Иногда смерть - это конец. Иногда смерть отрывает жизнь от плоти и костей и оставляет фантомы прошлого и завитки воспоминаний, заселяющих землю. Хотя есть несколько случаев, когда она держит вещи вместе, когда в момент смерти эти вещи, казавшиеся невозможными, внезапно появляются с осязаемым прикосновением, выкованные в реальность. И, хотя, это не останавливает суровость преступности, или волю некоторых навредить другим, или генетическое несчастье рождения Милковича или Галлагера, она может исправить некоторые препятствия, которые казались безысходными. Иногда смерть - это не конец, иногда это только начало.
Йен
. – За что его опять? – спросил Тревор. Йен кинул взгляд на потолок и провел пальцами вдоль живота. Одеяло плотно окутывало его поясницу. Его парень не забыл о своём праве задавать вопросы о Микки. Несмотря на то, что прошло уже 3 месяца с тех пор, как он горько с ним попрощался и хотел забыть об этом больше всего на свете. Тревор был отвратительным термитом, неустанно прорывающимся сквозь вещи, которые его не касались, и Йен не мог его уничтожить. Он извинялся перед ним столько раз, что уже сбился со счёта, он заверил его, что поймет, если он скажет: "отвали и исчезни с лица земли", но Тревор каким-то образом сохранял надежду и веру в то, что между ними всё ещё может быть в порядке. Черт, если бы Йен знал как, и, черт, если бы он знал, почему Тревор стал всё чаще задавать вопросы о его заключённом парне, застрявшем где-то мимо Рио Гранде с пивом одной руке и его собственным членом в другой. – Он пытался убить мою сводную сестру, – быстро ответил Йен и сел, потягивая мышцы спины, – Конечно, после того, как она заставила меня и моего брата сесть в тюрьму, подстрелила Фрэнка и наделала ещё кучу другого дерьма, но... это всё в прошлом. На лице Тревора появилась наглая улыбка. – Почему ты продолжаешь спрашивать о Микки? – если он когда-либо и собирался ему противостоять, он должен сделать это сейчас, прежде чем его терпение вмешалось в его доброту. – Ну, знаешь, любой парень, готовый податься в бега, должен быть довольно интересным. – Тревор провел своими пальцами по густым коричневым кудрям, и Йен побледнел. Что, черт возьми, я должен на это ответить? – Прости, просто поинтересовался. – Всё в порядке, – голос Йена стал мягким и он, почесав локоть, взял телефон, чтобы проверить время. Он ненавидел, когда секс в полдень превращался в горькие удары друг друга, поэтому придумал жалкую причину, чтобы уйти. Внезапное и сильное желание его собственного пространства раздувалось внутри его кишки и поспешило за его голосом. – Мне нужно домой. Завтра работа. Он скользнул в свои боксеры и направился в туалет, одеваясь на ходу. Тревор стоял в дверном проёме, когда Йен вернулся в спальню. – Я могу отвезти тебя, – предложил он. Йен кивнул и стал натягивать сапоги на ноги. Весна наконец дала ему возможность освободиться от его плотного зимнего пальто. Зима же принесла чувство необходимости перемотать себя эмоционально, а изменение сезона было кнопка с двойной стрелкой, указывающий налево. Тревор оделся быстрее Йена, и Йен отбросил неловкость, которая кусала их обоих. В атмосфере была плотность, которая казалась склизкой и липкой, и Йен хотел выйти из неё, как можно скорее. – Мне жаль, я продолжаю поднимать эту тему. Просто я всё время об этом думаю.. Йен поморщился. Его сердце упало в живот и он положил руку на щеку Трева. Могу ли я быть с кем-то, не причиняя ему вреда? Озадачился Йен, не обращая внимания на небольшую боль в животе, появившуюся из-за вины. Единственным человеком, которому он всё-таки не причинил вреда - был Калеб. Потому что он был слишком мудаком, чтобы понять всё это. Йен только