Прощай, Элеонора».
Скрип половиц заставил меня на мгновение вздрогнуть и, молниеносным, но неоправданным движением, запихнуть кулон в карман и невинным взглядом посмотреть на пришедшую женщину — она вела за руки двух мальчишек и что-то бормотала то ли им, то ли себе. — Они? — немного грубовато спросила она и всучила мне какие-то бумаги. Я помнил своих братьев, одному должно быть, кажется, пятнадцать, другому — восемь или девять, детям, которых привела хозяйка, было точно не больше семи-шести лет. — Нет, что вы… я ведь даже… — Да забирай! Какая разница? Меня уже начинала выбешивать эта халатность к своей работе и к самим детям, которые, опустив головы, тупо молчали всё то время. — Нет, извините, это не мои братья, да и к тому же, разве я не должен проходить тесты, чтобы не оказаться… ну, не знаю… психопатом-насильником? — Так ты детей насилуешь? — Она потянулась к телефону, который лежал на небольшом столике. — Издеваетесь? — это всё, что я смог произнести в ответ. — Приведите мне Макса и Александра, пожалуйста. — Но они же тут только первый день! — И последний, если позволите их забрать, наконец-таки. Она снова ушла, то и дело прикрикивая на детей, словно это они виноваты. Впечатление о доброй и милой даме улетучились в одно мгновение. Мало сказать, что я был шокирован, моему возмущению не было предела. По-хорошему стоило бы написать заявление, но даже ребёнку понятно, что без должных доказательств его не примут, а двое свидетелей — всего лишь дети, их можно легко подкупить или, что для этой женщины более характерно, пригрозить. Я бесцеремонно кинул документы — скорее всего поддельные — на столик и стал ждать. Этажом выше послышались крики младенцев. Эта женщина работает тут одна? Вряд ли кто-то в одиночку справится со всеми детьми, а их, судя по крикам, было немало. Кто-то сзади тронул меня по плечу. Я, рефлекторно, обернулся. Передо мной стояли мои братья, старшего звали Макс, он ни капли не изменился с момента нашей последней встречи, а вот младший подрос за те два года, что я не навещал семью, стал выше, стройнее и в целом красивее. — Как добрались? — решил разрушить молчание я. — Нормально. Тебе-то что? — Максим был не настроен на разговор, он всегда был молчаливым, но в то же время несносным. — Не груби ему, — послышался писклявый голосок из-за спины брата. — Привет, Дэн, рад снова видеть тебя. — Он обнял меня и отошёл в сторону. Это были два совершенно непохожих друг на друга паренька, Макс был безумно похож на маму: блондинистые волосы и голубые с отблеском зелёного глаза, Алекс же был копией папы: каштановые с оттенком рыжего волосы и светло-серые, но выразительные глаза. Однажды отец, увидев всё это, подумал, что средний ребёнок и вовсе не его, но после множества тестов убедился в обратном, мать, конечно, долго обижалась, но вскоре данный инцидент забылся, никак не повлияв на отношения в нашей семье. Снова кто-то шёл в нашу сторону, глубоко в душе я надеялся, что это не та женщина идёт сюда, чтобы сказать нечто, вроде: «Вы не можете их забрать, потому что вы не их родитель» или «Потому что они тут только первый день». Но я удивился, когда передо мной предстала девушка в фартуке на вид лет двадцати, по её одежде — а это была не пижама, как у прошлой женщины — было понятно, что это так называемая в детских учреждениях «няня». — Здравствуйте, добро пожаловать, — пролепетала она и окинула беглым взглядом сначала меня, потом моих братьев. — Вы не можете их просто так забрать. Вам нужно заполнить документы об усыновлении, предъявить медицинское заключение, пойти на суд, наконец… Меня порадовало то, что в этом здании есть хоть один ответственный человек. — Но я их брат. Мне позвонили из полиции… или органов опеки… Да чёрт его знает! Мне позвонили и сказали, что родители моих братьев — и, соответственно, мои родители — погибли. — Братья-братья, — пробормотала она, окинув взглядом комнату, словно решала не какой-то важный вопрос, а то, как украсить коридор, в котором я стоял, к слову, уже больше получаса. — Тогда-а всё гораздо проще! Вам стоит заполнить документы о согласии усыновления детей, а остальное предоставьте мне, я сделаю всё, что смогу. — Она одарила меня улыбкой и дала какие-то бумаги, лежащие всё на том же столике. — Здесь анкеты. Прошу, заполните их, а завтра придите на суд, где будет решаться ваше отцовство. Доброго вам дня. Я сунул бумаги под мышку и вышел из здания, бросив последний взгляд на обшарпанную надпись «ДОБРО ПОЖАЛВАТЬ» только сейчас заметив, что не хватает одной буквы. Надеюсь, я больше сюда не вернусь.***
