Eve's Child

Выживает не самый сильный и не самый умный, а тот, кто лучше всех приспосабливается к изменениям. Чарльз Дарвин Цитата из книги «Белая кровь: Становление нового человечества» за авторством Дэлайлы Мэйсон: «…доктор биологических наук Кара Эванс, выдающаяся химик-физиолог, была одной из первых учёных, попытавшихся объяснить феномен «Новой Евы». Получив достаточное для исследования количество крови девочки, доктор Эванс предложила на научный суд следующую теорию, далее, цитата: “В крови девочки, известной, как «Новая Ева» эритроциты изменили свою конфигурацию так, что в ядре присоединяющих кислород молекул порфирина железо в результате мутации сменилось ванадием, как это встречается у некоторых взрослых насекомых, в частности, семейства Tettigonioidea. Ванадий обычно содержится в организме человека в очень небольшом количестве, но…”».

Когда медсестра приоткрыла дверь и пригласила её внутрь, Анемони как раз пролетала через вторую главу «Закатной звезды» (самой популярной остросюжетно-романтической новеллы месяца, по мнению Beauvoir Post), следуя за неловкой улыбкой главной героини, Харп, вкладывающей свою дрожащую руку в ладонь соулмейта, предложившего ей потанцевать. Оба приглашения прозвучали как будто бы в одно и то же время, так что Анемони не сразу поняла, зовёт ли Вестер, юный сын звездочета, её на танец или это всего лишь чересчур звонкий голос медсестры стремится оторвать Анемони от поглотившего её сюжета. - Четырнадцатая, пожалуйста, пройдите в кабинет, - повторила медсестра (короткие чёрные волосы и лицо человека, который уже на полпути домой). – Книга от вас не убежит, а вот у меня рабочий день не бесконечный. Если бы не УНДИНА, белоснежный прямоугольный бот, схлопнувшая перед глазами Анемони новеллу, та не заставила бы себя оттуда вынырнуть. Размеренного слога и полная умеренной драмы книга, а вместе с ней и тонко сотканный мир писательницы, возвращали Анемони в спокойное и уютное время, то чудное время, когда она приходила в клинику Паттерсона вместе с Леном и сидела на этой же самой скамейке, пролистывая последние светские новости, как и полагалось девушке такого популярного человека, как Лен. Дожидаясь, Анемони успевала вдоволь поморщиться от модных трендов, а затем Лен, сияя, как весеннее солнце, выходил и предлагал ей отпраздновать очередной месяц своей жизни в каком-нибудь кафе. Привычка настолько въелась в жизнь Анемони, что после каждого нового посещения больницы она то и дело обнаруживала себя с длинной ложечкой, занесённой над малиновым парфе. И если очарование момента спадало раньше, чем заканчивался десерт, Анемони теряла всякое желание продолжать трапезу. Она допивала кофе, всегда оказывавшийся горьким, платила по счёту и уходила домой, объятая концентрированной пустотой, образовавшейся вокруг неё, когда Лен нашёл своего настоящего соулмейта. Вздохнув, Анемони встала с места, поправила юбку винного цвета платья и зашла в знакомый до тошноты кабинет. С последнего визита в нём ничего не изменилось, не изменилось бы и через сто лет: в углу всегда стояла бы одна и та же стойка с торчащими во все стороны агавами, стол бы распологался перпендикулярно окну, на окне паутиной раскидывались бы пенно-белые занавески с узорами золотых нитей, а под ними сидела бы на мягком стуле медсестра по имени Луиза. Даже если бы случился апокалипсис, и Анемони чудом бы выжила под пластиковыми завалами новой (куда ещё новее) цивилизации, Луизу она нашла бы на том же месте, а рядом с ней всё так же сидела бы её КИБЕЛА, бот в виде лупоглазой кошки, из глаз которой бил голографический свет, служивший Луизе дисплеем и клавиатурой. Подумав о неизменной Луизе, Анемони вдруг вспомнила девочку по имени Луиза из повести «Три котёнка и сироп из слёз». В ней маленькая Луиза спрашивала у бабушки, почему женщина в чёрном капюшоне, которую она увидела за окном, не постучится в дверь вместо того, чтобы молча стоять на пороге. Эта повесть была о безжалостном отчаянии: Смерть пришла за Луизой, а не за бабушкой и когда бабушка попросила смерть обменять свою жизнь на жизнь Луизы, смерть ей ответила, что не забирает время у тех, у кого оно есть, и не добавляет тем, у кого кончилось. Луиза умерла, когда побежала в погреб за упавшими туда котятами, прогнившая ступенька треснула, девочка раскроила себе голову об угол железной полки с солениями, и ничто, даже любовь бабушки, не отвело