Выдержка из отчёта генеральному директору О.К.О, датируемого 21.ХХ.2Х60 за авторством старшей научной сотрудницы, к.б.н. Каи Мёрфи:
«…Сейчас мы можем только утверждать, что скоропостижная смерть Каина вызвана кислородным голоданием и многочисленными опухолями, образовавшимися вследствие повреждения ДНК. В его крови был обнаружен четырёхвалентный ванадий, который не только лишил эритроциты способности переносить кислород, но и собственными токсичными свойствами привёл к гибели организма...»
Открыв глаза, Анемони первым делом обнаружила под собой гальку. Влажные камни сквозь одежду врезались в её кожу, красными пятнами отпечатываясь на её макушке, спине и ягодицах. Лавовая лампа обжигала её грудь; затекшие руки слишком сильно вжимали её в тело Анемони, пытаясь его согреть. Неподалеку плескалась вода, шумный ветер бушевал, подхватывая кусочки пены и подбрасывая их в воздух. Пока Анемони спала – и как только она позволила себе сомкнуть глаза, когда где-то поблизости бродит Луна? – река подобралась ближе и легонько касалась её ног. Анемони расслабила руки, безучастно наблюдая, как лавовая лампа выкатилась из них и шлепнулась в воду. Волны нежно накрыли нагретое стекло и, если бы не заботливые лапки УНДИНЫ, подцепившие лампу, та унеслась бы в глубину, к настоящим русалкам, с длинными волнистыми локонами и рыбьими хвостами. На дальнем конце реки забрезжил рассвет. - Сколько я спала? – Анемони села, поджимая под себя ноги, съежилась. По её коже поползли не только следы от гальки, но и мурашки. Ветер нещадно обрушивал на её плечи холод, мокрые камни морозили касающееся их тело. Дрожа, Анемони подняла заклейменную ладонь, но только чтобы обнаружить, что никакого клейма на ней и нет, надпись исчезла, как будто её никогда и не было. Случись это несколькими часами ранее, и Анемони бы вздохнула, отпуская все свои зарождающиеся тревоги, но теперь пустая ладонь эти тревоги лишь разожгла, как горючее масло, пролитое на маленький огонёк, делает его сильнее. Прямоугольная, изящная УНДИНА сбросила в руки Анемони лампу и проскрежетала: - Объект «Анемони» провела во сне не более двух часов, - красный огонёк всё ещё мигал над её огромным глазом-камерой, - предложение: обратиться в ближайшее отделение О.К.О. и получить помощь. Принимая во внимание поведенческие паттерны объекта, объект нуждается в оказании незамедлительной помощи. Анемони горько усмехнулась. Неужели её вечная спутница, наделённая толикой сварливой личности, расстроилась из-за парочки брошенных в гневе камешков? - Теперь ты со мной на научном языке? – она покачала головой, встретившись с болью в мышцах. Лампа согревала её ладони и живот. Руки ощущались, как вялые полоски лапши, еле-еле удерживавшие в пальцах источник тепла. – Что будет, если я не обращусь в ближайшее отделение ОКО за незамедлительной помощью? УНДИНА сложила лапки внутрь коробки, служившей ей корпусом. Она держалась на расстоянии, полностью держа Анемони в прицеле камеры. - УНДИНА оставила за собой полномочия вызвать агента О.К.О. самостоятельно, - выплюнула она. – Агент ОКО Конваллария приняла запрос, и в данный момент находится в пути. - Ну, раз такое дело, то и мне пора выдвигаться, - Анемони подтянула к себе рюкзак. Руки слушались неохотно, но сложить лампу в сумку ей удалось. Энергетический батончик из цельных злаков утихомирил начавший было бушевать желудок. И пускай еда была последним, чего Анемони хотелось, собственный организм никак не обманешь. Иногда нужно ему уступать, если хочешь подняться на ноги. А на ноги подняться пришлось. Да, на её руке больше не было мрачных знамений, только это не значило, будто Луна сдалась. Нет, должно быть, ей эта игра в кошки-мышки доставляет невероятное удовольствие: за два часа можно изловить и увезти в далёкое место кого угодно, а Луна так и не появилась. - Чего же ты в действительности хочешь, Луна? – Анемони тяжело выдохнула. В первую очередь, Луна хотела измотать ей нервы. Измотать её саму. Ведь нет никакого интереса брать то, что отдают добровольно. Другое дело загнать в угол и, измождённой, измученной Анемони, поставить бескомпромиссный мат. Всё или ничего. - Всё или ничего, - вторила своим мыслям