Ночь. Тишина. Часы уже давно пробили полночь, завершив свой круг и объявив о начале нового дня, а для кого-то, возможно, началом новой жизни. В полудрёме я заполняю бумаги, внимательно вчитываясь в каждое слово, чтобы не допустить ошибку и не начать всё сначала. Скрежет стержня ручки о листок бумаги уже не надоедал, со временем привыкаешь, а затем этот звук и вовсе становится усладой для ушей. Остался последний вопрос: «Кем работаете?» Я сразу вспомнил свою первую и, вероятно, самую приятную работу, о которой я не говорил ни родным, ни друзьям. До сих пор помню, как мягкий свет падал на диван, кресла в кожаных чехлах, лица милых барышень, одетых в облегающую и, в какой-то мере, возбуждающую одежду. И помню тот день, словно это было вчера. Я, обычный студент, стоял на улице и курил сигарету, — от этой привычки, правда, уже избавился — как вдруг меня кто-то окликнул. Не по имени, разумеется, а простым и незамысловатым словом «парень». Это был мужчина на вид лет тридцати или даже больше — пивное брюхо выдавало его с потрохами: «Не хочешь подзаработать? Работёнка не грязная, а деньги ведь всем нужны? Верно?». Сначала я даже подумал, что меня хотят принять в ряды местной мафии, как бы это по-детски наивно не звучало, но всё было гораздо проще — мужчина предложил стать работником публичного дома и всего-навсего встречать гостей да сдирать с них бешеные деньги. Он дал мне аванс, который составлял порядка двадцати тысяч, в то время это была довольно внушительная сумма для меня — обычного студента, не имеющего постоянного заработка. В стенах этого заведения я первый раз вкусил женскую плоть, причём абсолютно бесплатно. Уже не вспомню, как звали ту девушку, но она была восхитительна в постели, да и, впрочем, природа не обделила её красотой. Каждый день туда приходили десятки жирных и потных мужиков, которых женщины никогда не одаривали должным вниманием — да и не стоило. Но однажды в дверь этого скромного заведения вошли двое полицейских — один молодой и худой, он целился в дам, его руки тряслись, словно он увидел не обычную блудницу, а самого настоящего убийцу, второй был высок и мускулист, кажется, именно он тогда презрительно окинул меня взглядом. А дальше — уголовное дело, суд, разбирательства. Непонятно как, но после томного ожидания вердикта меня оправдали, хозяина заведения же посадили на два года. Может, мне просто повезло, а, может, за меня кто-то поручился. Но ведь это был не ангел-хранитель, верно? Задумавшись о своей прошлой работе, я даже не заметил, как уснул. Под утро меня разбудил звон будильника, который я не выключаю даже в отпуске, нельзя менять свой режим. На столе, за которым я сидел и спал, лежал листок с ответами, где в последней графе было написано кривым, но всё же разборчивым почерком: «Хирург». Выпив крепкий кофе, я надел чёрные джинсы — брюк у меня не было — и белую рубашку, завязав на шее синий галстук. Возможно, это была лишняя формальность, но решался вопрос о будущем моих братьев, которое ещё оставалось под вопросом.***
