В безмолвной тишине прошло пару минут — никто не решался прервать эту скорбь, пока…
Послышался гул и вскоре одна из дверей слетела с петель, и в помещение высыпал тот самый отряд, который так и не пришёл на помощь, когда был так нужен…
На короля налетел, закрывая собой, камердинер. Король вырвался из кольца его рук — не хотелось быть раздавленным в лепёшку. Он гневно попенял, что помощь была оказана с опозданием. Лосарильо, как мог, попытался оправдаться: записку с уведомлением о покушении посчитали глупой шуткой, а когда он спустился проверить все (т.к ему не спалось и хотелось прогуляться), он лишь волею случая наткнулся на эту записку и тотчас помчался на выручку! Они вбежали в покои и услышали шум битвы! Но никак не могли понять, где тайный вход! А когда нашли…
— Ну… дальше Вы всё знаете, Ваше Величество… А сейчас Вам надо уйти в безопасное место и…
Но король прервал приближённого, подняв ладонь: он все не мог оторвать глаз от этой трагедии, происходившей на его глазах. Кто эти двое? Друзья или враги? Выглядело это всё подозрительно, но сердце отчётливо говорило ему — нет, эти двое вообще-то ему жизнь спасли.
Тулио застыл, как громом поражённый. Он видел, что мушкет был направлен в спину Мигеля. Его брат чуть не погиб! Немыслимо, на его глазах… он чуть было не потерял его! И кто этот человек, по которому так горько плачет Мигель? Кто так самоотверженно ринулся закрыть его собой?
Мерцелло стоял сзади Мигеля, словно крылатый гений**. Лицо его было нахмурено и наполнено сдержанной скорбью. Увы, это первая потеря его господина. Кто был этот человек, ему не было известно, но… будь это враг, он бы не спас жизнь молодого герцога. Мигель убивался всё горше. Марцелло положил руку на его плечо, но Мигель, опутанный пеленой боли, скинул ее. Виконт опустил голову. Затем он медленно опустился на колени рядом с господином.
Исключительно для порядка он коснулся указательным и средним пальцами к шее несчастного. Он уже знал, что ощутит, а вернее, чего не ощутит… Вдруг глаза его удивлённо распахнулись: подушечки пальцев ощутили робкий толчок, как будто трепет крыльев мотылька. Виконт, не веря, нахмурился, и прижал персты плотнее. Нет! Ему не показалось. Сердце этого неизвестного ещё билось!
— Ему ещё можно помочь! Скорее! Ещё можно помочь! — заорал виконт, беспорядочно водя руками по телу, не зная за что взяться. Мигель расслышал всё с первого раза и вскинул глаза на короля. Мольба о помощи застряла в горле, но в глазах читалось такое отчаяние, что король невольно вздрогнул. Лосарильо открыл рот, чтобы высказать своё мнение, но король снова поднял ладонь и жестом отдал приказ. Камердинер нехотя проглотил это.
— Господи, его надо срочно перевязать! Иначе он истечёт кровью! — восклицал Марцелло. Мигель заозирался: он не мог отпустить тело друга, он боялся упустить эту искорку жизни, что ещё теплилась в Себастьяно.
Послышался треск ткани. Решимость на короткий миг вернулась к Тулио, и тот безжалостно рвал ту самую синюю рубашку, которая была с ним всё его путешествие в Город Золота. Подоспела Чел.
Когда прогремел выстрел, девушка испугалась. До сей поры она почти не слышала звука выстрела. Но теперь она как-то сумела стряхнуть страх, и индианка бросилась туда, где она была так нужна.
Вскоре подоспели и слуги. Они перенесли тело Эскарлата на носилки и, подняв, понесли куда-то. Мигель, словно в трансе, хотел последовать за ними, но Марцелло удержал его. Теперь жизнь этого человека в руках Творца.
Держа в своих руках своего господина, словно доказательство, он обратился к королю. Твёрдо и обоснованно говорил виконт Де`Агиллар: Мигель — не враг королю! Виконт как будто не спешил, рассказывая обо всём, что случилось.
Его Величество ещё очень ощутимо мандражило после пережитого, но слушал он внимательно. Камергер несколько раз пытался увести короля, но тот остался на месте.
Всю историю он внимательно рассматривал Мигеля. А тот и не думал отводить глаза. Он смотрел прямо и открыто. Ужасное нарушение, но сейчас, возможно из-за произошедшего, в этих зелёных глазах можно было прочесть всё до конца.
Вот прервалась тирада. Король сделал два медленных, задумчивых шага. От его слов зависело, арестуют ли их всех или отпустят?
— Что ж… всё это звучит слишком невероятно и правдоподобно одновременно. И, возможно, следовало бы вас всех отправить за решётку, но… Я бы хотел зарекомендовать себя, как король, который верит тому, что видит, а увидел я много.
Сзади раздалось неодобрительное сопение камердинера.
Король отпустил всех с миром, но велел, чтобы Мигель и Тулио ни на йоту не смели пересечь границу своего имения, пока он не разберётся окончательно. К слову, «домашний арест» продлится всего четыре дня. Во-первых хорошо подготовленные Марцелло доказательства, во-вторых, принцесса Мария, узнав, что приключилось с её бывшей служанкой, уговорила брата смилостивиться. Ну, а в-третьих, назревала война с Францией и не всё ясно было с Англией. Так что король рискнёт поверить.
Эта история впоследствии прогремела по всей Испании. Но пока… Пока что после той ночи прошло всего пять дней, прежде чем наши герои снова встретились с королем. И хотя казалось, что все это произошло только вчера, тем не менее в их жизни протекли эти дни.
Начнём с дня… третьего.
**********************
Мигель прошел под аркой, на которой был изображен герб его семьи - он был поделен на две части: небесно-голубой была одна сторона, а вторая гранатового цвета. Тонкой китайской тушью объединяла две противоположности Роза. Извиваясь, словно нота, она переростала в Лиру. Осторожно спустился по короткой и довольно отвесной лестнице с узкими ступенями, ведущей из каменного сводчатого коридора на задний двор замка. Он ступил на землю, коснувшись ладонью холодных каменных стен, и огляделся. Молодой испанец уже с первого дня исследовал свой новый дом, хотя замок был не самым большим, мягко говоря, но каждый день они с Тулио находили что-то новое. Правда сейчас Мигель был один: с той самой ночи, когда раскрылся заговор, когда едва ли не было совершено покушение на самого короля, Тулио ни на шаг не отходил от друга и любимой. Он бдел денно и нощно, стараясь таким образом быть готовым отразить любую неожиданность и защитить своих близких. На его глазах чуть было не застрелили Мигеля, и слава Богу, что этого не произошло! Но Тулио по-прежнему мандражило от этого не на шутку. Прибавьте к этому еще известие о беременности Чел и тайную свадьбу… и совершенно ожидаемо, что такое напряжение не замедлило сказаться. Первым его «демоническое» состояние заметил сам Мигель, а после, взяв в союзники Марцелло и Чел, он загнал друга в постель. Один день, просто выспаться. Иначе брюнет рисковал просто-напросто трекнуться. Проконтролировать процесс взялась Чел. Несмотря на свою хрупкость и «интересное положение», она сохраняла спокойствие. И лично Марцелло был приятно удивлен, обнаружив в юной избраннице одного из наследников такой стержень в характере.
