Пустой гроб

песня "Детский рисунок" Евгения Клячкина Щенок потерялся Маленький рыжий щенок с забавно приподнятым левым ухом растерянно метался между ногами прохожих. Вот он рванулся было следом за женскими ногами в парусиновых теннисных туфлях, видимо что-то в них показалось ему знакомым, но почти сразу же остановился, нерешительно побежал за парой мужских ботинок. Присел возле витрины с рекламой каких-то сверхточных часов и с тоской проводил недоуменных взглядом чьи-то растоптанные кроссовки. Обувь была похожа на ту, что носили его друзья, однако запахи, запахи были не те. Хаято попытался привлечь внимание, может позвать на помощь. Сначала жалобно поскуливал, затем взвизгнул и настороженно зарычал, почувствовав, как чьи-то незнакомые жесткие руки подхватывают его за шкирку, а затем перехватывают за живот, под передними лапами. Щенок опасливо заворчал и испуганно поджал хвост. - Ты что, так оголодал, что уже подбираешь на улице всякую дрянь? Не брезгуешь даже собачатиной? Немного скрипучий, неприятный, высокий мужской голос заставил Хаято прижать уши и напрячься, пытаясь вырваться из цепких коротких, но сильных пальцев. Толстяк, с чисто животноводческим интересом оглядел беспородного, но ухоженного, симпатичного рыжевато-коричневого щенка. - Вырастет не сильно крупным, но и мелким его не назовешь. Хаммер, а это был именно он со знанием дела оглядел щенка. Приподнял ухо, заглянул в пасть и одобрительно хмыкнул, заметив, рефлекторно обнажившиеся клыки. Щенок, несмотря на свой боевитый характер, терпеливо сносил все эти неуместные - не посреди же шумной улицы проводить ветеринарный осмотр? - процедуры. Долговязый, затянутый в кожаную куртку и такие же кожаные штаны, чересчур обтягивающие худое, но крепкое тело, ухмыляющийся мужчина, стоявший неподалеку, расценил замечание напарника по-своему. - Да в нем же весу на полтора укуса. Кости одни, да шкура. Тьфу. Даже смотреть противно. Как же низко ты пал, здоровяк. Хаммер не обращая внимания на привычную болтовню раздраженного Шарка вернул щенка с небес, так сказать, на землю. Щенок обиженно тявкнул и замолчал, сообразив, что в данный момент, может статься, решается его дальнейшая судьба. Хаммер оглянулся в поисках знакомого ориентира, глянул на вывеску ближайшей забегаловки, в которой они затаривались полуфабрикатами и другими продуктами на всю команду ДА, засек близлежащий магазин зоотоваров и решительно двинулся в противоположном их обычному маршруту "с хаты до ближайшей продуктовой лавки", направлении. Щенок послушно, словно примерный питомец здоровяка, следовал за ним, будто привязанный невидимой веревочкой внезапно возникшей между ними симпатии. Возле витрины с сухим собачьим кормом и большим фанерным золотистым ретривером Хаммер остановился и начальственно подняв вверх толстый, похожий на розовую сардельку пухлый палец, громко и отчетливо отдал приказ: "Сидеть". Скрывшись за дверью, звякнувшей модным нынче колокольчиком, Хаммер словно и не сомневался в том, что найденыш останется именно на том самом месте, где ему приказали оставаться. Шарк, бормоча под нос, что этот придурок, тратит их общие деньги на какую-то ерунду для собак, остался снаружи. На пару с собакой сторожить сложенные на тротуаре пакеты с продуктами, костеря на чем свет стоит свихнувшегося на почве любви к животным подрывника. Через несколько минут, из зоомагазина вышел Хаммер. Положил перед уткнувшимся в его ботинки щенком долгоиграющую кость из какого-то вязкого и упругого пищевого концентрата. Прицепил на замеченный еще при первом осмотре ошейник с металлической пластиной надежный, тонкий и достаточно длинный поводок. Подсунул под пластину бумажку с аккуратно написанными продавцом иероглифами: "Прошу, сообщите обо мне моему хозяину". Привязав свободный конец поводка к ручке двери зоомагазина, Хаммер махнул рукой, призывая своего товарища отправиться в обратное путешествие. Продукты следовало доставить на явочную квартиру, должным образом приготовить и затем, вознаградить себя плотным ужином за оказанное содействие в поиске хозяев потерявшегося животного. Хаято нерешительно тявкнул ему вослед, и снова затосковал было, заскулил, завертелся на месте, пытаясь броситься за приласкавшим его незнакомцем, но на его счастье этой улицей возвращались из какой-то поездки по городу Шинву, Икхан и Юна. - Ой, это же наш Хаято... Парни, шагавшие несколько впереди глазевшей по сторонам и немного скучающей в обществе любителей футбола одноклассницы, остановились и взглянули туда, куда указывала Юна. - Точно, это собака директора нашей школы! Каким-то непостижимым образом, общий дворовый щенок вдруг превратился в персональную собственность строгого и не терпящего нарушения установленных правил содержания животных, директора школы Е Ран. Логика школьников была стопроцентно непрошибаема и железна: раз щенок жил