Здание суда. Оно не такое высокое, как рисовало моё воображение, но красивое и, в каком-то смысле, изящное — явно работала целая команда профессионалов: архитекторы, инженеры… Трава вокруг здания была скошена, рядом стояли клумбы и росли невысокие деревья — за этим местом, кажется, хорошо следят, не только в плане растительности. Ремонт тут, как я могу судить по состоянию краски на двух высоких белых колоннах, делали не так давно, стены ещё не покрылись даже лёгким слоем грязи. Через некоторое время ко мне подбежала девушка, та, что из детдома, она вела моих братьев за руки и несла какие-то документы, которые позже вручила мне. — Откуда у вас медицинское заключение? И мой адрес? Зачем вы мне вообще помогаете? — Думаю, тебе ещё доведётся это узнать. — Она говорила загадками, пытаясь сохранить интригу, но в то же время уголки её губ подрагивали — еле сдерживала улыбку. — Знаете, я буду вам благодарен, если мы не опоздаем на суд, потому что извиняться я не собираюсь, — сквозь зубы сказал Макс, Алекс чуть ударил брата в плечо. — Да, конечно, — ответила девушка и помахала рукой, как бы зазывая нас в здание. Изнутри оно казалось ещё обворожительнее: высокие колонны, точно такие же, как и на улице, тянулись до самого потолка — они ничего не удерживали, это была часть интерьера, на стенах висели лампы, излучающие довольно яркий свет, который придавал этой обстановке нечто роскошное, что нельзя передать словами. Макс и Алекс, кажется, тоже были удивлены, внимательно рассмотрев помещение. Девушка — чьё имя мне до сих пор неизвестно — молча вела нас куда-то. С момента моего последнего пребывания здесь, это место сильно изменилось — исчезли потрескавшиеся колонны, которые, как мне иногда мерещилось, вот-вот рухнут, скамьи из прогнившего дерева заменили на удобные кресла. Но, неизвестно почему, я ощущал те же эмоции, что и в прошлый раз: страх и непонимание. Возможно, тот случай сильно повлиял на меня, но я уже даже не помню, что именно говорил судья, знаю только то, что после разбирательства он вынес вердикт о том, что я оправдан, а этот инцидент никак не повлияет на мою дальнейшую жизнь. И вот я снова здесь — стою перед дверью, со мной мои братья — последнее, что у меня осталось от матери и отца. — Значит, здесь тебя судили? — Я с непониманием посмотрел на Макса. — Да ладно тебе, не придуривайся! Когда мне было десять лет, нашей матери позвонили по телефону и сообщили, что ты находишься под стражей до суда. Мать не смогла приехать, а трубку ты не брал. Я в тот момент подумал, что ты либо идиот, либо трус, а, хотя, одно другому не мешает, верно? Алекс опять сердито толкнул брата. И всё же он прав. Да, прав, — я либо идиот, либо трус, и пора бы уже определиться. В тот день я не брал трубку. Шли многочисленные гудки, моя рука сама тянулась к трубке, чтобы поговорить с мамой, рассказать ей всё, что со мной случилось, но некая невидимая сила всегда останавливала меня, напоминая о том, что нельзя тревожить мать, пусть лучше остаётся в неведении. — Сам ты идиот! Это же наш брат! — Да заткнись ты, пухлый. Ты его видишь чуть ли не впервые в жизни, а уже считаешь «великим человеком». Придурок. — Макс дал слабый подзатылок Алексу. — Дэн, мы вообще входить собираемся? Или пришли тупо на дверь посмотреть? — Верно. Идём, — ввязалась в диалог девушка и решительно прошла дальше. В этот момент мне не хватало этой настойчивости и этого упорства, чтобы зайти в зал суда и твёрдо объявить о своём намерении стать опекуном братьев, тогда, возможно, меня бы перестали считать трусом. В зале ещё шёл суд, который, видимо, затянулся на десять минут. — Вы уверены в своей невиновности? — Да-да! Уверен! Уверен! — В таком случае объявляю приговор. Вы, Догматов Стас Владимирович, виновны в убийстве трёх несовершеннолетних и приговариваетесь к шести годам в колонии строгого режима. — За словами следует тяжёлый удар судейской киянки. — Это всё потому, что я чёрный, да? Сволочь! Я убью тебя! Слышишь?! Двое охранников подбежали к подсудимому и вывели его из зала суда. — О-хре-не-е-еть, — пробормотал Макс, снимая всё это на камеру мобильного телефона. Завидев нас, судья поправил галстук и внимательно посмотрел на меня. Его лицо мне было знакомо. — Ого, знакомое лицо! Опять что-то случилось? Учтите, если вы кого-то изнасиловали, то на этот раз понадобится гораздо больше денег, — он говорил о… взятках?! — На этот раз тебе не надо никого судить, с тебя лишь нужно согласие, — говорила девушка, по неизвестным причинам обращаясь к судье на «ты». — Полли! И ты тут! Какое счастье! Не видел тебя со