Любить нельзя ненавидеть

Вадим проснулся на кем-то заботливо разложенном диване, под пледом, с ужасной головной болью и в незнакомой квартире. Часы показывают двенадцать, и судя по солнцу в зените, сейчас день. Превозмогая головную боль и желание блевать, он встаёт с дивана и обнаруживает, что спал одетым. Идёт к двери. В коридоре слабо слышится музыка и чувствуется запах еды. Путь на кухню кажется ему смутно знакомым. Он здесь уже был. Но, очевидно, дальше кухни не заходил. Он не узнаёт вид из окна и облезлые стены. Не узнаёт интерьер — если это слово применимо к этой халупе. Но сразу узнаёт Сашу — даже со спины. Она что-то режет на разделочной доске и не обращает на Вадика никакого внимания — хотя слышала его шаги и видит краем глаза. — Вот уж где ожидал проснуться меньше всего, — его голос сиплый, измученный — как будто он всю ночь разгружал вагоны. Он и выглядит соответствующе. — Внезапно. Но приятно. Саша окидывает его презрительным взглядом и отворачивается. — Не радуйся. Ты здесь проснулся в первый и последний раз. Он совершенно не хочет с ней спорить и говорить заумных речей. Молча опускается на стул и болезненно смотрит в одну точку — глаза от движений тоже болят. — Таблетка есть? Девушка молча кладёт на стол пластинку таблеток, каких — ему абсолютно плевать. Вадим даже не смотрит на название — то ли безоговорочно доверяет, то ли готов принять свою судьбу — какой бы она ни была. Но скорее всего не хочет напрягать ни глаза, ни мозги. Запивает большим количеством воды — не чтобы нормально прошли, а потому что мучает сушняк. Вадик так себя чувствует, словно вчера ему набили морду и до кучи насрали в рот. Нет, надо завязывать так пить. — Как же мне хреново, — не скрывая своего самочувствия, говорит он. — Ещё бы, — Саша живо отзывается. Не видит в его состоянии ничего странного и если честно, удивляется — как в него влезло столько разного алкоголя и как он это выдержал? — Но поздравляю, ты их всех перепил — как и обещал. Пулемёт не проявляет радости, хотя в обычном состоянии непременно бы это сделал. А ещё оценил бы оголённое женское плечо и обтягивающие джинсы. Но ему слишком плохо. Саша краем глаза наблюдает за Вадиком, и как бы ни хотела злорадствовать, ей его жаль. В недовольстве вздыхает и закатывает глаза — хотела ведь наслаждаться его состоянием, но открывает холодильник, достаёт двухлитровую банку с солёными помидорами — уже наполовину опустошённую Костей, и ставит перед Вадиком. — Я тебя обожаю, — его благодарности нет предела. Сейчас это именно то, что ему нужно. Мужчина берёт банку двумя руками и жадно пьёт рассол, чувствуя, как с каждым глотком ему становится лучше. Его горячо сказанные слова с похмелья Саша всерьёз не воспринимает — как и, впрочем, все остальные. Отворачивается, и продолжает готовить. Вадим прислоняется затылком к стене и прикрывает глаза. Пока пил, даже не дышал. Теперь восстанавливается. Несмотря на своё состояние, он рад быть здесь. Это лучшее, что могло с ним случиться. Из музыкальной колонки тихо играет «Спокойная ночь» Цоя. И хоть и сейчас не ночь, но Вадику спокойно. Впервые за долгое время. Сидя на старой табуретке, в этой стрёмной кухне, наполненной ароматом еды, он вспоминает свой дом. Там было всё так же стрёмно, и он чертовски рад, что свалил оттуда… но там прошло его детство и каким бы поганым оно не было, вызывает лёгкую тоску. Человек так устроен — ему всегда хочется вернуться назад. И Вадик всегда возвращается, когда посещает квартиру Цыплаковых. — Как я здесь оказался-то? Вадим помнит первый день на даче. И первую ночь. Второй день — частично. Все проснулись с бодуна и им было необходимо опохмелиться. Вадик с этим перебрал. Опохмел плавно перетёк в пьянку, к которой