И вот теперь Мигель в одиночку исследовал свой новый дом. В этот раз он решил обследовать южную сторону замка. Вдохновитель — неизвестный автор, составитель «домашней летописи». Её дал почитать Марцелло. По его словам, та полуразрушенная часть, с юга примыкавшая к основной части Замка была когда-то… центральной. И «сердце» постройки было здесь… Но теперь это лишь руины. И если верить анонимному летописцу, то основан замок был (ни много-ни мало) во времена Карла великого. Кто это такой, Мигель не имел ни малейшего понятия. Но интуитивно ощущал, какая пропасть времени отделяла его от тех лет.
Он ходил мимо торчащих из земли каменных колонн, едва касаясь их кончиками пальцев. Так удивительно было смотреть на всё это… Когда здесь была часть замка, здесь кипела жизнь, ходили люди… Если бы камни могли говорить, они рассказали бы так много…
Мигель прошёл вперёд, завернул направо и увидел старую каменную полукруглую веранду. Под половиной её был крутой земляной скат, ведший в неглубокую канаву. Вид с веранды открывался на зелёную стену деревьев. Собственно, деревья здесь были повсюду. В центре той части веранды, что вела к канавке, на земле стояла маленькая птичья купальня. Она являла собой интересную скульптурную композицию, но её мы опишем позже. В общем, местечко было как раз для того, чтобы спокойно подумать, послушать тишину и музыку маленького леса.
Там, у перил, в самом центре, стоял Марцелло. Виконт опирался на перила, широко расставив руки. Он смотрел куда-то туда, в расплывчатую нефритовую зелень деревьев. Маленький лесок жил своей жизнью, не прекращавшейся ни на миг. Эхом слышался его голос: звуки птиц, шелест листьев… А сзади тихо журчала вода в птичьей купальне.
Эти звуки помогли снять некоторое напряжение, и это позволяло испанцу просто наслаждаться спокойным течением мыслей. Он думал о том, что король, судя по всему, был на их стороне, и надо было просить его, чтобы он снял «домашний арест». Думал о том, с чего начать обучение благородных господ, что будет преподавать он сам, а что — наёмные учителя. И вообще, сможет ли он каждый день быть в качестве наставника рядом с Мигелем и Тулио? Ведь предвидится новая война с бюрократией. Значит, надо подыскать союзника… И ещё много чего крутилось в голове у виконта. За этими раздумьями его и застал Мигель.
Блондин направился к нему. Ему нравилось общаться с виконтом. Он ощущал что-то похожее, когда беседовал с вождём Тадабоком. Марцелло был так же проницателен, умён и тактичен. Кроме того, в отличие от Томеги, виконт мог сколько угодно отвечать почти на любые вопросы блондина. Казалось, он сам к этому стремился.
И Мигель ожидал услышать что-то интересное. Хотя бы об этом замке. Приблизившись, он хотел было дать о себе знать, но виконт сам обернулся к нему и учтиво поклонился. Он снова обращался к нему на Вы и с присказкой «Ваша Светлость».
Блондин понимал, что это необходимо, но так как он считал Марцелло близким человеком, он настоятельно просил его звать исключительно по имени. После недолгих препираний, виконт уступил.
Мужчины разговорились. Мигель заметил некоторую печаль на лице виконта. Последний признался, что ему непривычно такое затишье.
Немного помолчав, Мигель спросил, а почему он назвался именно Рауль Пратегас? Вопрос пришёл ему в голову совершенно неожиданно и был задан безо всякой задней мысли. Однако виконт неожиданно задумался над этим. Он усмехнулся, ему показалась забавной причина:
— Пратегас… Это был один из заговорщиков. Смешно, но похоже, мой разум пошутил надо мной. А что касается имени… то это имя всегда мне нравилось. В юности я думал даже называться так, когда надеялся завоевать Мадрид…
На последних словах он позволил себе рассмеяться. Мигель тоже улыбнулся. Вдруг он весело заявил:
— Что ж, когда у меня родится сын, я назову его — Рауль!
Марцелло не ожидал такого обещания, но неожиданно эти слова разлили по его Душе какое-то тепло. Молодой человек может и имел какие-то черты характера отца и матери, но на восемьдесят процентов он был в его бабушку, мать герцога. Да, кстати о ней…
Они сменили тему для разговора о ней. Виконт рассказывал о её характере, вкусах, жизни.
— А кстати, самое главное: как её имя?
— Донна Инесса. И Вы очень на неё похожи. Как только всё утрясётся, а я считаю, что это будет совсем скоро, вам обоим необходимо посетить её. И тут кстати, назревает ещё один вопрос…
— Мои сёстры…
— Да. Лишь Вам и Тулио решать, как поступить с ними.
— Мы решим. Но только при Вашей помощи и помощи Чел.
— Вы уже нашли ей дуэнью?
— Это обязательно?
— Разумеется.
— И конечно, это сделать должен именно Я? Не Тулио?
— Ваш отец решил бы эту проблему сам.
— А мы решим это вместе. Я пока свободен как птица, и это жена Тулио! Так что пусть и он поучаствует!
Мигель громко рассмеялся. Смеясь, он полуобернулся и взгляд его упал на птичью купальню.
— Красивый фонтан. Только… почему он такой заброшенный?
— Ну, это место пришло в негодность и разрушилось, если мне не изменяет память, ещё в двенадцатом веке. Взлёты и падения преследуют всех. И людей, и имения. Не всегда у Ваших предков были средства на ремонт. А уж о маленькой птичьей купальне и вовсе могли забыть. Но Ваше внимание, возможно, не случайно.
— То есть?
— Вы ведь слышали семейную легенду, имеющую отношение к этому фонтану, как Вы выразились?
— Нет, конечно! Откуда?
— Что ж, это интересная история…
— Так не тяните! Я уже обратился в слух.
Марцелло почувствовал в себе некоторое озорство, и чтобы специально потянуть паузу он развернулся и направился ближе к маленькой мраморной чаше на резной мраморной ножке.
А теперь о композиции: она представляла собой неглубокую, широкую чашу и основание для нее. В середине чаши высился постамент в локоть длиной. На нём стояли две мраморные фигурки. Одна из них изображала изящную фигурку девушки. Видимо в подражании античности, неизвестный мастер изобразил её в виде нимфы. Волосы были забраны назад, уложены в маленькую «корзиночку», создавая при этом впечатление, что волосы у девушки просто очень короткие. От затылка и до лба, немного провисая, тянулась лента. Скульптор уделил внимание и этой маленькой детали.
