* * *
Нью-Йорк Эмма сидела на кухне с картой, которую Пэн оставил на столе перед ней, и чашкой кофе в дрожащей руке. Она всё ещё не могла поверить, что Генри ушёл. Не могла поверить, что Пэн снова забрал его. Она напряжённо прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. Она была одна; Пэн забрал у неё всех. Её родителей, Генри, Нила. У неё остался только один человек… Её размышления были прерваны чьим-то робким стуком в дверь. Она неуверенно поднялась на ноги, поставила нетронутый кофе обратно на стол, прежде чем отворить. Когда она открыла дверь, Крюк стоял там с соответствующим мрачным выражением на потрёпанном лице. — Мне очень жаль, Свон, — посочувствовал он, входя внутрь и успокаивающе кладя здоровую руку ей на плечо. В нехарактерном для неё жесте уязвимости она схватила его за запястье, прежде чем броситься в его объятия. — Я снова потеряла его, — в отчаянии выдохнула она, и голос её дрогнул от усилия сдержать слёзы. — Я потеряла их всех. Пират неловко погладил её по спине, не зная, как именно утешить. Прошло много времени с тех пор, как он действительно заботился о том, чтобы утешить женщину. — Я знаю, — попытался он успокоить её, осторожно высвободившись из её объятий и положив руку ей на правое плечо. — Но мы вернём их. Вот для чего я здесь — в конце концов, я знаю Пэна лучше всех. Эмма медленно кивнула и глубоко вздохнула, пытаясь восстановить самообладание. Снова взяв себя в руки, она осторожно стряхнула руку пирата и взяла инициативу в свои руки. — Ты ведь также лучший специалист по картам, верно? — язвительно заметила она, приглашая его следовать за ней внутрь. Она указала на кусок пергамента, покрывавший поверхность её кухонного стола. — Пэн оставил мне это как подсказку в поиске моих родителей, — объяснила она, когда Крюк выгнул одну из своих густых тёмных бровей, взглянув на карту. — Он сказал, что я должна выбрать между их поисками и поисками Генри, потому что карта приведёт меня только к ним. Крюк не смог сдержать печальной улыбки. Пэн действительно знал, как заставить своих противников вертеться. — Он умный дьявол, надо отдать ему должное. Он, конечно, знает, что ты не оставишь в его руках никого из своей семьи или своих друзей. Эмма вздрогнула. — Что ты имеешь в виду «или друзей»? — спросила она проницательно, прищурив голубые глаза. — Что ты мне не договариваешь? «О, я много чего тебе рассказываю, дорогуша», — мстительно подумал Крюк, но вслух сказал: — Твои родители были не единственными, кого он забрал из Зачарованного Леса. Все, кто был послан туда его проклятием, становились его пленниками в ту же секунду, как только возвращались. Глаза Спасительницы расширились, когда до неё дошёл весь смысл сказанного. — Значит, у него все? Руби, гномы, Белль, Реджина… Даже Нил? — предположила она со смешанным шоком и ужасом, моля Бога, чтобы это не было правдой и что она неправильно истолковала слова пирата. К сожалению, она была слишком права. — Точно, — подтвердил Крюк, мрачно сжав губы. — И пока все они у него в руках, у него на руках все козыри. Бледный, слегка морщинистый лоб Эммы нахмурился. — Но у Реджины есть её магия, не так ли? Разве она не сможет с её помощью сбежать? Я уверена, что у Пэна нет времени, чтобы лично охранять её двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, — с надеждой вставила она, хватаясь за соломинку. — Даже если он не охраняет её лично, Пэн сделал всех своих Пропавших невосприимчивыми к любой магии, кроме его собственной, включая и нашу твердолобую Королеву. Я понял это по тому, как легко им было схватить её, — развеял её предположение пират, пренебрежительно покачав головой. Это тоже было правдой; или, по крайней мере, Пэн рассказал ему, как все заклинания Реджины отскочили от его Мальчишек, когда они схватили её. Злая Королева была так же беспомощна, как и все остальные. Эмма обреченно вздохнула, поджав тонкие губы. — А как же тогда Генри? — она сменила тему, пытаясь подойти к проблеме с другой стороны. — Если Пэн забрал его, он, скорее всего, вернулся в Неверленд, верно? Не могли бы мы отправиться туда на твоём корабле и забрать его? Крюк