от Луизы руки смерти. Когда повесть вышла, многие стали называть своих новорождённых девочек Луизами, чтобы они прожили жизнь вместо этой бедняжки. У медсестры, закреплённой за Анемони, не было золотых волос Луизы, и одета она была не в голубое платьице с рюшами, но выглядела она точь-в-точь как Луиза, когда та наступала на гнилую перекладину: сосредоточенной, с горящими глазами и обречённой. Впрочем, Анемони явилась не за тем, чтобы предаваться воспоминаниям. Раз в месяц она принуждала себя показаться в клинике, немного завидуя белокровым, которые могли все требующиеся процедуры пройти дома, хоть в собственной постели, если бы им такое в голову пришло. В голову же Анемони, конечно, заглядывала мысль, что, умей её УНДИНА брать кровь, сбор превратился бы не в жест собственной воли Анемони, а в необходимость, которую машина не позволила бы ни отменить, ни пропустить. Однако и её собственная воля происходила будто бы из области мазохизма, так что тоже ничем хорошим не была. - Перестали бы вы сюда ходить, - медсестра, встряхивая прозрачную пластиковую пробирку, на треть наполненную красной кровью Анемони, сделала пометку в журнале и спустила на подбородок защитную маску. Всё то горящее желание помочь, что роднило её с маленькой девочкой из сказки, испарилось без следа, как капля воды в жаркий день. – Не понимаю, почему мы вообще должны вами заниматься. У ОКА не хватает сотрудников? Времени? Реактивов? Такие как вы, в конце концов, - Луиза незаметно сморщила нос, - находитесь в их сфере деятельности. Тем более… Буквально прогнувшись под чувством усталости, которое на неё накатило, Анемони кротко улыбнулась. УНДИНА за её плечом тихо и примиряюще загудела. - Спасибо за ваш труд, - сказала Анемони, коснулась для храбрости жемчужной пуговицы на ажурном жакете, встала со стула и покинула кабинет. Возможно, скоро её переназначат другой медсестре, не Луизе, а, например, Вайолет или Ясмин. Анемони бы не удивилась, скорее, удивлялась тому, что Луиза так долго выносила её визиты. Люди, точнее, дети Евы, как называли себя белокровые, всегда легко от неё избавлялись. Анемони для них была, что диковинная, требовательная зверушка, какую заводили только для того, чтобы немножко ею поиграться, а потом перепродать кому-нибудь другому или, ещё хуже, в зоопарк. В конце концов, она оказывалась для их терпения слишком затратной. И это только для той половины, которая не начинала визжать при виде её крови. В честь окончания рабочего дня холл клиники пустовал. Зелёная надпись «выход» горела над прозрачно-стеклянными дверьми, разъехавшимися перед Анемони, намекая, что она приглашена смело отсюда проваливать. Ноги было понесли её в «Сладкую цветную россыпь», маленькую кофейню напротив клиники Паттерсона, однако сегодня Анемони запретила себе попадаться в ловушку воспоминаний и резко повернула по направлению к дому. Начинало темнеть, но она жила всего в двух блоках от клиники, а ночные огни уже разожглись. Да и никто в своём уме даже не подумал бы на неё напасть, если только ему не хотелось попасть в заголовок вроде «Насильник задохнулся через час после своего злодеяния». Привитая обществом идея мира во всём мире и воспитанный эволюцией инстинкт самосохранения были присущи всем детям Евы без исключения. Почти без исключения. Мимо, под нелепым кружевным зонтиком прошла парочка соулмейтов. Щеки и кончики ушей у обоих побелели. Девушка истерически хихикала, как будто парень её беспрестанно щекотал, а когда успокоилась, клюнула его в щеку. - Нет, ты поцелуй меня, как Харп целовала Вестера в той книге, уж постарайся, - парень смахнул с лица своей возлюбленной прядь. Она показала ему язык и засмеялась, как раненная чайка. - Ну, мы же не на прощание… - Спойлеры! – негромко вскрикнула Анемони, ускоряя шаг. Не то, что ей было не очевидно, что Харп и Вестер рано или поздно поцелуются (как только узнают, что они соулмейты или вроде того), для популярных новелл такой поворот не был чем-то необыкновенным. Просто о трагической судьбе героев следовало узнавать никак не на первой главе. - Нужно внести распространение книжных развязок в официальный список преступлений, - пробурчала Анемони, хотя сейчас её могла услышать только УНДИНА, далёкая от литературы настолько же, насколько сама Анемони – от обычной жизни. Дома Анемони никто не ждал. Она сбросила туфли на коврик у двери, точно так же, как сбросила их в тот