Северные нити

      Она во все глаза уставилась на человека в шлеме, который так отчетливо произнес хорошо знакомую ей фразу, и пыталась разглядеть под забралом блеск знакомых серых глаз, но мужчина не давал ей встретиться взглядами.       — Только не ори, — прошипел он, — даже тут у стен есть уши.       Он дернул ее за руку и отвел за угол, подальше от глаз торговцев и покупателей, которые вполне могли оказаться шпионами из столицы, присланными королевой или более опасными игроками. Санса пыталась вывернуться из крепкой руки, но мужчина мертвой хваткой вцепился в ее белоснежную кожу, глядя, наконец, ей прямо в глаза.       — Что, птаха, не признала сперва старого знакомого, — с насмешкой спросил он, стягивая одной рукой шлем с головы. Последние сомнения развеялись по ветру, потому что перед Сансой стоял никто иной, как Пес. На его уродливой половине лица растянулась кривая ухмылка, которую так помнила Санса с их самой первой встречи, а на здоровой стороне красовались свежие красные шрамы, только затянувшиеся корочкой и еще не зажившие до конца. Его глубокие серые глаза не смеялись, а внимательно следили за малейшим движением девушки, чтобы, в случае чего, успеть заткнуть ее до того, как она криком оповестит весь Дорн о его присутствии.       — Я, — она непонимающе смотрела на Пса, — я не понимаю… Как вы тут оказались? Я не видела вас с Черноводной, после случая в моей спальне. Я требую объяснений, милорд Клиган.       — Я не лорд, глупая пичуга, — он одернул ее и, как всегда, изобразил гримасу, вызванную лживой учтивостью и вежливостью девушки, — я гнил в тюрьме за попытку дезертирства, пока ты пела свои слащавые песни, зажатая в львиных когтях, но мы снова встретились. Меня не казнили, потому что я выиграл суд поединком. Черт, я зарубил собственного брата своими руками собственным мечом и насладился каждой каплей его крови, которая стекла на землю, — он усмехнулся, — страшно, птаха? Почему ты передернулась? Боишься меня? Может, мое лицо пугает тебя еще сильнее? Как тебе нравятся мои свежие отметины, — он зарычал, как животное, к концу фразу и схватил ее за подбородок, потянув ее голову наверх так, что она снова смотрела ему прямо в глаза. Губа Сансы задрожала так, словно она готова была разрыдаться от страха и жалости к себе, и Сандор отпустил.       — Вы приехали пугать меня?       — Я приехал, потому что тебя и твоего глупого мужа-карлика обвиняют в убийстве этого уродца Джоффри, — Санса в испугом смотрела на него, пытаясь понять, не шутит ли он, — дорнийцы очень болтливы, если их пытают, а члены совета не могут заткнуться после второй чаши вина. Корабль за вами прибудет через три дня, Пташка, и поэтому я здесь.       — Какой смысл вам пытаться спасти меня и моего мужа?       — Перестань звать меня на вы, глупая пичуга, сколько раз тебе еще повторить, чтобы ты поняла эту простую вещь?! Я забочусь не о тебе, а о себе. Говорят, что на Гавань идет серебряная королева со своими драконами, а я не хочу снова оказаться в адском огне по вине королевы и ее несговорчивости. У меня свой план, и ты могла бы помочь мне с ним. Однако твое отсутствие только слегка его усложнит, а не сделает его невозможным, так что ты вполне вправе выбрать смерть от рук сумасшедшей львицы, ищущей виновных в смерти ее выродка не там, где следовало бы. У тебя времени до рассвета, — он надел шлем и толкнул ее к рынку, — шевели ногами, твоя прислуга уже наверняка тебя обыскалась.       — Ты не рассказал своего плана.       — Я не могу быть уверенным, что на рассвете меня не схватит стража у твоей комнаты за предательство. Ты или доверишься мне, или будешь убита.       У лавки с тканями нервно ходила Шая, теребя полу халата и озираясь по сторонам, пытаясь выцепить из толпы фигуры Сансы и стражника, но мимо шныряли только попрошайки и другие покупатели. Заметив, наконец, девушку, выходящую из какой-то подворотни с явно упавшим расположением духа, она только нервно закатила глаза и прошипела себе под нос несколько неласковых слов, адресованных скорее небу, чем кому-то конкретному. Она быстрыми шагами пошла навстречу Сансе, подхватив рулон ткани.       — Возьмите ткань, Пес, — растеряно бросила Санса, смотря куда-то в другую сторону отсутствующим взглядом. Шая недоверчиво протянула сверток мужчине, пытаясь понять, послышалось ли ей это имя, или же слух стал подводить ее. Стражник никак не отозвался на эту фразу, а только потянул из рук служанки рулон, который она сжала, задумавшись.       Обратно они шли по уже знакомому Сансе маршруту, проходящему через побережье прямо напротив дворца. Обычно, возвращаясь с рынка, она с слугами доходила до этого места, а у самого моря они оставляли ее, чтобы девушка совершила свою традиционную прогулку по морскому песку и осталась наедине с собой, проводя там по несколько часов. У пляжа Шая уже развернулась и ждала стражника с тканями, чтобы отнести их в покои миледи, но он свернул вместе с девушкой к воде.       — Эй ты! — прокричала ему Шая, — Куда пошел? Миледи четко сказала, что на побережье она будет гулять в одиночестве.       — В твоих интересах, чтобы тебя не убили до рассвета, а этого вполне можно ожидать в свете последних событий, — грудным тихим голосом сказал Клиган Сансе, и уже громче, чтобы служанка слышала, добавил, — у меня особый приказ от лорда Тириона, а его слово будет куда весомее.       — Ступай, Шая, — только после этих слов девушка сощурилась, презрительно окинув взглядом фигуру мужчины, кивнула и удалилась в свои покои, иногда оглядываясь на Сансу.       Ланнистер же сняла свои туфли, как делала каждый день, и подошла к воде, сев у самой кромки, чтобы небольшие волны омывали ее хрупкие босые ступни в то время, как она думает и приводит в порядок свое эмоциональное состояние.       Такая своеобразная терапия привела к нескольким положительным последствия: очень многое стало на свои места после обдумывания, на некоторые ситуации Санса взглянула с другой стороны, со стороны уже взрослой девушки, а не обиженного ребенка. Нет, она не смирилась с потерей почти всех своих родных, но приняла тот факт, что больше не увидит маму и папу, Робба, возможно никогда не сможет поговорить с Арьей, которую давно объявили умершей, почти сразу после ее пропажи, с Джоном, которого она не считала братом тогда, в далеком безоблачном детстве, так быстро оборванном одним словом жестокого мальчишки и одним ударом меча Илина Пейна. Она пыталась перебороть свое отвращение к мужу, стараясь внушить себе, что он был одним из немногих, кто хоть с некоторой добротой относился к ней; она говорила себе, что их брак должен быть консуммирован и давала честное слово, что готова лечь в одну постель с Тирионом и понести от него ребенка, наследника земель Севера, но каждую ночь эти обещания разбивались о большую ледяную стену отчуждения, которую она сама же и возвела между собой и Бесом.       Погода была ласкова так же, как и всегда, теплое море плескалось у ног, облизывая пальцы соленой водой, но спиной девушка чувствовала, как безмолвно наблюдает за ней Пес, вперив свой тяжелый острый взгляд серых глаз прямо в точку между ее лопаток. Санса почти физически ощущала эту тяжесть, давление от одного только лишь взгляда, и это чертовски мешало ей сосредоточиться. Мысли путались и летали перед глазами в хаотичном порядке, руша всю ее систему, перемешиваясь с новой информацией, которая выбила у девушки землю из-под ног и заставила существенно понервничать, дергая плечами, стараясь избавиться от этого наваждения. Пользы от такой прогулки было гораздо меньше, чем вреда, так что Санса решила закончить ее раньше, чем обычно.       Она встала, отряхнув руки и подол халата от влажного песка, поправила волосы и пояс и, взяв в руки обувь, направилась в сторону замка; Клиган молчаливой тенью проследовал за ней, не утруждаясь поддержанием какого-либо слабого подобия светской беседы, и Санса была благодарна ему за это, списав его молчаливость на привычное недружелюбие.       У входа в покои он буркнул: «Я приду на рассвете, и ты будешь готова», — развернулся и тяжелыми шагами направился к корпусу слуг и охраны. Санса, зайдя в комнату, захлопнула дверь и осела на пол.       Было тяжело. На нее снова нахлынуло все то, от чего она пыталась избавиться все это время. Все чувства, смятые в комок и туго перевязанные целым клубком нервов, смоченные ее слезами и приправленные болью, все эмоции, спрятанные ею за амбарный ржавый замок, все крепкие стены, возведенные ею в попытках оградиться от внешнего мира, — все это рухнуло в одно мгновение, окатило ее холодной водой, когда Санса поняла, что ее относительно спокойной жизни снова пришел конец. Над ее головой опять висел меч, рукоятка которого находилась в руках у сумасшедших и злобных людей, причинивших ей столько боли. Но у нее впервые появился шанс попытаться изменить хоть что-то в своей истории.       Она запустила руки в волосы, впиваясь в голову ногтями, и взвыла, как волчица, просидев так около получаса. Потом, найдя в себе силы подняться, она дошла до кровати и рухнула на нее, обессилев.       В таком положении она и пролежала около четырех часов, пока в покои не зашел Тирион, вернувшись с переговоров и громко хлопнув дверью.       — Эти дорнийцы — совершенно дикие люди! Неужели жизнь одного убийцы стоит моей смерти от алкоголя?!       Он посмотрел на Сансу и увидел ее заплаканные глаза.       — Что произошло, — он строго посмотрел на нее, в ожидании ответа. И девушка сломалась, выложив все, что узнала за день, пытаясь разделить ношу, которая пала на нее, с кем-то еще. Тирион внимательно выслушал и только кивнул, — Ложись спать, Санса, и не бойся. На рассвете все решится.