«Милорд, мне льстит роль, которую Вы предлагаете. Однако, как женщина чести, я не смею согласиться, зная, что наше с Вами решение может повлечь несчастия для многих людей. Я говорю не только о Семи Королевствах, которые лишатся короля, которого ждут, но и леди Элию, и Ваших детей.
Ради Вашего же блага, прошу Вас подумать о счастье людей, которые находятся рядом с Вами, о счастье, которое они способны принести Вам.
С уважением,
Лианна Старк»
Всё же, это вышло похоже на пощёчину, но вышло достаточно мягко. Лианна не видела причин стыдиться ни одного слова, считая, что поступала правильно, наставляя человека на путь истинный. Но какое-то едкое чувство подтачивало её изнутри, нашёптывая, что за каждым словом скрывалось лицемерие. Жестокое, грубое лицемерие, которым девушка прикрывала страх, боязнь получить то, о чём мечтали многие: свободу, новую жизнь, и мужчину, которого сотни видят в своих снах. Возможность протянуть руку, перечеркнуть написанное и подвести снизу короткое «Да» и решить этим всё, пьянила. Это было похоже на безумный сон. Лианна встрепенулась и, ведомая секундной решимостью, сожгла полученное от Рейгара письмо над свечой. Руки тряслись, она немного обожгла пальцы, но вместе с обугленной бумагой — ей хотелось верить — исчезали и слова, и искренность, и преданность мелькнувшей в ночи мечте. Когда все слова превратились в пепел, девушка взяла своё письмо, пробежала глазами, и спрятала в карман платья, в котором собиралась появиться на балу. *** Обмен прощальными подарками — ритуал довольно театральный и слезливый. Как выяснилось в процессе, юным леди не подобает самим дарить подарки, они должны их принимать; девушкам предписывалось ходить с альбомами и просить всех, с кем они подружились, оставить запись на память о себе. Тирион Ланнистер говорил потом, что за вечер наплодил добрую сотню похабных шуток, ни разу не повторившись. Подарки в основном дарили мужчины, и придворный этикет предписывал так же определенный канон подарка, которого, естественно, Лианна не знала. Она прошла через зал, останавливаясь у столов, где сидели её знакомые, и при всех дарила подарки, говоря какие-то тёплые слова. Первым девушка подошла к Роберту Баратеону, и это двор посчитал приемлемым, раз уж молодые люди планировали пожениться в будущем году. «Причуда» леди Старк вызвала лёгкое недоумение, но уже через минуту последовала реакция: «А чего вы ещё от неё хотели?» Кто-то считал, что девушка совсем распоясалась, позволяя себе жесты лорда только потому, что принц Рейгар надел ей на голову венец из роз, который она и не вздумала снимать на ужине. Более того, Лианна подобрала к нему платье из голубого шёлка и серебряные украшения с сапфирами, начавшие увядать лепестки роз тоже серели, как будто покрываясь изморозью или каёмкой серебра, и это выглядело так… вопиюще прекрасно и смело, что вызывало у многих ярость, смешанную с восхищением. Затем Лианна подошла к Хоуленду Риду и подарила ему небольшой кусок янтаря с замершей навек стрекозой, крылья которой все ещё серебрились, как живые. Леди Дейн получила небольшой кулон вместе с заколкой от Неда, и уже она шёпотом сообщила Эддарду об ошибке, которую совершает его сестра, но Лианна на тот момент была в другом конце зала и прощалась с Бесом. Тирион Ланнистер получил маленький изогнутый нож и, удивлённо вскинув брови, в свою очередь подарил Лианне такой же. — Не знаю, как Вы это сделали, леди Старк, — усмехнулся Тирион, — но лично я подкупил мистера «мои ножи только для воинов». — Я попросила брата, — честно ответила Лианна. Тирион посмотрел на неё с нескрываемой благодарностью. На секунду в его глазах мелькнул порыв эмоции; так вспыхивает огонь, подкормленный смолой, но в следующую секунду же унимается. Бес протянул девушке руку и крепко пожал её. — Надеюсь, мы будем часто видеть Вас, когда Вы обустроитесь на юге, — сказал он, и в каждом слове звучало сомнение, как будто наружу вырывались совсем не те слова, которые хотел сказать лорд ТирионЛаннистер. Лианна убрала кинжал под пояс платья, оружие было таким маленьким, что легко пряталось бы в карман. Девушка хотела снова поблагодарить Тириона, но тот уже с видом великой задумчивости заполнял альбом юной леди, всем видом показывавшей, что не против породниться с семьёй Ланнистер. Лианна обернулась, чтоб поискать братьев, и