«Оба знаем мы, что бывает во имя любви…» (c) Последнее Испытание
«Забирай! Забирай! Пропади оно пропадом Звенит на ветрах из травы тетива. Забирай! Забирай! Крылья вспыхнули золотом, Да остались в крови рукава…»
(С) Мельница
В Винтерфелл пришла весна. Тяжёлый снег, опустившийся на землю покрывалом, казалось, не собирался сдавать своих позиций, но, в конце концов, не выдержал и растаял под ласковыми поцелуями солнца. Северяне сперва отнеслись к этому скептично — подставляя лица тёплым лучам, они держали руки на тёплых вещах и приказывали себе не расслабляться, но… правы люди, говорящие, что снег есть суть северян. Не обласканные теплом, они не смогли долго сопротивляться и вскоре вместо невеселых разговорах о заморозках, люди стали готовиться к новому лету. Белая пелена растаяла, напоив собой землю, а в саду зацвели привезённые с юга миндальные деревья — та ещё редкость для их краев. Приторный запах цветов миндаля пьянил, и сколько бы придирчивые септы и недалекие слуги ни морщили носы, каждый из них нет-нет, а останавливался, чтоб вдохнуть этот мягкий и сладкий аромат, окутывавший, как южная ночь. Весной объяснялись все внезапные причуды. Почему собак пустили в Богорощу? — Весна. Почему ревностно искавший своей дочери жениха оружейник вдруг отпускает её с каким-то трубадуром? — Весна. Почему у леди Лианны окна распахнуты днём и ночью? — Весна. Последнее, наверное, вызывало наименьшее беспокойство лорда Рикарда Старка. Хотя, это было просто волнение другого рода: он слишком хорошо знал свою дочь, поэтому там, где остальные отцы успокаиваются, обещав своих дочерей женихам, лорд Рикард начинал испытывать паранойю. С момента помолвки Лианны и Роберта Баратеона до их свадьбы прошло уже три месяца. Целых три месяца! Это девяносто дней, в которых каждая секунда — потенциальный момент самоубийства Лианны. Рикард, Бран и Нед готовы были запереть гордую дочь дома Старков, лишь бы она не откаблучила чего-нибудь до свадьбы, а потом отдать её Роберту из рук в руки. Но, вопреки ожиданиям отца и любимых братьев, Лианна наоборот успокоилась. Не села вязать пинетки и шить одеяла с оленями Баратеонов, однако перестала затевать драки с конюхами и деревенскими мальчишками. Нед от такой перемены выдохнул, а Бран лишь усмехнулся и заявил, что это до поры до времени. Его «до поры» продлилось несколько месяцев, и мужчины дома Старков уже с надеждой думали, что шило в причинном месте их сестры и дочери затупилось и отвалилось, а сама Лианна превратилась в благородную девушку. Ну или встала на этот путь: она всё ещё стреляла из лука, перебрасывалась похабными шутками со слугами, пыталась выкрасть из оружейной меч и во время рукоделия вместо вышивки тренировалась метать иголки, но когда она в момент душевного покоя останавливалась и, прикрыв глаза, вдыхала аромат миндаля, то превращалась в прекрасную деву из старых песен, с которой не сравнилась бы ни одна утонченная южанка. Эта неожиданно нагрянувшая весна вскружила голову всем. А кому не смог создать нужное настроение аромат весенних трав и цветов, добавил весёлости турнир в Харренхолле. Его ждали все: с восторгом, с замиранием сердца и скрежетом крепко стиснутых зубов. Лорды на востоке должны были прокормить несколько тысяч человек, и это только за три дня самого турнира, а ведь некоторые гости предпочитали приехать заранее и уехать позже остальных. Крестьяне вспоминали о самых дальних своих родственниках во всех семи королевствах — некоторые даже подавались на север, просто чтобы переждать этот налёт саранчи в дребезжащих и сверкающих доспехах. Иные пытались наоборот подсунуть рыцарям своих детей, братьев и сестёр, сдать их в посудомойки, подстилки или оруженосцы — тут уж как повезёт. Турнир обещал быть грандиозным, и на несколько недель все забыли, что король не совсем в своём