при школьном дворе, ну а школа принадлежала самому Франкенштейну, то и этот щенок, тоже был частью всего заведения, а следовательно, принадлежал все тому же директору. Шинву не постеснялся притащить дважды потерявшегося и дважды найденного по счастливому стечению обстоятельств, питомца под дверь личного кабинета Франкенштейна. К тому времени Хаято порядком устал и потому тихо и безропотно улегся там, где его оставили не решившиеся потревожить директора подростки. Задержавшегося за разбором официальных бумаг Франкенштейна насторожила внезапно накрывшая всю территорию школы, тишина. Тихо было везде: и на пришкольном дворе, и в никогда не пустеющих, как иногда думалось в приступе минутного раздражения, шумных коридорах пятиэтажного корпуса. С той стороны двери кто-то усердно и слегка повизгивая, даже иногда причмокивая от наслаждения, что-то жевал. Или грыз. Или терзал. Может быть чья-то припозднившаяся совесть? Франкенштейн слегка поморщился, сообразив, что забыл проследить, как там заботятся о дворовом щенке, взятом под опеку учителем математики мистером Педро. Сам преподаватель с сегодняшнего дня отправлялся на курсы повышения квалификации в соседний город, и потому принес щенка снова на школьный двор. Мистер Пак пояснив, что он сможет присматривать за щенком только во время дневной работы, возложил заботу о ночлеге и вечерней прогулке-кормежке на него самого, начальника всего и вся в стенах данного учебного заведения. Мистер Франкенштейн вздохнул, и поставил себе зарубку на память: сегодня же приписать новоявленного члена охранной команды к службе безопасности школы. И поручить заботу о животном не кому-нибудь, а лично представителю древнейшего рода таких же собачьих. Такому же подкидышу, а заодно и подменышу, только отнюдь не сказочных доброжелательных эльфов, М-Двадцать первому. Директор осторожно, чтобы случайно не пришибить кого-нибудь притаившегося невзначай за этой самой дверью, заглянул в пустой, ярко освещенный - я же отдал специальное распоряжение чтобы экономили электроэнергию! Непременно выяснить чей недосмотр и сделать строгое внушение!- коридор. В коридоре было тихо и не было никого. Не слышно даже шагов ночных охранников. Наверное, спустились на подвальные этажи. Проверяют парковку и запирают на ночь ворота. На коврике перед директорским кабинетом увлеченно терзал какую-то пластиковую - или все-таки настоящую? - кость щенок. Франкенштейн вернулся к столу и нажал кнопку вызова охраны. Появившемся в дверном проеме недовольному, но тщательно скрывающему свое раздражение, М-Двадцать первому, директор коротко указал на прикорнувшего возле директорского письменного стола щенка. - Позаботьтесь об этом. Вы как-никак представители одного семейства. М-Двадцать первый недоуменно хмыкнул и пожал плечами. Логика некоторых его начальников, согласно которой волкооборотни являются близкими родственниками какой-то бездомной беспородной мелюзги, одновременно восхищала его своей хитромудростью, и еще больше поражала и раздражала. Однако, ничего не попишешь, надо брать на себя обязанности воспитателя и наставника этого самого притащенного откуда-то с улицы щенка. И вот сейчас, в директорском особняке уже темно. Везде, в округе и в самом коттедже погас свет. Франкенштейн спустился на подземные этажи, что-то химичит в этой своей незаконно построенной лаборатории. М-21 только что покормил и выгулял на ночь щенка. В гостиной темно. Слышно как щенок немного повозился внизу, в отведенной ему каморке возле прихожей и уже заснул. Включена только настольная лампа под расписным шелковым абажуром. Желтый и теплый, словно подтаявший кусок масла, свет освещает маленькое пространство внутри незримого круга. Как же зыбок и мал этот освещенный мирок. И как много всего, враждебного и непонятного таится за этим барьером. Он, Франкенштейн и этот щенок, вот и все обитатели этого большого, просторного дома. Это все, кто знает о нем, если не все, то многое из того, что ему самому доступно. И это единственные, кому он пока доверяет. Осязаемый и доступный его возможностям мир на сегодняшний день так мал. Хоть бы что-нибудь произошло, может кто-то зайдет, привлеченный ярким светом? Кто-то хороший и добрый случайно ошибется адресом. Может это враги, притаились и выжидают случай, чтобы расправиться с ним, так же как и с его бывшими товарищами? Кто же там, притаился и наблюдает за ним во мраке? На столе от лампочки круг А за кругом в комнате мрак В круге сразу видно, кто друг, Кто во мраке - ясно, что враг. Что для жизни надо, всё есть, Чего нету, значит - пустяк. Решено, мы жить будем здесь, Решено, мы жить будем так. Нарисуем старых друзей, Не заметим новых врагов. В этом мире все любят всех, И до смерти здесь далеко. Здесь покой - извечный закон, Неизвестно здесь слово "вдруг"... Жалко, что кончается он, Там же, где от лампочки круг...