присоединились Тим и Гоша. Гоша, блять! Который пить совершенно не умеет, но без проблем согласился составить им с Тимом компанию. — Начну с того, что вчера все, кроме меня, Лизы, и Кости, нажрались в усмерть, и нам троим пришлось вас развозить по домам. А когда выяснилось, что адреса своего лучшего друга Костик не знает, пришлось везти тебя к нам, — закончив рассказ, Саша обращает внимание к Вадиму и дополняет: — Хотя я предлагала тебя бросить на улице. — Что ж ты так меня не любишь? — скорбно вопрошает он. Саше хочется ответить прямо: «Потому что ты бандит. И плохо влияешь на Костю». Но она молчит. — А сам он где? — В Училище. — Костян учится? Она кивает — с таким видом, словно учёба и Цыпа совместимые понятия. Вадик изумлённо смотрит на девушку, действительно не зная об этой стороне жизни своего друга. Костя как-то обмолвился, что ушёл после девятого класса. И Вадик был уверен, что на этом его образование окончено. Оказывается, нет. — Заканчивает первый курс. Сейчас сдаёт экзамены, — рассказывает Саша. Оборачивается, и делится невозможным: — Каким-то образом на четвёрки. — Тебя это удивляет? У твоего брата мозги хорошо работают, — Вадик никогда не понимал людей, которые судят о других лишь по образу жизни. Можно иметь несколько высших образований, но при том не знать таблицу умножения. А можно безбожно пить, курить, и тратить жизнь впустую, но знать, как свести дебет с кредитом. — Только использует он их не по назначению, — глухо отзывается она. Песня в колонке сменяется. Но не исполнитель. Для Вадика увлечение Саши советским роком становится откровением. Он мог бы подумать, что песня «киношников» попала в её плей-лист нечаянно. Но две песни подряд одного и того же исполнителя — уже не случайность. «Пачка сигарет» напоминает о пристрастии к курению. Он хлопает себя по карманам и подходит к окну. Не спрашивает у Саши разрешения курить, по-хозяйски садится на подоконник, и затягивается. Его голова раскладывается на части, но он не будет просить выключить музыку. Цой — как терапия. Как смысл жизни. И как же прав был, написав: если есть в кармане пачка сигарет, значит всё не так уж плохо на сегодняшний день. — Не думал, что ты такие песни слушаешь. Вадим по-своему, как умеет, выражает свой восторг и одобрение. Но звучит он почему-то как насмешка. Саша оборачивается и устремляет на мужчину удивлённый взгляд. — Могу включить Элджея. — Ты хочешь, чтобы я блеванул? Они недолго смотрят друг другу в глаза, затем девушка отворачивается к плите и помешивает ложкой суп. А Вадим, как в песне, смотрит в чужое небо из чужого окна. — А кто вёл мою машину? — его взгляд падает вниз, на машину, припаркованную прямо у подъезда. Сам он вряд ли был способен сесть за руль, но тогда кто? — Я. Ответ его приятно удивляет. Вадим оборачивается, и с чувством какого-то странного восторга смотрит на девушку. — И как? — ему интересно, что она чувствовала за рулём его железного коня? — Нормально, — она невозмутимо режет зелень, словно не вела машину стоимостью в восемь миллионов. Ох, а если бы она разбила её? Как бы расплачивалась? Там минетом бы не обошлось. Жаль, что не разбила. Спустя десять минут он уже обувался, а Саша разглядывала свой маникюр, думая, что пора его обновить. Две недели с красными ногтями она чувствовала себя роковой женщиной, а теперь хочется чего-то нежного, светлого… Вадик тоже подумал о своём внешнем виде — когда случайно посмотрел в зеркало. Ну и рожа! Красная, опухшая, заросшая. Волосы торчат в разные стороны. А эту куртку вообще надо выбросить, сколько ей лет? — Будь я не с бодуна, непременно бы тебя обнял, — зная, насколько плохо выглядит и чувствуя себя разбитым, он всё равно не уходит просто так — без полунамёков и