тут же столкнулась с леди Оленной, улыбавшейся ей заговорщической улыбкой, держа что-то в суховатом кулаке. — Это тебе, дорогая, для дамских штучек, — улыбнулась она, протягивая флакон-медальон в виде вазы с золотыми розами. — Можешь носить в нём духи или что получше. — Леди Тирелл, — девушка виновато склонила голову, чем леди воспользовалась, чтоб застегнуть цепочку у неё на шее по-матерински ласковым тёплым движением. — Простите, пожалуйста, я совершенно… — она принялась хлопать себя по карманам в поисках чего-нибудь, и её сердце чуть не выскочило, когда ей показалось, что письмо куда-то пропало. — Мне совсем нечего Вам подарить. Оленна перехватила её руки с милой улыбкой. — Ничего страшного, дорогая. Ничего страшного, пришлёшь мне потом пару саженцев ваших прекрасных роз, если захочешь. Подарок не предполагает ответного подарка, моя дорогая, хотя получить что-то взамен несомненно приятно, но когда даришь что-то от чистого сердца, то в первую очередь просто хочешь сказать, что человек что-то значит. Запомни это, — подмигнула она. Каким-то образом в её руках оказались два кубка с вином, один перекочевал к Лианне, и потекла мирная беседа. Сам вечер был будто окончанием какого-то странного, наполовину невозможного сна. Вот-вот должно было наступить пробуждение, и добрая половина всего забылась бы. Лианна задумалась, что бы ей хотелось забыть: тяжёлые первые дни знакомства с правилами придворной жизни, или случайные встречи на крыше, или письмо, ответ на которое прожигал ей карман платья. Девушка испуганно искала взглядом РейгараТаргариена, лихорадочно думая, как передать ему письмо незаметно. Её задумчивый вид не ускользнул от внимания леди Оленны. — Интересно, — произнесла она нарочито громко, когда немного стихла музыка. — Почему Его Высочество до сих пор не станцевал ни одного танца с выбранной им королевой? До Рейгара эти слова долетели в последнюю очередь, когда весь зал выстроился в ожидании представления, и Лианна похолодела от волнения. Но, заметив всеобщее внимание, мужчина всё понял мгновенно и чинно подошёл к Лианне Старк. Девушка ощутила на себе его оценивающий взгляд и улыбку, одобряющую изысканность шутки леди Тирелл. Лианна сделала мучительно медленный реверанс, давая себе время перевести дыхание, сбившееся под сотней взглядов, сжать в кулаке несчастное письмо, а потом с силой вжать его в протянутую ладонь принца, на секунду вызывая удивлённый взгляд. В этот момент ей показалось, что весь зал не только понял, что она сделала, но и прочитал письмо от первого до последнего слова. Рейгар движением фокусника отвёл руку в сторону, убирая письмо подманжет, а для всех он направил Лианну в центр зала, и сам этот жест уже обозначал какой-то особенный танец. На виду у всех каждое движение и слово приобретали новое значение, и Лианна вдруг поняла, что зарождавшиеся в воздухе переливы музыки защищали её, как купол из калёной стали, не давая ни одному слову или взгляду по-настоящему задеть. «Они никогда не узнают», — шепнули собственные мысли, как подтверждение этим словам, руки РейгараТаргариена замерли в воздухе, как будто обещая забрать её из этого места, от этих людей. На безупречно красивом лице застыла маска вежливости, но в глазах — Лианна готова была поклясться, что видела это — мерцали огоньки, слишком живые для придворных приличий. Прикосновение кожи к кожи вызвало воспоминание о разделённой тайне, о словах, которые Рейгар ещё не прочитал; если всё выйдет так, как было бы правильно, как предполагала Лианна, то этот танец должен был стать их последним. И поэтому девушка решила сконцентрироваться на ощущениях, на сочетании лёгкости и силы, которые она чувствовала кончиками пальцев, стальную решительность, спрятанную под фарфором светскости, и мерцающую мечтательность, скрытую в самой глубине драконьих глаз. Казалось, они простояли так целую вечность, пока не заиграла музыка, накрывая их, подобно волне.«Леди Старк, Поразительно, как Вы согласны пожертвовать своим счастьем ради благополучия других едва ли знакомых Вам людей. Ваша благонамеренность и рассудительность делает Вам честь едва ли не больше, чем Ваша смелость. И я не смею не признать Вашей правоты в том, что бросить всё как есть сейчас было бы неприемлемо. Поэтому я прошу Вас, леди Старк, не терзать себя беспокойством. Я даю Вам полгода времени, чтоб окончательно решиться, отправитесь ли Вы в путь вместе со мной. Если Вы согласитесь, то через год с этого дня Вестерос забудет наши имена. За это время я со своей стороны обещаю сделать всё, чтоб Ваша совесть была спокойна. Мои слова звучат неубедительно и по-мальчишески запальчиво; я знаю это и пишу их только потому, что знаю, что Вы как никто поймёте их. Это уже великое счастье, иметь человека, который понимает»
