Связующий браслет

Высокая фигура Дуката выросла рядом с ней бесшумно, и Напрем, вздрогнув, повернулась к нему. — Напугал, — выдохнула она, улыбнулась. Его пальцы коснулись её щеки — холодные, влажные от воды. — Ты тоже, что ли, за цветами лазил? — она кивнула на Зиял, подобравшуюся в своих лёгких сапожках к самой воде, пытающуюся зацепить прутиком стебелёк та-лафи. — Зиял, отойди! Промокнешь. Зиял обернулась через плечо, махнула прутиком — на сером личике было написано сосредоточенное вдохновение. Прутик вновь плеснул по кожистым листьям, рассыпая брызги. Напрем безнадёжно вздохнула. — Не успокоится, пока не достанет — или не окажется с головы до ног в воде. Дукат удовлетворённо кивнул: — Настоящая кардассианка. Напрем иронически подняла брови. У неё мелькнула мысль поделиться с Дукатом своей оценкой кардассианского способа достижения целей, но Дукат смотрел вбок, сквозь сетку зарослей — на Зиял, на озеро, по которому разливались золотисто-розовые блики гаснущего неба, и его черты казались сосредоточенными и в то же время непривычно мягкими. Ей не хотелось спугнуть задумчиво-спокойное выражение его глаз. Она молчала. От ветра почти не было шороха, были слышны тихие всплески от ударов по воде прутика Зиял да ещё с того берега изредка доносился пронзительно-звонкий птичий вскрик. Промежутки были слишком долгими, чтобы уловить чёткий ритм, но Напрем ощущала, что голос доносится через одинаковые промежутки времени, делаясь то резче, то протяжнее. — Как будто зовёт кого-то, — она шагнула ближе к воде, вглядываясь в заросли на той стороне. Конечно, птица умела спрятаться — да в сумерках и вовсе трудно было разглядеть что-то маленькое, неприметное. — Зовёт? — с любопытством повторил Дукат. — Да, — она повернулась к нему со смущённой улыбкой. — Это ремла. Они обычно гнездятся у воды — как раз в середине весны, мы вовремя. Когда я была маленькая, мы с Лисан спорили о том, что именно ремла кричит. — И тебе, конечно, слышится твоё собственное имя? — глаза Дуката заговорщически блеснули. — На-пррр-еем! — гортанно протянул он, подражая птичьему клику. — Кк-Нап-ррееем! Напрем изумлённо уставилась на него — и рассмеялась звонко, в голос. — Дукат, — она стиснула его руку, — это потрясающе. — Вот видишь, — он обхватил её за плечи, легонько притянул к себе, — я всё знаю. — Знаешь, — она улыбнулась, глядя ему в лицо, и серые губы дрогнули в ответной улыбке. — Зиял! — позвал он, оборачиваясь. — Ты слышала, что ремлы зовут твою маму по имени? …Уже холодало, выпала роса, и надо было возвращаться в дом. Дукат предлагал разжечь на берегу костёр, чтобы согреться, и посидеть ещё, но Напрем отказалась: у Зиял и так рукава были мокрые до локтя. Зиял шла впереди, в ногу с отцом, о чём-то тихонько его спрашивая, а Напрем поотстала, ступая тихо, вслушиваясь в птичий зов, изредка оборачиваясь. Закат гаснул, заросли на той стороне казались чёрными. «Скарр-ррэйн! Скрр-рэйн!» — выкликала ремла.