Восьмая пятница

Это будет идеально. Настолько идеально, что никто даже и помыслить не сможет о таком раскладе вещей. Интересно будет посмотреть на их лица. Вряд ли кто-нибудь догадается. А Она, Она-то уж точно никогда не узнает, что это его рук дело. Но уже не время, не время думать об этом… Всё, что задумано, уже случилось. А всё, что должно быть, уже давно предрешено. Слушая собственные шаги по винтовой лестнице, он достает маленький ключик, что постоянно держит при себе, привязав его на чёрный шнурок и повесив на шею. Глаз замочной скважины недовольно моргает и предоставляет тяжелой дубовой двери наконец открыться и впустить его в свою пасть, кажущуюся в темноте такой глубокой и бесконечной. Он осторожно щелкает выключателем, предоставляя тусклому свету сиротливо висящей на потолке одной-единственной лампочке без абажура выхватить маленькое помещение, отделанное сосновыми панелями. Место, куда никто никогда не заглядывал. Место, куда дозволено приходить только ему. Его тайник. Его убежище. Его мастерская. Ну, или попросту — кладовка. Он ловко ступает по пыльным половицам, совершенно бесшумно, зная каждую трещинку, каждую скрипучую их черточку. Он подходит к большому столу из красного дерева, сплошь усыпанному беспорядочными опилками, а вокруг него в вольном порядке столпились многочисленные хитроумные инструменты, включая также и те, что совершенно бесполезны в таком кропотливом и опасном деле… На самой вершине стола почти до самого потолка возвышалась Фигура, чьи очертания стеснительно выделялись сквозь обыкновенную старую простыню. Он резко стягивает простыню с хрупкого монумента, небрежно бросает её на пол и почтительно замирает, вглядываясь в искусно выполненное и навеки вырезанное в мраморном камне лицо. Такое знакомое, прекрасное и далёкое одновременно. Он был уверен. Точно и до последней мысли. Она никогда даже не взглянет на него. Даже если он преподнесет своё творение ей лично. И даже если он извернётся и вырежет из своей груди само сердце, Она всё равно никогда не заметит его. Никогда-никогда. Но тогда к чему все это? Он нахмурился и мрачно вздохнул. По-другому нельзя. Пусть же Она лучше будет благодарить таинственного незнакомца, чем с презрением обвинять его в поклонении, называя фетишистом, фриком, выродком, чёртовым извращенцем и… Его мысли резко обрываются и вздрагивают. Он замирает и настороженно прислушивается. Это были чьи-то шаги. Определенно. Но кто? Кто посмел? Кто мог узнать? Мысли в панике ускоряют свой бег. Он нервно закусывает губу и поспешно закрывает простыней скульптуру. И слышит скрип половиц. Прямо за своей спиной. «Не оборачиваться». «Ни в коем случае». «Это только кажется». «Только кажется». «Здесь нет никого, точно тебе говорю». Но едва уловимый шепот дыхания уже вонзается в его спину. Его сердце пускается в пляс где-то в области гортани. Он вспоминает, что всё-таки оставил окно открытым, надеясь на прочность узорных решеток. «Но почему именно сейчас?» «Так не бывает» — Мой друг, — произносит странный металлический голос, словно искаженный автоответчиком. — Надеюсь, ты не против гостей? — Ч-что?.. — он вздрагивает и резко оборачивается. Но его руки резко заламывают под невозможным углом и прикладывают головой об полированную поверхность стола, заставляя мраморное крошево и пыль залететь в глаза, в волосы и осесть серым налетом. Почему-то ему стало больно дышать. В глазах потемнело, и повсюду плавали странные, разноцветные пятна, расплываясь в причудливые фигуры, заставляя воображение буквально подскакивать от изумления. Цвет этих пятен очень резко сменился на приглушенно-малиновый и весёлыми брызгами покрыл упавшую на стол простыню, частично очернив и белоснежный мрамор. Он покорно закрывает глаза и сползает на пол, позволяя алым брызгам поглотить все вокруг.