Лучшее в моей жизни

6.15. Большие цифры на табло электронного будильника мигнули, сменяясь. Они плыли в густых сумерках где-то между явью и сном. Красный дом на витраже клубился багрово-сизым, как вспоротое в воде рыбье брюхо. Ни он, ни Эвен не решились будить гостя — крадучись, ушли в гостиную, прикрыв за собой дверь. Заниматься сексом при Микаэле, но без него казалось неправильным. Сейчас оба лежали тихо, успокаивая дыхание. Исак потрогал языком нёбо — оно всё ещё было скользким, и уголки губ слабо приятно саднили, напоминая. Он лежал на мокром пятне. Состояние «сразу после» было моментами прозрачной, хрустальной ясности. Опустошённый и выпитый до самого дна Нэсхайм тоже становился склонным к глубоким философским размышлениям. Как будто замутняющая сознание похоть не позволяла раньше. В такие часы они разговаривали о самых сложных вопросах, болезненных травмах, синхронизированные друг с другом на базовом уровне. Микаэль лежал между ними на спине, раскинув руки, глубоко и мерно дыша. Совершенно голый, не прикрытый даже клочком простыни, сбитой в комок где-то в ногах. Исак приподнялся на локте, чтобы рассмотреть его и запомнить — со щемящим, смутно узнаваемым чувством. Щелкнул выключатель и гирлянда загорелась, перемигиваясь с белого на голубой и синий. - Мы больше никогда сюда не вернёмся, - шёпотом сказал Эвен. Исак грустно усмехнулся. Так он говорил, стоя под пронзительно-синим небом Барселоны, овеваемый ветром в кронах пиний. Самое первое совместное путешествие с Эвеном. Вместо Марокко они две недели провели в Каталонии. Тогда Исак тоже ещё находился в чарующем настоящем, но уже горевал о нём, как о невозвратном прошлом. - Ты бы хотел к нему вернуться? - спросил Исак в лоб. Эвен молча прикрыл глаза, как бы говоря: да, да, будто сам не знаешь. Смятое и неловко скомканное чувство никуда не девалось, оказывается. Даже если Эвен об этом не говорил. - Слушай, а... чего боишься ты? - словно продолжая тот недавний разговор, спросил Исак. Вдруг получив немедленную реакцию: Нэсхайм прижал костяшки пальцев ко рту, панически, а его взгляд застыл. - Эвен. Мне правда надо знать... - Лилле лам, - тихо начал тот. - Он же, наверное, никогда не примет меня... как есть. С депрессией и чистой манией. Ты принял, почти что не рассуждая, помнишь? - Но сначала нет, - покачал головой Исак. - И сказал тебе, что не хочу связываться с чокнутыми. Лол. - Это не всё, - перебил его Нэсхайм. - Ты же собственник. Если ты не сможешь привыкнуть и... захочешь уйти от меня. Оно вообще того не стоит. Вот совсем. Исак почувствовал, как рот растягивает счастливая улыбка. - Щас тебе, ага. Я знаю, что ты любишь меня больше. Без понятия, что на меня вчера нашло. Исак не стал упоминать, что они давно не могли друг без друга обходиться — ни в каком вообще смысле. Он позволял называть себя «Лилле лам», тонконогим пугливым бараном из детской книжки Маргрете! Эвен просиял в ответ, показав острые краешки клыков. Исак обожал его улыбку и эти неисправленные брэкетами зубы. Микаэль, к большой его радости, тоже не стал подправлять свои, и резцы по-прежнему торчали под странным углом. - Я... могу делиться тобой с Микки, - произнёс он вслух, вдруг поняв, что это чистая правда. - Лилле. Я же видел ваши чатики с Соней, - приподнял бровь Эвен. - Делиться он может... Исак почесал в затылке. Точно, он же запамятовал про их переписку в фейсбуке, где был очень невежлив. Мягко говоря. Сейчас в её профиле было указано коммьюнити Эншеде Горд на окраине Стокгольма. На аватаре была довольная Соня, а фоном у неё стояла резная колыбель. Казалось бы, эта имеющая двойное гражданство замужняя женщина больше не покушалась на его биполярное сокровище. Но Исак не мог забыть, как они тогда стояли на стылом ветру посреди улицы и Соня выкрикивала ему в лицо: «Ты что, не