому под ногами неприятно чавкало. Свежий воздух освежал дыхание, но только не его душу. Его мучила совесть из-за вранья. Как бы тяжело ни было выводить буквы на бумаге, так нужно было. Иначе... либо сейчас, либо никогда. Вскоре он уже поднимался на лифте в знакомую квартиру. Он постучал в нужную дверь. 5 секунд – никаких признаков жизни. Ещё одна серия стуков. Тишина. Мин уже собрался набирать номер, как по ту сторону двери послышались шаги, щёлкнула замочная скважина, и показалась взъерошенная голова друга. — Ты совсем с сакуры рухнул в такую рань барабанить?! — рявкнул Джун, оглядывая друга. — 12 часов – это рань? — Юнги посмотрел на свои наручные часы и хмыкнул. Вдруг из глубины квартиры послышался протяжный женский голос, зовущий Намджуна. Юнги слегка улыбнулся и присвистнул. — Чего тебе? — сердито спросил он. — Хотел погостить у тебя денёк-другой. — У тебя что, дома нет? Или Носок выгнал..? Ну или как его там, — Намджун хотел было продолжить, но заметил, как резко изменился в лице Юнги и замолчал. — Проходи. Мин прошёл внутрь, разулся, и решил узнать, что за пассия в гостях у Нама. Он вошёл в зал и увидел, как из спальни выходит длинноногая красивая брюнетка отнюдь не азиатской внешности. — Прости, Ынчоль, но тебе нужно идти, — ласково промурлыкал Джун и поцеловал эту самую Ынчоль в щеку. Юнги заметил на себе внимательный, изучающий его взгляд, и обернулся, поймав на себе глаза девушки. Когда она ушла, Намджун поставил чайник на кухне и вернулся к своему другу. — Ну у тебя и вкус, дружище... — пробормотал Юн, до сих пор ощущая на себе неприятное чувство. — Заткнись, ты вообще по парням сохнешь, — отрезал он. Ким никогда не любил осуждения вкусов. — Ынчоль очень даже милая... и очень красивая. А в постели, ты знаешь... — Не переходи черту, я уже налюбовался вашими поцелуйчиками, и меня чуть не стошнило, — перебил его Юнги. Намджун откашлялся. — Ну так что там у тебя приключилось? Чего это ты так посерьёзнел от одного только имени этого Носка... да ещё и припёрся ни свет, ни заря? — он заметил озадаченное лицо парня. — Соберись с мыслями, я чай пока налью. Через минуту с кухни послышался зов Кима. Они оба уселись за небольшой столик и начали пить чай. А Юнги попутно рассказывал всё, что произошло со вчерашнего дня. После рассказа Намджун завис в раздумьях. Мин не стал доставать его расспросами о том, что он думает по поводу этого всего. Он уже привык к таким выходам из реальности. — Получается, ты соврал ему буквально обо всём? — уточнил он через минуты две. — И о том, что не любишь его, и о том, что уезжаешь? — Это было невыносимо, но я должен был, — кивал Юнги. — Я оттолкну его, и он не будет меня искать. — Знакомые слова, — подметил собеседник. — Ты так же говорил, когда со своей недо-бандой избивал его. Ты считал, что оттолкнёшь его, но что получилось? Наоборот, да? — Но не будет же он сейчас обыскивать все города Кореи в поисках меня? — возразил тот. — Телефон поменяй тогда что ли... — Намджун вздохнул. — Ты прав, но что ты скажешь в общем? — Если я скажу, что ты идиота кусок, тебе будет достаточно? — Ким налил себе ещё чаю. — Обоснуй. — Начнём с того, что ты изначально неправильно поступал, отталкивая его. Я всё ещё не понимаю, для чего ты это делал. Чтобы он с тобой не связывался? Потому что ты любишь одиночество и… все дела? Или, чёрт возьми, потому что ты чисто случайно утопил его лучшего друга, и не хотел причинять ему боль ещё раз, поскольку ты плохой парень? — у Намджуна пересохло во рту и он отпил из кружки. — Ты во всём прав, но что мне было делать?! — Если уж ты так сильно не хотел отношений, мог бы просто игнорировать его во всём, а не проявлять своё "равнодушие" насилием, — он особенно выделил две последние фразы. Юнги стало не по себе от этого. И теперь осознал, что с самого начала был виноват во всём именно он сам. — Второе... Мин Юнги, чёрт тебя