Лианна проснулась от того, что кто-то просовывал записку под дверь. В темноте комнаты она увидела белый прямоугольник бумаги, прислушалась: пару секунд неизвестный стоял под дверью, прислушиваясь, а потом быстро ушёл, почти убегая. Девушка свесила руку, скользнула пальцами по холодному камню, пока не ощутила сухое шуршащее прикосновение бумаги и, прижав записку ладонью, припала к двери, пытаясь различить шаги. Сердце жгло мучительное осознание неправильности: письмо Лианны должно было поставить точку, должно было прекратить это всё, но вот — в её руках — новая записка, а значит, сей снова придётся ставить себя перед выбором, который она, казалось, до сих пор не могла полностью осознать. Одно она знала точно: она чувствовала себя как человек, застывший под вот-вот готовым обрушиться на него гребнем волны. Этой волной был зов свободы, приключений, жизни, о которой слагают песни, и Лианна знала, что не сможет противиться ему долго. Она решила не отвечать на письмо. Сожгла его, как и предыдущее, для верности. А на следующее утро покинула Харренхолл, оставляя позади всё. Но всё ли? Бран и отец ехали с тяжелыми печатями размышления на лицах, всю дорогу до Винтерфелла обсуждая политику относительно «Нерешительного короля». Нед вёз аккуратно подписанное и надушенное письмо, а вместе с ним подвеску из серебра и эмали цвета глаз Эшары Дейн. Бен был полон решимости вступить в Ночной Дозор и теперь все его разговоры заходили только об этом. В Харренхолле он застал одного из братьев дозора и подробно расспрашивал о жизни на Стене. Ни рассказы об убийственном холоде, ни истории о белых ходоках не пугали его, и Лианне как никому было тяжело смотреть на его молодое подвижное лицо, горящее решимостью. Понимал ли он, на что решался? И, думая об этом, Лианна мыслями возвращалась к сожжённому письму Рейгара. Понимал ли он, на что предлагал ей решиться? Понимала ли она, о чём говорила ночью на крыше? Конечно, нет! Тогда ей просто хотелось продлить мирную дружелюбную беседу с человеком, который вызывал благоговение у всех, а ей одной показал себя обычного… человечного. Идиотка. Возвращение в родные стены не излечило их от прикосновения турнира. Бран готовился стать новым лордом Винтерфелла, зачастую отклоняя приглашения на охоты и прогулки. Для него на первый план начинали выходить «важные союзники», которых мог бы одобрить отец. Бен приучал себя к аскетизму дозорных. Он день и ночь тренировался с Родериком, ездил верхом, пытался приучить себя к холодам, и в наползавший с севера мороз ходил в одном тонком камзоле, занял одну из комнат прислуги и не топил камин до тех пор, пока не свалился с лихорадкой. Но даже после этого не отказался от своего намерения. Нед учил языки и занимался ещё усерднее, а по ночам писал письма на юг. Поговаривали, что через год в Риверране должны были ждать три свадьбы: Кейтлин и Брана, Лианны и Робба и, возможно, Неда и Эшары. Однако Нед, стоит отдать ему должное, стоически молчал, когда его расспрашивали об их с Эшарой переписке. Иногда он подходил к Лианне с каким-то дурацким вопросом в духе: «Что романтичнее, роза или ирис?» А Лианна смотрела и чувствовала себя отрезанной от своих мальчишек невидимыми стенами. И в какой-то момент она с тяжёлым сердцем поняла, что узы семьи не держат намертво, и рано или поздно каждый из дома Старк выберет свой путь, а она… ей останется разве что вспоминать об их детстве, воспитывая ещё одного взрослого ребёнка — Роберта Баратеона. Наверное, именно это ощущение беспомощности, тяжесть решения, которое девушка просто физически не могла принять сама и перечеркнуть всё, с чем жила раньше, заставило Лианну послать ворона на Драконий камень всего с двумя словами: «Я согласна»«Меня несказанно обрадовало Ваше письмо, леди Старк. И то, что принятие решения заняло всего половину времени. Я не ошибся в Вас, и Вы не ошибётесь, доверившись мне.
