Глава 6.
В зале, украшенном лентами и шариками различных цветов, было около двухсот полукровок. И все они смотрели на нас с восхищением. Войдя в амфитеатр, я сразу же глазами просмотрела присутствующих. В своей голове я уже отметила, что зал разделился на две половины. Но это было для меня не важно вплоть до того момента, когда, найдя глазами Криса, я увидела, настолько сильно он был восхищен. И в первую очередь нами. Наверное, действительно было мало тех, кто ожидал, что мы придем. Да еще и зайдем, как победители. — Кларисса, идем, — прошептала Феба, беря меня под локоть и ведя к столу с шампанским и закуской. Я видела, как Аннабет постоянно озиралась вокруг себя. И я даже знала причину этого поведения. Ведь я еще помнила, как она выскочила из комнаты Перси. Вся раскрасневшаяся, с опухшими губами и засосом на шее. Они же явно там не мило беседовали. Хотя я и не стала говорить ничего Бет так же, как и Салли. Но если миссис Джексон просто оказалась тактична, то я попусту не хотела влезать в душу своей подруги. Мы стояли и болтали ни о чем, как вдруг к нам подошел Родригес и потребовал обещанный мною танец. Под неодобрительный взгляд Аннабет парень повел меня в центр танцпола, после чего заиграла медленная и даже, скажу я Вам, нисколько не назойливая музыка. — Ты прекрасно выглядишь, — сделал мне комплимент Крис, теснее прижав к себе. — Ох, не льсти себе. Я не для тебя старалась. И даже не думала об этом. А танцую только потому, что пообещала, — закатывая глаза и мученический вздыхая, ответила я. И парень ведь явно не ожидал такого поворота событий. — Ох, вот не могла не съязвить, да? — Я надеюсь, что это был риторический вопрос и что ты ответишь на него сам. Хотя еще неизвестно, на что способен твой мозг. И не удивлюсь, если окажется, что он страусиный. — Почему страусиный? — непонимающе спросил он, нахмуривая брови. — Ох, видимо, все-таки страусиный, — раздраженно вздохнула я, начиная объяснять: — Потому что у страуса мозг меньше, чем его глаз. Все элементарно. — Да у тебя не только острый язык, я посмотрю. Еще и ум, — устало проговорил Родригес, сдерживая себя от закатывания глаз. — Ох, ну, простите, что мой IQ явно выше Вашего. Видимо, поэтому мои слова до Вас не только долго доходят, но и, по всей видимости, выходят. Танец окончен. Позволите удалиться? И можете не отвечать на этот риторический вопрос. Я даже специально уточнила, что это именно он. И только для того чтобы Ваш мозг быстрее обработал информацию, — отталкиваясь от его мускулистой груди, гордо проговорила я. Многие, пожалуй, удивятся, почему я, так сказать, «выкаю» и общаюсь очень сдержанно, если мне неприятен этот человек. А я Вам спокойно отвечу, что это никакое не уважение. Таким образом я показываю человеку, что он мне безразличен и чужд. Я показываю и выпускаю свои коготки, потому что больше никому не позволю себе полюбить. Не позволю появиться еще одной слабости. Только девочкам я доверяю. Только в них я уверена. И только потому, что они и сами прекрасно осознают, что такое боль. Именно поэтому они не причинят ее мне. Ну, а Крис..! А что с ним? Я его фактически не знаю. Для него я сотая цель, которую он, когда, возможно, достигнет — тут же бросит. А я не хочу! Не хочу, чтобы меня убивали морально! Я слишком сильно привязываюсь к людям, которые вошли так или иначе в мою жизнь. Слишком многое стоит на кону для того, чтобы тратить время на то, чтобы тебя бросили. Ведь так происходит всегда! Всегда! Всегда! Все жаждут причинить тебе боль, чтобы добить, чтобы опустить тебя в грязь. Достоевский был уверен в том, что нельзя постичь света и возвыситься к небесам, не достав до самого дна. Я не согласна всем своим естеством с этой «великой», по мнению многих, цитатой! Не согласна! Потому что Достоевский не жил в наше время. Он не знал, что в 21 веке люди станут бесхребетными и не будут иметь даже собственного мнения. Он не знал, что многие начнут жить чужими мозгами. Как это легко, правда? Ведь