Вне камер

Хенрик проснулся от нагло бьющий в лицо солнечный лучей. Вчера ему точно было не до занавесок. Он слегка поморщился, но глаза раскрыл. Поперек груди лежала чужая рука. Рука Тарьея. На секунду он поддался порыву прикоснуться к ней, но тут же отдернул свою конечность. Он лениво перевел взгляд на лежащего рядом парня. Холм усмехнулся. Как же мелкий сейчас плохо играл. Да любой идиот догадается, что он не спит. Это было правдой. Ти даже не думал закрывать глаза, когда рядом лежало такое совершенство. Такие правильные и любимые черты лица были едва различимы в темной комнате, но он знал каждый миллиметр лица Хенрика, так что достраивал картинку в голове. Он слушал мерное сопение и реально был счастлив. Он не думал больше ни о ком. Все, что его интересовало, лежало сейчас под боком. Он, якобы случайно, аккуратненько пристроил свою руку на груди Холма. Сердце защемило. Блять, да он как маленький мальчик. Он и есть маленький мальчик рядом с таким большим Хенриком. Это все так странно и так неправильно… Старшему казалось все таким правильным. То, что они лежат сейчас вот так вот рядом, то, что Тарьей сталкерит его во время сна и закидывает свои конечности. Но идиллию необходимо было разрушить. Хенрик снял с себя руку младшего так медленно и осторожно, будто и вправду верил, что тот спит, и потянулся за телефоном. 6 утра. Сегодня съемки начинались в 8, а перед этим нужно было забежать домой. Он нехотя потянулся. Ноги непривычно уперлись в конец кровати, ведь это была постелька малыша Ти, а не его. Кстати, о малышах. Сандвик так усердно сопел, что, казалось, сейчас просто лопнет. Он прилагал максимум усилий, чтобы не спалиться перед старшим, но выходило, прямо сказать, хреново. Холм встал с кровати. От резких движений он пошатнулся, но не обратил на это внимания, так что, шагнув вперед, стремительно направился познакомить свой лобешник с полом. Тарьей так громко вскрикнул, что мгновенно стал малиновым и ушел под одеяло. Хенрик только усмехнулся, удержавшись от колкостей. Сандвик был ему бесконечно благодарен за это. Поднявшись и отряхнувшись, тот, который более длинный, направился в душ. Он быстро смыл с себя прикосновения мелкого и пошел на кухню в одних капельках воды. Он открыл холодильник и достал несколько яиц. Блять, да ему было комфортнее, чем у себя дома. Он быстро приготовил омлет и сварил кофе в блестящей турке. Тарьей, очевидно, крайне редко ей пользовался, предпочитая кофемашину, но Хенрик терпеть не мог «ужасный привкус адской машины», — как он выражался. Вся квартира моментально наполнилась манящими ароматами. Холм знал, что младший скорее всего уже слюной там обливается, но решил еще помедлить. Вскоре он притащил еду на большом подносе и уселся на кровать. Он едва заметным касанием убрал волосы с лица Сандвика и чуть потянул его наверх, чтобы тот поудобней сел. Они ели в абсолютной тишине. Длинному было вполне нормально, а Тарьея просто разрывало, потому что чертов Хенрик Холм все еще был голый. Надо сказать, что внешне было практически не заметно, что Ти что-то беспокоит, но внутри у него все пылало, рвалось и колотилось с бешеной скоростью. Какая к ебеням еда?! Но он совершенно не смотрел ниже пояса. Ну, разве что только разок… Хенрик почувствовал неладное, когда понял, что еда в тарелке мелкого не убавляется. -Ты чего не ешь? Нормально себя чувствуешь? — первые за день слова немного резанули обоим по ушам. -Ага, все просто круто, — Тарьей был просто неотразим в своем фирменном стеснении, когда его уши горели настолько, что на них можно было жарить картошку, — не считая, блять, того, что ты голый! — голос предательски сорвался. -Мне одеться? — он прекрасно чувствовал весь дискомфорт Тарьея, и это дико забавляло. -Было бы неплохо. -Ладно. Холм выглядел так непринужденно, будто они о погоде говорили. А Сандвика всего колбасило, он смял к чертям все одеяло под себя. Нехилый стояк уже причинял боль. Он наспех засунул в себя пищу, мечтая, чтобы его гость поскорее ушел. Но Хенрик не собирался уходить. -Ти, эммм, — да ладно? Невозмутимый Холм нервничает? Удивительно, — тебе нужно в душ? -Ну, думаю, да? — он был слишком неуверен. Лицо сейчас напоминало красный шарик, который вот-вот лопнет от перенапряжения.