Триумвират: Наследие Обманувших Смерть.

Подъехав к кладбищу, желтый Ford Crown Victoria с тонированными стеклами и опознавательным плафоном такси на крыше, заехав на обочину узкой гравийной дороги, остановился. — Приехали, — вырвал мага из собственных мыслей голос водителя. Пару раз моргнув, Гарри огляделся по сторонам, пытаясь сориентироваться в окружающем мире, а после, сообразив что к чему, наконец, расплатился с таксистом и вышел из автомобиля. На ясном безоблачном небе уже вовсю светило июльское солнце, хотя до полудня еще было время. Впрочем, даже несмотря на то, как горячее небесное светило пекло, заставляя скользить капельки пота вниз по позвоночнику, было довольно приятно выйти под открытое небо, подставляя лицо обжигающим потокам воздуха и слушать гудящую песню цикад. Но довольно – хорошенького понемножку. Глубоко вздохнув, маг, накинув на себя легкие магглоотталкивающие, а подумав, еще и охлаждающие чары, двинулся в сторону старых кованных из железа ворот, почерневших от времени. Кладбище было довольно старым. Возраст некоторых надгробий явно исчислялся столетиями, и ветер давно обточил мягкий известняк, сделав надписи почти нечитаемыми. Трава доходила до пояса, и надгробные камни торчали из нее, как усталые стражи. Что и не удивительно, если он не ошибается, то здесь уже много лет нет свободного места. Последний человек, похороненный в этих землях, наверное, мог помнить еще Всемирную ярмарку тысяча девятьсот четвертого года, а это, на минуточку, целое столетие. Краем глаза, маг даже заметил несколько бледных и расплывчатых образов, шевелящих в тени могил. Привидения. Отпечатки покинувшей землю одаренной магией души, не способной причинить физический вред. Ну, разве что, выпрыгнуть из темного угла и с воплем бросится на человека, что бы напугать. Именно поэтому, не обратив на них ни малейшего внимания, колдун прошел дальше. Помимо обычных надгробий и памятников, на кладбище были также каменные запираемые склепы и фамильные усыпальницы, построенные мастерами своего дела с использованием сложных архитектурных элементов, росписи и резьбе по камню в различнейших стилях. Рассматривая их, Гарри медленно, но верно двигался вперед среди могил. Ему не нужны были какие-то ориентиры или знаки, он прекрасно помнил, куда и как идти из проецируемых мыслеобразов Уоррика. Да и, порхающая прямо перед глазами бабочка, будто зовущая за собой, не давала усомниться в верности выбранного пути. Довольно скоро перед глазами появился старый, высеченный из, поменявшего с течением времени от частых дождей и туманов свой цвет, гранита, приземистый склеп с декоративными колоннами и полуразрушенной резьбой, в которую, сквозь щель от неплотно прикрытой двери, и залетел крылатый «проводник». Пару мгновений постояв, думая стоит ли вообще входить следом или нет, Гарри все же решившись, взмахнул рукой, заставляя массивную вековую дверь, больше похожую на каменную плиту, которую разве что только нелюдь с нечеловеческой физической силой и смог бы передвинуть, с треском и громким скрипом раскрыться перед ним. Шагнув вперед, в гнетущий полумрак усыпальницы некой старинной семьи, при этом чуть поморщившись от застоявшегося, затхлого воздуха, что стоял внутри, маг прошептал: — Incendio, — и вновь, легкий взмах рукой, с сияющим изумрудным светом перстнем на пальце, выпускающим наружу волну магической энергии, от которой в мгновение ока все факелы на стенах вспыхнули ярким желтым пламенем, осветившим склеп. Ступая по каменной кладке пола, покрытого слоем пыли и грязи, Гарри медленно разглядывал не более чистые массивные плиты, со стоящими на них гробами. Вернее сказать, их останками. Некоторые из них были плотно закрыты и невредимы, другие почти полностью разрушились, превратившись в груду камней. Нетронутыми временем остались только серебряные ручки да таблички с погребальными надписями. Но не это привлекло внимание колдуна. На полу что-то лежало. Сначала Поттер увидел нижнюю часть чьего-то тела… так как верхняя скрывалась за одним из уцелевших гробов. Не позволяя своим истинным чувствам овладеть разумом, старший аврор не меняясь в лице, медленно прошел вперед, обходя препятствие, где в полной мере смог оценить представившуюся перед ним картину целиком. Там, прямо на грязном, сыром полу оскверненного склепа, лежало голое тело подростка лет четырнадцати-пятнадцати, не больше. В неярком, мерцающем свете отбрасываемом факелами, обнаженная плоть парнишки казалась белой как бумага. На первый взгляд, на нем не было видно ни ран, ни побоев, после которых должны были появиться темно-багровые синяки… но, приглядевшись, можно было заметить, как грудная