времён… э-э… впрочем, неважно. Совсем был занят делами, некогда даже было навестить старую знакомую. — Ты же знаешь, что я завязала, и, во всяком случае, об этом нужно говорить тет-а-тет. Волна непонимания окутала меня с головой. Они знакомы? Кто она? Кто он? Думаю, ответы на эти вопросы в ближайшее время найти не удастся. Они поговорили ещё минут пять, а затем судья расписался на всех документах, что я так усердно заполнял. Признаться, было даже обидно, что он не прочитал ни строчки. — Можете идти домой. И, если что-то случится, позвони мне, Дэнис, — сказав это, девушка дала мне небольшую бумажку с написанным на ней номером. Конечно, я позвоню, чтобы узнать как можно больше, но это будет не сегодня, а, возможно, даже не завтра…***
На следующий день Макс и Алекс пошли в школу, Дэниел же направился на свою любимую — пусть и очень ответственную — работу. Была глубокая осень — солнце ещё грело, а листья шуршали и хрустели под ногами, порой дул слабый ветерок. Два брата шли в школу, говоря о том о сём, изредка задевая тему о смерти родителей. В школе же они почти не пересекались, а если и выпадала такая возможность, то только перекидывались взглядами. Алекс быстро освоился, завёл друзей, нашёл общий язык с учителями, но по каким-то причинам не мог даже на секунду заставить себя забыть о старшем брате. Макс сидел за задней партой и, кажется, совершенно не слушал учителя, только смотрел на парня, сидящего слева от него. Это был высокий мускулистый юноша с чёрными волосами и синими, точно морская гладь, глазами. Первый всё время говорил себе, что смотрит только на мускулы, только на его превосходные скулы, только на его волшебные глаза, но себя не обманешь. Если бы даже он смог оправдаться перед учительницей, почему он не слышит, да и не хочет её слышать, то перед самим собой он бессилен. Только если бы исчез весь мир, все люди вокруг, то Макс бы встал перед ним на колени и доставил бы тонну удовольствия, лишь бы тот подарил ему заветный и такой желанный поцелуй — и даже не важно, куда. Отодвинув все эти мысли в сторону, парень подошёл к предмету своего воздыхания и еле слышно произнёс: — Привет. — Собеседник сначала не заметил юношу, стоявшего позади него, — который был сантиметров на пять ниже, — а затем, наклонившись так, чтобы его рот был на уровне уха Макса, прошептал, обжигая нежную кожу одноклассника: — Я знаю, что ты наблюдаешь за мной, Маркус… — после этих слов Максу моментально стало жарко, он даже не поспешил поправить, что имя его звучит чуточку иначе. — Будем знакомы. Меня зовут Пол. — Деревянный или ламинат? — выпалил второй смешную, по его мнению, шутку. — Ты хоть и красивый, а шутить совсем не умеешь, — говорил, уже выпрямившись, синеглазый. — Хотя это не главное. Поговорим после окончания уроков, хорошо? И, не дождавшись ответа, он ушёл, оставив Макса наедине со своими мыслями и переживаниями. Получается, всё это время этот обворожительный юноша тоже наблюдал за Максом? И ещё ни разу не подал даже намёка на это? Конечно же, «Маркус» был не против хорошей беседы, а, напротив, даже за. Парень собрал все силы в кулак и стал дожидаться окончания учебного дня, потому что на переменах поговорить им не удавалось, а на уроках синеглазый внимательно слушал учительницу. Она была строга, горделиво ступая по деревянному полу, Алиса Захаровна подошла к Максу и легонько толкнула того в плечо. Парень спал, положив голову на руки и опустив лицо. Без лишних колебаний учительница по русскому языку открыла какую-то книжонку и начала набирать что-то на телефоне. После минутного разговора, она вышла из кабинета. Но, вопреки всеобщему представлению о школьниках, никто даже слова не проронил после её ухода — все сидели, как первоклассники, ожидающие начала урока. Никто не ринулся с места, даже не перестал что-то черкать в тетрадке — можно было даже услышать шорох ручек. Хотя в кругах здешних школьников все любили Алису Захаровну, она была строга, но не лишена доброты и милосердия к ученикам. Впрочем, поощряла она немногих. Остаётся только посочувстовать тем, кто обронил