Поза её создавала крестообразную симметрию: напряжение концентрировалось справа снизу и слева сверху. Поворот тела и головы были в одну сторону. Правое поднятое бедро соответствовало левому поднятому плечу, а левому опущенному бедру — правое опущенное плечо. Кисти рук были грациозно скрещены на груди. Одета девушка была в ионийский хитон, весьма чувственно приспущенный с хрупких плеч. На её личике застыло выражение стыдливого испуга, смущения, и вместе с тем некая радостная покорность, ведь красавица, похоже, принимала предложение руки и сердца. Второй фигурой в композиции был молодой мужчина. Он стоял перед «нимфой», преклонив одно колено. Одет он был совершенно иначе, скорее как пират, или какой-то благородный бандит вроде Зорро или Робин Гуда. Он с мольбой протягивал руки к любимой. Из всего увиденного, складывалось впечатление, что красавица всё же даст согласие…
Марцелло оглядел фигурки и начал:
— Однажды, ещё во времена Древней Греции, в Сиракузах, один удачливый и любознательный мореплаватель, пережив немало приключений, вернув реликвию двенадцати полисам, сумел добиться руки девушки из патрицианской семьи и ради неё он обосновался на суше. Именно от этой пары* пошёл Ваш род…
***
Сиеста только началась, но двое «партнёров» и не думали отдыхать в тени прекрасных павильонов замка, они скорее предпочли активный отдых. Ну, как активный — они вдвоём вышли на прогулку. Завтра им предстояло перебраться в имение виконта — Марцелло уговорил их временно пожить у него. Напомним причины: первое — стоило всё подготовить заново, после стольких событий дворцу не хватало какого-то уюта. Кроме того…не поймите неправильно, Тулио и Мигель далеко не трусы, но им необходимо было время. Время, чтобы всё вокруг устаканилось. Чтобы привыкнуть.
И теперь эти двое решили в последний раз, перед небольшим тайм-аутом, прогуляться вокруг их нового дома. Вообще они старались как можно чаще проводить время вместе: они боялись, что новые обстоятельства могут, словно горная река разлучить их, отдалить. Кто знает, может, они и были правы. Но сразу успокойтесь, им это не грозит, скажем наперёд.
А пока, они неспешно, трепясь обо всём на свете, шли вдоль замковых стен, попутно глазея по сторонам. Хоть они уже сто раз видели эти виды, они как будто вновь открывали для себя территорию шаг за шагом.
Так во время болтовни Мигель передал ему слова Марцелло. Выразив при этом и своё удивление касательно того, что именно он, как Герцог, должен решить проблему с дуэньей Чел.
Тулио не сразу понял, о чём это его друг. Но поняв, он успокоил друга и объяснил, что он уже успел «прошерстить» насчёт порядков среди знати. Разгорелся дружеский спор: Мигель стоял на том, что хоть правила есть правила, но пусть они будут иметь власть вне их дома, а они же будут жить по своим законам — законам дружбы. А Тулио упирал на «внутренний голос», говорящий ему, что всё-таки некоторые правила игры придётся учесть даже внутри их маленького семейства.
Но спор-спором, но вопрос о дуэнье, увы, стоял по-прежнему. О чём блондин всё же шутливо напомнил брату.
Они уже успели дойти до юго-восточного запасного выхода, и Тулио уже открыл рот, чтобы ответить, но по мере их движения всё явственнее стали слышится звуки маленькой потасовки у калитки. Да что там потасовка! Разгоралась настоящая баталия! Братья поспешили на шум, дабы предотвратить напрасное кровопролитие.
— А ну пустите меня! У меня всё уплОчено! — орала Карменсита, размахивая маленьким письмецом, словно победоносным знаменем. Это было маленькое письмецо, которое уже успел написать ей Тулио, приглашая швею на должность воспитательницы его жены, но уже в официальном статусе.
— Это что, шутка?! — воскликнул Мигель, замедляя шаг.
— Ну… я просто подумал, что раз уж Чел и Карменсита нашли общий язык, почему бы и не оставить их вдвоем и дальше? — Тулио пожал плечами.
— Они-то, может, и нашли… А вот я искренне опасаюсь за свое физическое и душевное здоровье, когда рядом эта мадам.
Они как раз подошли к активно спорящей со стражей сеньоре, и Мигель тут же сменил тон:
— Здравствуйте, мадам Карменсита! Рад Вас видеть в на…
— Это безобразие! — его тут же перебили. — Меня отказываются впускать внутрь без разрешения какого-то там герцога! Хотя у меня есть бумага, которая подтверждает, что отныне я тут работаю!
Она бы и дальше возмущалась, но Мигель поспешил оборвать сей стремительный поток:
— Сейчас мы уладим этот вопрос! Стража, теперь эта женщина — дуэнья жены моего брата, сеньоры Чел. Так что этот замок — и ее дом тоже.
<tab— Так точно, Ваша светлость! — стражники тут же стали по стойке «смирно» по сторонам от ворот, освобождая проход.
Швея едва не присела от удивления, но быстро справилась с собой.
— Так это Вы тот самый новоиспеченный герцог, о котором все говорят?! Ну и бардак тут у Вас! — и гордо задрав голову, она прошествовала мимо шокированных друзей.
— Вот о чем я тебе говорил… — выдохнул Мигель. — Попали мы с тобой: дуэнья — для Чел, ночной кошмар — для нас…
***
Было то самое время, когда вечер едва начался. Огненно-рыжее солнце только начало садиться к горизонту, щедро даря янтарно-тёплый свет всему вокруг. Воздух уже не был таким сухим и знойным, но и прохлада в нём не особо чувствовалась. Тем более необходим был свежий ветерок, доносивший копчёный запах костров в окно быстро едущей кареты.
Ещё немного, не более двадцати минут, и они окажутся в имении Марцелло. Точнее, они уже были в его землях, но до самого дворца еще нужно было доехать.
Для Чел уже сама по себе поездка была событием: ведь одно дело паланкины, на которых в Эльдорадо переносили важных горожан, но другое дело — эта необычная коробка на колёсах, в которую запряжены такие чудесные создания, как Альтиво. Девушка никак не могла усидеть на месте: это и долгий путь, и смена пейзажей. Всё так хотелось разглядеть!
По правую руку от неё сидел Марцелло, как всегда погружённый в свои мысли. Но на этот раз приятные. Он был очень доволен собой сейчас. Ему удалось очень ловко решить один вопрос. Дело в чём: наступал заключительный аккорд «войны» с бумагами и бюрократией. Можно было бы привлечь Тулио и Мигеля, но они ещё успеют окунуться во всё это. Да и быстрее будет, если он лично всё закончит. Но пока он будет заниматься всем этим, молодые наследники будут совершенно одни, они попросту «потеряются», рассуждал виконт. Ему был нужен ещё новый союзник.
Во-первых, он должен быть благородного происхождения, так как должен выполнить роль, пусть и временного, но наставника. Проводника в мир дворянства, если угодно. И порядки должен знать на зубок.
Во-вторых, искомый «партнёр» должен быть хорош собой, ибо общаясь с привлекательным собеседником, Мигель и Тулио должны испытывать и эстетическое удовольствие.
В-третьих, кандидат должен быть ему верен, как пёс. Даже больше. Плюс — этого человека придётся посвятить в произошедшее ну хотя бы поверхностно. И значит, союзник должен уметь держать язык за зубами.
Прошлой ночью он буквально сломал себе голову, думая над этой дилеммой. И его буквально осенило! Теперь, сидя в карете, старик позволил себе со вкусом смаковать своё удачное решение.
Что касается Мигеля и Тулио, то почти всю дорогу они сидели, словно окаменев и едва касаясь друг друга пальцами. Касания давали им ощущение успокоения. Так, они безмолвно поддерживали друг друга. Отдаляясь от замка их общего отца, им становилось не по себе и спокойнее одновременно.