уме. Разве что лорды долины поминали его всеми теми словами, за которые в приличном обществе человек становится или последним варваром или новатором придворного языка. Старков на этот турнир тоже пригласили. Мало того, Бран и Родерик решили, что ничто не мешает им принять участие, и теперь тренировки шли во внутреннем дворе от заката до рассвета. Лорд Рикард не запрещал, он даже был рад, что Брандон отвлёкся от своей подготовки к принятию титула; хороший лорд должен был совмещать остроту и подвижность ума с ловкостью и точностью клинка в своей руке. Освободившееся время лорд-отец больше посвящал смотру войск, предчувствуя надвигавшуюся с юга бурю. По коридорам замков то тут, то там, проползали слухи: бессмысленные, мол, Эйрис пытается возродить драконов, и посерьёзнее, о том, что союз неких лиц собирается свергнуть Эйриса и посадить на его место Рейгара. И, наверное, Рикарда не мучили бы эти слухи так сильно, если бы рядом с ними змеями не вились другие слова: «Уничтожить драконов. Сжечь их в их собственном пламени». Если так, то кому предстояло занять железный трон? Эти вопросы мозолили глаза, но пока всё не стало бесповоротно плохо, Рикард старался не думать о них больше необходимого; однако армию на всякий случай перевооружал. Кроме войск лорд Винтерфелла усиленно занялся Недом. Тот и так тренировался получать информацию всеми доступными способами, будь то книги из отцовской библиотеки или синяки на собственном теле. Юноша знал о роли, которая ему уготована, и вёл себя с поразительной сознательностью, несвойственной двадцатилетним юношам(особенно это было заметно на фоне Роберта Баратеона). Пока Бран упражнялся с мечом, Рикард оставил старшего сына разучивать придворные протоколы, чтоб выгодно представить брата и сестру. Если у Брандона было врожденное чувство такта и харизма, за которую ему все прощали, то Лианна, обладавшая в общем-то теми же качествами, могла к концу турнира обнаружить себя на костре в качестве ритуальной жертвы. Лианна, которую тоже пытались усадить за придворные протоколы и книги по домоводству, болталась под ногами то у Брана, то у Неда. Никогда в жизни ей не было так обидно, что она родилась женщиной. Она тренировалась в верховой езде вместе со старшими братьями и нередко обходила их в стрельбе из лука, и, даже во время приготовлений, вмешивалась в тренировки Брана и Родерика, чтоб напомнить о своём превосходстве. Или просто уязвить братца какой-нибудь мелочью. Так после «случайно» оброненного ею комментария за две недели до отправления в Харренхолл Бран лично встал у горна и принялся ковать себе «турнирный» доспех, который можно было хотя бы в темноте назвать симпатичным. Лианна просто сболтнула при нем пару слов о том, что рыцари для турниров всячески украшают свои доспехи, чтобы их можно было отличить от спешащих попытать счастья пройдох, и Бран со снисходительной улыбкой на своём спокойном лице взялся за доспех, вроде тех, что носили герои из песен. Нед, прекрасно знавший, что из старшего брата не так просто вить верёвки, все равно был недоволен, и при каждом удобном случае напоминал ему, что доспехи нужны для защиты, а не для красоты. — Скажи это Ланнистерам и их солдатам в золотых доспехах, — фыркнула Лианна. — У Ланнистеров нет ничего, кроме золота,— отмахивался Эддард. — У нас же есть воины, которые остаются таковыми независимо от того, во что их рядят. — Это так,— соглашался слушавший их разговор Лорд-отец.