Спешу успокоить Ваше чувство вины, памятуя о Вашем последнем письме: я предпринял меры, чтоб моя супруга и дети спокойно жили на Драконьем камне или в любой другой резиденции, которую только выберут. У них будет всё необходимое и воспоминание обо мне не будет терзать их. Так что можете не беспокоиться, леди Старк.
Должен сказать, что меня немало будет беспокоить то, что Вы покинете родной дом и человека, который страстно желает жениться на Вас. Лицемерным будет не сказать Вам, что Роберт Баратеон пригласил меня на вашу свадьбу в Риверране. Поэтому я на всякий случай так же спрошу Вас:
Вы уверены, леди Старк?
Я не тиран, чтобы ради своей прихоти лишать Вас той истории со счастливым концом, о которой мечтают многие юные леди. Каким бы Вам ни казалось моё намерение, я ни в коем случае не желаю Вам несчастья»
Он перечитал письмо несколько раз. Получалось слишком сухо и официально, но он так привык писать распоряжения, что по-другому уже не получалось. Хотя, в письмо для молодой леди, которая вдруг, спустя несколько недель молчания, всё же решилась доверить ему свою жизнь, стоило добавить больше мягкости. Рейгар долго вычитывал педантично ровные строки, недовольный каждым словом, но в получившихся словах не было ничего, что он мог бы убрать или добавить. Ему казалось, что не хватало эмоций, но как только он пытался добавить чувства, получалось что-то жалкое. В нём несколько недель боролись два зверя: один рычал, требуя свободы с той, что сможет её оценить по достоинству, а другой зверь твердил, что Рейгар — жалкий трус и эгоист, которому страшно опуститься на бездну одному, поэтому он тянет за собой невинную слишком свободолюбивую душу Лианны. А может, он просто искал кого-то, кого сможет сделать счастливым? Или кого-то, кто поймёт, что такое счастье? Настоящее счастье, которое не купить на всё золото Семи Королевств? Его самого бросало в мучительные сомнения, и он уже был готов отказаться от идеи с этими странствующими рыцарями, когда прилетел ворон из Винтерфелла. Ему ничего не оставалось, кроме как повторять себе: «Она знает, на что идёт». Рейгар прекрасно представлял, как тяжёл выбранный им путь, как невыносимы будут первые шаги, но всякий раз в памяти всплывал образ Лианны. Смелость, с которой она бросала вызов всем, осознанно или нет — она просто делала то, что считала правильным. То, что должно было сделать. Так что Рейгару оставалось задать вопрос самому себе: считает ли он правильным оставить всё и прожить остаток жизни так, как ему хотелось всегда? Иметь рядом с собой спутницу, достойную песен — хотя бы на первое время; Лианна была молода и красива, так что после путешествия на юг она вполне могла оставить его. Определённо, оно стоило того.«Милорд, Вы проявляете ко мне излишнюю жалость, но в этом я не смею Вас винить. Моё решение окончательно. Я готова стать леди-рыцарем. ЛианнаСтарк»
Она не любила лишних слов. В написанных её рукой строчках звучала сталь или… смущение. Как будто она не знала теперь, как обращаться к человеку, который должен был стать её королём, а стал заговорщиком вместе с ней. Это было по-своему очаровательно. Бесстрашная винтерфеллская волчица не спешила показывать клыки, но и не доверялась полностью, стараясь удержать в своих руках хотя бы крупицы контроля. Рейгар проносил её записку в рукаве три дня, то и дело посматривая на нестройные, вдавленные в бумагу буквы. В каждой — опасение и