Совсем скоро экипаж подъехал ко входу в замок, и наши герои вышли из него. Как оказалось, все домашние Марцелло покинули замок для того, чтобы немного подышать свежим воздухом в парке, что находился с задней стороны дворца.
Слуги сообщили хозяину, что в гости к его супруге приехали её младшая и старшая сестры, которые привезли с собой своих маленьких внуков. И теперь её сиятельство вместе с родственности и младшей дочерью гуляли в маленьком домашнем парке. Друзьям не хотелось оставаться в замке, в четырех стенах, и так как Марцелло был с ними полностью согласен, они отправились на поиски членов семьи виконта. Хотя Тулио и пытался уговорить Чел отдохнуть с дороги, та решительно заявила, что по горло сыта каменными стенами и непременно сойдет с ума, если не прогуляется хоть немного.
Пока они все четверо шли туда, где находились близкие виконта, сам хозяин поместья устроил своеобразную маленькую экскурсию, указывая то налево, то направо, и рассказывая о том, что представало их взорам.
Периодически вечернее светлое небо затягивало маленькими тучками и создавалось впечатление, что вот-вот может начаться дождь. И тогда природа вокруг становилось немного сумеречной, однако это не делало её мрачной, напротив, в этом было что-то уютное, навевающие воспоминания о доме, о пышущем жаром очаге, о чашке сладкого чая.
Они шли вдоль каменных стен дворца и любовались почти всем, что они видели: от свисающего со стен дикого винограда до причудливо изогнутых ветвей старого дуба. И вот наконец они вышли на широкую рукотворную поляну. Закатное солнце, путаясь в ветвях деревьев, породило прекрасный вид: тёмно-зелёные теневые ленты травы чередовались с широкими светлыми, слегка порыжевшими. Однако жена Марцелло со своими сёстрами уже ушли с того места, отправившись погулять к конюшням. Но виконта это не огорчило, напротив, он что-то шепнул своему слуге, и тот послушно отправился выполнять поручение.
Виконт обернулся к своим гостям с загадочным выражением лица:
— Сейчас я хочу вас с кое-кем познакомить.
Друзья удивленно переглянулись и начали было расспрашивать, но виконт тут же пресек все их попытки, попросив немного подождать.
Через некоторое время, когда Мигель уже едва ли не подпрыгивал на месте от любопытства, туда, где они стояли, из-за невысоких стриженых топиариев быстрым шагом вышла молодая девушка***. Щечки ее раскраснелись, из высокого хвоста выбилась волнистая прядка пепельно-русых волос. В темно-карих очах читалось, что она явно спешила, и зов отца был для нее желанным. Её платье, цвета маренго, по стилю относилось к моде позднего Средневековья: цельнокроенная туника с длинной юбкой, имевшей не длинный, почти не выделяющийся шлейф. На узких рукавах не было вычурной вышивки, на них были лишь ромбовидные разрезы, через которые виднелась камиза. Вырез у него был не глубоким, чуть пониже ключиц, прямоугольным.
Сердце нетерпеливо стучало — наконец-то они приехали! В письме отец рассказал ей, что среди их гостей будет молодой герцог Де’Росеильлире. Виконт, её отец, постарался вкратце изложить в переписке по максимуму, так что, в общем и целом, она была в курсе их приключений. Во всяком случае, Кадисских.
Она была самой младшей дочерью Марцелло. Она родилась через девять месяцев после одной из годовщин брака Марцелло, когда тому было тридцать пять. Можно сказать, своеобразный подарок. У нее было двое старших братьев и одна сестра. Все уже «вылетели из гнезда», а юная красавица, как роза в секретном саду, осталась с родителями, словно ожидая неизвестного нареченного.
Выбежав на открытое пространство, она, смутившись своей резвости, остановилась и, сцепив руки на животе, сдержанно направилась к гостям.
Как только она подошла, Марцелло, положив руку на худенькое плечико, представил её:
— Это моя дочь — Сессиль. В то время, когда я не смогу быть рядом с вами, она будет указывать на «подводные камни» светской жизни. Считайте, что она — ваш временный ангел-хранитель.
Мигель, сам по себе общительный и любопытный, улыбкой поприветствовал новую знакомую. Но под внимательными взорами трех друзей, испаночка стыдливо опустила глаза.
И снова оно, узнавание… мелькнуло какое-то мимолетное воспоминание. Что-то знакомое было в ней. Но она однозначно была хороша собой… Слегка волнистые волосы были собраны в высокий хвост на затылке, но даже так они достигали поясницы. Губы, не такие пухленькие, как у Чел, но не менее чувственные, у верхней губы был тот самый изгиб, который называли «лук Амура». Миндалевидные глаза в окружении длинных ресниц. Носик был само очарование: маленький и вздернутый.
Но не только из-за её привлекательности блондин не отводил глаз (во всяком случае, он так думал) — Мигель пытался вспомнить, где он мог её видеть. Но… да, ему нравилось её рассматривать. Что-то внутри него трепетало, словно бабочка, и заставляло его смотреть пристально, не отрываясь. Её робость делала её такой привлекательной.
Мигель слегка вздрогнул, когда Сессиль подняла глаза — Марцелло представлял ей Тулио, Чел и Мигеля. Чел была бойкой и открытой, поэтому, выступив вперед, она приветственно протянула руки, и дочери виконта пришлось пересилить смущение.
Но вот она наткнулась на пристальный и… такой обаятельный взгляд. Вспыхнул вновь румянец, обожгло изнутри, но на этот раз она подчинила себе волнение.
Оказывается, Мигель и Сессиль были уже представлены друг другу, но оба «прошляпили» этот момент.
Неловкая пауза затягивалась: случилось невероятное — Мигель потерял дар речи! Тулио, едва подавив смешок, решил выручить брата:
— Мы очень рады знакомству, сеньорита Сессиль! Для нас честь — познакомиться с дочерью нашего друга! — и он незаметно пихнул блондина в бок.
— Д-да, очень… рад! — наконец выпалил Мигель.
— Что ж, раз этот вопрос улажен, предлагаю теперь все-таки отыскать мою супругу, — Марцелло, казалось, ничего не заметил. Однако его душевное спокойствие было недолгим — когда они вновь зашагали вперед, на этот раз уже впятером, Тулио, выбрав удачный момент, когда Мигель и Сессиль, преодолев смущение и разговорившись, ушли немного вперед, шепнул виконту, глядя в спину паре:
— Похоже, теперь Вам терпеть нас всю жизнь…
***
Марцелло мерил шагами широкий зал в своем дворце. Окна располагались довольно высоко, и солнечный свет заливал весь зал, так что было видно, как в солнечном шифоне танцуют невесомые пылинки.
На Марцелло был надет его любимый костюм: колет и дублет из темно-зелёного бархата, настолько тёмного, что ткань казалась чёрной. Но когда он пересекал ленты солнечного света, ткань отливала невероятно красивым холодно-зеленым.
Из-под красивого костюма, согласно моде, торчала сорочка.