разбивал сердца тех, кто не заслуживал этого. Шарм Галлагера, так он бы мог назвать это, если бы хотел прилепить к себе этикетку. – Перестань, ладно? Я был удивлён, что тебе даже хотелось всего этого дерьма, связанного со мной, – сказал Галлагер, и Тревор кивнул, поцеловав его в губы. Держась за руки, они покинули квартиру и Йен улыбнулся ему с глазами мальчика-мечты. Шарм Галлагера не разочаровал и в своей последней абсурдности. Йен, будучи обескураженным от сумасшествия своей семьи, не заметил стоящего на крыше Фрэнка. Погруженный в своё ежедневное оцепенение, с раскинутыми руками, словно он собирался взлететь, на нём не было ничего, кроме грубых джинсов и несоответствующих носков. В одной из его рук была наполовину пустая пивная бутылка, и он смотрел на землю. Это выглядело словно второе пришествие Христа. Тревор наклонил голову, собираясь что-то сказать, в то время, как Йен выудил из своих карманов ключи. – Эм, это нормально для твоего отца, стоять на крыше? – Тревор задумчиво почесал шею, и Йен выругался, не успев даже повернуться и посмотреть в ту сторону. Сделав это, парень закатил глаза. – Если ты упадешь, вся вина будет на тебе, Фрэнк, – заметил Йен. Закричав, Фрэнк сделал уродливое лицо гоблина, и Йен почувствовал боль от ужасного зрелища. – Может быть и на мне! И ты поразишься, но мне будет жаль, что я сделаю это! – кричал он. Вдруг Лип хлопнул входной передней дверью, заглушая этим бессмысленное бормотание Фрэнка. В уголке его рта была сигарета, и он зажег её. Взглянув на Йена и Тревора, Лип повернулся в том направлении, куда они уже долго смотрели. – Спускайся, Фрэнк, ни у кого из нас нет сил тащить твое тело сегодня в морг, – Лип снова затянулся, и, качая головой, отвернулся от Фрэнка, – мне нужно идти на встречу, не хочу опоздать. Так что оставляю его на вас, парни. Лип ушёл и Йен покачал головой. – Не думаю, что тут многое предстоит сделать. Только они стали подходить к крыльцу, как Фрэнк рухнул вниз, махая руками, и приземлился на задницу. Фрэнк ворчал и стонал. Чудом пивная бутылка не прилетела ему в лицо, хотя несколько костей,наверно, всё же, не спаслись. – Если ты пытаешься себя убить, то найди место, где высота хотя бы больше 10 футов, – Йен открыл дверь, не обращая внимания на бормотания Фрэнка. – Никто из вас не знает, каково это, потерять кого-то, кого вы любите, – поджал губы Йен, тихо прошептав это. Его раздражало, что некоторое из вещей, сказанные Фрэнком, действительно резонировали с ним. Он мягко закрыл дверь, так как из-за еще одного удара она бы сорвалась с петель. Оказавшись в доме , Тревор поинтересовался может ли он взять немного мотрина* , на что Йен согласился и поцеловал его на прощание. Провожая Трева и закрывая дверь, парень крикнул: – Меня не волнует, сломал ли ты череп Фрэнк, внутрь ты не войдешь. Только собираясь запереть дверь и освободить себя от вторжения Фрэнка, он вдруг услышал по-русски акцентированный английский. – Открой, оранжевый мальчик. Йен медленно открыл дверь. Светлана слегка улыбнулась. –Ты стал выше теперь, – заметила она, заходя внутрь. Она остановилась у двери, держа Евгения на бедре, хотя он уже был достаточно взрослым, чтобы войти в дом самостоятельно. – Столько времени прошло, не понимаю, что ты тут делаешь? – спросил Йен, поморщив лоб. Судя по тому, как она дышала, она сдерживала чашу эмоций. –Ты в порядке? Она взглянула на Йена и отчаянно заговорила. – Они сообщают о мошенничестве и позвонили в ДМС** месяц назад... – Кев и Ви? –прервал Йен, но она продолжала, словно не слышала, что он что-то сказал. – ...