задумчиво почесал заросший щетиной подбородок. — Мы могли бы, — согласился он с осторожной неохотой. — Но я сомневаюсь, что это будет так просто. Пэн вряд ли позволит мальчику сбежать от него во второй раз без настоящей борьбы. Эмма вскинула руки в знак поражения. — Так что же ты предлагаешь нам делать? Ничего? — немного язвительно парировала она, раздражённая и раздосадованная тем, что Крюк отверг все её идеи. Однорукий мужчина обошёл её и взял с металлического стола карту Пэна. Он внимательно изучал его несколько мгновений, прежде чем ответить ей. — Знаешь, в этой карте нет никакого секрета. Всё довольно просто, если подумать, — задумчиво сообщил он своей спутнице, развернув пергамент и постучав по нему кончиком металлического крюка. — Маркировка просто закодирована, чтобы соответствовать разным членам твоей семьи — близким и не очень. Эмма выхватила у него карту, снова изучая знаки, чтобы попытаться определить, какой символ кому соответствует, но Крюк снова опередил её. — Я понял, какой он использовал для твоей матери, — он указал на маленькую белую диадему, начертанную на пергаменте. Блондинка подняла карту повыше перед своим лицом, пристально вглядываясь в символ, чтобы узнать местоположение. Её глаза округлились, когда она поняла, где это. — Но это… — она замолчала, не находя слов от шока. Её мать была рядом; на самом деле, она была даже в том же штате. Эмма сделала ещё один глубокий вдох, прежде чем объявить слегка охрипшим голосом: — Кажется, я еду в Манхэттен.* * *
Сторибрук, Мэн Нил открыл свои карие глаза и увидел поразительно знакомое зрелище. Он сидел в камере в участке шерифа. В Сторибруке. Он яростно заморгал, гадая, не галлюцинация ли это, вызванная тем, чем его вырубили. Однако все было точно таким же, как он помнил; если это и была галлюцинация, то чертовски реалистичная. Он видел, как проклятие Пэна полностью стёрло этот город с лица земли. Так как же он здесь оказался? Он даже не помнил, как попал сюда. Всё, что он знал, — это то, что его вырубили какой-то магией ещё в Зачарованном Лесу, а затем он пришёл в сознание в этой камере один, в городе, который не должен был больше существовать. Он осмотрел пространство шириной в метр, надеясь найти гвоздь или что-нибудь, что можно было бы использовать, чтобы взломать замок. Эмма держала бы под рукой заколку для волос, с сожалением заметил он, когда его поиски не увенчались успехом. В камере ничего не было; он застрял здесь точно так же, как ранее в темнице Прекрасных. Его мрачные мысли были прерваны, когда он услышал звук включаемого света и кто-то вошёл в кабинет. Очень высокий, очень знакомый человек в чёрном плаще. — Феликс, — безучастно произнёс Нил, не зная, что ещё сказать; но, честно говоря, он не должен был удивляться. Раз уж Пэн был жив, то логично было бы предположить, что он вернул свою правую руку. Это выглядело так, словно магические законы, касающиеся воскрешения мёртвых, больше не имели значения. Самый преданный Пропавший Мальчишка прошёл дальше в комнату со своей типичной текучей грацией. Капюшон наполовину закрывал его худое лицо, а левая рука угрожающе сжимала фирменную дубинку. Он остановился как вкопанный, когда оказался перед кушеткой, стоявшей возле стальных прутьев, отделявших его от сына Тёмного. Он прислонился к подлокотнику, прежде чем ответить на менее чем радушное приветствие собеседника. — Добро пожаловать обратно в Сторибрук, Бейлфайр, — произнёс Феликс с насмешливой вежливостью, растянув настоящее имя мужчины на два длинных презрительных слога и подняв подбородок так, чтобы его серые глаза были видны из-под чёрного капюшона. Фальшивая улыбка искривила его бескровные губы при виде явного презрения на лице невысокого мужчины, когда он продолжал говорить. — Похоже, ты не очень-то рад возвращению. — Прекращай нести чушь, Феликс. Что я здесь делаю? Зачем Пэн привёл меня сюда? — раздражённо потребовал Нил, оборвав разговор, который вел с ним Феликс, — тот же самый, что и в прошлый раз в Неверленде. Губы Феликса дрогнули. — Ты же знаешь, с Питером Пэном шутки плохи. Ты был Пропавшим Мальчишкой, — дерзко заявил он, сделав