понимаешь? Это не влюблённость, это просто его долбаная мания! Мы уже это проходили!» Исак не был мизогинистом, Боже упаси. Но Соню Якобсен Дальгрен ненавидел упорно, молчаливо и страстно. И не то что не хотел с ней делиться — а мечтал ещё и забрать у неё все незаслуженно прожитые мгновения рядом с Эвеном. Изучив его перекошенное лицо, Нэсхайм вздохнул: - Я бросил её, как только ты написал ту смску. И я не буду даже начинать ничего сейчас, если тебе от этого больно. - Начинать? Эвен, да у вас ничего не прекращалось даже. И у нас. Ну, ты понял. Дело же не в сексе только. Нэсхайм подвигал бровями. В этом прямо так и читалось: «Кто-о бы говорил». - Раньше я думал, что Микаэль урежет моё, понимаешь? А на самом деле наоборот. Мы все вместе создаём что-то новое. Это как форель, соль и специи — отними что-то одно, и будет уже не то. Эвен приложил друг к другу ладони несколько раз, типа аплодируя его изысканному слогу. Уголок рта у него смешливо дёргался. - Тьфу на тебя, - рассердился Исак. - Ну сам попробуй лучше скажи. Нэсхайм на это очень взросло показал язык. *** Они молча рассматривали лежащего посредине Микки. Прижимась с двух сторон и на всякий случай зажав его между собой. Руки Микаэля лежали вдоль тела. Ассиметричные планки пресса были просто... вау. Горячие наощупь щёки уже немного кололись — Исак потрогал кончиками пальцев. Губы были нежными, как разноцветные упругие зефирины, которые в их любимом кафе насыпали в какао. Исак взял тяжёлую, расслабленную руку, подсунув свою ладонь под ладонь Микки. Возле края кутикулы у того были едва заметные невычищенные полоски розового лака. Эвен гладил шелковистые пряди, разбросанные по примятой плоской подушке. На темнеющий внизу пах Исак старался не смотреть — нужно было дать человеку выспаться. Даже если ему до смерти хотелось надеться ртом на ещё мягкий толстый член. Он ещё ни разу этого не делал, не сосал у Микки, хотя фантазировал об этом постоянно. Теперь же Исак знал его приятную тяжесть в руке, это жёсткое выступающее ребро на нижней стороне, сужение головки. То, что раньше казалось совершенно невозможным, теперь было пугающе реально. И, даже будучи сытым и удовлетворённым, Исак желал Микаэля. Его смуглое на белых простынях тело покрывали свежие засосы и следы укусов. Вызывая непреодолимое желание присосаться к этим меткам снова — да так, чтоб места живого не было. Хотя они с Эвеном и так разукрасили его достаточно. Он покопался и извлёк из-под подушки телефон; импульс сохранить, запечатлеть был необыкновенно сильным. Щёлкнул их всех вместе, держа над головой. Через двадцать минут Исаку было пора собираться на смену — но он всё же надеялся застать Микаэля тут вечером. У Нэсхайма сегодня был назначен второй этап собеседования. Днём, но тот всё равно решил встать вместе с ним, как делал всегда. Они с Эвеном ценили каждую минуту, проведённую вместе. *** В их ванной был только белый кафель. Белоснежная, как лилия, треугольная ванна. Латунный, круто изогнутый кран в стиле ретро. Белая занавеска (когда намокала, как сейчас, на ней проступал серый силуэт кита). Современные салоны могли взорвать мозг обилием цветовых оттенков, но отделка санузлов в Соренге была традиционно скандинавской. Они с Нэсхаймом находили это умиротворяющим. Выращивать дёрн на крышах уже не имело никакого смысла. Но жители Осло всё равно делали это — как, скажем, в одиннадцатом веке, когда земляная крыша нужна была для тепла. Исак и сам был вот таким же — нерациональным. Думать о совместной жизни с Микаэлем, который уже через неделю приземлится в Хитроу или Гатвике, было нелепо. Полностью проснувшись от ледяной воды из крана, Исак снова стал мыслить трезво. Микки же собирался задержаться у них ненадолго, потому что понравился секс — к чему было себя обманывать? Ещё тот, наверное, скучал по