многозначительных лицезрений. — И я бы это сделал, будь ты даже против, — голос его уверенный, а взгляд и вовсе непобедимый. — Но мне настолько хреново… что оставим обнимашки на следующий раз. Саша уже не знает, что отвечать на его нерушимую упёртость и самоуверенность. Молча смотрит на мужчину, пока он не перешагивает порог. Закрывает за ним дверь и только теперь выдыхает. Едва она вернулась на кухню и выключила плиту, в дверь раздался звонок. Девушка закатывает глаза и недовольно цокает. Что он забыл? Неужели передумал и вернулся за объятием? Не глядя в глазок, распахивает дверь, но на пороге её взору предстаёт совершенно другой мужчина. Саша тут же забывает о Вадике. И обо всём на свете. Ошарашенно смотрит неожиданному гостю в глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног, а сердце ускоряет стук. — Привет, Цыплёнок, — он ласково обращается к ней по прозвищу — как раньше. И улыбается. Безмятежно, умиротворённо. Как будто не прошло пяти лет с их последней встречи, а его не объявили без вести пропавшим. — Зима, — дрожащим голосом зовёт его — тоже по прозвищу. Так у них было принято. Это было их паролем и логином. Тем, что связывало. И что отличало от других. Она издаёт жалобный писк и кидается мужчине на шею. — Ччч, — успокаивающе протягивает он, чувствуя, как её трясёт. А она не может поверить. Поднимает голову, чтобы ещё раз посмотреть ему в глаза. Влад глядит в ответ и большим пальцем гладит девушку по щеке. Она берёт его за руку и тянет в квартиру. Не в силах оторвать от него глаз, ощупывает руки и плечи, словно желая убедиться, что он живой. Дотрагивается пальцами до лица, проводит по скулам. — Где ты был?! Я думала, что тебя убили! — она боится даже моргать — вдруг он исчезнет. Смотрит широко распахнутыми глазами и чувствует, как наворачиваются слёзы — то ли счастья, то ли боли. — Я знаю, — в примирительном жесте Зима гладит девушку по предплечью. — Так было нужно. Я не мог сказать, что жив. Я и сейчас не должен быть здесь. Но я узнал, что случилось с твоим отцом… я не мог не прийти. Само его появление вызвало бурю эмоций. А напоминание о случившемся добивает. Саша смотрит Владу в глаза и чувствует комок в горле. Не хочет плакать — и без того все слёзы уже выплакала. Но боль в груди оказывается сильнее и она срывается на плач. Влад притягивает девушку к себе и обнимает. — Тише, тише, моя маленькая, — шепчет, гладя по спине и волосам. Она успокаивается довольно быстро. Но не отдаляется. Прижалась к его плечу и, кажется, никуда не хочет отпускать. Зима берёт лицо Саши в ладони и вглядывается в глаза. Они заплаканные, грустные. Но смотрят так же, как и пять лет назад. — Видел, от тебя парень выходил… Он, конечно, знает, что она считала его мёртвым. И, конечно, допускал мысль, что нашла себе другого, а возможно и вышла замуж. Но раз уж она по-прежнему живёт в этой квартире и не выложила в инстаграм фото себя в свадебном платье, она свободна. Саша едва сдерживает улыбку. Влад интересуется как бы между прочим, но и его выдают глаза — горящие, с расширенными зрачками. — Это друг моего брата, — она отвечает, максимально ясно давая понять: с Вадиком её ничего не связывает. — Ты одна? — он имеет в виду, в квартире, но взглядом спрашивает ещё и о личном. И она отвечает на оба вопроса: — Да. Зима секунд семь молча созерцает её лицо и вдруг резко поддаётся в её сторону — на таран, прижимает к стене и целует в губы. Саша совершенно ошеломлена. Хотя и понимала, к чему ведёт их взгляд глаза в глаза. Она отвечает на поцелуй, обводит его шею руками. Он крепко держит её за талию и подталкивает к комнате. Не отрываясь от её губ и не выпуская из объятий, Зима по дороге сбрасывает обувь, а Саша стягивает с него куртку