Виконт мерил шагами длинный зал, совершенно не зная, чем себя занять. Дорога, столь трудная и дальняя, теперь закончилась. И теперь… привыкший к бешеному темпу виконт чувствовал какое-то странное, от непривычности, ощущение покоя. Но это, наверное, объяснялось тем, что после встречи с королем Испании, Карлом V, три дня назад, установилось какое-то затишье.
Нет! Не было тревоги, саспенса. Было просто тихо. Просто пусто…
Марцелло подумывал, а не подняться ли ему снова на балкон? Или пройти в сад?
Он уже дошел до конца зала, завершающегося стеной, на которой висел огромный гобелен, который долгие годы вышивала его жена. Он был квадратной формы, в центре которого располагался еще один квадрат поменьше. Таким образом, образовывалась своеобразная рамка, тоже по углам разделенная на четыре квадрата. В каждом из них были вышиты: в правом верхнем углу родители Марцелло, в левом верхнем углу отец и мать его жены, Анхелики Конкордии-Луизы. В нижнем правом углу — Марцелло Альваро Алехандро Де`Агиллар, в левом нижнем — его супруга, Анхелика Анна-Мария, в девичестве — Де`Уатойя.
А в центре, во всю ширину квадрата — герб рода Де`Агиллар: охотничий горн, а поверх него — лук с заведенной стрелой.
Но вдруг эхом раздался радостный голос Фабиано. Впрочем, его голос всегда был радостным (но это не важно):
— Сеньор! Приехал гонец с письмом! Говорит, что это важно! Ой, и… он сказал, что это от Короля, — и парень, смутившись от своей неуклюжести, протянул господину свиток.
Марцелло подошел к слуге и принял свиток. Мужчина заметно оживился — хоть какое-то разнообразие!
И правда, печать на воске была королевской. Марцелло сломал ее и развернул письмо. Ресницы удивленно вспорхнули. Он позволил себе не сдерживать свои эмоции в этот раз. Письмо было кратким, но написано рукой самого Карла V.
Из этических соображений, мы опустим его содержание. Скажем только, что Его Величество желал видеть Марцелло и наследников герцога снова, как можно скорее.
Прочитав письмо, Марцелло поднял взгляд на Фабиано и медленно произнес:
— Скажи готовить экипаж на завтра. Я должен ехать в Мадрид. И оповести молодых сеньоров.
— Готовить поездку на длительное время?
— Да, месяца на два, примерно.
— Слушаюсь, сеньор.
Парень за прошедшее время приоделся, заметно выпрямился. После той истории он получил небольшую награду из рук самого короля, в несколько сот песет. Глядя ему вслед, Марцелло подумал, что стоит выразить ему благодарность. Виконт не любил быть обязанным. Хотя, между нами, он действительно был признателен Фабиано за его отвагу и преданность. Он даже думать не хотел, что могло бы быть, если бы Фабиан оставил его тогда. И ведь даже потом Фабиано бегал по всему Мадриду, похоже совершенно не задумываясь, что это опасно. И виконт это в правду ценил.
— Вы снова покидаете дом? — с укором раздался женский голос откуда-то сверху. Марцелло поднял голову и увидел, что на втором этаже, облокотившись на перила галереи, стояла его жена — Анхелика.
Женщина стояла вполоборота, вытянув руку, касалась пальцами перил. Да она сама сейчас была напряжена, словно прямая, натянутая струна. Так было всегда, когда она нервничала. А было из-за чего: мало того, что произошла вся эта трагедия с герцогом, а затем с его сыном, так из-за этого ее муж за всеми произошедшими событиями весьма долго не был дома и практически не давал о себе знать. Пришла лишь однажды какая-то мутная записка, что он погостит в имении почившего герцога, а потом до неё дошли слухи, что муж её, то ли из-за дуэли, то ли при нападении сильно ранен. И вот как с неба свалился с двумя наследниками герцога. Женщина не стала расспрашивать мужа, считала, что это не её дело, раз Марцелло ни о чём не говорит. Но он снова собирается уехать!
И сей упрёк у неё буквально вырвался. Ведь негоже, чтоб хозяин покидал дом на столь долгое время!
А Марцелло всё смотрел на неё… Смотрел как-то по другому… Будто он заново рассматривал её черты, и будто не было тридцати шести лет брака! Кстати, немного о нём…
Это был самый обыкновенный брак по договорённости. Впервые они встретились у алтаря. Он был хорош собой, она вполне привлекательна, в общем-то, они даже приглянулись друг другу. И всё же он (брак) был почти полностью основан на взаимоуважении и дружбе. Настоящие партнёры. Они воспитали двух сыновей и двух дочерей.
В общем, всё более чем почтенно и спокойно было в их совместной жизни. И всё же мы бы соврали, если бы сказали, что меж ними совсем ничего не было. Периодически, у Марцелло и его жены сносило крышу, если можно так выразиться. И жарко становилось даже Небесам. Но стихал пожар страсти между супругами, и всё возвращалось в спокойное и безмятежное русло. Кто-то может, если хочет, посочувствовать им, но чета Агиллар были счастливы по-своему. Спроси их по отдельности, хотели бы они переиграть всё, жениться/выйти замуж заново, начать жизнь с чистого листа, то каждый из них, даже хорошо подумав, отказался бы. Они знали привычки друг друга, как свои собственные, и слишком прикипели друг к другу, чтобы хотеть чего-то другого.
И вот, судя по лицу Марцелло, сейчас грозил взорваться тот самый вулкан страсти, который как мы уже рассказывали выше, просыпался несколько раз за всю историю их союза. Да… весьма неожиданно.
Заметив этот взгляд, виконтесса как-то осеклась. Оглянулась обеспокоенно, но попыталась взять себя в руки и нацепила на себя самый неприступный вид. Однако, когда её супруг позвал её спуститься к нему, она не смогла найти причину отказать, да и, по секрету, не хотела.
Марцелло неожиданно отвесил витиеватый поклон, и когда Анхелика протянула руку для поцелуя он принял её так же необычно, по-особенному: одними пальцами взял за запястья и перевернув руку ладонью вверх, припал губами к запястью.
Когда он поднял взгляд, он мог видеть, как у его супруги вытянулось лицо, а глаза сделались, как у совы.
Подавив в себе из неоткуда появившееся озорство, Марцелло спросил Анхелику:
— Похоже, я провинился перед Вами. Вы позволите загладить мою вину?
— Да… Похоже на то… — виконтесса уже отошла немного, и всё ещё удивлённо, и сдержанно в тоже время ответила.
Но она поняла что к чему. И, будучи весьма не глупой женщиной, она не собиралась упускать такую перспективу. Но она не успела поощрить его к разговору, Марцелло опередил:
— Позвольте пригласить Вас на прогулку в саду?
Донна Анхелика задумалась по старой памяти — ведь на улице разгар жары, но всё же вовремя опомнилась, и ответила, что да, она с радостью поведёт с ним время. Крытая беседка у розария будет как раз.
Они медленно шли по мощенной тропинке. Анхелика держала Марцелло под руку, нарочито увлеченно разглядывая окружающий пейзаж — редко посаженные деревья, невысокая трава, да яркие, неприхотливые цветы, растущие то тут, то там. В женщине зажглась игривая искорка — раз уж её муж решил искупить свою вину перед ней, ему придется сильно постараться! Он ещё должен заслужить её прощение!