— Но негласное правило двора, Нед: «Не оскорби глаз ближнего своего видом своим»,— произнёс он с мягкой улыбкой. Юных Старков порой удивляло, как такой щедрый на улыбки человек мог управлять Винтерфеллом, почему одно упоминание его имени вызывало благоговейный трепет, и север в его руках расцвёл, насколько это было возможно в их условиях. Часто наследникам казалось, что высокий темноволосый мужчина, с бесстрастным лицом восседавший на троне севера, был кем-то другим, не их отцом. Словно призрак из крипты надел каменную маску с лицом Рикарда Старка… так или иначе, а история с бронёй закончилась тем, что Бран создал доспех, напоминавший что-то среднее между солдатским и шутовским. На крупных наплечниках, делавших его и без того объемные плечи ещё шире и выше, скалились лютоволки, железные перчатки были украшены металлическими когтями, на нагруднике и на спине была отчеканена целая волчья охота. В таком виде, распустив свои спутанные и слипшиеся от пота волосы, Бран надел только-только остывший доспех и направился к сестре, сидевшей в окне своей комнаты. — О, прекрасная леди севера!— выкрикнул будущий лорд, стоя по колено в грязи на глазах у всего двора, светящийся едва ли не больше, чем его доспехи.— Снизойди до своего слуги и молви, смеет ли он представлять наш дом на турнире среди доблестных рыцарей?— в его голосе была насмешка, но её было ровно столько, чтоб вызвать умиление такими отношениями брата и сестры. Лианна хмуро взглянула на него из окна, развернулась, свесила ноги и прищурила один глаз. — Ты похож на сына одичалой,— отрезала она холодным тоном, а потом вдруг на её полных губах расцвела улыбка. В руках появился тёмно-серый свёрток, который девушка сбросила вниз, не сомневаясь, что брат поймает.— Прикройся, дурилка! Это был плащ, на котором серебром была вышита охота. Пять лютоволков загоняли луну, и, присмотревшись, нетрудно было догадаться, который из волков был кем из них. Работа была грубовата, но красива, если не всматриваться в наезжавшие друг на друга стежки и торчавшие то тут, то там нити. Бран до последнего будет хранить этот плащ. Так проходил почти каждый день перед турниром: полный смеха, шуток, мелких потасовок, насмешек, тихих разговоров в богороще и попыток втолковать что-то особо твердолобым отпрыскам дома Старков. Но все эти тренировочные поединки, отработки танцев, заучивание песен и снисходительное изучение тем для придворных бесед были сущей мелочью в сравнении с тем, что пережил замок за двадцать четыре часа до самого отправления в Харренхолл. Утром за день до отъезда романтичный весенний дух покинул юную леди севера и превратил её в яростную фурию, питавшуюся сырым мясом приставленных к ней септ. Лорд Рикард с утра ушёл в богорощу, молиться о безопасном пути на юг, и доносившиеся до него крики и возгласы септы со снисходительной улыбкой принимал за ответы богов. В конце концов, отцовское сердце успокоилось: Лианна снова не давала сотворить из себя благородную даму. В покоях юной леди царил полнейший кавардак. Тяжёлая крышка сундука была откинута, и разноцветные платья летели во все стороны, под негодующие возгласы молодой, крепко сложённой септы Морданы. Она с подкреплением в виде отряда из трёх служанок ловила цветные тряпки, пытаясь параллельно читать своей подопечной нотацию о неподобающем девушке поведении. Лианна доблестно держала оборону в неравном бою с этими поборницами женственности, и яростно охраняла свой сундук от попадания в него бальных платьев. — Лианна, Вы не можете поехать на турнир, не взяв с собой ни одного бального платья,— настаивала септа. — Ах, не могу?!— вскинула бровь девушка и, вывалив на пол ещё несколько ворохов синих и розовых тканей, бросила вместо них пропахшие конюшней кожаные одежды для верховой езды. — Как вам это нравится, Мордана! — Это возмутительно! Если Вы поставили себе целью опозорить Вашего доброго отца и братьев — Вы на верном пути, но если есть в Вашем сердце хоть немного любви к своему дому и уважения к чести своего имени, то Вы немедленно пойдёте в богорощу и помолитесь богам, чтобы они помогли обуздать Ваше своенравие! — воскликнула она, брызжа слюной. — А мы сделаем так, чтобы Вы своим видом не опозорили дом Старков так, что от стыда весь Винтерфелл не был вынужден провалиться до седьмого пекла! — О, с радостью, милая Мордана,— грозно оскалилась юная волчица, в её глазах горело кровожадное пламя.