и бросает куда-то на пол. Возле дивана он поднимает её на руки, она обводит ногами его бёдра. Он кладёт её на спину и лезет руками под футболку. Она прижимает парня ближе к своему телу, как будто желая в нём раствориться. Он не против. Целует в шею и большим пальцем руки проникает под чашку её лифчика. Девушка не сдерживает стон наслаждения и поворачивает голову к стене. Утыкается носом в подушку и ощущает чужой запах. Мужской. Перед глазами слишком не вовремя всплывает образ светловолосого парня с хитрыми голубыми глазами и отвратительной ухмылкой на губах. Момент безнадёжно испорчен. Саша резко распахивает глаза и понимает: не здесь. — Зима, — упирается руками в мужскую грудь и пытается остановить горячие поцелуи и настойчивые руки. Но он не реагирует. — Влад! — лишь услышав своё имя, он останавливается. Так у них было негласно установлено: если один другого зовёт по имени, а не по прозвищу, значит ему необходимо его внимание. Зимовцев вопросительно смотрит Цыплаковой в глаза, а она понимает ещё больше: не сейчас. — Тебя не было пять лет, — совершенно ошарашенно, словно только сейчас прозрев, говорит она. — Я так не могу. Она выползает из-под Зимы и садится рядом. Мысли в голове мечутся туда-сюда, а она вдобавок не знает, как себя с ним вести. Фактически они не расставались, их разлучили обстоятельства. Но вот так возобновлять отношения тоже нельзя. Пять лет — слишком большой срок. За это время многое изменилось, и прежде всего, они сами. И если они хотят снова быть вместе, то им предстоит заново друг друга узнавать. Но хотят ли они? Саша в конец запуталась в себе. Зачем он вернулся? Зачем заставил всё вспомнить? А если по факту, она и не забывала. Никогда. Невозможно выкинуть из памяти первую любовь. Он одним своим появлением просто взял и разворошил всё, что она так долго раскладывала по полочкам. Зима всегда настигает врасплох. И это его кредо. Угнетённая, и совершенно потерянная, она вдруг ощущает, как Зима убирает её волосы за спину. Саша поворачивает к нему голову, встречается с его глазами, и вдруг чувствует, как между ними проходит ток. Она это ощущала всегда, когда он смотрел в её глаза, вот так же: обжигающе, увлечённо. В самую душу. Так же смотрит и Вадик. Внезапное воспоминание о друге Кости, ещё и сравнение с ним, вызывает у девушки неприятные чувства. И волнение. Она моментально выкидывает Рослина из головы и снова смотрит в глаза Зимовцеву. Хочет опять почувствовать всё то, что чувствовала к нему пять лет назад. И чувствует. И совсем не замечает, что Вадик так и не ушёл из её головы. Он остался где-то там, в тени, и терпеливо ждёт момента, когда снова можно будет напомнить о себе — и снова в самый неподходящий момент. — Где ты был? — они сидят лицом к лицу, прислонившись друг к другу лбами. И она опять задаёт свой вопрос в надежде, что на этот раз он скажет больше. Она ведь имеет право знать… но Влад молчит. А, собственно, что ему говорить? Что девять лет назад, во время второй чеченской войны, его группа обнаружила уже мёртвых боевиков и два миллиона долларов? Что они никому не сообщили о деньгах и решили присвоить их себе? И что в том роковом две тысячи двенадцатом они четверо вернулись в Грозный, чтобы забрать деньги? Что привезли их в Москву и положили в ячейку, согласившись с Шустровым, что делить их сейчас — ещё рано? Или о том, что у него с товарищем майором был свой план, который они сейчас вполне успешно реализуют? Зима не знает, хорошо это, или плохо, но у него от предложения Шустрова даже ничего не шелохнулось. Валера и Грег — кто они такие, чтобы с ними делиться? Всего лишь воевали вместе. Всего лишь прикрывали друг друга от шальных пуль. Всего лишь два человека, которых нужно убить. «Два