родным местам и лицам, как все эмигранты. В его речи теперь то и дело проскальзывал тягучий незнакомый акцент, а «р» временами куда-то совсем пропадали. Он знал про учёбу Букхала не очень много. Только с его собственных слов — что Микки год ходил на языковые и подготовительные курсы, а потом с первого раза поступил в юридическую школу Диксона Пуна. Он проучился там три курса — оставался последний, четвёртый. Исак вполне отдавал себе отчёт, что Микки изучал не какую-нибудь, а британскую судебную систему, собираясь трудиться на благо англичан. Хрена с два он переедет обратно в Осло. Можно было даже не мечтать. *** - Кто там тебе уже пишет? - покосился Нэсхайм на квакнувший смской телефон. - Да Сана. Блин, её пора переименовать в Санурона! Исак даже на минуту об этом задумался. - Ты же понимаешь, что Сана тут не при чём? - зевнув и потерев слезящийся уголок глаза, сказал Эвен. - Он уехал, потому что хотел уехать. Ведя триммером от уха до подбородка, Исак даже не моргал, чтоб не дёрнуться и не порезаться. - Угу. Как Нура уехала, потому что хотела быть в Лондоне со своим мудацким Вильямом. И Микаэля... никто не принуждал силой, ты прав. Исак уязвлённо глянул на своё отражение в обрамлении муссовой пены. - Слышь, Эвен, а ты не знаешь, почему она вернулась во второй раз? - Знаю. - И? - Она обожгла ногу о трубу мотоцикла Вильяма. Сильно, до волдырей. А Магнуссон отказался ехать в больницу. Сказал, что ненавидит суету, медиков и запах лекарств. - Ну охуеть. Так и знал, что там был полный трэш. Просто так резко ориентацию не меняют. - Да сколько ж тебе говорить, а? - воздел руки Эвен. - Нура всегда была би, просто не осознавала этого. И останется би, даже если ни с одним парнем больше не переспит. - Ой, ладно, ладно, - дёрнул плечом Исак. - Фак, бедная Нура. Он склонился над раковиной, споласкивая лезвие электробритвы. Поставил обратно в гнездо зарядки и стал омывать прохладной водой лицо, набирая её полные пригоршни. Эвенова рука легла ему между лопаток, погладила. - Мы ничего не можем сделать, Исак. До тех пор, пока ему не захочется вернуться. Если. Так что... просто позволь этому длиться, пока оно есть. - Точно. Может, Микки ещё найдет этого «своего человека», - сглотнув комок желчи в горле, выдавил он. Нэсхайм как-то скептически хмыкнул, но ничего не сказал. - Передавай привет Хиштен от меня, - отпихнул он Исака бедром от раковины, смывая пену с лица сам. - Если не забуду, - угрюмо отозвался Исак. - Приди и лично как-нибудь передай, кстати. Она каждый божий раз о тебе спрашивает. Наверное, было смехотворно ревновать Нэсхайма даже к собственной старшей смены. Лесбиянке к тому же — они с женой вместе растили её десятилетнего Каспара с «расстройством аутистического спектра», как сейчас принято было говорить. - Нуу... Может, и зайду, - подмигнул Эвен. - Сделаю тебе сюрприз как-нибудь. И Хиштен. - У неё от тебя сердца начинают в глазах пульсировать, - закатил глаза Исак. - Буэ, аж тошно. - Ну, иди ко мне сюда! Я тебе чёлку уложу, - со смехом подманил его рукой Нэсхайм. Когда он вот так бесстыже лыбился от уха до уха, и сиял своими мультяшными очами, Исак не мог долго сердиться. И он стоически терпел, зажмурившись, пока тот распылял солевой спрей на подсушенные полотенцем волосы. Облако микроскопических капель взлетело, влажно осев на лбу и спинке носа. Момент, когда Эвен прочёсывал пряди пальцами, был чистейшим блаженством. Его волосы становились мягкими живыми кудряшками, но фиксированными. И стильными — с этим спреем он был похож на человека, а не на соломенное пугало. Исак носил короткую прическу — так было удобнее для работы. К его досаде, самый первый флакончик текстурирующего спрея всучила как подарок именно Хиштен. Эвен превозносил потом её гениальность неделями. - Как вот тебя такого красивого отпускать? - подколол