"Подвязки графини"

Долгое время Лларен Тирано был убеждён, что более-менее хорошо он умеет делать три вещи — пиздеть, пиздить и упиздывать от опасностей. Правда, пиздел он хоть и ярко, эффектно, с азартом и подлинной страстью прирождённого артиста, однако нередко за этот пиздёж огребал — умел обжечь, зацепить за живое и не умел вовремя останавливаться. Пиздил Лларен Тирано обычно с куда большей выгодой — но лишь в одном, строго определённом смысле. Ловкий и юркий, с внимательным, острым взглядом и лёгкими, проворными пальцами, он с юности преуспевал в том, что меры, орудовавшие куда как более крупными суммами, называли “перераспределением богатств”. А вот с тем, чтобы кого-то отпиздить, у Лларена не ладилось. Драться он, как и всякий мальчишка, выросший на улице, худо-бедно умел, но не особо это дело любил, да и с победами не ладилось: мелкий, по-птичьи щуплый, он — к своему глубочайшему сожалению — пошёл в мать, а не в отца-грузчика, а язык без костей и задиристый нрав не помогали обзавестись союзниками. Быстрые ноги и звериная чуйка приходили Лларену на выручку куда чаще, чем меры, которых он на безрыбье считал товарищами — но и они не ото всякой опасности помогали упиздить, о чём без лишних слов рассказывали и очертания его ломаного носа, и другие свидетельства беспокойной, щедрой на тычки и удары юности. С другой стороны, Лларен был жив, условно здоров да и вообще не жаловался на свою долю — шли годы, а от самых зубастых бед он по-прежнему упиздывал с блеском, да и пиздеть и пиздить — “перераспределять богатства” — наловчился куда как краше: ради благого дела и с прицелом на долгосрочную перспективу. Индорил Лларен Тирано был мер уважаемый и весьма влиятельный — не чета Лларену из Крагенмурских Гончих, разбойничьему отребью мелкого пошиба и широкого профиля. Однако старые привычки лезли из него, как каша — из позабытого на огне котелка: если седура Тирано распалялся, то реагировал бурно и редко когда — благопристойно. В “Подвязках графини” ему нечасто доводилось демонстрировать владение изящной словесностью, но нынешний его собеседник — сухой белобрысый данмер с на редкость паскудной заискивающей улыбочкой — сумел добиться воистину впечатляющих результатов: Лларен так впечатлился его деловым предложением, что едва удержался от рукоприкладства. — Так, значит, ты предлагаешь использовать бракованные, просроченные и списанные зелья как первичное сырьё для перегонки твоего… “Кулака Боэтии”, я правильно тебя понял? — переспросил он, зловеще посверкивая золотым зубом. — Точно так, седура Тирано! — зачастил белобрысый. — Получается дёшево, а в голову даёт — вуххх! Да и народ на него влёт подсаживается. У меня есть связи в нескольких храмовых лечебницах, алхимических лабораториях и даже Гильдии магов: всё схвачено, но небольшой стартовый капитал пришёлся бы очень кстати. Если вы, седура Тирано, в своей безграничной мудрости не откажетесь проинвестировать моё предприятие, я уверен, что за короткий срок мы сможем выгрызть в Морнхолде удобную, прибыльную нишу. — Опиздохуительный план, мутсэра, — ласково улыбнулся Лларен. — Но знаешь, в тебя я готов инвестировать разве что свою ногу: я вобью её так глубоко тебе в задницу, что выбью на выходе все твои блядские зубы. “И уж не сомневайся, добьюсь того, чтобы судьба объебала тебя во все дырки, — громко подумал он. — Шепну кому надо, чтобы смотрели попристальней, и как только ты спалишься — а такие как ты всегда палятся, — помашу платочком, когда попиздуешь на каторгу”. В своё время Лларен вдоволь насмотрелся на то, что делает с мерами палёный алкоголь — дешёвое пойло, от которого слепли, выблёвывали остатки рассудка и умирали в муках. Потворствовать он уж точно не собирался... Долгое время Лларен Тирано был убеждён, что более-менее хорошо он умеет делать три вещи — пиздеть, пиздить и упиздывать от опасностей. Но, как оказалось, давать пизды пизданутым выблядкам у него получается ничуть не хуже.