Марцелло почувствовал переменившееся настроение жены — что ж, он поддержит игру.
Наконец, впереди показались белые очертания беседки — ее перила были увиты переплетениями синего вьюнка и красных роз, они ползли вверх, взбираясь на самую крышу.
Пара медленно поднялась по ступенькам.
Женщина тут же отпустила Марцелло и, пройдя к дальнему краю, руками оперлась на перила, вглядываясь вдаль.
— Все закончилось. После стольких треволнений… когда я уже было и не надеялся на финал… все закончилось в мою пользу.
Анхелика слегка повернула голову в его сторону — она ясно расслышала в его голосе и облегчение, и неуверенность, и какую-то опустошенность…
— Вы жалеете об этом? Что Вам не придется теперь гоняться за призраками наследников, не придется плести и расплетать интриги? — на бы хотела укорить его, но вместо этого ее голос наполнился сочувствием — она понимала, что для мужа значит неспокойная придворная жизнь.
А вот виконт удивленно посмотрел на нее… и задумался. Где-то минуту он молчал, а потом произнес то, что согрело женское сердце:
— Вы, возможно, удивитесь… но нет! Возможно, пора бы мне уже осесть и уделить время своей семье!
И медленно подойдя к жене, он облокотился рядом с ней о перила и, слегка повернув к ней голову, легко улыбнулся и игриво подмигнул.
Они провели весь день вместе до самого вечера. А когда он закончился, то эта ночь стала для них жаркой не только в температурном смысле…
***
Донельзя худой, совсем юный, большеухий помощник одного из лекарей, снуя меж больничных коек, вдруг заметил, что один из подопечных, тот, которого они пока записали в «безнадёжные», вдруг дёрнул кистью руки. Неловко уронив поднос с грязными бинтами, он полетел к своему учителю.
Лекарь, ответственный за эту часть госпиталя для солдат, был итальянцем по происхождению.
Маленький симпатичный толстяк с весьма склочным и взрывным характером. Он прилетел, пыхтя от одышки и матерясь одновременно о том, как же ему все надоели!
Наконец он осмотрел больного и… остался доволен. Он даже похвалил своего ученика. И даже снизошёл ответить на робкий вопрос мальчика.
— Господин Даниэлли, а почему он не умер? Ведь пуля нанесла такое ранение…
— А ты подумай, дурень. Эх, да что с тебя спрашивать! Ты хоть помнишь, куда угодила пуля?
— Угумс. Со стороны спины… Лопатки…
— Ох, дал Бог помощничка! В общем, суть в чём: пуля была в дюйме от жизненно важного. И если бы его не подхватили вовремя, то удар от падения довершил бы дело! Понял?!
И лекарь отвесив «учебный» подзатыльник, призванный вселить в неразумную голову немного осознанности, он приказал написать письмо тому господину, который настойчиво посещал больного с момента его попадания сюда. Как можно раньше, от греха подальше. А то тот молодой дворянин ещё по шее даст, если ему не сообщат вовремя…
Себастьяно стало лучше ещё не скоро. И в отличие от Марцелло, ранение он переносил хуже. Что не странно — оно было намного тяжелее. Он то приходил в сознание, то снова был при смерти. Увы, Мигель приезжал к нему почти всегда, когда Эскарлата был без сознания. Блондин до последнего не хотел пользоваться своим положением, но для друга он поступился принципами и использовал свои привилегии по максимуму.
Как король и обещал, он сохранил жизнь этому человеку. Но наказание было тоже не слишком радужным: изгнание из Испании на пять лет. Спросите, почему так сурово в его отношении? Ну, те, кто остался жив после того ночного сражения, пытались выгородить себя. В общем, даже Марцелло и увиденное королём, не смогли отвести клевету от Себастьяно и его почти признал одним из виновников.
Ну, хоть голова осталась на плечах!
Мигель примчался, едва Себастьяно успел доесть бульон, который ему всучил помощник лекаря. Эскарлата пытался удобнее устроится на подушках, когда в комнату влетел светловолосый вихрь.
— Как ты? — вихрь остановился у кровати и оказался наследником рода Де’Росеильлире.
— Жив. Пока что… — Себастьяно лишь удивленно хлопнул глазами, застыв в неудобной позе.
— Что значит «пока что»? — Мигель возмутился в самых оскорбленных чувствах. — Будешь жить еще долго и счастливо!
— До выстрела мушкета? Что Его Величество избрал для меня? — несомненно, Себастьяно рад был видеть друга… вот только ожидал, что это — их последняя встреча, что слегка портило настроение.
— Тебе никто не сказал? — нахмурился юный герцог. Дождавшись подтверждения, он продолжил. — Король взвесил все обстоятельства и принял решение даровать тебе жизнь… Но тебе придется покинуть Испанию на пять лет.
Лицо Себастьяно мгновенно просветлело — да, покидать дом хотелось меньше всего… но пять лет — это не вечность, он сможет потом вернуться! А вот дарованная жизнь — это шанс начать все сначала, зажить так, как хочется ему, а не как диктует придворная жизнь!
— Ты принес мне благую весть, друг! — мужчина, дотянувшись до Мигеля, стиснул его в объятиях… но спешно отпустил, корчась от боли.
— Ничего, когда поправишься, обниму так, что дышать не сможешь, — рассмеялся Мигель, помогая другу принять удобное положение. — А пока поправляйся — король дал тебе время залечить твои раны перед отъездом. Ну, а я буду посещать тебя настолько часто, насколько смогу. А сейчас — вынужден откланяться — нас с братом ждет еще одно важное путешествие…
***
Итак, в этот момент, когда на Кадисских часах пробило пол-второго дня, погода была довольно влажной и душноватой. Но даже в этом можно было найти свой плюс: высокая влажность создала лёгкую, почти не зримую вуаль тумана, а свежие запахи зелени, земли и цветов слились в один неповторимый аромат.
Среди гармоничного хаоса маленького парка-сада пожилой герцогини прогуливались двое: сама пожилая герцогиня — донна Инесса — степенно вышагивала, держа под руку черноволосого молодого человека.
Бабуся была невелика ростом, точнее, она была в половину ниже Тулио, и чтобы идти об руку с внуком, ей приходилось задирать локоть. Но старушка всё равно была довольна: на её лице разлилась такая довольная улыбка, что казалось, ещё немного, и герцогиня Де`Росеильлире замурлыкает как кошка, объевшаяся сметаны.
Тулио бережно вёл бабушку под руку по саду, стараясь не идти быстро. Ему было немного неловко — над ним, словно «дамоклов меч» висел этот статус «незаконнорожденный». И то, с какой золотой и безбрежной, а главное, одинаковой любовью встретила их герцогиня, немного дезориентировало его.
А Инесса наслаждалась двойным удовольствием и даже не задумывалась над подобными пустяками.