миллиона на двоих — лучше, чем на четверых» — стало определяющим. Он согласился на сделку, одним из условий которой было — исчезнуть. Никто не должен был знать, где он, и что с ним. Зима не шибко хотел бросать свою девушку и уезжать из родного, хоть и ненавистного ему Чай-Хонте. Но перспектива в миллион долларов перевесила. Чего стоила одна только мысль — как он заживёт через несколько лет! И он исчез. Исчез на долгих пять лет, но точно знал одно: он однажды вернётся. Вернётся, когда никто не будет ждать. В самый неожиданный момент. Зима же всегда настигает врасплох. А потом убьёт и Шустрова. И заберёт выигрыш себе, в полном объёме. Зима ещё в Чечне усвоил урок: на войне все средства хороши. И закон джунглей — или ты, или тебя, он тоже знает.  — Я не знала, что и думать, когда ты пропал. Я думала, ты меня бросил. Потом, что тебя убили. Я себе места не находила, — не дождавшись ответа, Саша тихим, дрожащим голосом, признаётся, как ей было тяжело. Она говорит о своих чувствах, глядя парню в глаза. От нахлынувших эмоций её глаза опять слезятся, образ Влада расплывается. — Я не мог поступить иначе, — он притягивает девушку к себе и крепко обнимает за плечи. — Пока ты не знала, где я, и что со мной, ты была в безопасности. Ты и сейчас не должна знать, и я подвергаю риску нас обоих, находясь здесь, с тобой. Прости, — он притягивает её лицо к себе и целует в губы. Саша по-прежнему не знает, как себя с ним вести, но на поцелуй отвечает. Влад действительно не должен быть здесь. Его просто потянуло к ней. Захотелось увидеть вживую, а не на фотографиях. Захотелось обнять. И просто быть рядом. Он впервые ослушался приказа майора. Заебало прятаться. Порой он чувствует себя тем самым узником Пушкина. Понимает, что всё это ради дела, но сердечные дела в кои веки перевесили. Зима ещё пять лет назад решил, что их пути расходятся. Он не собирался к ней возвращаться, даже когда уже можно было бы. Тем не менее, сейчас, когда категорически нельзя светиться, он берёт и заявляется к ней. А зачем, он и сам не знает. Хотя, конечно, знает. На задворках сознания ему всё прекрасно ясно, и вот это его действительно напрягает, ведь в его планах Саши не было. А теперь есть. В самом верху, первым пунктом, сместив все остальные, что казались самыми важными. Он пришёл не потому что нужен ей. Он пришёл, потому что она нужна ему. Саша тоже чувствует, что её тянет к нему. Вдыхает родной запах и понимает, как сильно его не хватало. Но теперь Зима с ней. Рядом. И больше никуда не денется. Она не может не заметить, как он изменился: повзрослел, возмужал. Стал ещё более притягательней. И он словно специально целует в шею и сжимает её талию под футболкой. Сладкое искушение становится пыткой. Сколько она уже без секса? Сильные мужские руки и горячие поцелуи не оставляют выбора. Рассудок уступает желанию, она скидывает подушку на пол, обвивает руками мужские плечи и ложится на спину, увлекая парня за собой. Снимает с него футболку, как призыв к действию. Он всё понимает, помогает ей избавиться от одежды. Оставаясь в одном белье, и воспользовавшись его слабостью, вдруг выныривает из-под него и убегает в другую комнату. Спустя минуту возвращается. Смотрит на парня сверху вниз и протягивает презерватив. Он растягивает на лице коварную улыбку, резко хватает её руку и тянет на себя. Саша падает в его объятия, как в омут, с головой, и не думает, что это неправильно — вот так сразу, практически с порога, взять и заняться сексом с человеком, которого не видела несколько лет. Это в двадцать подобное считается неприемлемым. В двадцать лет вообще многие вещи кажутся дикими и недопустимыми. Но в двадцать пять границы стираются. Говорят, к тридцати их не останется вовсе.