они вернут Алиби и вышвырнут меня. Я дважды останавливалась в доме Милковичей, но ответа нет. Мне нужно место, чтобы остаться до депортации в ближайшие пару месяцев. Йен стал разглядывать гостиную, словно нужные слова были разбросаны по дому. Он затих. Он не думал, что их депортируют. Увидев Светлану, держащую ее двухлетнего сына, его сознание умоляло его немного посочувствовать. – Не знаю, захочет ли Фиона, чтобы ты оставалась здесь, плюс ещё и с Евгением. Он же с тобой будет? Она страстно кивнула. – Они берут все, но они не принимают ребенка, если бы я имела место получше, я бы сразу туда пошла. Йен был в замешательстве между тем, чтобы обнять её и велеть заткнуться. Внезапно в дом быстро вошла Фиона и взгляд, который она подарила Светлане, был совсем неприветливым. Она прошла мимо них, неся огромный пакет из продуктового магазина и поставила его на кухонном столе. –Какого чёрта она здесь делает? – Фиона стала выгружать сумку. Йен вошёл в кухню, скрестив руки на груди и говоря тихо, чтобы Светлана не услышала. – Они заставляют ее покинуть страну, – он перешел на шепот, оглядываясь через плечо, чтобы удостовериться, что Светлана не подслушивает. – Не наша проблема. – быстро сказала Фиона, не дав ему закончить. Её губы превратились в тонкую линию. – У неё ребёнок, Фиона, – умолял он. Идея о том, чтобы в доме находилась взрослая женщина и ее маленький сын тоже не симпатизировала Йену, хотя та небольшая история, которой она с ним поделилась, удерживала её в его защите. – Она лгунья, мошенница и воровка, которая дважды совершала бракосочетание и разбила сердце моего лучшего друга! Йен снова взглянул на Светлану, держащую подпрыгивающего в руках Евгения. Время от времени она слегка щипала его за вишневый носик, и он пытался поймать ее пальцы. – Она мать сына Микки и ей больше некуда пойти. Фиона часто упрямилась после смерти Моники. Йен никогда не произнесет этих слов вслух, и она уверена, что не признается в том, что это её вина. Тем не менее, в ней должно быть хоть что-то податливое. Он знал это, хотя, когда она положила руки на бедра и ее взгляд падал то на Светлану, то на Йена, на мгновение, он подумал, что она может всё испортить. – Она здесь не остаётся. Йен пожал плечами, размахивая невидимым белым флагом. Он повернулся к Светлане.У него не было времени сражаться за неё. Он хотел ей помочь, но Фиона дала ясно понять, что присутствие Светланы не будет здесь приветствоваться и остальная часть семьи будет с этим согласна. – Всё нормально. Пойду найду ещё какое-нибудь место, – Светлана сказала это пытаясь выглядеть сильной и непринуждённой, однако усталость всё ещё была видна и летала вокруг неё. Мысли о том, что она будет спать на улице, разрывали Йена в клочья. – В общем, если это действительно единственное место, где вы можете остаться, то, я думаю, мы справимся. Светлана крепче обняла своего маленького мальчика. – Всё в порядке. Я оставляю тебя. Я нахожу другое место, – она вышла из дома. Йен повернулся к Фионе, желая кричать на неё, но боль, от прикусанного им языка, сдерживала его. Йен бросился обратно двери, пока Светлана не ушла слишком далеко. Её волосы развивались на ветру и гладили лицо. – Куда вы пойдете? – крикнул Йен. Она улыбнулась, качая Евгения на руках. – Попробую снова в дом Милковичей, потом пойду в приют или меня задержат. Не переживай, случалось и похуже. Вы идете на похороны, да ведь? Йен нахмурил лоб. – Нет. Светлана пожала плечами и продолжила уходить. – Стой, какие похороны? Но она не ответила. Йен развернулся и посмотрел на Фрэнка, который лежал на земле, прислонившись к забору. Было трудно сказать, действительно ли он нанес себе физический урон от падения, учитывая, что он был наполовину голым, когда перевернулся. Но, должно быть, он всё же что-то вывихнул, хотя Йена это мало заботило.