Пятно

Прошла неделя. Жанна сидела в своей комнате на коленях перед белой стеатитовой иконкой изображавшей четырехкрылого ангела. Михаэль. Как бы усердно она ни молилась ему каждый вечер, ответа не следовало. Первые дни с того случая, были наполнены томительным ожиданием его прихода. Она не сомневалась в их скорой встрече. Но время шло, и уверенность сменила робкая надежда хотя бы какого-то знака с его стороны. С щемящей тоской в сердце, Жанна посмотрела на засохшие в вазе цветы, отметив, что еще несколько почерневших, уродливо скорчившихся лепестков осыпались на подоконник. То, что когда-то являлось доказательством их любви, сейчас выглядело как злая насмешка. «Сожалеет ли он настолько, что я стала противна ему?» Девушка поднялась с колен, потушила свечи и легла в постель. Уставившись в потолок, она вспоминала себя маленькой девочкой, доброй и робкой. В мельтешении теней ей чудились родные бескрайние поля, приветливо шуршащий лес, наполненный птичьями трелями, переливчатый говор речки с прохладной водой. Сколько лет с тех пор минуло? Сколько жестоких испытаний пройдено? Никогда не роптала, не просила ни о чем. Но… неужели она не заслужила хотя бы крупицы счастья? И ее судьба — умереть в очередном сражении во имя высшей благой цели? Жанна перевернулась на бок и, свернувшись калачиком, как в детстве, закрыла глаза, стараясь удержать слезы. Сейчас она ощущала себя не бесстрашной воительницей, а брошенным, беззащитным котенком, которых часто подкармливала во дворе. Люди преклонялись перед избранницей богов, но… Орлеанская святая дева всего лишь титул. Любил ли кто саму Жанну? Нуждался ли в ней? Укрывшись с головой одеялом, Жанна уткнулась лицом в подушку и тихонько заплакала. За время службы ее часто ранили. Она познала много боли. Но терзания разбитого сердца оказались ни с чем несравнимы. «Зачем ты спас меня, Михаэль…» Мягкое, почти невесомое прикосновение к щеке. Жанна открыла глаза и тут же столкнулась с тревожным лазуревым взглядом. Расставив руки по обе стороны ее головы, над ней навис Михаэль. Тонкие идеальные черты лица ангела были омрачены печалью. — Жанна… — он наклонился к ней и легко поцеловал в уголок глаза, — я не желал стать причиной твоих слез. Девушка не ответила, поджав губы, проглотила слезливый удушливый комок и отвернулась. Горло сжималось от горечи, что Михаэль бросил ее, а сердце замирало от счастья, ликуя, что сейчас он рядом. — Прости, что оставил тебя надолго, — боль сожаления, прозвучавшего в его голосе отозвалась в душе скорбью. Страдания Михаэля были для нее невыносимее собственных. — Михаэль… — Жанна посмотрела в голубые глаза и робко дотронулась до лица мужчины, осознав, что простила его уже в тот момент, когда только увидела. Перехватив ее руку, он нежно поцеловал раскрытую ладонь. Затем слегка прикусив кожу на запястье, спустился поцелуями по плечу к шее. Жанна не шевелилась, упиваясь даримой нежностью, стараясь впитать в себя всю его ласку. Тело медленно плавилось от прикосновений, превращаясь в послушный мягкий воск. — Ты больше не будешь одна, — влажные алые губы дразняще потерлись об ее, — обещаю. В этот раз он любил ее трепетно, упоительно, мучительно нежно. Ей казалось, что ее ласкают теплым шелком изнутри. Скомканный сатин смятых простыней был слепяще белоснежен, словно она лежала на его крыльях. В иступлении Жанна закусила губы, сжав до побелевших костяшек пальцы. В кулаке ощутилась бархатистость прохлада лепестков. Девушка посмотрела вверх. Кружась в золотистом свете, лепестки неспешно падали, осыпая постель. Сердце тоскливо сжалось. Они были так похожи на причудливых багряных бабочек, трепыхавщихся в последнем танце перед смертью. «Если наша любовь запретна, я возьму этот грех на себя и за нас двоих безропотно приму любую кару. Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя, Михаэль…»