— Я сейчас отправлюсь в богорощу и взмолюсь лорду Старку,— с придыханием проговорила она,— чтобы он всей своей властью изгнал Вас со свободных земель севера! С этими словами она бросила септе в лицо ворох шелков и вылетела в коридор под крики: «Дикарка!» Лианна летела через холлы замка, уворачиваясь от слуг, носивших ящики и корзины во внутренний двор. Голос у септы был громкий, и все при дворе уже были в курсе очередной стычки прекрасных дам, которые кидались друг на друга похлеще дворовых кошек. Слуги кивали Лианне, не скрывая насмешливых улыбок и мысленно ведя счёт. Пока юная леди Старк и септа Мордана шли с равным счётом: «пять к пяти». В этот раз Лианна не собиралась сдавать позиции. Яростным вихрем она влетела в главный зал, где проходил семейный завтрак. Нед и Бран о чём-то переговаривались за медовыми лепешками, улыбки, больше похожие на оскалы, и лаеподобный смех звенел под холодными каменными сводами. Заметив сестру, они хитро переглянулись. При виде её полыхавших щёк и встрепанных волос Брандон усмехнулся, а вот Эддард, наоборот, посерьёзнел. — Снова?— спросил старший, убирая с лица тяжёлые каштановые пряди. — Я так больше не могу! Если так пойдёт дальше, я никуда не поеду! Где отец?— ответила девушка, падая на скамью рядом с Недом, позволяя ему сверлить её осуждающим взглядом сколько угодно. — Что на этот раз?— ласково улыбнулся Бран, протягивая сестре стакан с молоком. — Не пытайся меня успокоить, Бран, я тебя насквозь вижу,— бросила девушка, но от молока не отказалась. Оно приятно холодило саднившее после долгих споров горло.— Где папа? — В Богороще,— ответил за него Нед, его голос звенел от переполнявшей юношу серьёзности. Лианна взглянула на брата, невольно отмечая, что в такие моменты Эддард выглядел едва ли не старше их лорда-отца. — Не отвлекай его. — Но септа…! — Нед прав, Лианна,— осадил её Брандон.— Да и септа, в общем-то, тоже. — И ты туда же?!— ужаснулась она.— И не строй из себя главного, наглая ты рожа,— покачала головой девушка. — Лианна!— послышалось с обеих сторон. Девушка скрестила руки на груди и насупилась. — Я не поеду,— серьёзно произнесла она.— Не поеду. Если вы все так боитесь, что я вас опозорю, то я не поеду вообще. Останусь дома, буду следить за уборкой хлеба. Что там ещё нужно? — Не нужно,— произнёс Бран, опуская ладонь ей на плечо.— Просто… прояви немного терпения и делай то, что тебе говорят. Пускай эти южане думают, что им удалось надеть на тебя звенящую сбрую и заставить горцевать по плацу. Они же не знают, что ты в любой момент подкуёшь любого из них,— улыбнулся он. — И лучше, чтоб не узнали,— буркнул Нед.— В конце концов, после свадьбы Роберт будет позволять тебе всё, что захочешь,— вздохнул он так, словно эти слова должны были утешать, но не приносили и сотой доли облегчения. Лианна хитро подмигнула Брану: — Вот скажи, братец, зачем мне нужна какая-то септа, если есть Недди? — Нед не всегда будет рядом,— покачал головой Бран.— Но так ты права, будь Нед старой девой…— усмехнулся он. Младший брат нахмурился, но прежде, чем он успел что-то ответить или, что ещё хуже, высокомерно промолчать, Лианна подвигалась к нему и, широко раскинув руки, обхватила его широкие плечи. В такие моменты Нед невольно думал, что он слишком строг к сестре. С самого детства он считал себя ответственным за неё, присматривал за ней, старался воспитать, и своим упрямством влиял на девочку гораздо сильнее, чем нравоучениями. Сейчас, в последние недели, он особенно ревностно притягивал сестру к себе, пытаясь защитить её; от чего — неизвестно. Но при мысли, что эта давно выросшая юла, вертевшаяся