- А что? -Ты же не справишься сам, я мог бы помочь. -Да не стоит.- «Господи, да за что ж все это? Благо, он хоть оделся», — просто кричал про себя Тарьей. На деле же лишь пожимал плечами. -Ой, да кто тебя спрашивает, — Хенрик подхватил мелкого и унес в ванную так быстро, что Сандвик даже испугаться не успел. Холм начал быстро стягивать футболку, пользуюсь легким шоком малыша. Вот тут-то он и заметил член, который чуть ли не вылезал из штанов покрасневшего Тарьея. -Эй, только не говори, что…- Ти не дал договорить. Он просто накрыл его губы своими. Для него это все было так тяжело. Горячие ладони Хенрика, его волосы, его обнаженное, мать твою, тело… Это перебор. Хенке, кстати, охотно ответил на поцелуй, что удивило даже его самого, не говоря уже о мелком. Вот так целоваться вне камер было чем-то новым, заставляло испытывать другие ощущения. Холма явно вело. Он облизывал своим языком рот Тарьея слишком рьяно. Тот просто задыхался от переизбытка чувств. Они целовались, цепляли друг друга за волосы, кусались, царапались, вжимались друг в друга. От одних таких прикосновений Сандвик мог кончить. Хенрик усадил мелкого на стиральную машинку и сжал его член рукой. Два слоя ткани ужасно мешали. Тарьей уже весь извивался, во всю стонал. Холм не мог глаз оторвать от такого вот мальчика. Он мигом стянул с него штаны, а затем и трусы, и принялся дрочить парню, не отрываясь от горячего рта. Через позорно непродолжительное время Ти излился в его руку с безумно громким и полным наслаждения стоном. Перед глазами все поплыло. Они отлепились друг от друга, пытаясь отдышаться. Тарьей первым потянулся за новой порцией поцелуев. Он хотел, чтобы теперь и Хенке было приятно, но тот несколько грубо осадил: -Мне уже пора на съемки, — и поспешил выбежать из ванной. Уже в дверях добавил, — прости, что не помог с душем. Увидимся позже. «Почему он так резко убежал? Мы даже не поговорили, когда наступит это „позже“? Мы теперь типо вместе?», — в голове у Сандвика была жуткая каша. Он мало что понимал, а Холм явно не планировал ничего объяснять. Зато теперь он точно знал, что влюбился. В парня. В Хенрика. Он буквально задыхался, весь воздух покинул его вместе со старшим мальчиком. Но, как бы грустно это не звучало, нужно было возвращаться в реальность. А в реальности он сидел со спущенными штанами на стиральной машине, весь обрызганный собственной спермой. Он вздрогнул от резкого хлопка, это закрылась входная дверь. Старший ушел. Теперь нужно было подняться и доковылять до постели. Словами не описать, какие муки ада он испытал, изворачиваясь, чтобы встать. Нога ныла от неудобного положения. Но малыш поднялся, снял с себя всю одежду, кинул ее в корзину с грязным бельем и поволок свою тушку в комнату. Там все еще пахло Хенриком. А Хенрик пах чем-то древесным, мягкими игрушками и летом. Тарьею захотелось утонуть в этом запахе навечно. Он кое-как поправил постельное белье, надел чистые вещи, с большим трудом просунув свою загипсованную ногу в штанину, и улегся, широко раскинув руки. Он улыбался. Холм выскочил из дома, как кипятком ошпаренный. Он винил себя за все это. Он не имел права так поступать с этим ребенком. В Тарьей еще просто гормоны бушуют, а у него-то должна быть голова на плечах… Так еще и ушел, слова толком не сказав. «Идиот», — только и крутилось в его голове. Он достал телефон. «18 пропущенных от Леи