короткую паузу, прежде чем добавить более зловещим тоном: — Теперь твой сынишка тоже на пути к тому, чтобы стать им. Он не дрогнул, когда Бейлфайр бросился на него из-за решетки, сжав её дрожащими, побелевшими костяшками пальцев, словно пытаясь сдержаться. — О чём, чёрт возьми, ты говоришь? — яростно прошипел он. Недоверие отразилось на каждом дюйме его грубого лица. Феликс выпрямился и придвинулся ближе, чтобы Бейлфайр мог видеть холодную, жестокую правду в его глазах, когда он ответил. — Он идёт по твоим стопам, Бейлфайр, — холодно сказал он, голосом мягким, как у змеи. — Только он не собирается повторять твоих ошибок. Он будет лучше тебя, он станет настоящим Пропавшим. С каждым словом сердце Нила сжималось, пока их полный смысл не обрушился на него, как мчащийся автобус. Генри был пойман в ловушку в Неверленде, снова оказался под влиянием Пэна, и он ничего не мог с этим поделать. Точно так же, как он ничего не смог сделать, чтобы остановить своего отца от убийства Белль. Точно так же, как он ничего не мог сделать в прошлый раз, когда Генри похитили, он был в ловушке, в то время как его семья страдала.* * *
Весёлый Роджер Просыпаться в постели с Пэном, вероятно, не должно было быть чем-то, чему Крюк был рад, но он был счастлив. И он стал ещё счастливее, когда Питер переплёл их пальцы в пространстве между ними, и на этот раз не он начал их разговор. — Как Генри? — пират заговорил первым; дерзкая усмешка искривила его губы, когда он посмотрел на их соединённые руки. Питер тихонько усмехнулся. Его палец скользнул вниз, чтобы проследить за веной, проходящей через запястье Крюка. — Он превращается в прекрасного Пропавшему Мальчишку, — удовлетворённо ответил он, рассеянно поглаживая запястье Крюка указательным пальцем, пока говорил. — В этом он похож на своего отца; он тоже был хорошим последователем — до того, как решил ослушаться. Генри, к счастью, не совершит этой ошибки. — Ты в этом убедишься, — уверенно вставил Крюк, не в силах сдержать восхищения. Он понимал, что должен был чувствовать себя виноватым за то, что солгал Эмме или послал её за матерью, когда прекрасно знал, где её сын, но не мог найти в себе сил сделать это. Всё, что он чувствовал, — это огромное желание угодить Пэну и странное чувство восторга, когда ему это удалось. Питер придвинулся ближе, приподнявшись на локте, и его зелёные глаза весело заблестели. — Вы хорошо отработали со своей стороны, капитан, — скромно похвалил он, наполовину склонившись над пиратом, чтобы заслонить ему обзор. — Я уверен, что Спасительница всё ещё считает Вас влюблённым дурачком и её единственным союзником против злого Питера Пэна. Крюк рассмеялся над явной насмешкой в тоне Питера и потянул мальчика вниз, пока их носы почти не соприкоснулись. — И она будет продолжать так думать, потому что ты этого хочешь, — твёрдо заявил он, прижимая крюк к боку Питера. — Не так ли? Вместо ответа Питер сократил оставшееся между ними расстояние и приблизил ухмыляющиеся губы к губам пирата. Крюк почти сразу же ответил взаимностью, открыв рот, чтобы Пэн мог лизнуть его изнутри, переместив крюк ниже, — так, что он впился в стройное бедро мальчика. Стон вырвался из его горла, когда Питер вжался между его бедер, подняв обе руки вверх, чтобы он мог прижать их по обе стороны от головы и заставить Крюка полностью раскрыться. Каждый всепоглощающий, обжигающий поцелуй все больше лишал его дыхания, пока он почти не начинал задыхаться, чтобы вернуть его. Только в этот момент Питер отстранился и ответил настоящими словами. — На данный момент это именно то, чего я хочу, — подтвердил он, практически мурлыча, продолжая прикасаться губами к губам капитана, пока говорил, и более удобно устроился на Крюке. Крюк не мог подавить жар, разлившийся внизу живота, когда Пэн был так близко и в такой интимной позе. Он услужливо повернул голову в сторону, когда Питер начал шевелить губами над его лицом, остановившись на том месте, где ухо Крюка соприкасалось с его шеей. — Но в этот самый момент я хочу, чтобы ты был подо мной и стонал моё имя. У Крюка перехватило дыхание, когда зубы Питера сомкнулись