побери, какого хрена ты сначала признаёшься в любви, а потом, как ни в чём не бывало, разрываешь всё к чертям и берёшь свои слова обратно? Вот это было правда сущей глупостью, которая, кстати, присущая только тебе. — Да, да, знаю, я плохой, я эгоист, и тэдэ и тэпэ... — сказал Юнги, кивая головой. — Что ты предлагаешь мне делать? — Что тебе делать будешь решать ты сам. Ответь на вопрос. А ты подумал, что сейчас будет испытывать Хосок? — он внимательно посмотрел на Мина. — Ты говорил, что он очень ранимый. Ты так быстро принял это решение, словно ты ничего не потеряешь. Ты правда так уверен, что Хосок тебя этим же днём забудет?* * *
P O V Хосок
День клонился к закату, когда Хосок очнулся из небытия. Он так и не сдвинулся с того места, только сменил позу с сидячего положения на лежачее. Он лежал на прохладном полу, поджав под себя ноги. Только сейчас к нему пришло осознание того, что Юнги на самом деле покончил с ним. И это не было похоже на шутку. Хосок много раз пытался звонить Юнги, но на том конце слышался лишь надоевший голос мобильного оператора. И всё бы ничего, Чон мог бы спокойно жить дальше, и радоваться прелестям этой жизни. Но... как жить дальше, осознав то, что самый дорогой человек на свете больше не будет рядом? На том паркете никак не может высохнуть лужица слёз от постоянной дозы солёных капель. А в желудке пусто ещё с самого утра, но голод сейчас не так важен. Хосок на грани. Он не чувствует себя во всех смыслах: ни физически, ни душевно. Он пытается встать с пола, который в последний часы казался самым лучшим другом. Пара попыток – безрезультатно. Его тело будто не слушается его, не поддаётся разуму. Взяв все свои оставшиеся силы в кулак, он наконец встает с паркета. Смотрит на стол, точнее на остывший утренний завтрак, к которому он даже не притронулся. Это край. Он снова набирает контакт "Юнги-хён~~♡" и на экране высвечивается их совместная фотография. Он смотрит на неё и с щеки стекает одинокая слеза, и плевать на режущую боль в глазах. Хосок кладёт телефон на стол и поднимается по лестнице наверх. Он принял решение, и его не изменить. Направляется в ванную, набирает воду. Берет бритву и вытаскивает из неё одно лезвие. Он словно в тумане, не осознает всего того, что делает. А в висках постукивает. Скоро ванна наполняется доверху водой и даже начинает чуть стекать на пол. Хосок, не раздеваясь, садится в неё и берет лезвие. Вода холодная, до дрожи во всём теле. Но даже этого он уже не чувствует. Рука трясётся, никак не может сделать это. Наконец делает первый порез. На месте появляется полоска, а на ней алые бусинки крови. И боли совсем не чувствуется, как будто просто провели бумагой. «Маловато» – думает он. Делает ещё одно движение, но на этот раз глубже. Боль ощущается острее. Наблюдает, как со второй полоски начинает стекать кровь. «Красивая» – говорит он сам себе. Сейчас Хосок сосредоточен только на жгучей боли. Ничего кроме физической боли не имеет значения в данный момент. Он сделал уже так много порезов, что посчитать невозможно из-за крови, которая скрывает следы. И вода, до сих пор льющаяся из крана, уже давно окрасилась в розовый цвет. На секунду Хосок останавливается. В глубине сердца что-то больно щёлкнуло. Вдруг начал звенеть милый, ласковый голос Мин Юнги, так сладостно шепчущий больное "Я так люблю тебя". А перед глазами начали мелькать воспоминания. Тот самый день, когда Юнги впервые обнял его, поцеловал. Его нежные прикосновения, и его убаюкивающий шёпот в первую ночь. Как пили коктейль из одного стакана. Тот снежный денёк и игра в снежки. А ещё то, как он ухаживал за Чоном, когда тот захворал. А Хосок уже рыдает навзрыд. Слёзы без остановки хлещут из красных глаз. Но вскоре он успокаивается и закрывает глаза. — Юнги, где же ты?.. Ты обещал быть со мной всегда. — Произносит он безжизненным голосом. — Разве есть смысл моего существования без тебя?