See the Stars

За что боролся, на то и напоролся. В голубых глазах Арсения можно было сосчитать каждую прожилку; на дне зрачков плескался откровенный страх. Антон непроизвольно облизнул пересохшие губы и почувствовал себя вусмерть бухим. Близость опьяняла, с каждой секундой, с каждым вздохом повышая градус. Словно в каком-то сне, парень положил руки на шею Попова. — Антон? — выдохнул Арсений. Нет, сегодняшний день по количеству произнесенного имени Шастуна бил все рекорды. — Ты как себя чувствуешь? — Ммм… — вот и весь ответ. Парень распахнул осоловелые глаза и мечтательно улыбнулся. В ответ Арсений ласково погладил его по щеке и нежно поцеловал. И жили они долго и счастливо. Нихуя. — Ты ебанат, что ли? — взревел Попов, с силой тряхнув поплывшего Антона за грудки. — Какого сучьего хера, — а такие вообще бывают? — ты полез на барьер с такого угла? Если тебе, пиздюк долговязый, жить надоело, давай ты выкинешь свои фокусы как можно дальше отсюда! Арсений в гневе замахнулся, будто собирался нехило так врезать скорчившемуся на земле Антону. От удивления тот протрезвел за доли секунды и сейчас был согласен быть и рукожопом, и придурком недоделанным, и кем там только Попов его ни называл за их конфетно-букетный период. Членораздельная речь приказала жить долго и счастливо, поэтому единственное, что Шастун мог делать в сложившейся ситуации, это в страхе выставить ладони перед собой в жалкой попытке оборониться. Арсения трясло. Он рвано выдохнул и чуть ли не волевым усилием заставил себя опустить сжатую в кулак руку. Черные как уголь зрачки практически полностью затопили радужку, и мужчина был похож на посланника Преисподней. — Никогда, слышишь? — повторил он уже не так разъяренно. — Никогда так больше не делай. Ты хоть подумал бы своим куриным мозгом, что так ты можешь и сам уебаться, что потом с койки не встанешь, так еще и нас всех тут подставишь. — Простите меня, — все, на что хватило Антона. Ну кому теперь сказать, что действовал он чисто из собственных заебов и спонтанного желания заставить своего тренера блевать радугой в его присутствии? — Я… Я не ожидал, что так будет, хотел время сократить. Так многие спортсмены делают, я видел! — добавил он, надеясь хоть как-то смягчить гнев Попова. — Если ты о том, что опытные спортсмены лезут на барьер, надеясь прыгнуть его вдоль, а не поперек, тогда это была какая-то другая передача, — о чудо, Попов вроде начал возвращаться в обычное состояние, дыша уже не так быстро; руки у него перестали трястись. Он поднялся на ноги и протянул руку валяющемуся Антону, который сейчас до усрачки боялся совершить лишнее телодвижение, чтобы не наслать на себя вторую волну Поповского гнева. Он не посмел отвергнуть предложенную помощь, встал следом и заверил Арсения, что все кости целы, а мозги на месте. Ну, как сказать, на месте. Думал-то он жопой, а не головой, судя по всему. *** Бадди продолжал дуться и никак не реагировал на извиняющийся голос своего припизднутого хозяина, пока тот старательно расседлывал скакуна. Он даже отказался от угощения, которое Антон протянул ему на раскрытой ладони. Обычно жеребец был готов продать душу, родину, родную мать и вообще, в принципе, все, за что платили деньги, за эти чудесные печеньки, но сегодня он был на стороне Арсения Попова и даже отвернулся от парня. — Ну, не хочешь, не надо, — Антон убрал лакомство в карман. — Да, идиот, признаю. Ну не обижайся, чувак, я обещаю тебе: больше такого не повторится! Задранный хвост и свежая благоухающая кучка практически у самых ног Антона были красноречивей всяких слов. — Ладно, — парень неловко поскреб в затылке, — я пошел. Давай, не скучай, дружище. Он развернулся, намереваясь покинуть конюшню, но что-то его удержало от следующего шага. Нет, это была не интуиция и не шестое чувство, это была всего лишь («всего лишь!») Вика Скаткина. — Пшли, Шаст, — бросила девушка, волоча ничего не соображающего парня за шкирку к раздевалке. Тот еле переставлял свои модельные ноги, поспевая за мощной тягой, чтобы не грохнуться прямо на не блещущий кристальной чистотой пол. Вика заглянула в раздевалку, убедившись, что там не прячутся ничьи лишние уши, и втащила Антона внутрь, едва не прищемив ему пальцы дверью. Конечно, Шастун раздумывал