на мочке его уха, когда он наклонился вперёд, инстинктивно выгибая бёдра. — Как пожелаешь, — едва успел он согласиться, как демон снова набросился на него, потянув за нижнюю губу и лишив его разума. Он полностью потерял себя, когда Питер прижался к нему и впился в его рот с ошеломляющей силой. Это становилось опасной зависимостью, почти граничащей с одержимостью: Пэн был внутри него, в его голове, в его теле, в его венах — даже в его сердце. Он был так глубоко под кожей Киллиана, что пират даже не хотел его оттуда вытаскивать. Уступка требованиям Пэна из-за угрозы или желания быть злодеем — это одно, но, возможно, это была не такая уж и уступка. Может быть, он действительно был таким — и, может быть, было неправильно на самом деле искренне хотеть сделать Питера Пэна счастливым, но Крюку было всё равно. В какой-то момент это стало чем-то большим, чем просто тоской по старым временам, когда он выполнял «грязную работу» Пэна или находился в его постели. Где-то там, за чертой, речь шла о том, чтобы делать то, чего хочет Пэн, потому что он сам этого хочет. А также, возможно, потому, что у него были чувства к бессмертному, которые выходили за рамки физического влечения и взаимного обесценивания.* * *
Манхэттен, Нью-Йорк Следуя карте, она пришла к знакомому многоквартирному дому в Манхэттене. Это была та самая квартира, в которой она нашла Нила, когда в прошлом году отправилась на его поиски вместе с Генри и Румпельштильцхеном. Она нахмурила брови. Карта говорила, что именно здесь Пэн держит её мать; если это правда, то здесь что-то очень, очень не так. Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, она вошла в здание — и обнаружила, что ворота, отделявшие вестибюль от квартир, широко открыты. Замок на железных воротах был сломан, и, очевидно, никто ещё не удосужился его починить. Когда Эмма вошла в лифт и нажала кнопку этажа, где жил Нил, её охватило очень сильное чувство тревоги. Напряжение нарастало и она почувствовала знакомое покалывание в затылке, говорившее ей, что это, скорее всего, какая-то ловушка. Впрочем, это не имело значения; она должна была довести дело до конца. Если её мать здесь, она должна была знать. Когда лифт остановился, она осторожно вышла, вытащив пистолет из-за пояса и спрятав его в карман своей красной кожаной куртки. Она прошла по коридору к квартире Нила. И нахмурилась ещё сильнее, когда обнаружила, что дверь также была приоткрыта, и её сердце почти остановилось, когда она увидела глубокую царапину в центре окрашенного дерева. Уже по-настоящему взволнованная, Эмма вытащила пистолет из кармана и подняла его, медленно открыв дверь, внимательно следя за любыми признаками опасности. — Мэри Маргарет? — осторожно позвала она, размахивая пистолетом, на случай, если своим голосом предупредит кого-нибудь недружелюбного. Однако ответа не последовало, и когда она открыла дверь, то увидела тёмно-красные лужи, покрывающие пол у её ног. Её глаза расширились, и она лихорадочно оглядела комнату, отметив, что скудная мебель и ловец снов у окна всё ещё были на месте, хотя и немного пыльные. Её сердце подскочило к горлу; это выглядело почти ужасающе похоже на сцену, которую она обнаружила в доме своей подруги. — Мама? — снова попыталась она, на этот раз не в силах сдержать дрожь страха в голосе, отважившись пройти дальше в квартиру и молясь, чтобы не найти то же самое, что она нашла в Нью-Джерси. Однако крови было ещё больше, и когда она вошла в спальню, то увидела именно то, чего не хотела видеть. — Нет, — в ужасе выдохнула она, засунув пистолет обратно в карман и бросившись туда, где на полу рядом с кроватью лежало тело её матери, распростёртое и безжизненное. Она была белой, как простыня, а перед её белую тунику пропитали тёмно-коричневые пятна — и, как и у нянек Генри, на месте её сердца была зияющая дыра. Эмма упала на колени рядом с телом Белоснежки и схватила её за руку, когда из её кристально-голубых глаз потекли слёзы. — Нет, мама, пожалуйста, — отчаянно всхлипнула она, с отвращением глядя на кровавое отверстие в груди матери. Кто-то вырвал её сердце. И Эмма прекрасно знала, кто именно.