клетка, буквально прогнута вовнутрь, что кости на запястьях, да и на ногах, одна из которых была вывернута под неестественным углом, размолоты чуть ли не в труху… А синяки… в мальце попросту не было крови, достаточной для образования данных отметин. Тот, кто его убил, высосал ее полностью. Что можно было понять, стоило только увидеть аккуратные колотые ранки по обеим сторонам его шеи. Но, что было действительно хуже всего, так это глаза мальчика на перекошенном от суеверного ужаса и неимоверной муки лице. Глазные яблоки, ввалившиеся внутрь, казалось, превратились в две гниющие дыры, из которых до сих пор по щекам тек более густой, чем кровь, зеленоватый гной, что собирался на полу лужей… На мгновение, почувствовав в горле вкус поднявшейся желчи, маг, усилием воли, сглотнув, закрыл глаза и, медленно досчитал до десяти. В воздухе стоял вкус крови – густой, теплый, солоноватый, с чуть кислотным привкусом гнили и… запаха свежей смерти. Словно гибрид запаха бойни и сортира. И как будто этого мало, приглядевшись, можно было заметить, что парнишка, всем своим телом, будто бы тянулся к чему-то или… к кому-то, находящемуся в стороне. Почувствовав, что начинает терять самообладание, Гарри, сосредоточившись, очистил сознание от всех эмоций, после чего, закрыл его одним из надежнейших ментальных барьеров, тем самым отрезая собственный разум от любого внешнего воздействия, в том числе и от связи с собственным чувственно-эмоциональным началом. И лишь после этого, маг перевел взгляд выше, куда даже на пороге смерти, в агонии и страхе, мальчик все еще продолжал тянуться. К девочке. Совсем малышка, лет семи или восьми. С белокурыми шелковистыми волосами, нежной кожей и, в красивом детском сарафанчике… По крайней мере, об этом можно было судить по частично сохранившейся левой части головы и предплечья с рукой, в которой, с уродливо торчавшими под неестественными углами пальчиками, она прижимала к себе покрытого кровью и гноем, словно глазурью, плющевого медвежонка. Все остальное же… вместо тела, была лишь омерзительная густая гнойная масса, лишь контуром напоминающее человеческие очертания. Впрочем, несмотря ни на что, в голове у старшего аврора была лишь холодная пустота. Все же ментальные барьеры верно выполняли свою работу, пусть и… маг в полной мере ощущал, как щиты прогибались под давлением собственных чувств. Медленно подойдя к девочке, Поттер, словно в замедленной съемке, опустился перед ней на корточки и, неосознанно или под давлением эмоций, которые, судя по всему, все же каким-то образом прорвались, провел пальцами по сохранившемуся участку лица бедного ребенка. А после, переведя взгляд, наткнулся на ее плюшевого друга, которого она все еще прижимала к себе. Недолго думая, маг, подняв ее, взглянул в стеклянные глаза медвежонка, что удивленно смотрели на мир из-под сосулек слипшегося от крови искусственного меха. — Зачем? — тихим, казалось даже без капельки сострадания или злости, абсолютно мертвым голосом спросил Нимир-Радж, поднимая ледяной взгляд на застывшую, словно изваяние фигуру в белом костюме, поверх которого был наброшен такой же белый плащ. — Госпожа была голодна, — похожим тоном, медленно, словно обдумывая каждое слово, ответил Уоррик, не сводя взгляда с раскрытого саркофага, перед которым все это время стоял. Поднявшись, колдун приблизился к вампиру, так же устремляя взор внутрь каменного гроба. Она лежала внутри, вся такая светлая и невинная. Ее миловидное лицо, украшенное гримом, обрамляли белесые волосы, заплетенные кольцами и локонами, а хрупкое на вид тельцо, было наряжено в простое вечернее платье, с не соединенными с рукавами, что прикрывали руки от подмышек до запястий и, прилегающим лифом, что переходил в широкую белую юбку со слоями, повторяющими слои рукавов. И не следа того зверства, что она сотворила, перед тем как лечь «спать». Даже ни одного бордового пятнышка не осталось. Неужто такая чистоплотная, аккуратная? Или успела переодеться? — Похоть и ужас для нее порой были куда слаще и предпочтительней даже крови, — тем временем продолжил Уоррик. — А вызывать их, госпожа всегда умела. Таков уж гниющий «дар» линии крови Морт д’Амура. — Думаешь, после увиденного, я могу ее оставить безнаказанной? — ровным тоном спросил аврор, даже не поворачиваясь в сторону кровососа. — Нет. Она слишком долго была во греху, творя ужасные, омерзительные вещи. Моя госпожа заслужила… быть покаранной, — смиренно ответил Уоррик, прикрыв глаза. Вот только, не пробило и пару ударов сердца, как немертвый, вновь их открыв, взглянул на мага. — Но, она приближенная нашего владыки, мастера Мортд'Амура. Ее смерть… не пройдет