Пока они гуляли, они трепались обо всём на свете: по большей части герцогиня расспрашивала Тулио про него самого, Мигеля и жену Тулио — Чел. Последняя тема была для неё особенно интересна. Кому нужны эти романы, когда такая красивая история любви разворачивается перед её носом! И Чел ей нравилась. Очень. Поначалу она, конечно, провела маааленький экзамен для Чел… И осталась очень довольна его результатами: девчушка была прекрасна, как роза, но и шипы были не маленькие! И это так нравилось старушке. Неоспоримым плюсом было то, что Чел носила её правнука или правнучку. И такое необычное имя — Чел. Девушка — загадка… В общем, жгучая брюнетка пленила Инессу своей красотой и покорила сердце харизматичным характером. Конечно, Тулио уже стёр язык, рассказывая какой цвет её любимый, что она любит/не любит, какие привычки, есть ли на что аллергия, храпит ли ночью и так далее. То же самое и о Мигеле — бабушка хотела знать всё!
Но какой приятной бы не была тема, ей суждено было прерваться. Они подошли к двум ивам, чьи склонённые ветви служили своеобразным занавесом-входом в другую, открытую часть приусадебного пространства. Тулио раздвинул гибкие ветви и их взорам предстала такая картина: на садовой скамейке, возле самой стены дома, покрытый ковровым садовым плющом, сидел Мигель, а перед ним, что-то пылко и эмоционально рассказывала Сесииль.
Блондин выглядел, как ученик, с открытым ртом слушавший учителя. Дочь Марцелло была сама увлечена повествованием и говорила, оживлённо жестикулируя.
Оказывается, они прогуливались, и как-то зашёл разговор о чём-то, и Мигель отвесил шутливый поклон. Девушка заливисто рассмеялась — будто прозвенел серебряный колокольчик — и заметила, что шутки-шутками, но так не кланяются. И вот уже почти час шёл урок: «Придворный этикет — часть первая. Поклоны».
Мигель по уши погрузился в эту лекцию. Кто знает, что ему нравилось больше: сама лекция или прекрасный учитель? Он сам об этом не задумывался. Ему было хорошо с ней. Но пока он не замечал этого. Блондин, словно охотник, ловил моменты, когда Сессиль поднимала на него карие глаза, блестящие и бездонные, как у лани.
А что касается её самой… Цветам нужен дождь, мотылькам нужна луна… а ей так хотелось ощутить всю прелесть цветения. Её ли вина в том, что он так неотразим? Что он так красив, остроумен и дерзок? Что-то в его манерах (которых, собственно, пока не было) заставляло её сожалеть, что она так строго воспитана. Это игра, где они с удовольствием поддавались друг другу, пускай они старательно делали вид, что не видят этого. Падут ли их «бастионы»? И если да, то кто первый сдастся?
Настало время практической части занятия — Мигель встал и попытался снова поклониться, но у него не очень-то получалось. Девушка вертела блондином и так, и эдак. Оба перестали замечать что-либо вокруг себя.
За этим всем наблюдали Тулио и госпожа Инесса. Брюнет немного хмурился: это личико могло снести крышу у кого угодно, но они, в конце концов, в гостях у их бабушки! Мог бы взять себя в руки! И он уже было двинулся вперёд, чтобы усовестить Мигеля, но мягкая, как кошачья лапка, рука бабуси, едва дотянувшись до его худого плеча, остановила его:
— Погоди-ка, куда это ты? Уж не собираешься ли ты прервать их, а?
— Но бабушка!
— Что «но бабушка»?
— Ведь мы здесь ради тебя! Здесь ты в центре внимания!
— Это правда, конечно. Но, любезный мой внучок, не кажется тебе, что они подходят друг для друга? — и она указала ладонью на пару, которая все еще отрабатывала поклоны. Нельзя было точно сказать — правда ли Мигель никак не может сообразить, в чем суть, или же талантливо притворяется…
Брюнет выпрямился и всмотрелся. Минута, и он скосил озорной взгляд на донну Инессу, у которой был не менее хулиганский вид.
— Но бабушка, разве мы должны вмешиваться?
— Вмешиваться? Упаси Бог! Мы… просто будем им помогать, когда нужно…
И герцогиня по-мальчишески подмигнула внуку. Теперь они были сообщниками. О, да…
***
Это была, кажется, седьмая ночь, которую они проводили в имении Марцелло. Ночь была безлунной и душной. Все вокруг казалось синим. Причём, самых разных оттенков. Монотонно звучало пение ночных цикад. Природа вокруг замерла, как будто она съежилась, и чтобы её не побеспокоили, завернулась в звездное небо. Полный, ровный покой. Все отдыхало.
Небольшой дворец Марцелло проводил последние минуты перед тем, как тоже забыться сном до рассвета. Вот, в окошке на эркерном выступе золотится светом всего двух свечей прямоугольное окно. Покои Сессиль. Девушка сидела перед трельяжем, а служанка осторожно и легко, но в то же время тщательно, расчесывала на ночь длинные волосы. Слева, наискосок, через три окна, покои Мигеля. Блондин уже был готов ко сну. Он был один. Молодой человек лежал на постели, уставившись в балдахин. Шторка была закрыта не до конца, и была видна небольшая белая витая свеча, стоявшая на прикроватной тумбочке. Собственно, он смотрел скорее на неё, чем на ткань рядом. Он думал о многом и ни о чем одновременно. Его разум готовился к погружению в сон. Мы могли бы сказать, что он растворился в солнечном тепле от дневных впечатлений, которые, по большей части, он пережил с Сессиль. Ну и с Тулио, и Чел. Но главным образом — с Сессиль. Но он не концентрировался на этих мыслях, не замечал. И мы не будем, ещё рано. Не надо торопиться. Накрахмаленная ночная рубашка с самыми изысканными кружевами была небрежно брошена в подножья и наполовину валялась на полу. Тонкое одеяло неровно, как бы «треугольником» прикрывало лишь половину его тела. Было жарко, и спать так, как спят дворяне, было не комфортно… Он вздрогнул лишь однажды, когда сквозь пелену задумчивости прорвался отдаленный, гулкий звук захлопывающейся двери смежных покоев Тулио. Но нежная колыбельная Морфея не позволила ему обратить на это внимание. А следовало бы…
Нельзя сказать, готов ли был Тулио к этой поездке. Он так ждал её, одновременно испытывая какую-то апатию по отношению к этой встрече. Уже захлопывая дверь в свои покои, он подумал, а может стоило сначала послать письмо матери и получить от неё ответ? Но теперь было поздно.
Он знал — все было довольно сложно: его появление на свет — для него случайность. Марцелло говорил ему, что его мать хочет увидеть его. И в принципе он сам тоже. Но каждый раз, когда виконт получал записки от виконтессы, касаемо устраиваемой им встречи, он желал, чтобы мама больше не писала. Потом эта пугливость, неловкость отступала, и его так и подмывало самому написать ей.
И вот теперь он едет к ней! Мигель знал - брат хочет выехать один, даже без Чел. И что обстоятельства сложились так, что выехать надо было ночью. Все надлежало сделать так, чтобы никого не скомпрометировать. И по расчётам они должны были приехать в условленное место в полдень. Долгий, непрерывный путь — это совсем не цена за столь желанную встречу. И… Тулио очень просил, чтобы его отъезд прошёл без прощаний. Как будто он просто вышел ненадолго.
Он поправил плащ и спустился вниз по ступеням. Сел в экипаж. Взмыл кнут, и экипаж повез его на встречу с матерью.
Сказать, что его рады были видеть - ничего не сказать. Луиза долго не отпускала сына из объятий, путано просила прощения, уткнувшись в грудь мужчины.