Нэсхайм, склонив голову к его голове и отражаясь в зеркале до пояса вместе с ним. На обоих не было никакой одежды. - Давай я тебе всё помну обратно, а? - Будешь приставать, я тебя самого... помну, - пригрозил Исак. - Я уже и так мятый! - покосился на него Эвен. - Всё, пей кофе срочно и вали на работу. И нечего на меня так смотреть. Микки не пачка чипсов, я его не съем без тебя. - Ну тогда ещё ладно, - поглядел исподлобья Исак. - Но будешь есть, оставь мою половину! - Ой, отстань. Он же еле живой. Возьму-ка я его с собой на собеседование. Ну, если вообще ходить сможет, - самодовольно уточнил Эвен. Исак с большим удовольствием шлёпнул его по голой заднице и быстро захлопнул дверь с той стороны, не давая взять реванш. И вдруг понял, что улыбается — Нэсхайм как-то всегда умел его подбодрить и развеселить. *** Уже на дороге к автобусной остановке он вспомнил о непрочитанной смс от Саны. Ты чего из скайпа пропал, Лилле? Снова кроет по-жёсткому? Передвинув впивающуюся пряжку на ремне сумки пониже, Исак набрал: Не. К нам в гости Микаэль приехал. Я на смену, он пока с Эвеном. Исак ехидно ждал ответа на этот провокационный вброс, но его не было. Экран телефона потух — Исак включил его снова, но без толку. Сана не отвечала вообще ничего. Он успел проехать три остановки с закрытыми глазами, расплывшись сознанием под переливы струящихся Sigur Rós, когда мобильник зажужжал в кармане рубашки. Элиас Баккуш. Исак перепугался и сразу же нажал «принять» — брат Саны не мог звонить ему просто так. Этот чувак вообще шутить не любил — Исак на всю жизнь запомнил его отличный хук справа. - Вальтерсен, - с глухой угрозой в голосе произнёс тот. - Что ты моей сестре сказал? Она... заикается мне в трубку, ты там совсем охерел, что ли?! Какой Микаэль, я не понял вообще. Разберись с этим сейчас же. Йалла! - Бро, ос-, - начал было Исак, но тут же услышал гудки. Исак зачем-то оглянулся вокруг — не стал ли кто свидетелем его позора. Трёхлетняя девочка с белой гулькой на макушке переступала сандалями по коленям мамы. Студентка возила кончиком аппликатора по губам, смотрясь в зеркальце. Одышливый старик промакивал бумажным платком лысину. Никому не было дела. Пальцы подрагивали — ему сейчас было жутко стыдно. Они с Саной всегда подшучивали друг над другом про эту свою склонность к манипуляции. Только сейчас Исак заигрался, не дав себе труда подумать, каково будет ей. Санасол искренне считала, что они с Эвеном прямо сейчас в большой беде. Что она не успела их уберечь, не смогла. Исак зажмурился. Он не представлял толком, насколько виноватой Сана может себя чувствовать, если они с Нэсхаймом разбегутся. Из-за Микаэля. Но теперь сообразил: на все 500%. Он как-то не ожидал, что после одной ночи с Микки ему лично придётся декларировать за всех новый формат отношений. Ну, или... потенциальный. Но увы, ничего другого Исаку просто не оставалось. Сделав глубокий вздох, он открыл галерею в телефоне. Выбрал самый чёткий из утренних снимков и отправил Сане. Полагая, что пояснений не требуется: фото было и так интимным донельзя. Они с Эвеном лежали головами на той же подушке, что и спящий Микаэль. И по виду всех троих было сразу понятно, чем они недавно занимались. Прошло еще две мучительно долгих остановки, прежде чем ему свалилась смс. Вот придурки. Исак так и слышал звенящие слёзы, радость и облегчение в её голосе. Представлял, как она утирает глаза кончиками пальцев. Аккуратно, чтоб не размазать кайал. *** Исак работал в обычной бригаде Легевакт. Строго говоря, даже для этого нужно было учиться вдвое дольше. Но персонала в Ловисенберге отчаянно не хватало, и его, неопытного, взяли по рекомендации. Сана в прошлом году предложила рискнуть и лето отработать в бригаде интенсивной терапии. Исак согласился — вроде бы, количество пациентов у этих