бесследно!? Будут последствия! — Иветта перешла черту и должна быть наказана, — ни чуть не сомневаясь в своем решении, произнес старший аврор. — Я не имею права спустить ей с рук подобное. — Вы убьёте ее!? — скорее подтверждая собственные мысли, спросил вампир, при этом, на лице его читалась почти что нежность по отношению к «осужденной», в купе с сожалением и одновременно уверенностью!? — Умереть во сне? Ничего не почувствовав и не поняв за что? — задумчиво спрашивая у самого себя, негромко произнес колдун, смотря на безжалостную демоницу в обличии прекрасного ангела. — Нет. Это не наказание, а убийство! Она убила… людских детей, а значит, и наказана будет по человеческим законам! Твоя госпожа пробудится ближе к закату!? Полиции Сент-Луиса этого будет достаточно, что бы приехать и забрать ее с поличным. — Что ж, Господь не только милостив, но и справедлив… — промолвил блондин, прикрывая глаза. Как бы вампир не относился к Иветте, он как никто иной знал, какая она на самом деле и на что способна. — Справедлив? Если тебя так волнует справедливость, почему ты ее не остановил? — с каменным лицом спросил альфа, стараясь держаться как можно дальше от воспоминаний вампира, вспоминающего омерзительные кровавые и … гниющие вакханалии дьяволицы, не брезгующей заниматься сексом даже с разложившимися трупами. По крайней мере, понятно теперь, почему несчастный парень, ставший жертвой Иветты, оказался обнажен. — Я не знал… — опустив голову на грудь, прошептал мужчина в сияющих белых одеждах, как мальчишка-прогульщик, пойманный учителем. — Разве ты не должен был быть рядом со своей госпожой? — перевел на него свой ледяной взгляд Гарри. — Где ты был Уоррик? — Госпожа велела мне кое-что сделать… она… — начал носферату оправдываться, при этом не смея смотреть на мага. — Она хотела, чтобы я сегодня сжег городской стадион со всеми, кто там будет. — Вот как!? — прищурился Поттер. — И… что ты сделал, Уоррик? — Ничего, — прошептал тот в ответ. На пару мгновений между ними наступила тишина, а после, бросив на вампира задумчивый и, пожалуй, с каплей интереса, взгляд, спросил: — Каким же образом, по ее мнению, ты должен был это сделать? — Я… — вздохнув, произнес Уоррик — Именно поэтому, я и просил о встрече с вами, милорд. Прощу, позвольте мне рассказать все с самого начала!? Рассказать свою историю!? — Интересно… — бросил Гарри, на пару секунд задумавшись, а после, наконец, отвернувшись от вампирши, скрестил на груди руки. — Рассказывай. Сделав глубокий вздох, Уоррик также отвернулся от своей госпожи, после чего прошёлся по крипте, неуверенно сжимая кулаки. — Я… возможно я буду слишком дотошен… прошу, не серчайте. Моя история началась в одна тысяча шестьдесят пятом году, когда я родился в семье сэра Лодинна, чистокровного сына Благороднейшего и Древнейшего Рода, — начал исповедь вампир. — Матушка моя, обычная простолюдинка из ближайшей деревушки… не пережила родов, а отцу… для него я был позором. Жалкий сквиб, да еще и незаконнорожденный, ублюдок. Именно поэтому, меня на воспитание взял отошедший от мирских проблем дед, который заботился обо мне, хоть я и был абсолютно бесполезным. К сожалению, милорд был очень стар и, незадолго до завоевания Шотландии нормандцами… его не стало. Тогда же, его сын, мой… отец, наконец, получив полную свободу, более не был намерен терпеть мое присутствие в своей жизни. Причинить прямой вред родной плоти он бы не рискнул, побоялся бы получить клеймо Предателя Крови, поэтому в свои неполные семь лет, я был отправлен к родне моей почившей матушки. Впрочем, те также не захотели меня знать, виня в смерти своей сестры…. Именно так, я и оказался один на улице, где, чуть было не погиб от голодной смерти в холодной нищете… — Соболезную, — ровно произнес маг, из-за чего нельзя было понять, серьезно ли он говорит или это был сарказм. — Но не думаю, что тебя одного постигла столь несчастливая участь. — Вы правы, милорд. Но мне повезло. В тысяча семьдесят втором году, во время своего похода на север, в Шотландию, меня заметил Его Величество, новый Король Англии Вильгельм Нормандский. Он подобрал меня, обогрел, накормил… я был счастлив, что хоть кому-то еще нужен. После, он отправил меня в бенедиктинское аббатство святого Августина в Кентербери. Там меня крестили, привили любовь к Богу и веру в Него, обучили наукам и смирению. И именно там, впервые проявился мой дар… — Дар? — нахмурившись, переспросил Поттер, переваривая все услышанное, при этом, просматривая всплывающие по мере повествования воспоминания, которые полностью подтверждали его слова. — Верно, Дар… — подтвердил Уоррик, кивая, а после, подняв руку, разжал