Тулио поначалу растерялся, но быстро пришел в себя и попытался уверить женщину, что все прекрасно понимает и зла не держит...
Но где там! Луиза повела его в беседку в саду, не прекращая извиняться... И лишь после того, как Тулио еще раза три не произнес, что все нормально, женщина успокоилась... и тут же накинулась на мужчину с расспросами о его жизни. Тулио, прошедший все это с бабушкой, поведал теперь и матери историю своей жизни...
Домой он вернулся умиротворенным - теперь он знал, что есть еще один дом, в котором его всегда ждут...
***
Свежий морской ветер неистово бросался на стоящего на пирсе, у самой воды, человека. Из-за его яростного дуновения волосы Себастьяно были взлохмачены и это довольно сильно, должно быть, мешало глазам. Но мужчина как будто этого не замечал и продолжал, не отрываясь, смотреть туда, далеко-далеко, в бескрайнюю синюю морскую даль. Нет, не так он хотел… Возможно, когда-то он и хотел отбыть из Испании, но не так! Вот ведь как странно распорядилась судьба, какое двойственное решение принял король…
Ну, в принципе, можно понять, почему он так решил. Или Эскарлата пытался убедить себя, что монарха можно понять. Он и сам не знал, зачем он это делал. Быть изгнанником. Быть без вины виноватым и чувствовать, что мир не слышит и не нуждается в твоих оправданиях и мольбах. Ему было… грустно? Он пускал к себе это новое чувство, изучая его. Но это была не просто грусть, а какая-то светлая грусть. Все окончилось весьма благополучно: «злодеи» — наказаны, Мигель — жив и теперь вот-вот вступит в свои законные права, а он сам, избежав смертельного приговора, сберег голову и теперь отправляется за море… правда, в качестве изгнанника.
— Ты ведь знаешь, что я буду ждать тебя обратно, и что тебе есть, куда вернуться? — внезапно раздался голос за его спиной, сейчас непривычно серьезный. Себастьяно обернулся — конечно же, это был Мигель.
— Не ожидал тебя увидеть, — хмыкнул Эскарлата.
— Конечно, ведь ты специально выбрал время, когда я буду в отъезде… А ведь еще не успел даже полностью оправиться! Спасибо лекарю, который посчитал, что если я не узнаю о твоем уходе, то ему несдобровать…
— Не люблю долгих прощаний…
— Ну да, какой пустяк, всего-то пять лет! Стоит моргнуть — и пройдут! — хмыкнул Мигель.
Секунду они смотрели друг на друга, а потом Мигель стремительно подошел к другу и сгреб его в крепкие объятия.
— Я буду ждать…
Часто между светом и тьмой пролегает наш путь… Но так важно не забывать о тех словах, что, будучи услышанными однажды, западают к нам в сердце и служат нам путеводной звездой, и ведут нас сквозь все испытания. Они служат нам опорой, не дающей утонуть в водовороте обстоятельств.
Взметнулись белым пламенем паруса. Испуганно закричали чайки. Ветер дул ещё яростнее, раздувая паруса. Давно убрали трап, и корабль медленно, набирая скорость, отправился в Португалию.
Человек, одетый почти во всё чёрное, держась за стаксель-шкот, легко развернулся, удерживая рукой плащ с меткой в виде стрижа. Он улыбался. Перекресток дорог впереди. Он собирался взять пример с Мигеля, и посмотреть на своё изгнание, как на счастливый случай. Каждый из нас сам решает, к чему идти в жизни. Да, он не предполагал сменить курс так резко, но какая широкая и открытая дорога ждёт его теперь.
Себастьяно поправил рукой маленькую пулю на тонком шнурке и отвёл взгляд туда, где взбивали морскую пену бездонно-синие волны.
***
На этом мы прощаемся с нашими героями. Правда, лишь на время. Забегая вперед, скажем, что Марцелло оказался прав, говоря, что род Росеильлире — род путешествующий, что им часто придется путешествовать. Их ждет немало приключений, уж поверьте. Просто есть такая категория людей, которая не может жить спокойно и вечно попадает в разные приключения. Будет история с королевской невестой, потом подрастут дети наши героев, а значит историй будет ещё больше.
Напоследок подведём итоги:
Мигель и Тулио благополучно вступили в права наследования спустя пять месяцев. Конечно не обошлось без некоторых сложностей, вроде бумажной волокиты. Правда, у имения были кое-какие долги, но они были быстро погашены за счёт сокровищ Эльдорадо. Да и вообще, сам замок требовал хорошего ремонта. Так что получилось так, что Мигель, Тулио и Чел прожили в замке Марцелло «под его крылышком» без месяца год.
У Тулио и Чел родилась девочка…
Увы, свою первую беременность Чел переносила тяжело, да и сами роды были не простыми, однако ровно в три часа дня на свет появилась прелестная девчушка. С самых первых дней у маленького Амурчика были тёмные волосики, впоследствии ставшие иссиня-чёрными, а то, что её глаза были синими, как сапфиры, сделали дочь Тулио одной из самых удивительных красавиц Кадисса. Ей дали имя — Челлита. Когда она родилась, появилась масса вариантов: Азалия, Исабель, Каталина, Мерседес, Тереса… были и такие: Иолихуани, Кетзалксочитл, Теякапан, Чолкхиуитл… Родители рисковали сойти с ума, но на помощь пришла старшая герцогиня, сеньора Инесса, напомнившая, что в таких случаях ребёнка называют производным именем от имени отца или матери. Тулиана звучало как-то не очень… Так что девочка стала Челлитой.
Что касается Себастьяно, то как он проводил время в Португалии, нам, увы, неизвестно. Там он пробыл, как говорится, «от звонка до звонка», и вернулся спустя ровно пять лет, привезя с собой какую-то девушку, по виду то ли цыганка, то ли турчанка. Сложные меж ними были отношения… Эскарлата прослужил при дворе Мигеля почти полтора года, но не выдержал и уехал обратно в Фигейру-да-Фош, Королевство Португалия.
До друзей дошли какие-то смутные и довольно мрачные слухи об Эрнане Кортесе. Что-то вроде того, что конкистадор оправился в Новый Свет вновь, по приказу короля, преуспел там, и даже завёл себе там несколько туземных наложниц. Это не понравилось его законной супруге, и когда та прибыла к мужу, меж ними вспыхнула ссора, и… Кортес прикончил супругу в пылу ссоры. Но, хочется верить, что это лишь страшные слухи, родившиеся из-за скоропостижной и подозрительно таинственной смерти Каталины Хуáрес Маркайды.
Марцелло с трудом, но научился наконец жить без постоянной гонки и поисков. После той шпильки Тулио, по поводу того, что им придётся терпеть их всю жизнь… В общем, он прекрасно понял намёк, но попросту не мог в это поверить. Это вообще возможно?! Его дочь и герцог Мигель Антонио Де`Росеильлире? Возможно или нет, мы не скажем…
А пока я, скромный автор — Рауль Тулио Марцелло, Герцог Де' Росеильлире — оставляю свой труд, написанный мною в соавторстве с моей дорогой кузиной, Челлитой Ле`Марсилье, в девичестве Де`Росеильлире. Нас ждут наши семьи.
El final
