Astra

— Тео, — произносит вейланин, повторяя три звука, как мантру. — Тео. Тео.       Невероятно непривычно ощущать их на языке, понимая, что они стали именем.       Пусть даже для одного существа, отважно бросившегося за ним в расселину Иола.       Слово крутится в голове уже несколько мегапульс, и вейланин не может отказать себе в удовольствии попробовать его на вкус. Он говорит громко и тихо, шепчет, растягивает, старается поймать неуловимую интонацию Метеоры, впервые назвавшей его по имени — и не может. Знание земного акцента намекает, что средний звук он произносит не так мягко, как она — «э» ассоциируется с манящим зовом, который он не в состоянии воспроизвести.       Вейланин тянет его как ноту. — Те-ео.       Пальцы масочных рук машинально и ловко оборачивают вокруг верхних плотные рукава, пока Тео изучает пустой трюмовый отсек, который ему выделили. Стены исцарапаны от неаккуратной погрузки, пол местами продавлен. В дальнем углу, всего лишь в двух шагах от входа — три металлических ящика разного размера. Придётся подумать, как сложить из них сносную койку. — Тео, — снова повторяет вейланин.       Его голос заглушает шипение шлюзовой двери. В руки прилетает тугой мягкий свёрток непонятного назначения, довольно тяжёлый и, на ощупь, тканевый. За долю пульса в мозгу что-то срабатывает, и, отбросив ношу, Тео встаёт в защитную стойку.       Немного согнувшись из-за низкого потолка, вошедший лирим бьет себя по бокам хвостом — высшая степень сдерживаемого недовольства. С их прошлой встречи его пышная грива заметно поредела, отчего лицо стало более выразительным и худым, и Тео щурится, напуская на себя уверенный вид, расправляет плечи, чтобы не казаться себе столь сильно уступающим принцу в росте. — Матрас, — лирим кивает на свёрток, брошенный им в вейланина. — Ора решила, что ящики жестковаты.       Его чёрные изнутри губы подрагивают. Воздух распирает из-за исходящей от лирима ярости. — Быть может, мне и не придётся спать здесь.       Кончики клыков угрожающе обнажаются, предупреждая вейланина о нежелательности провокаций. — Надо же как-то отблагодарить спасительницу.       Лирим рывком преодолевает небольшое расстояние и простым толчком отбрасывает подстрекателя на ящики, от чего трюм содрогается, а вейланин коротко охает, тут же натягивая омерзительнейшую из своих ухмылок. Краем глаза он видит выросшие когти, длинные, как кинжалы, громко клацнувшие о металлическую обшивку ящиков. — Что, лирим? — вздёргивает подбородок вейланин. — Что ты хочешь мне сказать? Обвинить в том, что она потащилась за мной на Иол? Что же ты не отговорил её от этого?       Клыки смыкаются в опасной близости от его лица, но Тео даже не моргает, насмешливо глядя в беспомощно-злые глаза лирима.       Они оба понимают — вейланин теперь находится под негласной защитой капитана, отправившейся за ним в недра мертвой планеты.       Они оба понимают — нет его вины в том, что она едва не осталась умирать там с ним.       Он чувствует слабый страх оказаться на страшных когтях, но зрелище раздражённой кошки — представителя одной из самых опасных рас — не способной причинить ему вред, приятно до дрожи. — Вы едва не сорвались в пропасть, — разъяренно рокочет Пушоргал. — Но не сорвались же. И постой, «вы»? А ты точно за свою землянку переволновался, лирим? — Тео получает невероятное удовольствие, снова переступая грань. — Неужели я тебе так понравился?       Коготь проскальзывает под цепь, скрепляющую ворот объемной куртки, и резко отрывает вейланина от ящиков. Неустойчивое положение рождает мимолетный испуг, которого и добивался Пуш — он не кровожаден и не жесток, но когти ноют по разноцветному лицу нахала, с которого удалось стереть самодовольство. — Мог бы остаться внизу, а не трусливо цепляться за девушку, едва не потерявшую из-за тебя жизнь. — Но не потерявшую же, — вейланин быстро справляется с неудобством. Он видит, что принцу нечего ему предъявить. Пустое выяснение отношений начинает наскучивать; вейланин подаётся вперёд и щёлкает зубами перед носом лирима, передразнивая его манеру угрожать. Тот изумленно отшатывается, не выдержавшие веса вейланина крепления цепи на куртке отрываются с мясом, и Тео с грохотом падает на ящики.       Лирим мгновение глядит на цепочку, оставшуюся на когте, и с рыком отбрасывает её в дальний угол.       Тео потирает ушибленную спину. — Я знаю, что тебя злит, — Пуш невольно замирает в уже открывшейся двери, кончики ушей поворачиваются на голос вейланина. Он не может видеть его развязной позы и улыбки собственным догадкам, подтвердившимся благодаря стычке с обозлённым лиримом.       Тео мечтательно прикрывает веки. — Она красивая, да? Смелая, чертовски остроумная, притягательная в своей дикой красоте.       Лирим молчит, и Тео кажется, что он попал в точку. — Тебя злит, что не ты один это заметил, — вейланин забрасывает ногу на ногу, кладёт руки за голову, складывая масочные на животе. — Как же ты справлялся с ревностью раньше?       Лирим не желает ничего доказывать, объяснять, раскрывать истинную причину своей ярости. Пусть думает, что хочет.       Гордеца переспорить труднее, чем глупца. — Хоть одним пальцем, — рычит он, прежде чем за ним закрывается шлюз.