день, когда нашла Лена сидящим за столом на их кухне. Даже временное чувство лёгкости после тяжёлого дня было тем же. Изменилось лишь одно: Анемони пришлось самой включать свет, на ужин у неё были холодные остатки тыквенного пирога, а вместо приятного разговора она полезла смотреть комментарии к новостям о грядущей экранизации «Черничных ночей», истории о человеке, чья кровь от рождения была чёрной. И ни пирог, ни обсуждение особенной радости не приносили. Новые кадры со съемок «Черничных ночей» posted by BN_official ✔ 50 минут назад 45м ● Brantori: Я считаю, что этот фильм, как и книгу, следовало бы запретить. Из-за него мои дети подумают, что чёрная кровь – это нормально. Хватит романтизировать преступников!       43м ● st00piantia: себя запрети, дебилов множишь       43м ● PassionPeach: лол ты ваще книгу читала или в глаза ебалась там не про это             40м ● Brantori: Когда ваши дети начнут умирать из-за чёрной крови, я на вас посмотрю. 34м ● labcyclid: Рана Арвалис такая хорошенькая в роли Несты! Милашкааааааааа госп госп можно мне её в жёны? Ну если нет, то хотя бы покажите кадры из сцены жаррркой любви с Демансией плз плз плз ( ͡° ͜ʖ ͡°)       23м ● tzpyrope: ПЛЮСУЮ БЛЯТЬ             21м ● labcyclid: чем нас больше, тем шанс больше!!!!!! 33м ● AuntyPony: может, вы ей всё-таки вставите линзы в глаза наконец? тридцать первый век, а художники по костюмам всё не разжлобятся сделать глаза, как в книге. они у несты ЗЕЛЁНЫЕ, ну никак не голубые, там прямым текстом написано. как будто жо эпидемии живем, чесслово.       31м ● h1r0d0ubl3: в тридцать первом веке живём, а диванные критики всё к касту приёбываются             12м ● AuntyPony: ой, а давайте тогда и волосы ей красить не будем, и на роль Демансии возьмём дрища с Озёр. вот здорово-то будет.              3с ● h1r0d0ubl3: сценарист художник, что хочет то и делает 20м ● red~anemone14: re/Brantori: мне кажется, автор книги хотел сказать, что люди, рождённые с другим цветом крови – тоже люди.       15м ● words_sexy: посыл тупой какой-то, если он таким образом хотел выставить ржавокровых в хорошем свете, то чет проебался. Чернокровые в любом случае виноваты и получат по заслугам, ну а грязнокровые правда опасные, потому что там не разберешь – это мутация или кто-то просто конченый. А вообще если подумать то вот причина номер два: они опасные вдвойне, они как звери, их же ничто не контролирует, чернокровые и ебучие мутанты – это совсем разное, это ещё в школе должны пояснять.       11м ● heheoneone: лол чё, я думал все мутанты сдохли уже             10м ● mayramayanak: ну не все, иначе бы лабы ОКО снесли под торговые центры.              5м ● heheoneone: и то верно       10м ● red~anemone14: странный у вас ход мысли, по преступлениям среди прошлых людей статистики никакой нет.             4м ● words_sexy: ну как, нет, если в нете покопаться, то есть информация о том, что было на Земле до вируса, так вот, там вообще пиздец, эти черти только то и делали, что преступления совершали, я бы нынешним тоже не доверял, если честно. Повторюсь: это звери, отсталое звено эволюции. Они сохраняли обезьян, а мы сохраняем их, чисто из уважения. Я бы их всех в клетке собрал и через решетку кормил. Поэтому книга не об этом, она просто о человеке, которому не повезло.              1м ● radatu_ulan: О м г, тоже мне дарвинист нашёлся. Отсталое звено эволюции… Может, ты и кажешься эрудированным, но после твоих сообщений начинаешь сомневаться, кто тут отсталый.              30с ● words_sexy: да ты наверное сам грязнокровый лол.              только что ● red~anemone14: re/radatu_ulan спасибо за ваши слова, приятно видеть хоть одного здравомыслящего человека на этом сайте. - Ну, по крайней мере, хоть кто-то разделяет моё мнение, - Анемони прогнулась назад, чувствуя, как хрустят косточки в её спине. Ещё бы им не хрустеть, когда на её плечи возложена ноша «отсталого звена эволюции», и довольно тяжелая. Она, может, и скрывалась на виду и малым отличалась от своих братьев по эволюционной лестнице, но сталкиваться с неудобствами иногда приходилось. Например, с такими вот теоретиками. Настроение они портить здорово умели. С другой стороны, что поднимало настроение, так это горячий душ и сновидения. Время сна близилось, так что Анемони провела пару невероятно приятных минут под тугими струями. Ещё приятнее пах её шампунь: нежными, чуть сладкими