Связующий браслет

Повесив синюю форменную накидку в шкаф, Напрем опустилась в кресло, принялась неторопливо расстёгивать магнитные кнопки на вороте комбинезона. Медицинкая сумка стояла рядом, в ногах, на столике ждала чашка с тёплым травяным чаем из репликатора. В горле немного першило, лекарственный настой был как раз кстати. Умница Зиял, позаботилась. Она рассеянно провела рукой по волосам, вытянулась в кресле, запрокидывая голову к потолку. Можно бы немного подремать — потом Зиял вернётся с уроков в голокомнатах, они устроят пиршество с имбирным пирогом и с хасператом, и Дукат, может, присоединится, если не будет опять слишком занят… Лёгок на помине — черноволосая голова заглянула в комнату, Дукат тихо шагнул вперёд. — Я так и понял, что это ты — для Зиял ещё рано, у неё сегодня тест. Как прошёл семинар? — Прекрасно, — она слегка улыбнулась, выпрямилась на узком сиденье. — Доктор Калас очень живо рассказывает, и его ученики приводили очень любопытные примеры из практики. И материалы мне переслали очень подробные — возможно, мне удастся освоить более щадящую методику лёгочных операций. Помолчав, она слегка усмехнулась. — Это была хорошая идея — вводить только регистрационные номера, без имён. Видеоканал включать не требовалось, так что, кажется, баджорку во мне никто не заподозрил. — Я говорил, что у тебя прекрасное лакатское произношение, — Дукат удовлетворённо улыбнулся, уселся на стул рядом с ней, устроив ногу на ногу. Напрем кивнула. — Меня вполне могли принять за не слишком эрудированного специалиста из какой-нибудь кардассианской клиники. — Не слишком эрудированного? — он недоверчиво качнул головой. — Почему? Она сцепила пальцы на колене. — О многих вещах, которые для моих коллег элементарны, я или вовсе слышала впервые, или когда-то что-то читала в адаптированных пособиях, но уж точно не решалась применять их в работе. И наша стеснённость в средствах, на которую я столько раз тебе жаловалась, едва ли может служить оправданием. Пальцы тихонько хрустнули. — Институт Кулата вообще не имеет отношения к военному ведомству, ему почти не выделяют дотаций. Но какие исследования там проводят иммунологи, какие вакцины используют — я отстала от их методик лет на десять. Дукат досадливо приподнял надбровный гребень: — Напрем, а ты не забыла, что ты практикующий врач, а не исследователь? И что иммунология, в сущности, не твоя специализация? Ты для того и участвуешь в семинарах, чтобы использовать чужие знания в своих целях. — Верно, — она сухо улыбнулась. — Дело, конечно, не в вакцинах. То, как они общаются, как у них работает мышление. Они ловят мысли друг друга с полуслова, начинают развивать, разветвлять. Паузы никому не нужны, никто ничего не записывает — только если нужно поправить какие-то таблицы, графики. У меня нет эйдетической памяти, — она пожала плечами, — я не умею так быстро думать. Чтобы построить умозаключение и опровергнуть чей-то тезис, мне нужно пять минут, мой коллега-кардассианец делает то же самое за одну. Её холодная ладонь дотронулась до лба, пальцы прижались к виску. — Я всегда, всю жизнь твердила себе, что ваша пропаганда лжёт, что вы хотите убедить нас в нашей слабости, отсталости. Я знаю, что это ложь, — она резко подняла голову, вглядываясь в бесстрастное лицо Дуката, — но есть моменты, когда я… я сомневаюсь. Вот этот семинар. Или кардассианский учебник по общей анатомии. Или разбор поэмы Силарана Прина. Я начинаю думать: а вдруг вы действительно сильнее нас, адаптивнее, интеллектуально одарённее? И тогда вся наша борьба не имеет смысла, — она сглотнула. — Все мои попытки что-то доказать. Она покачала головой. — Я понимаю, что это не так. Но… Уголок сухих губ слегка приподнялся. — Не знал, что у тебя бывают такие мысли. Она молчала. Дукат поднялся, шагнул к ней и гибким, медленным движением опустился на корточки возле её стула. Шершавая ладонь накрыла её пальцы. — Я люблю твою храбрость и твою стойкость. Твоё упрямство. Твою хрупкость и то, что ты не боишься её признавать. Твоим коллегам с Кардассии не приходилось сталкиваться с теми трудностями, которые преодолеваешь ты. Тебе незачем сравнивать себя с ними. У нас, кардассианцев, много преимуществ по сравнению с баджорцами, и было бы неплохо, если бы баджорцы наконец это признали, — глаза Дуката насмешливо блеснули. — Но в вас есть то, чего не хватает нам. А уж в адаптивности с вами даже хорта не сравнится. Напрем хихикнула, выдыхая, её пальцы сжали руку Дуката и ощутили ответное крепкое пожатие. — Я люблю Баджор в тебе. И в Баджоре я, конечно, люблю тебя, — он засмеялся, откинул голову, всматриваясь в её лицо. — На Кардассии я никого никогда так не любил. Напрем потянулась к нему, нагибаясь, и он привстал, неловко хватаясь за её колено, прижимаясь жёстким ртом к её губам. Спина у неё сразу же заныла, и ему, похоже, было неудобно — оторвались друг от друга и, не сговариваясь, встали — приникнуть друг к другу уже неторопливо, мягко, наслаждаясь. Ладонь Дуката поглаживала её затылок, её пальцы рассеянно касались пластинок его шейного гребня — совсем легонько, лаская, а не распаляя. Отстранившись, он дотронулся до её порозовевшей щеки. Серые глаза блестели. — Между прочим, насчёт баджорских способностей, — он озорно улыбнулся, — ты, может, слышала легенду о полёте древних баджорцев на солнечном паруснике? — Они достигли Кардассии, — Напрем горячо закивала. — Так состоялся первый контакт. — Легенда совершенно нереалистичная, ни один примитивный корабль такого расстояния не преодолеет. Тем не менее, в Лакарианской долине нашли обломки, отдалённо напоминающие части баджорских парусников. — Правда? — выдохнула Напрем. — Значит, мы сможем узнать, когда эти обломки там оказались и что это был за корабль? — Навряд, — Дукат качнул головой. — Дальнейшие раскопки не будут проводить. Я полагаю, Центральное Командование сделает всё, чтобы об этих обломках никто никогда не узнал и уж во всяком случае не заинтересовался ими. Он развёл руками. — Шутка ли: если это и впрямь останки солнечного парусника — значит, Баджор впервые вышел в космос раньше, чем Кардассия! Я не знаю, что должно произойти для того, чтобы Центральное Командование оказалось бы вынужденным это признать. Разве что кто-нибудь повторит такое путешествие. — Может, кто-нибудь сумеет, — тихо сказала Напрем. — А тебе не хотелось бы? — Мне? — он иронически поднял надбровные гребни. — Либо погибнуть в космосе на утлой скорлупке, либо похоронить собственную карьеру. Многообещающий результат. Напрем тихонько вздохнула, подошла к овальному иллюминатору. За стеклом поблескивала россыпь серебристых точек. Позади послышались лёгкие шаги, рука Дуката легла ей на локоть. — А знаешь, это было бы занятное путешествие.