***

На часах всего половина шестого утра, но Тим не спит. Сидит на бортике спортивной площадки и сквозь линзы чёрных очков рассматривает ближайшие панельные девятиэтажки, похожие друг на друга, как две капли воды. Тим уверен, что поменяй их местами — если бы это было возможно, то никто бы и не заметил. Не спит в такую рань и сестра Цыпы. Проспав весь день понедельника, и еле как очухавшись ночью, Тим первым делом позвонил ей, заново договориться о продаже наркотиков. У Тима давно есть её номер — кажется, всю жизнь, ведь он лучший друг её брата, и чуть что, Саша всегда звонила ему. Но сегодня впервые позвонил он. Закрывшись в ванной и включив воду, чтобы Лиза не могла подслушать, Гордеев говорил завуалированно, не называя ничего своими именами, но на том конце невидимого провода его поняли. Саша, кажется, совсем не удивилась звонку в час ночи. Даже не наехала за прерванный сон. По-деловому — без лишних вопросов и возражений согласилась встретиться на рассвете на нейтральной территории и явилась, даже на пять минут раньше оговоренного времени. — Ещё более просматриваемое место найти не мог? — её голос звучит с уже привычными для Тима нотками недовольства и даже ненависти. Он, конечно, знает, что Саша не одобряет дружбу своего брата с ним. — Ну, извини. Я-то не знаю, где у вас принято назначать встречи, — он поворачивается назад и снизу вверх смотрит на девушку. Не упускает возможности её поддеть — она сама виновата в этом. Он-то ничего против неё не имеет. — Ты и не знаешь? — она в ответ тоже язвит. Смотрит с прищуром, уже открыто показывая презрение. Тим усмехается — их отношения такие странные… — Деньги принёс? Она быстро меняет тему — как и выражение лица. Теперь она смотрит абсолютно безэмоционально, оглядывается по сторонам — как будто кому-то в этом чёртовом городе есть дело до того, кто и у кого покупает наркотики. Здесь все на чём-то сидят. А по-другому в Чай-Хонте жить нельзя, просто потому что здесь не живут. Здесь выживают. Тим встаёт и делает шаг к Саше. Достаёт из кармана сложенные вдвое купюры, затем протягивает девушке. Она быстро хватает их и другой рукой вкладывает туда же таблетки — чертовски профессионально, чем даже вызывает восторг. Для Тимофея этот момент становится сценой из бандитской саги, где Саша — наркодилер, а он — клиент. Она ещё и так осматривается вокруг — точно как в фильмах. Они прячут нужное по карманам и не торопятся расходиться. Тим — потому что ещё не знает всех правил, а Саша — потому что намеревается сказать кое-что важное. — Тим, — она дожидается, пока он поднимет глаза и говорит: — Больше на меня не рассчитывай. Я не дилер. У меня была неучтёнка, я ее сплавила. Всё. — Да? — такой поворот его не радует. Саша всегда рядом, и он её знает. Брать у неё спокойнее. И даже интереснее. — Зря. Могли бы наладить контакт, — чтож, придётся возвращаться к Жанне — что, в общем-то, тоже неплохо: с ней бонусом идёт секс: чертовски развязный, свободный, который никогда ему не даст Лена. Наверное, он её бросит. — Об этом никому ни слова. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ясно? — Обижаешь, — щуря глаза, он улыбается. — Что было в Вегасе, останется в Вегасе, — подмигивает, делает к ней шаг и хлопает по плечу, прощаясь, как с пацанами. — Ну, давай. Он уходит, а Саша ещё стоит некоторое время, слушая его удаляющиеся шаги. Кивнув своим мыслям, что сделала всё верно, складывает руки в потайные карманы платья и медленно идёт в сторону дома. Она действительно больше не может брать в больнице таблетки. Но они есть в том пакете, что принёс Громов. Установленная Сашей цена чуть выше той, за которую она продала неучтённый обезбол. Она смогла бы это объяснить Гордееву и он, конечно же, согласился бы брать за ту цену. Но Цыплакова твёрдо решила: Тиму она их продавать не будет. Ему она вообще ничего продавать не будет. Саша ещё в юности запомнила: нельзя продавать друзьям и знакомым. Теоретически, конечно, можно. Но на практике это выльется в угрызения совести, что даже тяжелее наркозависимости. Потому она и распространяла наркотики, делая закладки. Это не столько способ себя обезопасить, сколько возможность избавить от разных неприятных мыслей. И когда брала для Тима таблетки в больнице — больше необходимого, зная, что он непременно обратится к ней повторно, Саша думала, что сможет закрыть глаза на то, что Тим — лучший друг её брата. Но после совместно проведённых выходных и откровенных разговоров с его сестрой, она поняла: не сможет.