пальцы ладонью вверх… с которого, практически мгновенно взметнулся огонь, странно бледный, бледнее даже газового пламени, что горел в конфорке тетушкиной плиты. — Я помнил из рассказов дедушки о силе и магии нашего Рода, но… именно в аббатстве меня научили призывать огонь Божий в руки свои. Именно они помогли мне усмирить его мощь, направлять в благое русло… — Элементальная магия, — прошептал старший аврор неверяще смотря на танцующие язычки пламени. Один из древнейших разделов магии, знания о которой во всем мире считаются утерянными вот уже многие столетия. А тут, аж целый Маг Огня! И кто? Вампир! Темное существо, изначально испытывающее к данной стихии суеверный страх. Кому рассказать, не поверят. А если и поверят, то недолго кровососу и дальше коптить небо. Слишком уж это сильный дар. — Ты стихийник! — Как и все мои предки по отцовской линии, чем я невероятно горд, даже несмотря на отсутствие у меня способностей к иным видам магии. Причина тому мне не известна, я, как вы, должно быть догадались, не обучался в Хогвартсе, да и вовсе не получал какого-либо магического образования. — Ясно… — прошептал Нимир-Радж, новым взглядом окидывая кровососа. — И что же с тобой было после? — Несколько лет я обучался у монахов, постигая их мудрость, а после моего четырнадцатилетния, Его Величество в одном из своих посещений аббатства, отдал меня в учение своему верному вассалу сэру Герлуину, назначив его личным оруженосцем. Это была огромная честь, и я поклялся тогда, целиком и полностью посвятить себя своему королю, стать рыцарем и служить ему столь же верно, как и мой наставник. Мне не было ведомо, чем я заинтересовал Его Величество. Возможно, он узнал о моем благородном происхождении, возможно, почувствовал силу моего дара, что не исключено, ибо и его собственное могущество было неоспоримым. Я не думал об этом, впрочем, как не думаю и сейчас. Этот человек протянул мне руку помощи, дал мне веру и знания, устроил к мужу, что стал для меня отцом… И я не подвел его. Я служил королю верой и правдой до последнего его вдоха. Когда в начале тысяча восемьдесят седьмого года в конфликте с французским королем Его Высочество осадил и сжёг гарнизон противника, его… он пал жертвой посмертного проклятия. В течение последующих шести месяцев он медленно умирал в страшных муках, заживо загнивая. Мы пытались ему помочь… каких только целителей мы к нему не приводили, но все было без толку. И когда, наконец, Господь забрал его душу, мы с наставником перенесли тело короля в Кан, в церковь святого Стефана, где была похоронена его возлюбленная супруга. Вот только… не успело его тело еще остыть, а его приближенные, они… они предали Его Высочество, обокрали его мертвое тело, а во время погребения… человек, у которого якобы король отнял землю, на которой была построена церковь, запретил хоронить его, требуя возмещения ущерба, нанесенное ему венценосной особой… эти люди, они плевались в него, презирали … и я… я не выдержал. Я сжег их всех… и страшен был тот пожар. После… после я долго скитался по землям, некогда принадлежащим моему королю, пытаясь найти свое место в этом мире, узнать свое предназначение и смысл жизни, кои я утерял вместе с сюзереном. Тогда, некоторое время я проводил среди сыновей моего короля: бывал при дворе Вильгельма II в Англии, пару раз даже сопровождал Генриха, но… все было не то. Я не чувствовал в себе желания служить им так же, как и Его Высочеству, не было в них чего то… ЧЕГО-ТО! Возможно все дело было в том, что они не унаследовали магический дар своего отца, возможно что-то еще… Да и сами по себе, они были не самыми лучшими людьми. Чего только стоит новый король Англии. Его грубость и жестокость по отношению к своему народу, своей стране и своим соседям вызывали воистину праведный страх и ненависть. Генрих же мало чем отличался от него. Я до сих пор помню, как он отправил на виселицу сорок человек – всех в один день! Таким образом, оставался лишь старший из братьев – Роберт. Он был хорошим человеком – веселым, добродушным, лишенным жестокости и, пусть от него я так же не ощущал мощь королевской крови… он был лучшим кандидатом из имеющихся. Только вот… я слишком хорошо помнил рассказы дедушки о традициях и обычаях магических семей, об их не писаных законах и последствиях их нарушений. Почтение и уважение к своим предкам и родной крови – основа любого Рода… братья плевать хотели на все это, они воевали друг с другом почти всю жизнь. Были готовы пойти на любую подлость и жестокость, не смотря на родственные связи… Я же… как бы я не относился к своим собственным родным, я очень любил своего деда и, не желал переступать