и 3 от мамы» Хенрик напечатал маме короткое: «Ночевал у Леи, телефон сел», а для девушки: «Ночевал у мамы, телефон сел». Господи, что же он творит? Он никогда не врал своей девушке, а тем более маме, но объясняться через смс ему точно не хотелось. С мамой он увидится вечером в кафе, а Леа получит свой звонок позже. Немного успокоив себя, он буквально побежал на площадку, ведь теперь времени, чтобы зайти домой, точно не было. Он предвкушал насмешливые взгляды и шуточки, но все повернулось иначе… Сандвик так и лежал на кровати пластом. Он даже не сразу понял, что звонят в его дверь. Он поднялся, опираясь на все подряд, прошел через коридор и заглянул в глазок. Родители. Тарьей помедлил с тем, чтобы радушно пригласить войти своих гостей, а по совместительству-родителей, обдумывая, что сказать. Решив, что сухого «Привет» с них будет достаточно, он распахнул дверь. Мама сразу бросилась ему на шею. Ти настолько был не готов к такому повороту, что едва не завалился назад, но спасительная стенка не дала упасть. Мама Тарьея никогда не выказывала таким образом своих чувств. Легкое касание макушки и похлопывание по плечу-максимум ее ласки, а здесь целый омут объятий. Мелкий не спешил отвечать, чувствовал подвох. И подвох действительно был. В полной тишине, когда мать отпустила его, а отец приветственно чуть сжал ладонь, они отправились на кухню. Мама сразу справилась о здоровье, о ноге, о том, как Тарьей питается. Такие обычные материнские вопросы звучали так странно и чуждо, поэтому Ти даже с неким испугом отвечал на всё. Когда допрос был окончен, в бой вступил отец: -Тарьей, мы пришли поговорить с тобой о кое-чем очень важном, — кто бы сомневался, — выслушай, пожалуйста. -Слушаю, — парень смотрел на странно ведущую себя мать, на волнующегося отца, и потихоньку понимал, к чему идет дело. -Ты же знаешь, что у нас с мамой все было не очень гладко в последнее время, так что мы ээээ, — Сандвик младший воспользовался запинкой отца и выпалил: -Вы решили развестись? — родители нервно сглотнули и переглянулись. -Дорогой, — это уже была мама. Его мама, от которой он ничего ласковей «Тарьей» никогда не слышал. Все было ново и непонятно.- Мы решили, что нужно дать друг другу шанс. Я, то есть мы, — она посмотрела на папу, — мы хотим снова жить все вместе. Завтракать и ужинать семьей. Правда, Тарьей, нам всем очень нужно заново обрести семью. Мы стали слишком далеки друг от друга. Ты такой занятой и взрослый! Мы не успели заметить, когда ты стал таким независимым. Но сейчас тебе нужна наша помощь. Ты не сможешь жить один, пока у тебя проблемы с ногой, — она с сожалением посмотрела на гипс, — и мы решили, что лучшего времени, чтобы сблизиться, не найти. Так что, если ты не против, мы могли бы вечером тебя забрать отсюда и… -А если я против? — холодный тон Тарьея просто уничтожил весь материнский монолог. Как бы заманчиво сейчас все не звучало, он знал, что родители просто решили снова поиграть в «хороших предков», но как только им надоест, мальчик вновь будет один. -Что ж, — мама опустила глаза, — тогда мы поможем тебе по дому, я что-нибудь приготовлю, и мы уедем.-Она явно хотела очень многое сказать сыну, но медлила. Так что на помощь пришел отец: -Тарьей, я знаю, что мы виноваты перед тобой тысячу раз, но дай нам последний шанс. Мы все исправим, обещаю. В любом фильме о подростках на этих словах вся семья уже рыдала бы в обнимку. Но это была жизнь. Было крайне сложно поверить словам родителей, таких других родителей, которых никогда и не было у парня, но Тарьей и сам понимал, что одному ему будет тяжко, так что он едва заметно кивнул, давая свое согласие. Через 3 минуты он уже наблюдал, как мама и папа упаковывают его вещи. Когда Хенрик прибежал на съемки, вся команда была в сборе. Очевидно, ждали только их с Сандвиком. Холм бросил короткое, но емкое «Всем привет». Повисла тишина, от которой парень занервничал. Он явно ожидал другой реакции. -Где Джули? Мне срочно нужно с ней переговорить.