***

Постепенно жизнь начала налаживаться. Маму Цыплаковых наконец-то выписали, но дома она пробыла недолго — всего две недели, а потом улетела на лечение в санаторий Сочи, куда путёвку достать без связей и денег просто невозможно. У Кости нет денег, зато связи — будь здоров. Однако в этот раз обошлось без Вадика и путёвку достал отец Лизы и Тима. Сам Костя стал чаще бывать дома и в Училище, и реже на улице. Также Саша стала в разы реже слышать имя Вадика и совершенно перестала о нём думать. Теперь её мысли занимает Влад. Они встречаются тайно, раз в три дня, уже на протяжении двух недель. Очередное запланированное свидание завтра. Саша думает, что пора всё рассказать Косте. Только, как он отреагирует? Ещё будучи одиннадцатилетним мальчишкой, он ненавидел Зиму. Костя в принципе ненавидел всех её парней. И даже на тех, что являлись её друзьями, он смотрел по-волчьи. Так было всегда и со всеми. Кроме Вадика. От бессмысленного переключения каналов её отрывает звонок в дверь. Проходя мимо трельяжа, девушка смотрится в зеркало. Распускает волосы, проводит пятернёй по всей длине и смотрит в глазок. Рука замирает в волосах, как только она видит Вадика. Зачем он пришёл и случайность ли, что сейчас она дома одна? Саша разворачивается спиной к двери и категорически не хочет открывать. Но он там, и слышал её шаги. Вадим не уйдёт. Мысленно выругавшись, девушка отпирает дверь и устремляет на мужчину далеко не приветливый взгляд. — Здравствуй, Александра, — он как всегда улыбается. Здоровается и называет по полному имени — как в тот день, когда подкараулил у больницы. Хотя прекрасно помнит её странную особенность не отвечать на приветствия. Стоя в полуметре, Саша видит то, чего не видела в глазок: он изменился. Подстригся. На лице лёгкая двухдневная щетина. Вместо спортивок джинсы и тёмно-вишнёвая кожаная куртка — точно в цвет сидениям в его машине. Саша никогда не скажет этого вслух, и никогда больше так не подумает. Но сейчас она признаёт: он хорошо выглядит. И хорошо пахнет. Впрочем, с этим у Вадима никогда не было проблем. — Кости нет, — разглядев его, девушка вновь устремляет на мужчину враждующий взгляд. А он видел её оценивающий взгляд. Саша даже не сочла нужным его скрыть. Язык чешется спросить — ну как? Но он себя сдерживает. — Какая досада, — его голос звучит огорчённо, но выдают глаза — он вовсе не расстроен. — Ну, что же… тогда передавай ему привет и вот это, — протягивает девушке конверт, но она не торопится его брать в руки. — Что это? — Саша недоверчиво косится на белый прямоугольник, а мысленно уже знает ответ. Что обычно передают в конвертах? Письма и деньги. Вадим вряд ли туда положил письмо. — Он знает, — мужчина не вдаётся в подробности. Лишь взглядом намекает, что это не её дело. — Тогда сам и передавай, — в крайнем недовольстве отвечает она. — В этом-то и проблема, милая, — Вадим серьёзен, но в душе испытывает все краски удовольствия — ему нравится выводить людей на эмоции. А с Сашей это вдвойне приятно. — Через час меня уже не будет в городе и вернусь я очень не скоро. Она смотрит, как будто раздумывая: брать или не брать. А на деле еле сдерживает себя, чтобы не настучать ему по голове за такое обращение. Что за вольность? То солнышко, теперь милая… — Что там? — снова спрашивает она. — Деньги, — и на этот раз он отвечает. — Костян их заработал, — Саша берёт у него конверт, вскрывает, достаёт деньги и насчитывает тридцать тысяч рублей. — Здесь две мои зарплаты, — поднимает на мужчину требующий объяснений взгляд. — Врачам так мало платят? — он понимает, куда она клонит. Уходит от темы, хотя и знает, что напрасно — она вернётся. — Где шестнадцатилетний подросток мог столько заработать? — и Саша действительно возвращается к своему вопросу, игнорируя его. Она так и норовит узнать правду. Как будто не знает… — Места надо знать, — Вадим отшучивается. Как может