Анемони. – Всё или ничего. Попривыкнув стоять, она сделала нерешительный шаг. Вслед за ним – еще парочку, полностью уходя под мост, равняясь с уродливыми цифровыми граффити на его легких и прочных опорах. УНДИНА молниеносно приблизилась, взяв крупный план её лица. Анемони пожалела учёных, которым надлежало отсмотреть эту запись. Едва ли её лицо сейчас похоже на нежный цветок, в честь которого они дали ей имя. Скорее, на колючку чертополоха, острую и готовую биться до крови. Алой, как ветреница, крови. - Предложение: оставаться на месте до прибытия Конвалларии, - заскрежетала УНДИНА. – Объект «Анемони» уже совершила попытку самопомощи и провалила её. Объекту надлежит сдаться и не прекословить. - Ох, УНДИНА, - Анемони, кривясь, протянула руку. Мышцы застонали; её пальцы не успели коснуться белоснежного бочка УНДИНЫ, как та отодвинулась в сторону, пристально снимая Анемони. – Ты ведь всегда хочешь, как лучше. - Верно, - подтвердила УНДИНА. Анемони горько усмехнулась. - Но то, что тебе подсказывает твоя программа, может быть не самым лучшим решением для меня, - продолжила она. – Если я вновь попаду под опеку О.К.О., вся моя жизнь окажется рассмотрена на предметном стекле. Где я работаю, с кем я хожу на свидания, как протекают мои дни… А ты лучше любого знаешь, как они протекают. Я не задерживаюсь долго ни на одной работе, а единственный человек, с которым я могла бы провести вечность, охотится на меня. Кому-то из агентов непременно покажется, что я не справляюсь, - Анемони опустила взгляд. – И тогда О.К.О. примет решение вернуть меня обратно в лабораторию. Считай, заключить в теплицу, - она подняла голову. – А я… Что же, я не хочу быть красивым цветком под колпаком, УНДИНА. Я хочу жить, даже если жить значит встретиться с Луной в одиночку и проиграть ей. Понимаешь? УНДИНА не шевельнулась. Понимание не было заложено в её программе – она существовала для того, чтобы отправлять в ОКО бесконечные отчёты и следить за преступным поведением своего объекта. УНДИНА умела стирать бельё и находить информацию в интернете, но не понимать высокопарные речи. Поэтому она и не сдвинулась. Её подсчёты говорили о том, что сейчас оставлять всё на совести объекта недопустимо. - Прошу оставаться на месте, - ответила она. – В противном случае УНДИНА использует нейтрализующее средство. Анемони опустила плечи и обреченно улыбнулась. Она слышала неровную сирену у себя над головой, а когда за её спиной зашуршала галька, обернулась навстречу. Агент Конваллария, женщина в белом халате и с лицом ангела, взяла Анемони за руки и, с легкостью преодолевая её сопротивление, довела и усадила в машину. Вместе с тем, как захлопнулась дверь, Анемони почувствовала, как границы купола опускаются на её свободу. В Бовуаре было только две лаборатории О.К.О., однако, учитывая низкую популяцию краснокровых в городе, хватило бы и одной. Анемони сразу узнала место, куда её привезли – серебристо-белое здание высотой в два этажа увивал, распускаясь цветастыми бутонами, вьюн. Широкие окна завешивал полупрозрачный тюль, на каждом окне – абсолютно одинаковый. Полым прямоугольником здание замыкалось вкруг небольшого сада. Сделано это было не для отдыха учёных, конечно же. На этом куске цветущей земли краснокровые могли немного порезвиться, представляя, что их жизнь им подвластна. Анемони стояла на пушистом коврике, обнаженная, вымытая и дрожащая, пока КИБЕЛА одной из учёных испытывала её тело на раны. УНДИНА безмолвно висела поодаль. Если бы она умела испытывать довольство, наверняка, её бы распирало. - Похоже, сильных отклонений нет, - улыбнулась учёная, вошедшая в кабинет. На её бейдже, аккуратно приколотом к белому халату, значилось имя «Датура». Движения Датуры были несколько заторможенными, но вместе с тем изящными. Каштановые волосы разметались по плечам, четкими линиями рисуясь на халате, а лёгкий свитерок, поднимавшийся горловиной до подбородка, сдерживал налитую грудь. В тёмных глазах Датуры томились кажущиеся искренними любовь и забота, но Анемони от этого только передёрнуло. Последний раз, когда она видела такой взгляд, в её руках был шприц, а в мыслях – страх и намерение положить всему конец. Что ж, конец