под ногами, эта девчонка, которая должна была родиться мальчишкой, вдруг исчезнет, Неду становилось страшно. Как мог её защитить вздорный Роберт Баратеон? Они с Лианной были одного поля ягоды, и скорее убились бы вместе, чем защитили друг друга. Поверх ладоней Лианны на его плечи легли руки Брана. В этот момент никому из детей Рикарда Старка не хотелось ехать ни в какой Харренхолл. Если бы кто-то из них мог, все сокровища мира были бы отданы за возможность задержать мгновение, когда они все были вместе, связанные той невидимой, тёплой нитью, которая делала их всех вместе чем-то большим, сильным и вечным. Бесконечным, как сама любовь. Лианна переводила взгляд с Неда на Брана: они были словно каменные идолы первых людей, прекрасные и мужественные, с тёмными волосами и задумчивыми лицами, жёсткими чертами и такими светлыми живыми глазами. Только Нед был чуть ниже ростом и не так широк в плечах… надень на него одеяние из мешковины, заплети волосы в косу — не отличишь от септы. Лианна прыснула со смеху, и братья подхватили смех, не слишком спрашивая о его причине, просто потому что в эту минуту им хотелось наполнить холодные каменные своды тёплым трепещущим смехом. — Если вы будете держаться за Север так же, как друг за друга, вы сделаете нас непобедимыми,— произнёс появившийся в дверях Мейстер Лювин. Юные Старки расцепились и заняли свои места за столом. Мейстер сел по правую руку от Брана, напротив Лианны и Неда. — Спасибо, что пришли, Мейстер. Мой отец просил Вас предсказать нам погоду, которая будет сопутствовать нам на Королевской дороге,— ответил Бран, жестом приказывая служанке налить Лювину чая. — О, юный лорд, Вы лучше меня знаете, что плохой погоды не бывает, равно как и хорошей. Солнечная погода хороша для странствующего торговца и пастуха, дождь хорош беглецу и крестьянину. — Но мы ни от чего не бежим и ничем не торгуем,— напомнил Нед. Мейстер усмехнулся: — Ой ли?— он хитро посмотрел на Лианну.— Вас больше не беспокоит Ваш сон, леди? — Мейстер,— покачала головой девушка, кивая на братьев.— Лучше сперва Вы ответьте на наш вопрос. — Конечно,— улыбнулся старик.— До самого Перешейка вас будет преследовать солнце, но от Риверрана я советовал бы пересадить нашу прекрасную леди в повозку,— сказал он и с довольной улыбкой повернулся к Лианне, ожидая её ответа. Девушка скрестила руки на груди и фыркнула — она еле уговорила отца не сажать её в повозку и позволить ей до самого Перешейка ехать верхом, а уж там она надеялась, что и в Харренхолл сможет въехать вместе с другими всадниками. — Итак, моя леди?— произнёс старик.— Вам помогает мой настой? — Немного,— ответила она. Уже долгое время ей снился один и тот же сон: в нём девушка падала в бездну, полную лишь темноты, в которой терялся всякий свет или звук. Она переживала это падение каждую ночь, и уже не боялась его, даже наоборот, ей было интересно узнать, как она оказывалась в этой темноте, и что ждало её в конце пути, но вместо ответа — лишь бьющий в лицо ветер и ощущение чужого взгляда. — Я изучал свои записи,— улыбнулся ей Мейстер,— и пришёл к выводу, что сон Ваш не плох. То, что Вы падаете, моя леди, значит, что Вы забрались очень высоко. Считайте свой сон… предупреждением,— сказал он и отхлебнул чая.— А теперь расскажите, где мне найти вашего отца…***
На следующее утро, не обошедшееся без мелких стычек, лорд Старк вместе со своими детьми и отрядом солдат отправился на турнир в Харренхолл. Брандон, Эддард и Лианна ехали вместе с ним во главе процессии, и, казалось, сама природа замирала на мгновение, чтоб посмотреть на этих величественных северян, отправлявшихся на турнир, как на войну. Рикард Старк называл все придворные увеселения маленькими войнами, в которых главной победой были влиятельные союзники. Один такой союзник ждал их возле Близнецов.