предупреждение. И что-то, вызывающее азарт охотника. Что-то безумно правильное. Похожее на желание понять и одновременно быть понятым. И ведомый этим странным порывом, размывавшим его дни на время от отправки одного письма до получения следующего, он написал:«Куда бы миледи хотела отправиться в первую очередь? Раз уж грядёт зима, встречать её лучше всего на юге. Вы бывали когда-нибудь в Дорне? Снега там крайне мало даже зимой в самый её разгар. Да и люди крайне занятные, они очень отличаются от всех остальных жителей Семи Королевств. Думаю, Вам там понравится хотя бы потому, что в Дорне живут самые искусные воины. Они обращаются с разным оружием, не только с мечом и луком, хотя, по своему опыту могу сказать, что они невыносимые учителя. Каким оружием хотели бы владеть Вы, леди-рыцарь? Если я смею так называть Вас. Странствующий рыцарь»
Обычно у молодых леди спрашивали, на каком инструменте они играют, какие предпочитают цветы и пишут ли они стихи. Но Рейгар и Лианна сошлись на иной почве, и вопросы получались… странные, причудливые, непривычные. Лианна отвечала на них с замёрзшей на губах улыбкой и постоянным ожиданием подвоха неизвестно откуда. Потом добавляла несколько вопросов от себя, оживляя письмо, чтоб все не выглядело так, словно она пытается использовать принца Рейгара исключительно ради побега от жизни благородной леди. Разумеется, она думала о многих других вещах, но побег был самым ясным образом из всех, что посещали её голову при мысли о РейгареТаргариене. Всё остальное было сплошным месивом противоречивых чувств, как при виде огня свечи, кажущегося таким красивым и безобидным, но даже этой малости было бы достаточно для пожара. И всё же письма стали основным развлечением Лианны в скованном зимой Винтерфелле. На юге снег не мог улечься месяцами, и в паре писем принц просил девушку прислать с вороном немного снега, чем вызывал легкую улыбку. Через письма, не видя лиц, было интересно узнавать друг друга, вслепую догадываться, что может рассмешить невидимого собеседника на другом конце мира — загадывать самому себе загадку, а потом неделями ждать ответа на чёрных крыльях ворона. Они довольно быстро опустили все вычурные «Вы», «милорд» и «миледи», оставив только «леди-рыцарь» и «странствующий рыцарь». Они делились историями из детства, Лианна пересказывала сказки о белых ходоках, а Рейгар называл Книги, в которых можно найти упоминания тех или иных великих рыцарей. И оба упивались чувством, что тот человек на расстоянии многих сотен миль вдруг ощущается ближе и роднее, чем весь мир на расстоянии вытянутой руки. Письма скрашивали время ожидания. Лианна сжигала первые, но в какой-то момент рука дрогнула, и девушка начала складывать их в книгу со старыми сказками. Ожидая ответа на своё следующее письмо, она доставала осторожно распрямленные свитки и перечитывала, вспоминая свои ответы. Ей было интересно, хранил ли Рейгар её письма, и от собственнической мысли, что наверняка он складывал их в какую-нибудь шкатулку с секретом, сердце начинало биться быстрее, а губы расплывались в довольной улыбке.«… Я не знаю, зачем я это пишу… и стоит ли. Но я благодарна богам, старым и новым, за ту встречу. За то, что есть сейчас — этого уже много, это уже бесценно. Впереди будут испытания и сложный путь, но мысль, что испытания, какими бы трудными они ни были, заменят скучную пустоту, делают меня счастливой. Спасибо тебе...»