вернулся, чтобы положить её саму. - Меня зовут Датура, - прошелестела девушка, поправляя очки в чёрной оправе. – Можешь одеться, Анемони. Мы не причиним тебе вреда, ты это знаешь, верно? Анемони кивнула. Ей досталась футболка с пандой и джинсовый комбинезон. Вещи из набора «нормальный член общества», что от ОКО следовало ожидать. От них пахло мерзостным стиральным средством – Анемони ещё в детстве от него тошнило, а сейчас она и вовсе чувствовала себя неуютно, будто к обратной стороне одежды были пришиты сотни иголок. - Расскажи мне всё с самого начала, Анемони, - мягко приказала Датура, сложив планшетку на стол. – Тебе угрожала твоя… родственная душа? Анемони скривилась. - Если вам и без того всё известно, незачем меня допрашивать, - сказала она, рывком приземляясь на стул рядом с учёной. – Луна выбралась на свободу и собирается мне отомстить. Она написала это намерение на моей руке, а вы очень рискуете, пряча меня здесь, потому что если я вам просто не доверяю – она вас ненавидит. Если Луна поймёт, что ей до меня не добраться, она к Каиновым чертям спалит эту лабораторию, так что… - Так что нам лучше тебя отпустить? – Датура села за стол, вновь оказываясь на одном уровне с Анемони. От ученой веяло, с одной стороны, теплом, а с другой – как будто она сдерживала себя со всем доступным терпением. Теперь, когда Анемони погружалась в мысли о том, какой была Луна, она вспоминала и её ауру – чудовищно похожую на ту, что излучала Датура. - Пойми, дорогая, - сказала Датура, опуская руки на стол и сцепляя их в замок. Анемони взглянула на её пальцы, но вид преграждали белые латексные перчатки. Обычное дело для учёных. Ничего подозрительного… Только Анемони ощущала, как, против её воли, мышцы напрягаются, словно готовятся к бою. – Мы всегда на твоей стороне. И, чтобы ты не волновалась о Луне, рада тебе сообщить, что не менее часа назад, она была нейтрализована полицией Бовуара. - Нейтрализована? – переспросила Анемони. Её тело чуть расслабилось. Так значит, Луна не пришла потому, что её сумели поймать? – Как это? - А как ты думаешь? – Датура лучезарно улыбнулась; цепкий взгляд Анемони уловил в этой улыбке нечто безумное. – Заключили под стражу. КИБЕЛА, покажи ей. Анемони перевела взгляд на КИБЕЛУ. Та высветила на стену информационные сводки; в них говорилось о том, что опасная беглянка поймана и на пути к месту своего заключения. Судорожно выдохнув, Анемони посмотрела на Датуру. Её улыбка исчезла, осталась лишь забота в глазах. - Что-то не так? – спросила она. - Да нет, просто, - Анемони выплюнула попавший в горло нервный смешок. – Вы немного похожи на мою родственную душу. Датура коротко рассмеялась. - Нет, ну, ты и шутница, - она дружелюбно сощурилась. – Похожа ли я на гениальную психопатку, стоившую О.К.О. его лучших агентов? Смотри, никого больше так не пугай, а не то тебя саму за решетку посадят. Анемони сглотнула тревогу, подступившую к гортани, и кивнула. Какой бред – обвинять сотрудницу Отдела в том, что она – Луна. Ей нужен отдых, иначе с этими теориями заговора она совсем свихнётся. - Кстати об этом… Что вы собираетесь со мной делать? – Анемони поежилась. Теперь иголки были не только в её одежде, но и проступили с внешней стороны обивки её стула. Датура немного подумала и дала ответ – вместе с очередной пугающей улыбкой. - Конваллария и я отвезём тебя домой, - сказала она, осторожно потирая шею через ворот свитера. – И мы все забудем о том, что этот инцидент когда-то случался. Если бы нервы и мускулы их не держали, глаза Анемони вывалились бы на пол вместе с её удивлением. Там бы их подобрала УНДИНА и поигралась бы в жонглёра, но мускулы были на месте и глаза остались при ней. - Не удивляйся ты так! – Датура всплеснула руками. – Твоя речь поразила многих из нас, вот мы и решили не отрывать тебя от социума. Хотя, конечно, наше мнение остаётся неизменным – краснокровые должны жить рядом с теми, кто их ценит. А это – О.К.