хоть одно бранное слово в присутствии этой фурии в очках и с короткими волосами. Когда-то по школе даже слух ходил, что она учеников в подвале держит, пока они нормально сочинение не напишут, но потом «потерянный» ученик вернулся живым-здоровым, ведь, как оказалось, он просто заболел. В прошлом году ей и вовсе вручили приз «Лучший учитель года», хотя, все были уверены, что если бы ученики выбирали номинанта, то это, безусловно, был бы Илья Владимирович — учитель по биологии. Он-то всегда умел находить подход ко всем своим ученикам. А вот и вернулась она — фурия, бестия или, проще говоря, человек, который как нельзя лучше подходит для своей работы — давать свои знания другим. Она откашлялась и громким, но одновременно нежным голосом объявила: — Максим Савин, пожалуйста, проснитесь, а затем после уроков направьтесь в кабинет социального педагога. — Все посмотрели на проснувшегося и смущённого паренька, тот же неловко глянул на своего возлюбленного. Затем, после того, как шёпот стих, учительница добавила: — Если вам настолько скучно на моих уроках, то, прошу, дверь там. И он, без капли колебаний, встал со своего места и вышел из класса. Воцарилась полная тишина, даже скрежет стержней о бумагу стих. Впервые в жизни этой женщины её программа дала сбой. Оставалось два варианта: пойти и извиниться, что было бы крайне унизительно, или признать своё поражение. Но это была та ещё ехидная дама с небольшим кулоном на шее, и даже сквозь прозрачные стеклянные линзы в её очках, ученики смогли разглядеть созревающий план мести. Алекс же всё это время тихо и спокойно, без лишних слов и замечаний заканчивал учебный день, ушёл домой он раньше, чем его брат, — потому что был ещё в младших классах — но даже до наступления темноты успел заблудиться где-то среди высоких жилых домов, а свой номер Дэниел, по своей же глупости, не дал младшенькому. И остался тот плутать по улицам городка, не зная даже адреса своего места жительства. Старший уже выходил из здания больницы — до появления братьев он проводил там чуть ли не всю свою жизнь. Уже темнело, пахло сыростью и, как бы то странно ни звучало, ночью. Порой даже она имеет свой — нежный и ароматный — запах, как и сейчас. Дэниел любил ночь. Действительно любил. Однажды, после рождения Макса, Дэнис, будучи беспечным ребёнком, сбежал ночью из дома и провёл ночь, шляясь по улицам провинциального городка, где каждый друг друга знает. Но в скором времени его поймал друг отца, а затем, хорошенько отчитав, повёл домой. И та ночь запомнилась мальчишке надолго. Стоит ли говорить, что, вдыхая аромат ночи, Дэнис всегда вспоминал тот день? Как и сегодня… Правда, отдохнуть и отоспаться у него не получится по двум причинам — одна из которых ему уже была известна, а о существовании второй он даже не догадывался. Школа. Высокое здание, в котором проводят свои дни ученики, с глупым взглядом смотря на доску и черкая что-то в тетради. «Отцу» семейства прямо сейчас придётся выслушивать лекции учителей о том, что он не справляется, что дети такие же, как и родители, но убеждать их в том, что он — брат Дэнис не собирался — пугала неизвестность.***
— Вы действительно считаете, что это нормально?! — чуть ли не кричала учительница по русскому. Казалось, она вот-вот заплачет. — Я работаю в этой школе уже несколько лет, но подобного не случалось ни-ког-да. — Вы сами предложили ему выйти, он принял ваше предложение. — Она смотрела на него горящими от злости глазами, стеклянные линзы блестели под светом небольшой люстры, казалось, Алиса Захаровна взорвётся, если поджечь невидимый фитилёк. По лбу Дэниела пробежала капля холодного пота, которую он тотчас смахнул рукой. — Если бы вы умели нормально исполнять свою работу, — фитиль подожжён, — то такого бы не случилось. На удивление, ничего не взорвалось, она лишь медленно вдохнула, а затем выдохнула, видимо, стараясь успокоиться. — Видите ли, я по праву считаюсь самым лучши… — Извините, мне звонят. — Эта дама снова начала закипать из-за того, что её не слышат и просто не хотят услышать. По ту сторону трубки