через его наставления, что уже давно стали частью моей сути. Именно поэтому, я на долгие годы отстранился от королевского двора… пока до меня не дошли слухи о том, как Папа Римский Урбан II на Клермонском соборе призывает людей якобы вырвать задыхающуюся под властью неверных Святую землю и, что Роберт, старший сын Его Величества, стал одним из первых, кто откликнулся, приняв решение отправиться в крестовый поход в Палестину. Я не знаю, с чего вдруг человеку, который ведет борьбу за наследство отца, уезжать за тридевять земель. Может быть, его убедили папские посланники, в результате чего он решил продемонстрировать свое религиозное рвение, а возможно, сыграли роль некие интриги его брата, короля Англии. Мне это не ведомо… все, что я знал тогда, так это то, что порочный круг братоненавистничества, наконец, возможно лишь на время, был разорван. И я не мог упустить этот момент. Казалось, что это был мой шанс, вновь почувствовать себя частью чего-то большего, ощутить на себе силу королевской магии… И пусть, последнее оказалось лишь мечтой, я тем ни менее, последовал за ним и прошел с ним весь путь от Европы и до Иерусалима, через дьявольские горы и обжигающие пески пустыни. Захват Никеи, битва при Дорилеи, взятие одного из главных портов Сирии – Латакии, а после и саму Антиохию и Иерусалим… я был рядом с ним до самой победы. Защищая и оберегая, помогал всем, чем мог, был верным воином и рыцарем.… Но все изменилось на обратном пути домой. После триумфального похода в Святую Землю, мы остановились в Южной Италии, где Роберт встретил прекрасную Сибиллу, дочь графа Жоффруа де Конверсано, на которой вскоре и женился. Впрочем, те события слабо отпечатались в моем сознании, ибо все мое внимание было сосредоточенно на одной таинственной, мягкой и невероятно доброй, но вместе с тем, рассудительной синьорине, что прибыла в графский замок в Конверсано в честь будущего празднества. Мое сердце было покорено, казалось, что все мои думы, все переживания и поиски жизненного пути позади… так я думал! Пока в одну дивную ночь, я не обнаружил свою прекрасную синьорину за… насыщением. Завораживающее зрелище надо признаться. Казалось, что она всего лишь припала губами к нежной теплой коже незнакомого юноши. Я бы даже взревновал, если бы не видел, как тот упал замертво… И пусть увиденное тогда и напугало меня, мне и в голову не пришло кому-либо что-то рассказать. Я знал о существовании созданий ночи, но… видимо не достаточно, чтобы в полной мере осознать всю опасность и принять соответствующие угрозе меры. Ее очарование оказалось сильнее любых сомнений и страхов! По крайней мере – были, до тех пор, пока из Англии не пришла важная и срочная весть. Во время охоты в лесу Нью-Форест, при загадочных обстоятельствах погиб Вильгельм II, чье обглоданное волками тело нашли крестьяне. В тот же день, стоило только солнцу скрыться за горизонт, как на господина Роберта было совершенно покушение…. Тот самый юноша, что пал от нежных прикосновений губ моей синьорины. Я сразу узнал его, пусть это и было не просто, учитывая, что его гниющее тело выглядело так, будто пролежало в земле не один месяц. Тогда, я только и смог что броситься вперед, прикрывая сына моего почившего короля собственным телом, тем самым даровав ему возможность обезглавить восставшую тварь… Последнее же, что я помню, это мелькнувшая в сознании картина разлагающегося заживо тела Его Высочества и, подозрение, точнее лишь ее тень и, мысль о том, с той же ли скоростью гнило тело юноши, ставшей жертвой синьорины Иветты. А затем была тьма… Когда я очнулся, я… я уже не принадлежал самому себе… я даже к роду людскому перестал принадлежать, став одним из богом проклятых ночных тварей… Это произошло в одна тысяча сотом году. Как я позже узнал, господин Роберт решил тогда, что напавшее на него дьявольское отродье, было послано его братом Генрихом, связавшегося с темными силами, что бы избавиться от него, ради вновь оставшейся без хозяина английской короны. Не знаю, правда это или нет, в моем присутствии никогда не обсуждалась данная тема. Так, с тех пор я и служил моей прекрасной, на вид по крайней мере, госпоже Иветте, любимице основателя нашей линии крови – мастера Морт д’Амура. С того же дня, вся моя любовь, все очарование и восхищение перед ней быстро улетучились. Она оказалась совершенно иной: жестокой, коварной, лицемерной эгоисткой, способной на любые богохульства и извращения во имя своего владыки. Но худшее… я не мог ничего поделать. Буквально! Будь то приказ или пожелание. Стоило мне только допустить мысль о неподчинении, как мое тело переставало слушаться, ежели что-то и удавалось – наказание следовало незамедлительно. Я оказался слишком слаб для сопротивления, как физически, так и духовно, даже мой дар – Святой Огонь покинул меня, как и благословение Божье, вместе с человечностью моей. Так продолжалось веками… пока некоторое время назад, я не заметил, что чем дольше мы находимся вдали от Мастера, тем больше растет моя сила, в то время как госпожа Иветта наоборот, становится слабее. Я знал, что отдельные избранные, как например моя госпожа, имея благосклонность своего Мастера, способны набирать силу посредством связи с ним, питаясь от него, его энергией… Но я и предположить не мог, что в моем случае, все будет диаметрально противоположно, что владыка Морт д’Амур станет угнетать мои способности, не давая им расцвести. Вот только, рано или поздно все заканчивается… господин отправил нас сюда, в Сент-Луис, где я и оказался отделен от него аж целым океаном. По мне, так это достаточно далеко. Учитывая же, что по пути сюда, мы проезжали через Бостон, Нью-Орлеан и Сан-Франциско… времени тоже было вдоволь. В Бостоне я был еще слаб, но в Новом Орлеане я почувствовал, как впервые почти за тысячу лет ко мне возвращается милость Господня. Мой дар… Святой Огонь вновь вошел в мое тело, милорд. Милостью Божьей, я вновь иду в свете, я снова горю силою Его. Это было так прекрасно, так волнительно, что я практически был пьян от вновь обретенной и, пожалуй, даже ставшей сильнее дару, что совершенно забылся. Забылся на столько, что позволил госпоже Иветте стать очевидцем моего призыва к себе в руки огня. Тогда-то она и велела мне использовать мои силы для дурных дел: устраивать пожары, сжигать здания всюду, где мы были. И, непременно, чтобы погибали люди. Только вот, я уже был достаточно силен, хотя бы для того, что бы частично игнорировать ее приказы… я сделал все возможное, чтобы никто не пострадал. Со временем же, я надеялся стать достаточно сильным, чтобы окончательно разорвать связь между мной и госпожой, между мной и мастером Морт д’Амуром… Но потом… потом я встретил Вас, милорд. — Что ты имеешь ввиду? — скрестив руки за спиной, уточнил маг, невидящим взглядом смотря в никуда перед собой. — На той встрече Совета с Принцем Города, — прикрыв глаза, вспоминая, стал объясняться вампир — когда Вы… когда Вас ранил Ашер, пуская кровь, я, как и все там находящиеся, почувствовал ее аромат, ее вкус. Вот только, в отличие от других, для меня она хоть и была не менее притягательной, все же вызывала больше иную ассоциацию и интерес: зов крови – столь невероятное и мощное, давно забытое ощущение, что я уже давно не ожидал ощутить. Настолько не ожидал, что просто не поверил. И сегодня, возле дома миз Блейк… я оказался там только ради Вас, милорд… я желал проверить, убедиться. — Убедиться в чем? — нахмурившись, спросил Поттер, сверля носферату немигающим взглядом. — Ваша кровь, милорд. Вы ощущаетесь так же, как и Его Величество, король Англии Вильгельм Завоеватель — ответил ему Уоррик — Аромат крови, мощь Вашей силы, его оттенок… все идентично… — Что за чушь? — невольно выгнул бровь Гарри, чувствуя, как время, на которое был рассчитан непроницаемый ментальный блок, начинает ослабевать, из-за чего стал пропускать некоторые сильные эмоции. — Как такое возможно? — Вы его прямой потомок, милорд! Потомок, что в отличие от его сыновей, всецело унаследовал его Волю и Мощь — уверенно, без капли малейших сомнений, произнес вампир, после чего, наконец, полностью осознав ситуацию и… приняв решение, сделав шаг вперед и упав на одно колено, склонил голову. — Века назад, я принес Вильгельму I Нерушимую Клятву Верности, связав свою кровь и плоть с его собственными, клянясь служить с честью и верностью до конца своих дней, покуда тело хладное не испустит дух мой. И пусть моего почившего короля больше нет, я все еще здесь, милорд… пусть и не совсем живой, но душа моя при мне. Ибо я вновь ощущаю зов той клятвы, что отдал некогда Вашему великому предку. Зов, почувствовать который я уже давно не надеялся… — невесомым шепотом, практически на грани слуха шептал Уоррик, после чего, соединив ладони, как бы в молитвенном жесте, протянул их вперед, магу, подобно рыцарям древности, просящим принять их в вассалы. — Прощу Вас, господин, позвольте мне служить Вам верой и правдой, как некогда я служил Его Величеству. Позвольте мне вновь ощутить себя… нужным… — Что?.. — ошарашенно прохрипел Поттер, чувствуя, как даже сквозь щиты его накрывает шоком, неверием и… ностальгией!? Ну да, как можно было забыть, он же, мордредов бывший мальчик-который-выжил! Что удивительного в том, что с ним вечно случаются подобные, необычные даже по меркам магического