В какой момент слова стали значить больше, чем они оба могли сказать? В какой момент стало казаться, что слов недостаточно? Лианна не знала. Просто, как это часто бывает, в один день она проснулась с понимание, что жизнь, к которой её готовили раньше, невозможна, невыносима, неправильна. И человек на Драконьем Камне согласился бы с ней, единственный из всего мира способный понять.***
Приближался день свадеб в Риверране. Уже разослали списки гостей, и поговаривали, что Нед Старк сделает предложение Эшаре Дейн. Лианна не находила себе места, и впервые многочисленные всеведущие септы были довольны — девушка вела себя так, как подобает невесте. Она сотню раз перекладывала вещи, готовые к путешествию в Речные земли, проверяла книги и часто заходила в богорощу молиться о безопасности путешествия. По крайней мере, так все считали. После своих молитв девушка выглядела ещё беспокойнее и измучаннее. Казалось, она совсем перестала спать, но даже если кто-то пытался поинтересоваться о её здоровье, Лианна просто улыбалась и списывала всё на волнение. Она действительно волновалась, ожидая ответа на последнее письмо, почти крик о помощи, которое отправила пару недель назад с предупреждением о том, что им с Рейгаром нужно уехать до её свадьбы иначе... Иначе вся её решимость останется старым и новым богам, она не посмеет, ей не хватит сил нарушить обеты, данные перед алтарём, на глазах у всех. Но ответа не было. И мир, который Лианна уже придумала и начала считать своим, истончался и покрывался трещинами, как нагретый солнцем лёд. Вот и всё? Так всё должно было закончиться? Всем надеждам предстояло разлететься от удара о клятвы Семерым? Ей не хотелось в это верить. Лианна отчаянно мотала головой и ждала, сходя с ума от бессилия. На карту было поставлено многое. Почти вся её жизнь; Лианна поняла это в безмолвии ожидания, когда пыталась смириться с мыслью, что ей всё же придётся прожить смиренную судьбу леди и ездить с визитами к той же леди Тирелл. Даже столь приятная компания меркла перед миром, который обещал ей Рейгар Таргариен. Она бессильно перебирала старые письма, пытаясь разглядеть в строках насмешку и, казалось, находила её, а обнаружив тут же отбрасывала, шепча про себя: «Ворон, должно быть, медленно летит из-за метели. Из-за метели».«Дорогая леди-рыцарь, Прости мне столь позднее письмо. Я не могу дождаться встречи с тобой, а она будет совсем скоро. Не бойся ничего, я помню о своём обещании. Я не скажу тебе, где и когда мы с тобой встретимся, но когда это произойдёт— будь готова и не медли ни секунды. Со мной будут мои верные друзья, которые не дадут никому разлучить нас вплоть до гавани. Возьми с собой всё самое необходимое в вещевом мешке и, отъезжая от конвоя по пути в Речные земли, помни, что на этих дорогах много разбойников. Но те, что носят на плечах белые повязки — наши друзья. Эти люди не причинят тебе вреда, помни это. Я не могу дождаться того мгновения, когда увижусь с тобой. И пусть тогда у меня будет возможность сказать слова, которых не передаст ни одно письмо, сейчас я хочу сказать тебе спасибо за мечту. Спасибо, леди-рыцарь»
Права была Старая Нэн, говоря: «Черные крылья — черные вести». Переписка с помощью воронов никого не доводила до добра, хотя Лианна и надеялась, что удача не изменит ей до конца. В глубине души она знала, что если за полгода письма не оказывались на глазах у чужаков, печати не вскрывались и ни одна живая душа не знала их с Рейгаром тайны, то в конце концов что-то должно было пойти не так. Последнее письмо не принесло ей утешения хотя бы потому, что его Лианна получила из рук... из трясущихся рук Неда, дрожавшего то ли от холода, то ли от злости. Печать была сорвана, свиток наскоро развёрнут и тщательно прочитан до конца, так что на секунду Лианне показалось, что если Нед спросит, кто автор письма, ответ не понадобится. Но вопроса не последовало. Вместо него было мучительное напряжённое молчание. Скрипнула запираемая дверь покоев Лианны, дрогнули огни в светильниках, и тишина рассыпалась по комнате, как рассыпанный бисер слов, которые были вроде и на виду, но собрать из них что-то стоящее было не под силу. Лианна Старк, как пойманная воровка, бессильно опустилась на постель, чувствуя всю тяжесть собственного тела. К горлу подступил комок, и впервые в жизни гордая леди Севера почувствовала отчаянную готовность умолять. Она начала бы плакать незамедлительно, но взволнованная, почти испуганная задумчивость на лице Неда заставляла её молчать и удерживать в