говорил какой-то мужчина. Мягкий баритон смешивался с каким-то то ли пищащим, то ли визжащим голосом. Как выяснилось, звонили из полицейского участка, чтобы сказать о том, что брат Дэниела у них и с ним всё хорошо. На удивлённые вопросы Дэниса полицейский не мог дать внятного ответа, говоря лишь: «Заблудился малец». Дэн и Макс, — который всё то время сидел вне кабинета, ожидая вердикта и слушая крики учительницы, — поспешили покинуть школу, оставляя Алёну Захаровну одну. Они сели в машину марки «Aston Martin» — это была любимая марка Дэниела у автомобилей, — и поехали прямиком в полицейский участок. Между тем, уже стемнело, а на небе появились первые звёзды. Старший брат ужасно вспотел, одежда липла к телу, иногда он даже чувствовал, как пот течёт по коже, оставляя прохладный след от которого то и дело хотелось просто снять с себя всю одежду. — Не холодно? — поинтересовался Макс у водителя сей машины, ухмыльнувшись. — Если что, у меня в рюкзаке свитер есть. Нужен? — Чёрт, мне сейчас не до твоих дурацких шуток. — А я и не шучу. Просто интересуюсь у родственничка. Неблагодарный ты, — на том и был закончен диалог. Макс уставился в окно. Когда же за ним показался полицейский участок, Дэн быстро выпрыгнул из машины, забыв закрыть дверь, — что за него сделал средний, — и побежал в здание спасать от невесть кого младшего. Как и подобает подобным зданиям, их интерьер выполнен в сине-белом стиле, который, по слухам, мотивирует к работе. Вопреки всем представлениям о нынешней полиции, никто не сидел без дела, — разве что уборщица сидела на стуле с шваброй в руках. Алекс сидел рядом. — Алекс! Как? Как ты заблудился? Как нашёл это здание? — Я, видимо, свернул не туда. Не забывай, мы из маленького городка. Там улиц-то десять-одиннадцать от силы. Ну и, блуждая по незнакомым мне переулкам, случайно наткнулся на это, — он символично окинул взглядом помещение. Семья Савин поехала домой, по пути рассказывая несмешные шутки и довольно скучные истории — Макс чуть ли не заснул. Два младших брата разошлись по комнатам, которые отделяла тонкая стенка — любой шорох был слышен очень отчётливо. Максим обустроил свою комнату так, чтобы даже лучик солнечного света не попадал на мёртвенно-бледную кожу подростка, Алекс же ничего менять не стал, ему, как он выразился, очень нравится интерьер, который подобрал для него Дэнис. К слову, он уже заварил чай для своих подопечных и нёс его им, стараясь стать настоящим родителем. Пока что получалось плохо. Постучавшись, Дэн отворил дверь, ведущую в комнату среднего брата. Тот быстро закрыл все вкладки — что было незаметно для старшего — и мило улыбнулся, приглашая новоиспечённого «отца» в просторное помещение. — Так ты в няньки заделался? Ну да, я же ещё ребёнок — совсем не умею наливать чай в кружечку. — Я… Я стараюсь ради вас… Если хочешь, я могу больше не приносить тебе чай. — Глаза Дэниса метались по комнате, ища предмет, чтобы остановиться на нём. Такой был найден. — О, чёрт бы тебя побрал! Макс! Ты же испачкал ковёр! Впредь, если ты ешь в комнате йогурт, да и вообще всё то, что может пролиться по твоей неаккуратности, то ты кладёшь на колени полотенце. Эх… Сейчас уберу. — Нет-нет! — Подросток сильно покраснел, но Дэн списал всё это на стыд перед ним. — Я… Сам… Уберу… Мне очень стыдно, что так получилось! Дай мне тряпку и я всё уберу! — Дэнис лишь улыбнулся и спустился вниз, чтобы намочить тряпку. Только пройдя мимо входной двери, он услышал, что кто-то настойчиво стучит, казалось, что он вот-вот начнёт долбить кулаком, разламывая дверь в щепки. Услышав шаги, этот кто-то сказал: — Я друг Макса. — Так поздно? — Мы договаривались о ночёвке. — Мне он ничего подобного не говорил. — Забыл? Позвав Максима, мужчина удостоверился в правдивости этих слов и впустил черноволосого паренька в дом, тот же проследовал за «другом» и, как только они зашли в комнату, начал говорить что-то невнятное, что-то, что невозможно было разобрать. Максим, недолго думая, подошёл к своему возлюбленному и обнял его, тотчас растаяв в горе нежности и ласки.