мира, «казусы»!? — … по своей свободной воле и по решению моего сердца, клянусь, — словно не видя состояния старшего аврора, продолжил вампир — ни прямо, ни косвенно, ни в мыслях не нарушу я данное мною слово. Тело мое, твердыни и владения мои, все, что принадлежит мне и будут принадлежать, отныне Ваши... Невольно отшатнувшись от действий коленопреклонённого рыцаря первого крестового похода, Гарри с удивлением и неверием смотрел на блондина перед собой. Пусть он и не был каким-то там особым знатоком вассальных присяг, уж извините, не самая актуальная тема в наши времена, но не узнать магическую клятву… абсолютно точно не мог! По крайней мере, дрожь магии, заполнившей внутреннее помещение всего склепа, весьма четко и ясно на это намекало. А насколько знал Гарри, любая магическая клятва – это ритуал, обряд, механизм которого неким образом укреплял на ауре мага особую печать, что позволяла подтвердить истинность высказывания или обеспечить искренность обещания. Любое же действие, направленное на нарушение данного слова, так сказать, совершение клятвопреступления, могло принести как невероятную боль, ослабление магических способностей, потерю сил, а в крайнем случае — даже смерть. Согласно древним поверьям, человек, нарушивший подобную клятву, подвергался вечному проклятию не только при жизни, но и в загробном мире. В случае же с вассальной клятвой, насколько мог понимать Гарри, между участниками обряда создавались некие… узы, связывающие их как на ментальном, так и на духовном и физическом уровне, благодаря чему появлялась возможность энергетического и информационного обмена. Вассал при необходимости мог опереться на силу своего сюзерена, его защиту и покровительство, а последний, всегда мог узнать, где тот находится, его состояние, нужды и настроения, мог ментально отдавать приказы на огромных расстояниях, а при необходимости и наказывать. Прямо как Темная Метка Волан-де-морта… — … клянусь защищать Вас любой ценой, чего бы мне это не стоило, — все так же стоя на коленях перед магом, со склоненной головой и зажмуренными от страха перед отказом, глазами, продолжал Уоррик. — Не злоумышлять ничего против, не причинять ни прямого, ни косвенного вреда, ни Вам, ни Вашему делу, не покушаться ни на жизнь, ни на честь. Отныне и навечно, я Ваш, мой господин… и ничто, кроме конца мира, не освободит меня от моей клятвы, ежели осмелюсь я нарушить его, да станут муки ада наградой моей. Я сказал. … последнее слово сказано. Вампир полностью отдал себя служению Поттеру, практически в рабство. Ведь, принимая клятву верности, маг в ответ должен обещать заботиться о своем подчиненном, защищать его, и, быть готовым к тому, что за любые последствия от действий вассала, теперь будет отвечать он сам. Но… в том то и дело, что «должен», не означает – обязан. Гарри мог принять клятву, ничего не отдавая и не обещая взамен. Без каких-либо последствий. И Уоррик не мог не понимать этого… но все равно, сделал это. — Почему? — лишь глухо прошептал колдун, пристально разглядывая кровососа. На еще что-либо у него просто не находились слова, впрочем, они были излишне, вампир его прекрасно понял. — Даже когда я был жив, милорд, существовала огромная разница между аристократами, по-настоящему ведущими своих людей и заботящимися об их нуждах, и теми, кто лишь пользовался ими. — Ответил ему рыцарь, полностью уверенный в своих словах. — Человек же, который защищает слабых и не бросает своих друзей, не может не быть человеком чести. Вы этого достойны, милорд. — Вот как? — спустя пару мгновений, медленно протянул старший аврор. Сказать «спасибо» на подобную характеристику, явно было недостаточно, но… что еще он мог сказать? Да и, вся эта ситуация… если бы не ментальный блок, который хоть с трудом, но все еще не давал эмоциям и чувствам влиять на сознание, вряд ли он бы рассуждал об этом на столько спокойно. В конце концов, ситуация была действительно из ряда вон. По крайней мере, до сегодняшнего дня, такого с ним еще не было. Что же касается самого вампира, то Гарри вовсе не горел желанием заиметь себе лишних обязанностей и проблем, которые наверняка возникнут. Ему бы еще с новоприобретенным пардом разобраться. А то, что Уоррик совершил… ну, все мы порой делаем глупости. Разница лишь в том, будут ли у них последствия и, если да, то насколько серьезными. Но это уже не его проблемы… — Я принимаю твою присягу, Уоррик, сын Лоддина, — произнес Нимир-Радж холодно. Принять решение было не трудно, пусть эмоции и не полностью глушились, но даже этого было достаточно, что бы сделать правильный выбор, продиктованный не чувствами, а разумом. — Обещаю быть верным и