ребят было вдвое меньшим, чем у них. С ним вёл приём в кабинете и ездил по адресам очень опытный врач, суровый мужик под пятьдесят — так почему бы и не попробовать? Но уже через неделю Исак готов был запроситься обратно. Да, пациентов было меньше — но зато какие... Это были уже не женщины со схватками или подростки, по пьяни сломавшие обе руки, пробуя паркур. Пожары с ожогами большой площади. ДТП, после которых тело с оторванной головой торчало из машины, усыпанное осколками лобового стекла. Драки фабричных рабочих с тяжёлыми травмами черепа. Порой до места крупной аварии на трассе они добирались на вертолёте. Исак каждый раз зажмуривал глаза и молился, чтоб не задели линии электропередач, как те бедняги из Брускеруда. Тогда Исак точно не был к этому готов. Он не мог сдержать слёз, когда прямо в скорой по дороге умирал пациент. За лето это случилось пять раз, но привыкнуть было невозможно. Нет, он старался изо всех сил, выкладывался, как мог. Хедлунд, немногословный начальник интенсивки, в сентябре отпустил его нехотя. Но было совершенно ясно, что Исак подался в такой экстрим слишком рано. Он вернулся к Хиштен, которая приняла назад с распростёртыми объятиями. В работе стандартной бригады скорой помощи были свои фишки. Там не нужно было совершать подвиги — действительно неотложные случаи встречались редко. По выходным, когда не работали семейные врачи, они вели обычный приём страждущих, в основном стуча по клавишам и заполняя формы. Если проблема была легко разрешима, то человеку вправляли плечо или вскрывали воспалившийся фурункул. Гражданам с гайморитом порой приходилось назначить антибиотики. А при обычной простуде советовали съездить в горы, подышать свежим воздухом, побольше отдыхать. Если станет хуже, принять Парасет или Ибукс. Со временем Исак стал произносить набор этих фраз, даже не вдумываясь в их смысл. Нет, ну а что? У них была здоровая нация долгожителей — по дороге на работу Исака обгоняли дедки за семьдесят, тащившие за собой пару связанных автомобильных покрышек. Самым трудным для него было отказывать. А это приходилось делать много и часто. Деньги налогоплательщиков ни в коем случае не должны были расходоваться зря. Но если бы не предельно чёткие служебные инструкции, Исак бы в жизни сам не разграничил, когда стоит помогать, а когда — пожать плечами и отвернуться. Что делать с измученной девушкой-иммигранткой с острым пиелонефритом — при том, что она не может назвать одиннадцать заветных цифр ID? Что отвечать жене человека, горящего от температуры, если доктор завершил приём, отработав свои семь с половиной часов, положенных по трудовому законодательству? Внутренне дрожа от собственной чёрствости и лицемерия, Исак рекомендовал в понедельник записаться на приём к семейному врачу. Ясно видя, что разъярённая женщина готова наброситься на него с кулаками — в пятницу вечером это звучало, как издёвка. Пока Исак привык, прошли долгие месяцы, полные мучительных раздумий. Но таков был давно отлаженный механизм — в их самой лучшей в мире стране, где граждане получали медицинскую помощь бесплатно. Если не считать приём у психолога и психиатра, по двести крон за каждый визит к семейному врачу и неприятные счета от дантиста. Зато прописанные ему таблетки Эвен, как хроник, мог получать с весьма значительной скидкой. В целом, работая в скорой, Исак нёс добро и справедливость (как бы ни глумился Нэсхайм над его формулировками). Да, они не излечивали недуг — но зато помогали на месте быстро, чем могли. Ну, или быстро довозили до приёмной Ловисенберга, где с пациентами уже работали профильные специалисты. Завидев жёлтую скорую с шахматными жёлто-зелёными полосками на боках, водители даже при оживлённом движении прижимались к поребрикам. Исак не был тем, кого в новостях уважительно именуют «парамедик». Для