в интернете все крутые. А как послушаешь огромное множество умных фраз, так сразу тошнить начинает! Конечно, они знаю, как надо жить. Они же приняли то, что им сказали, совершенно не подумав о том, что нужно жить своим умом и опытом, а не чужим! Люди не увидят небеса. Они не возвысятся лишь по одной причине — как только многие достанут до дна, то непременно сломаются. Никто не встанет. Мы можем твердить, какие мы сильные! Но это чистая ложь! Ложь. Потому что мы не встанем, дотронувшись до дна. Наш стержень к этому моменту сломается! Сломается! И его нельзя будет обратно приварить, как железо! Мы будем искать опору в других. Более сильных, чем мы. Да. Мы станем отчаянно за них цепляться и впиваться зубами, чтобы было легче. Чтобы не осталось больше ничего от той сильной боли. И даже если некоторые и не сломаются, то судьба не упустит возможности снова окунуть нас в ту грязью, из которой мы так долго поднимались к этим небесам.POV Аннабет
Я наблюдала за тем, как Кларисса танцевала с Крисом. Я даже слышала их разговор, потому что стояла довольно-таки недалеко. И я с улыбкой наслаждалась тем, как Кларисса профессионально отшивала бедного парня. Интересно, и о чем же она в этот момент думала? — Бет, потанцуй со мной, — попросил уже явно не трезвый Марк, обнимая меня одной рукой. — Ох, давай как-нибудь в другой раз, хорошо? Когда ты будешь немного потрезвее. — Ну, Бет, тебе не надоело меня постоянно динамить? — заплетающемся языком спросил сын Афродиты, стремительно приближая свое лицо к моему. — Эм… Было бы кого динамить, — ответила я, выпутываясь из его «объятий». — Марк, отстань от нее, — спокойным ровным голосом сказал Перси, еще не осознающий, что за подобную выходку ему прямо сейчас и влетит. — Персей, сколько раз я буду повторять, что я не нуждаюсь в твоей помощи, в твоей опеке и уж тем более в тебе самом? Ты до сих пор вспоминаешь те несчастные годы нашего, к сожалению, общего детства? Ох, как мне тебя жаль. Обычно я всем сочувствую, но тебя я жалею. Бедный мальчик, который всегда прибегал ко мне с просьбой о помощи и который все эти совместные годы докучал мне. И не надо на меня так смотреть. Когда до этого мальчика, наконец, дойдет, что он для меня никто? Лишь обуза. Да еще и мешается мне всегда и везде, превозвышая себя. Герой Олимпа! Да куда там! Маменькин сынок, чью задницу я постоянно вытаскивала из приключений. Мне продолжать? — со злостью и ненавистью говорила я, наблюдая за тем, как обомлел Перси, а остальные стояли в шоке. Я ведь знала. Я твердо знала, что именно после этих слов Перси от меня отстанет. Для него эти слова были хуже любого яда, медленно отравляющего его тело. Я все еще помнила, что он всегда ненавидел проявление жалости по отношению к себе. Это отвращало его от людей. Но еще большую боль ему причиняли мои слова о нашем прошлом. Все, наверное, думали, что больно было только ему. Но это не так. Меня она испытывала в не меньшей степени. Мне понадобилось все мое мужество, чтобы сказать это. Произнесенные мною слова резали душу не только Перси, но и мою. Мне было тошно от себя самой за то, что я позволила себе произнести это. Но так надо было. Вот только кому? Да и как же мне хотелось сейчас зарыдать. Но нет. Держимся, Чейз. Не забывай о стервозной улыбке. А теперь можно идти и к девочкам. Я словила на себе взгляд Клариссы, которая безмолвно задавала мне вопрос о том, все ли хорошо со мной. И, к счастью, мой глубокий вдох и утвердительный кивок успокоили ее. Но я слышала, как многие обсуждали меня. И пусть. Как ни странно, но эта речь оказалось тем, что было мне нужно. Да. Да, именно нужно. Необходимо. А после этого все проходило уже более или менее хорошо, если бы не одно говорящее «но»... — Дрю, ты такая двуличная сука. Ты знала об этом? Сколько лет ты унижала и обсирала тех, с кем ты сейчас водишься? — ехидно спросила Рейчел, сверля Танаку своим стальным взглядом. И неужели мне одной показалось, что сделала она это зря?