- Весь каст по-прежнему пялился на него. -Чувак, где Тарьей? — Давид первым нарушил молчание. -Ну, вообщем, он сломал ногу. Там так вышло, это я во всем виноват…- запинаясь, начал парень. Но его резко прервали. -Что за хрень с фотками? — только Давид имел смелость говорить в такой тишине.- Стой, как ногу? — Хенрик не потрудился ответить. Он во всю искал глазами Джули. Его плеча коснулась рука Ульрикке. -Джули очень рассторена вашими фотографиями, Хенке, — девушка говорила мягко, но обеспокоенно.- Кажется, все серьезно. -А, Холм, здравствуй, — Джули никогда не позволяла себе обращаться к актерам или к кому-то из группы по фамилии.- Идем, нужно поговорить. Они зашли в кабинет, и женщина плотно прикрыла дверь. -Рассказывай, Хенрик, как вы вчера помогали твоей девушки, что Тарьей сломал ногу? -Я виноват…- но Джули грозно глянула на него и прервала: -Мне не интересно, кто виноват, я спрашиваю, что произошло? -Он упал, — ничего глупее он бы и не придумал. У его собеседницы был такой вид, что все мысли и подготовленные реплики мигом стерлись из памяти. Холм предчувствовал плохое. -Что за дурацкие фотографии летают по сети? -Это просто прикол такой, шутка, — и в доказательство своих слов Хенк тупо улыбнулся. -Хенрик, вы с Сандвиком совершили самую непростительную ошибку для актера- слились со своим персонажем. Вы не понимаете, да? Исак и Эвен вместе. Они ведут свои аккаунты, куда выкладывают фотографии «их жизни». А Хенрик и Тарьей-это реальные люди. Вы теперь смешались. Для фанатов вы мгновенно перестали быть парочкой из сериала, вы стали в жизни парой. Это губительно для амплуа. Так что мы приняли решение убрать вашу сюжетную линию из 4 сезона.- Она замолчала очень резко. Холм совершенно не понимал. -Что, собственно, произошло? Нас и так раньше все считали парой в жизни. Это же фанаты, Джули, ты не хуже моего знаешь. -Хенрик, одно дело, когда они пишут про вас рассказы в интернете, сами надумывая вам отношения, и совершенно другое-давать такой повод. Я сожалею. Парню понадобилось ровно 10 секунд, чтобы сообразить: -Уберите меня, то есть Эвена, пусть он куда-нибудь уедет, например. Оставьте роль Тарьея. Он не переживет, что его вот так вот выгнали. -Хенрик… -Просто подумай об этом, хорошо? — он с надеждой посмотрел в ее глаза, — пообещай. -Ладно, я подумаю, — она устало выдохнула.- Пора за работу. Они попрощались, будто ничего не произошло, и Холм вышел в комнату, где его уже поджидал весь каст. Давид снова нарушил тишину: -Что она сказала? -Сказала, что уберет меня из 4 сезона за профнепригодность, — он косо улыбнулся. -В смысле? Не будет больше Эвена? -Нет, не будет, слушайте, мне пора. Всем пока, — он направился к выходу, но остановился и добавил, — не надейтесь, от меня так просто не избавиться. Я все равно буду приходить и доставать вас своими историями.- он снова изобразил на лице улыбку и смылся. Весь коллектив остался стоять неподвижно. Но Джули криком: «Камеры готовы, где мои актеры?» вернула всех в реальность. Холм шел и думал, что он явно не пострадает. Кафе получит 100% его времени, что точно обрадует маму, Матиас наконец сможет видеть брата не только на экране, Леа прекратит обижаться… А вот Тарьей! Он никогда себе не простит этой глупой фотографии, будет винить во всем себя, Хенрика, весь мир. Сериал слишком много значит для него. Хенке вдруг понял, что сейчас готов сделать все, чтобы малыша оставили в проекте. Значит, если понадобиться, он пойдет на самые крайние меры вплоть до шантажа. Но пока думать об этом не хотелось. Парень поднял голову и осознал, что находится у дома Тарьея. Хм, странно, он же шел в кафе или…