получения этого звания нужно было пройти два полных года обучения, сдать серьёзные экзамены. Исак... не думал, что сейчас на это способен. А потому довольствовался тем, что есть. *** Сегодня вызовов было немного, и какие однообразные: будто все беременные в Осло одновременно решили разродиться этим жарким летним днём. Их разбавляли бабка с шейкой бедра и парень, что угодил под трамвай. Обедали они с Уббе и Хиштен в госпитале — в кои-то веки повезло. Гуннар, что возил их по вызовам, сбежал по своим делам. Диспетчеры сидели через стол своим закрытым коллективом. Исак обвёл взглядом окружающее пространство: одинокая муха жужжала на прикрытыми салфеткой булочками с корицей. Двуцветные жилеты со светоотражающими полосками свисали с незанятой никем скамейки. - Ты шеводня шам не швой, - запихав пол-булочки за щёку, заявила Хиштен. - Фто такое? Эфен уфтроил романфифефкий фикенд? - Можно и так сказать, - не вдаваясь, пробормотал он. Хиштен молча жевала, запивая молоком из пакета. Её острое скуластое лицо отражало живейшее любопытство. Растрёпанное тёмное каре, прозрачная кожа, сквозь которую светились венки на висках. Хиштен было тридцать шесть, но по виду это была уставшая и циничная девочка. Начальство весило, как средний отпускной чемодан, и Исак мог без труда поднять её (он пробовал). Она не повышала голос и не унижала подчинённых. Хиштен и так уважали и прислушивались к её словам. - Вальтерсен сегодня такой тихий, - ухмыльнулся Уббе, пихнув Исака локтем. - На рожениц не бурчит, на мужей-растяп не покрикивает. Уббе был добрейшим увальнем с веснушками, такой же рыжей супругой и близнецами с апельсиновым пухом на голове. Все в бригаде души в нём не чаяли. Исак предпочитал работать с ним, а не Бергквистом — почти своим ровесником, который любил присесть на уши про унылую личную жизнь. Телефон квакнул и Исак немедленно полез проверять. Это Нэсхайм прислал ему картинку. Недожёванный кусок булочки с глазурью выпал у Исака изо рта прямо на стол. Потому что Эвен и Микаэль, стоя у плиты, готовили вместе. Судя по засыпанной горошинками перца капусте с вкраплениями красной ягнятины, блюдом дня был форикол. Пусть и невовремя — сезон форикола наступал ближе к октябрю. Снимал Эвен — и они оба улыбались, глядя прямо в камеру. Следом всплыло ещё одно облачко: Собеседование прошло хорошо. Заедем за тобой после работы. Нэсхайм даже не спрашивал — он уведомлял. - Да что там у тебя происходит? - возмутилась Хиштен. - Рассказывать собираешься? - Не-а, - помотал головой Исак, краснея и чувствуя, как неумолимо оттопыривается штанина алых форменных брюк. Хорошо, что была сумка прикрыться. - Я из тебя всю душу вытрясу, но узнаю. Или нет, лучше спрошу у Эвена! - потёрла руки та. - Да пожалст, - пожал плечами Исак. - От него ты тоже ничего не добьёшься. Он встал и, перешагнув скамью, самым подлым образом пошёл от коллег прочь. Исак не в чём не был виноват, но от невинной картинки его так вставило, что терпеть не было сил. Дойдя до ближайшего туалета за углом, он заперся в кабинке и расстегнул штаны. Закрыл глаза и снова воспроизвёл в памяти их рожи, румяные, счастливые, абсолютно уебанские. Член ощущался, как прорезиненная ручка от отвёртки, а не человеческий орган. Исак вдавился лбом в перегородку между кабинками, прижавшись губами к началу своей ладони, медленно дроча. Его пальцы были склеены друг с другом, так сильно вштырило от этих, вместе. Исак засосал пухлое место в основании большого пальца, представив, что целует Микаэля в губы, а тот податливо прогибает поясницу. И что Эвен с другой стороны берёт за бёдра, касаясь своим массивным стояком, потирая им между половинок голого зада. Если он и стонал вслух, то не мог ничего поделать — Исаку реально казалось, что его астральное тело отделилось и с изумлением взирало на это