справедливым сюзереном, хранить тайны твои и тайны твоего Рода, защищать от врагов, прийти на помощь в случае нужды. Да будет так! В конце концов, невзирая на ответ Поттера, вампир уже дал свою клятву, посему у того были лишь две пути: служить магу, даже против его воли, либо упокоиться окончательно. Сомнительно, что кровосос выбрал бы второй вариант, а первый – кто знает, каких бы дел он натворил, пытаясь выслужиться перед колдуном и защитить. Чего только стоил Добби – забавный и добродушный, но от того не менее смертоносный домовик, что пытался спасти его от Ужаса Слизерина, когда он еще обучался на втором курсе в Хогвартсе. Сколько раз мальчик-который-выжил, из-за него оказывался в не самых лучших, да что там, смертельных, ситуациях, лучше не вспоминать. Таким образом, оставался лишь один вариант. Как говорится, не можешь остановить, значит нужно возглавить. Вот он и возглавил! Конечно, можно было бы и самому помочь созданию ночи… упокоиться, но, нужно быть честным с самим собой: сейчас его сознание отрезано от эмоций, но что будет потом? Сможет ли он смириться с чувством вины? Сомнительно! Так зачем создавать себе лишние душевные терзания? Да и, ответная верность господина к своему вассалу, ценится не меньше преданности подчиненного. Так что, почему бы и нет!? Поддавшись вперед, маг приблизился к коленопреклонённому, соединившего ладони в подобии молитвенного жеста, вампиру, где, на мгновение, замешкавшись, все же протянув руку, приподнял за подбородок склоненную голову древнего рыцаря. — Поднимись, — произнес маг ровным, ничего не выражающим голосом, от чего, вампир, вздрогнув, но все же выполнил приказ, при этом чуть ли не буквально распространяя вокруг себя волны удивления и неверия. Да, пусть Гарри и мало что знал о вассальных клятвах и ритуалах, но… они были известны Уоррику. Для мага, подобного Гарри, этого было достаточно! — Я хочу, чтобы ты оказал мне честь и поцеловал меня в губы, касаться которых не смеет ни один низкий человек… ибо должен быть благороден тот, от кого я принимаю почести, — произнес маг освященную обычаем фразу древнего обряда Osculum – сакрального поцелуя, даваемого во имя взаимной верности, и приравниваемый к ритуальному смешению крови и магии. По воспоминаниям вампира – данная форма магической присяги, считалась верхом мечтаний любого члена Благороднейшего Рода, до которого допускались лишь единицы, имеющие равные понятия чести. Неверяще замерев, вглядываясь в Нимир-Раджа, Уоррик, сглотнув, подался вперед, неуверенно касаясь губами губ колдуна. В следующее же мгновение, магия, столь сладкая и невероятно мощная, такая знакомая, практически родная, чуть ли не полноводной рекой потекла в дитя ночи, сохранившее понятия чести и долга спустя даже тысячелетие. Гарри же чувствовал, как его сила буквально смывала постороннюю энергию из тела воина, заменяя ее собой, при этом окончательно и бесповоротно привязывая вампира к себе. Оторвавшись от губ немертвого, маг отошел на шаг назад, разрывая подачу энергии, в то время как, пусть и уже свой собственный, но все же кровососущий монстр, пал обратно на колени от тяжести наполнившего его тело могущества своего нового господина. — Ты доволен? — все так же холодно спросил колдун, смотря на свое неожиданное «приобретение». — Да, мой Господин, — уверено, хоть и с дрожью в голосе от пережитого, прохрипел носферату. — И я сделаю все возможное, чтобы и Вы не были разочарованы. — Что же, — прищурился маг, окинув взглядом растерзанные и… разложившиеся останки невинных детей, оказавшихся не в том месте и не в том времени, после чего приказал — В таком случае, вызови полицию и объясни им произошедшее. Думаю, Региональная Группа по Расследованию Противоестественных Событий должна иметь опыт и знания о задержании и заключении под стражу опасного сверхъестественного создания!? — Как прикажете, Господин, — покорно кивнул теперь уже вассал мага. — Что мне делать после? — После? — задумчиво переспросил аврор, а потом, словно поймав за хвост нужную мысль, кивнул сам себе. — После, найдёшь меня при помощи нашей связи. И учти, чтобы я был один, — добавил Поттер, разворачиваясь в сторону выхода из склепа. Вот только, практически уже перешагнув порог, Герой Магической Англии, на мгновение замерев, вновь обернулся на вампира. — Ты говорил, что твой отец чистокровный маг из Благороднейшего и Древнейшего Рода!? — спросил Нимир-Радж, желая знать, не приходится ли он предком кому-то из его знакомых. — Из какого именно? — Гриффиндора, мой Господин. Мой отец Лодинн Гриффиндор, сын эрла Годрика Гриффиндора, магистра огненной магии и основателя факультета боевых магов Хогвартса.