цветами. Сочетание тепла и запаха совершенно её расслабили, смыли с тела напряжение дня, растворили неприятные мысли и горькие воспоминания. Когда её свежее, обнаженное тело коснулось мягких простыней, она на минутку подумала, что её жизнь, может, не так уж и ужасна, если в ней всё ещё есть цветы, теплота и чистые простыни. Немного чесалась рука, но в остальном в этом коротком моменте спокойствия всё было идеально. - Анемони, - приятным голосом самую малость электронной женщины сказала УНДИНА, - настало время для вечернего отчета. - Ах, да, это… Ну, начать запись, - за неожиданным умиротворением она совсем забыла о своих обязанностях. Смахнув с лица чуть влажную волнистую прядь золотисто-каштановых волос, Анемони накинула на себя лёгкий халатик и сложила руки на столе, как примерная ученица. Было сложно удержать их в этом положении - одна из рук ужасно зачесалась прямо в начале сообщения. УНДИНА приблизилась к её лицу и начала снимать. - Запись номер сто семнадцать от ХХ.ХХ.30ХХ года. Анėмони, пол женский, возраст – тридцать шесть лет, индивидуальный номер четырнадцать-эр-би. Ежедневный вечерний отчёт о состоянии прошу принять. Вдох и выдох. - День прошёл нормально, отклонений не замечено, жалоб нет, - она чуть дёрнула плечами, едва не сдавая своё безразличие к процедуре тем, кому оно бы не понравилось. – Конец записи. - Может быть, сегодня вы отправите в О.К.О. более подробный отчёт? – УНДИНА зависла немного поодаль, мерцая лампочкой записи. На её донышке почти незаметно был выгравирован индивидуальный номер Анемони: «14-RB». Анемони решительно покачала головой. - У меня каждый день одно и то же, - сказала она со вздохом. – Посылай так. Если они услышат что-то новое, точно вышлют отряд спецназа. - УНДИНА всё-таки предлагает принять во внимание тот факт, что подробные отчёты о жизни объекта исследований повышают её уровень. - А я тебе напомню, что больше я не «объект исследования». Теперь я сама по себе… почти, - Анемони коротко фыркнула. – Отправляй. Под знакомый с детства щелчок отправки Анемони выдохнула. Кто-то ради шутки запрограммировал УНДИНЕ совершенно невыносимый характер. Если бы Анемони встретила другого краснокрового, она бы обязательно спросила, такая же у них УНДИНА или нет. Но пока что она встречала только всевозможных белокровых, КИБЕЛЫ которых недавно начали принимать облик милых домашних животных. Лен получил КИБЕЛУ-собаку, когда они ещё были вместе. Существо было по-настоящему неугомонное, обретавшее серьёзность только во время еженедельных проверок крови, когда она ложилась на спинку, и её посеребренное брюшко разъезжалось в стороны, выпуская на свет маленькую лабораторию. Лен тогда укалывал палец о специальное лезвие и прижимал его к анализатору. Тот загорался зеленым, лаборатория схлопывалась в брюхе КИБЕЛЫ, и та снова становилась милым и полезным членом семьи. Эта машина правда была очень милой. Недолюбливала её только УНДИНА. Если боты вообще могли что-то недолюбливать. - Да что же ты так чешешься… - Анемони хорошенько поскребла по ладони ногтями, но зуд не утихал. Память кольнула её разум, а лезвия страха – желудок. Последний раз её рука так сильно и требовательно зудела, когда её соулмейт впервые написала на руке слово, которое должно было проявиться на руке Анемони. – Но этого ведь не может быть… Подрагивая, изо всех сил желая, чтобы ей только показалось, Анемони поднесла ладонь поближе к лицу и вскрикнула, как будто выступившая на ней кроваво-красная надпись вырвалась наружу и ужалила её. «Скучала по мне?» Ещё до того, как последние надежды Анемони на счастливую жизнь разбил сбежавший к своему соулмейту Лен, у Анемони был её собственный. Прекрасная, проклятая королева по имени Луна. И теперь, когда эта надпись предстала перед глазами Анемони, никаких сомнений быть не могло. Это была Луна. Это могла быть только она. Только Луна могла написать что-то на своей ладони так, чтобы оно проявилось на ладони Анемони, вызвав хорошо знакомый, но давно позабытый зуд. - Нет… - Анемони потрясла рукой, как если бы на ней сидели осы, и ей нужно было стряхнуть их. - Нет, нет, нет, нет! - однако осы не улетали. Осы впивались в её ладонь едкими укусами, и яд проникал в сердце. Анемони захныкала – её нутро будто сжали холодной колючей рукой и не отпускали. Если Луна снова писала на своей руке, значит, она была где-то рядом. Значит, она была готова отомстить за содеянное.