непотребство. Когда Исак пришёл в себя, то был весь мокрый, тяжело дышащий и едва понимал, что происходит. Он помыл руки, просушил под горячей направленной струёй воздуха. И, гневно сопя, набрал сообщение Нэсхайму: Ну ты и падла. За что картинкой-то убивать? От Эвена предсказуемо пришла куча гогочущих смайликов. А следом: Микки передаёт поцелуй. Он тоже соскучился. Исак сглотнул. Видимо, мироздание издевалось над ним, подсовывая эту красочную брошюру возможного будущего. Вселенной с занавесками другого цвета, где они и Микаэль могут быть вместе. *** Исак и Хиштен вышли со станции в четверть шестого — чертовски измотанные, надо сказать. Он сразу заметил высокую фигуру Нэсхайма чуть поодаль. И, с замирающим сердцем — Микаэля рядом с ним. Заметив, что он смотрит, оба заулыбались и помахали руками. - Кто это с вами такой хорошенький, Исак? - прищурилась Хиштен. - Не видела раньше. Эвен, привет! - крикнула она. - Здравствуй, Хиштен, - включив обаяние на полную, подбоченился Нэсхайм. У него даже чёлка завернулась на сторону особенно пафосно. - Это... в общем, наш Микаэль, - невразумительно выдал Исак. Начальство подозрительно покосилось. Видимо, в формулировке была какая-то недосказанность. - Я пойду, ладно? До понедельника, - заторопился прощаться он. - Увидимся! А потом очень быстро пошёл к ним, бросив наземь мешающую сумку и в конце сорвавшись на бег. Эвен встретил его на полпути, буквально поймал обеими руками, когда его кроссовки ещё не успели коснуться земли. Они тут же обнялись и Нэсхайм как следует засосал его губы. Они еле оторвались друг от друга — и тут Исак заметил Микаэля, который жалобно смотрел на них, облизывая леденцовый рот. Эвен тоже увидел — и вдруг подтолкнул его в спину. Мол, давай. Исак замедленно, как во сне, подошёл к Микки, стиснул в горстях его расстёгнутую ветровку. Микаэль глядел почти испуганно. - И меня? - с надеждой вскинул он глаза — робко, будто не рассчитывая. - Лилле, учти, мы посреди улицы, - кашлянув, напомнил Эвен. - Кстати, Хиштен на нас смотрит. Исак не отвечал — он и Микаэль прижимались друг к другу губами, едва дыша. Влажно раскрываясь понемногу, возбуждаясь от этого взаимного, тлеющего углями желания. Микки запустил руку ему в волосы, погладив пушащиеся, кольцами завивающиеся прядки. - И правда Лилле лам. Или... ты не хочешь, чтобы я? - он немного отодвинулся, тревожно глядя в глаза. - Я хочу, чтобы ты. Микки, - с чувством сказал Исак. - Господи, давайте свалим уже отсюда! Счастье было, что их пошкрябанная Тойота Аурис оказалась припаркована в десяти шагах. Вообще, налоговые отчисления на этот драндулет были просто чудовищными. Если бы не необходимость иногда возить Эвена в больницу, он бы избавился от него, не раздумывая. В Осло это была скорее ненужная роскошь. Исак сходил за сумкой, отряхнув один запылённый бок. - По дороге не шалить, - скомандовал Эвен, заводясь. - Р-руки держим при себе! Исак, в принципе, даже признавал справедливость такого требования. Но смотреть-то им с Микки друг на друга никто не запрещал. Он только сейчас разглядел, что под ветровкой на Микаэле надета серая футболка с красно-чёрной драконьей мордой. Наощупь она была мягче любой другой, очень приятной к телу. Когда-то Исак добавил её к заказу на сайте Bad Dragon, но Нэсхайм отобрал, как только он вскрыл канцелярским ножом упаковку посылки. Носил её лишь по особо важным случаям. Notes: С «расстройством аутистического спектра», как сейчас принято было говорить — синдром Аспергера был официально исключён из номенклатуры психических расстройств в 2013. Сейчас считается разновидностью высокофункционального аутизма. Sigur Rós: Исак в автобусе слушал композицию Varðeldur. Легевакт — служба скорой помощи. Нура: http://adrianseksett.tumblr.com/post/170467169254/ Трек к главе: Deer Tick – Twenty Miles