горле рвавшиеся наружу всхлипы и просьбы. Зачем? Зачем ты его прочитал?! Кто тебя просил?! Не всё ли равно теперь? Юноша нервно откашлялся, подошёл к окну и запер его, опустил тяжёлые шторы. Стало душно, но Нед только подкинул дров в полыхавший камин, чтоб пламя громче зарычало, пожирая шипящее полено. Затем, убедившись, что пламени дерево пришлось по вкусу, он повернулся к сестре. Желтые и красные отблески огня скользили по его лицу, искажённому сотней вопросов, которые бились в его голове, но в результате сложились только в один: — Я правильно понимаю, что это не Робб тебе пишет? — Нет, — помотала головой Лианна, чувствуя набежавшие на глаза слёзы. Напряжённо скрученный свиток лёг в её взмокшую от волнения ладонь. Девушка подняла взгляд на брата: Нед нависал над ней, как идол, а в глазах его было всё от гнева и осуждения до бессилия и жалости. Его взгляд сжигал, заставлял душу метаться, и одновременно с этим тихий, полный отчаяния голос, пришпиливал к месту: — Что же ты делаешь, Лия? — спросил он совсем тихо. Почти прохрипел. Нед хотел было отшатнуться, но Лианна обхватила его за талию и прижалась лбом к холодной пряжке пояса, не в силах сдержать испуганные рыдания. Но в силах удержать его. —Нед! Мне страшно, Нед! Я не знаю. Не знаю! — она заплакала ещё больше, почувствовав, как широкая ладонь успокаивающе легла на волосы, а дыхание брата сбилось в всхлип. — Я хотела… хотела, как вы… уехать, не быть одной. Не с Роббом. Прости, Нед, но пожалуйста! Пожалуйста, Нед, не говори никому! Пожалуйста, Нед, обещай, что никому не скажешь! Обещай мне! Интересно, мог ли он что-нибудь понять на самом деле? Нед никогда не умел сопротивляться женским слезам, а уж слезам Лианны, которые были крайне редким природным явлением, и подавно. А ещё он знал, что она будет одна. Несомненно, она останется одна в любом случае: когда Бран станет лордом Винтерфелла, когда сама она станет леди Штормового предела и никогда не будет знать покоя от измен Роберта, и никогда не сможет сказать что-либо, потому что такова доля всех леди. И они, её братья, уже не смогут быть рядом, чтоб защитить или развеселить её. Но тот человек… Мог ли он это сделать? — Кто это? — спросил он наконец, отстраняя сестру и вставая на колени перед ней, чтоб ей не приходилось задирать голову. Чтоб она не могла спрятать от него своё лицо. — Кто это, Лия? Кто-то из Винтерфелла? Хоуленд? — добавил он с надеждой в голосе. Лианна виновато улыбнулась. — Не спрашивай меня, Нед, — она тяжело перевела сбившееся от рыданий дыхание. —Просто… не спрашивай. Это хороший человек, — снова рыдания, на этот раз от осознания, как глупо и по-детски это звучит. — Лия! — покачал головой брат. — Пожалуйста, Нед. Помоги мне, — только и смогла произнести она, не зная, что ещё сказать. — Этот человек сделает меня счастливой. — Ты уверена в этом? — спросил он, тяжело глядя на сестру. Жестоко было спрашивать у неё подобное, но если все эти слёзы — просто порыв, то когда-нибудь Лианна поблагодарит его за то, что он не дал ей оступиться, как раньше. Лианна и сама задавала себе этот вопрос, и раньше её терзали сомнения. Но в этот раз, когда её спросил Нед, на ум пришло то, что Рейгар отказывается от куда большего, чем она сама. Такая жертва не могла быть принесена впустую. Девушка шмыгнула носом и вместо ответа принялась читать отданное ей письмо. Всё тот же безукоризненно-ровный почерк, правильные буквы, но во всём чувствовалась нетерпеливая нервозность. Он тоже чувствовал, что всё могло сорваться в любой момент, и не мог дождаться, когда настанет конец этому невыносимому ожиданию. — Да, Нед, — ответила Лианна, вкладывая в эти слова всё своё мужество. Рассуждая рационально, сложно знать наверняка, будешь ли ты счастлив с человеком, которого знаешь всего ничего. Но сердце шумело, заглушая разум, и в каждом ударе кричало: «Да! Да! Да!» И Лианна поддавалась этому зову, как никогда раньше чувствуя себя живой. — Да, я буду счастливой. С ним. Оставишь нас? Отца? Всех? Ему не хватило мужества спросить это. Лианна наверняка всё продумала заранее, Нед слишком хорошо её знал. Он тяжело опустился на кровать рядом с сестрой и, помолчав пару секунд, спросил только: — И… куда вы направитесь? — На юг. И на восток потом. — Странствующие рыцари, значит, — он через силу усмехнулся и окинул Лианну взглядом. — Тебе подойдёт. — Обещай, что никому не скажешь, Нед! Обещай мне, — прошептала она, припадая к его плечу в бессознательном благодарном объятии. Эддард Старк обещал и сдержал обещание.