о том, чтобы припереть Попова к стенке и посмотреть на его реакцию. Сейчас ему повезло прочувствовать подобный захват на собственной шкуре. Вика выставила одну руку слева от лица парня, который даже немного сгорбился и оробел, вторую уперев в бок, напоминая птичку из популярного мема. Вот только сейчас как-то было не очень смешно. Точнее, очень несмешно. — Тебя что, — с хитрым прищуром поинтересовалась девушка, — петух в жопу клюнул? От твоих выебонов уже орет вся конюшня. Вот только не надо, — перебила она, заметив желание Антона сказать хоть слово в свое оправдание, — мне сейчас заливать, что тебе пиздецки скучно и не до кого было доебаться. Как увидел нас с утра с Поповым, так ходишь весь день как томная женщина. Ты че, ревнуешь, что ли, Шастун? — Вика чуть не прыснула со смеху. Как бы это сказать… — Нет. Молодец. Вика изогнула одну бровь в немой усмешке. Пару лет назад они встречались, даже попытались жить вместе, однако день за днем молодые люди все больше понимали, что не было между ними искры. Они и встречаться-то, кажется, согласились, потому что им было нечем заняться. Так постепенно они и разошлись, без всяких скандалов и битья тарелок. Видно не судьба, видно нет любви. — С чего бы это мне ревновать? — фыркнул Антон, видимо, не допуская даже подобной мысли. — Мы с тобой расстались по обоюдному согласию, ты свободный человек, я свободный человек, что хочешь делай, я ж не запрещаю! — развел он руками. — Вон, встречайся с Поповым, если тебе так надо. — Я не об этом, — хмыкнула Вика; в ее карих глазах плясали черти. — Ты Попова ревнуешь ко мне, что ли? Весь день носишься вокруг него, как наседка вокруг своих цыплят, прилип, как банный лист. Я, конечно, видела, какие у вас страсти творятся с выяснением отношений, вот только тешьтесь себе на здоровье, меня в это впутывать не надо. Я на твоего секси-тренера не претендую. Вот же сучка. — Ты с дуба рухнула? — загрохотал Антон, гораздо громче, чем следовало бы. От распирающего его худую грудную клетку пламенного гнева он выпрямился и даже навис над Викой. Собственно, ни малейшего впечатления его перемены в настроении и росте на девушку не произвели. — Я че, гей, по-твоему? Нужен мне этот твой Попов, лощеный, как скаковой сапог. Обзываться я и без него умею, а что он у нас такая звезда-пизда, мне вообще фиолетово. Видали и получше. Так что, Вик, — шагнув в сторону двери, напоследок бросил Шастун, — заканчивай нести пургу и давай собирайся домой. — Зря ты так, — Викин голос звучал тихо и грустно. Антон нерешительно остановился в проходе, подняв одну ногу для следующего шага. — Он же любит тебя. Чего, блять? Парень обернулся на девушку; его глаза с каждой секундой становились все больше и больше — того и гляди, выскочат из орбит и запрыгают по полу. — Любит он тебя, — упрямо повторила Вика, глядя куда-то в сторону. — Сам мне говорил. «Бляблябля, соображай, Шастун, соображай, не стой, как придурок, ах, ты же придурок и есть», — весь спектр человеческих эмоций пронесся сейчас на лице Антона. Он так и завис на одной ноге, от изумления забыв захлопнуть челюсть. Повисло неловкое молчание. — Блять, Шастун, видел бы ты свое табло! — загоготала вдруг девушка, от смеха стукнув кулаком по стенке. Как вы поняли, когда при рождении раздавали женственность, Вика явно стояла в очереди за тупыми шутками. — Хера ты вылупился, неужто купился? Да, так мне и сказал, представляешь? Еще и попросил меня скинуть ему твои интим-фото, что завалялись у меня на телефоне. Ебись оно все конем. — Дура ты, Вика, — на большее Антона не хватило. — И шутить ты так и не научилась. Шастун хлопнул дверью в лучших традициях сопливых мелодрам и едва не бегом ринулся прочь из комплекса, на ходу шаря в карманах в поисках сигарет. На территории конюшни курить строго запрещалось, но сейчас плевал Антон Шастун на все эти правила с высокой колокольни. Думать о Попове или о Скаткиной ему сейчас хотелось меньше всего, однако будто назло эти двое лезли ему в голову, вытесняя все прочие мысли. — Пошли вы оба нахуй! — мысленно крикнул Антон в темнеющее небо. — Заебали пиздец. — Ладно-ладно, че разорался-то? — какие-то мужики удивленно посмотрели на орущую посреди ночи дылду. — Фрик какой-то. Слишком громко думаешь, Шастун.