О.. Но что же с вами поделаешь? Датура выдохнула и встала. Анемони неотрывно следила за ней. Она ощущала, как тревога её оставляет. Луна и Датура могли быть похожи, но Луна скорее вымыла бы рот с мылом, чем сказала что-то хорошее об Отделе. Датура простая странноватая женщина. А Луна под конвоем и далеко отсюда. Только и всего. - Пойдём, Анемони. Пока я с тобой разговариваю, Конваллария готовит твои вещи. Анемони кивнула и встала. УНДИНА повисла над её плечом, показывая, что она её простила и Анемони дотронулась до её лапки, тем самым говоря, что и она прощает УНДИНУ. Всё же, решение бота оказалось не таким уж фатальным. Руки Анемони дрожали самую малость, когда она приняла из рук Конвалларии (чьё солнечное лицо было в сотни раз милее, чем лицо Датуры) свой рюкзак и очищенные вещи. Конваллария, как оказалось, тоже была ржавокровкой – но ей, в отличие от многих, нравилось проводить всё своё время в ведении ОКО. Так, по крайней мере, она сама сказала, то и дело оборачиваясь на заднее сидение, чтобы увидеть Анемони. - И вообще, я думаю, такие как я и ты должны держаться вместе! – её улыбка была нежной и теплой, и, когда она протянула руки, чтобы Анемони их взяла, та подняла свои и опустила на её. - Ты всё ещё дрожишь, Анемони, - Конваллария крепко сжала её ладони в своих. – Всё уже прошло. Не нужно беспокоиться. Мы тебя защитим. Анемони кивнула. Остатки её тревоги растворились в голосе Конвалларии…пока она не увидела на обратной стороне руки надпись, резнувшую её по самому сердцу.
«Обернись». Чувствуя, как позвонки трещат под тяжестью всего мира, Анемони повернула голову. На дороге позади были машины, но страх вонзился в её нутро не скрипом их шин. Тем, что утопило её в кошмаре, был полный боли вскрик Конвалларии. - Любовь моя, - нежный и невесомый, как шелк, голос королевы заставил её голову закружиться, - повернись и посмотри, что ты наделала. Анемони, со стекающими по щекам жемчужинками-слезами, повернулась. Конваллария обмякла в пассажирском кресле; на приборной панели лежал маленький, мигающий синтезатор голоса. Датура глядела на дорогу, но электромобиль ехал уже сам по себе, в то время как руки Датуры снимали очки, каштановый парик, беспечно выковыривали из потускневших лиловых глаз тёмные линзы. Белые волосы-паутинки едва касались плеч Луны. Она сняла с левой руки перчатку, положила её на панель и развернулась к Анемони. - Тебе понравилось? Анемони облизнула губы. Кандалы страха мешали ей пошевелиться. Её УНДИНА выкатилась вперед, поднимая сигнал тревоги, но Луна ей не позволила: схватила её и нанесла удар ручкой, которой написала на ладони слово, в глаз-камеру. Брызнуло стекло; УНДИНА рвалась из рук Луны, но та оказалась умнее и, ударив в обнажившийся полетный механизм, вышвырнула бота в открывшееся окно машины. Звук пластика, бьющегося об асфальт, отпечатался у Анемони в сердце. - Так вот, о чём это я, - она смахнула с носа осколок. В ужасе, Анемони следила за её движениями, а в голове стучала одна мысль – бежать, как можно скорее. Она скосила взгляд на дверь – та не была заблокирована, должно быть, Луна не предполагала, что Анемони решит спасать себя таким путём. Анемони и сама не предполагала, что в её душе есть решимость на подобное безумство - вот только выбирая между смертью от столкновения с асфальтом и смертью от рук Луны... Собрав всю волю к движению, что у неё была, негнущимися пальцами Анемони дернула ручку. Дверь открылась; по обочине маячило пшеничное поле, а за ним – лес. И как она не заметила раньше, что машина вывезла её из города? - Даже не смей! – взвизгнув, Луна щелкнула что-то на панели, но Анемони уже прыгнула. Обняв руками колени, она почувствовала сильный удар, стоивший ей, наверное, нескольких ребёр, и покатилась по склону в заросли пшеницы. Ей потребовались мучительные минуты, чтобы научиться дышать с такой болью, но Анемони удалось подняться, пусть и не на ноги, но хотя бы на четвереньки. Она поползла – сминая колосья и шипя на опавшие зерна, вдавливающиеся в ладони – подальше от того места, где высадилась. Анемони боролась, но её ссадины кровоточили, правый бок наливался болью, а рассудок погружался в серо-красный туман. Она подгоняла себя и ползла, ползла до тех пор, пока торопливые шаги не нагнали её шелестом колосьев, а последний уголок её головы не наполнился серостью. Она простонала, проливая на землю пот и слёзы, шевельнула рукой и, не найдя опоры, провалилась во тьму.