сдерживает Пулемёта, что рвётся опять ей ответить откровенно — как тогда, на даче. Но она будто специально его правоцирует. — Ничего криминального. Бери, не бойся. Зная, кто Вадик такой, она сильно сомневается в его словах. И тоже сдерживает себя, чтобы не высказать всё, что думает. Саша понимает: он не уйдёт, пока она не возьмёт деньги. Что важнее: выпроводить его или не иметь никакого отношения к его деньгам? Выбор весьма сомнительный, тем не менее, она делает его в пользу первого варианта. Демонстративно кладёт купюры обратно в конверт, а его — на тумбочку. — Всё? — устремляет на мужчину пронзительный взгляд, а по его чётко видит нежелание уходить. — Что, даже на чай не пригласишь? — и вот его истинная причина визита. Он внаглую смотрит и даже не скрывает, что пришёл сюда, рассчитывая именно на чаепитие, ведь Вадик не почтальон, не приносит своим людям зарплату. Обычно они сами приходят к нему. Но этот случай — исключение. Ему нужен был повод, чтобы прийти к ней. Но Саша его намерений не разделяет: кладёт руку на стену, как в знак, что не впустит Вадима ни в квартиру, ни в жизнь. — Чая нет, — ледяным голосом заявляет она, но Пулемёта это не смущает. Он таинственно смотрит на девушку и едва заметно улыбается. — Я как знал, — достаёт из-за спины пачку чая и откровенно наслаждается её растерянностью. Да, он подготовился к визиту. И просто так не уйдет. Она и деньги не хотела брать, но взяла же… — Я пью с лимоном, — она с вызовом устремляет взгляд на мужчину. Ей интересно, что он будет делать теперь? А его так забавляет её нежелание сдаваться до последнего. — Не поверишь, — не смеяться становится для него всё сложнее. Вадим вынимает из кармана лимон и демонстрирует обомлённой девушке. — Я тоже. Саша не знает, что делать. У неё больше нет козырей. А он смотрит с чувством абсолютной победы, и как будто говорит: сдавайся. Не зная, кто перед ней, она бы просто захлопнула дверь перед его носом. Но личность Вадика — слишком опасная. Его нельзя злить. Девушке ничего не остаётся. Она молча убирает руку со стены и делает шаг в сторону, позволяя мужчине войти. О, с каким видом Вадим это делает! Он ощущает себя не иначе, чем победителем самого жестокого боя, где у него не было никаких шансов. Не сводя с девушки взгляда, останавливается рядом. Вручает ей чай с лимоном, и так смотрит — блаженно, ликуя. — А ты упёртый, да? Он не знает, что конкретно она имеет ввиду: его намерение выпить с ней чай или же нерушимую самоуверенность, хотя она неоднократно говорила, что ему не светит. Но ему и не принципиально. Вадиму гораздо важнее другое: Саша начала понимать, с кем имеет дело. Наконец-то к ней пришло осознание. Следующий шаг — принятие. — Я всегда добиваюсь своего, — он говорит тише обычного. Таинственно смотрит ей в глаза и наклоняет голову вперёд. — И тебя я добьюсь. Саша реагирует на столь смелое заявление совершенно спокойно. Вадик знает, что ничего хорошего это не значит — она так реагирует на все его слова. Но готов поклясться, что ей нравится его упёртость — он же видел её глаза, когда она спрашивала об этом, и видел, как они блестели. Ей точно это нравится. И уже скоро она даст слабину. — Не будь так уверен. Мы никогда не знаем, что будет завтра. Он щурит глаза и меняет положение головы. Заново устремляет на девушку взгляд — такой, будто только что увидел. Она запомнила его слова, надо же! И теперь использует против него же. Далеко пойдёт… Саша дожидается его реакции и улыбается — одними глазами, победно, и гордо удаляется на кухню. Но Вадик успевает заметить в её глазах флирт — тонкий, профессиональный. И вряд ли неосознанный. Он провожает её взглядом и окончательно убеждается: товар — то, что нужно. Особенная партия. Редкая. Надо брать. Пулемёт приходит на кухню и садится за стол. Саша сидит напротив, скрестив руки на груди, и смотрит, явно что-то замышляя. Вадим молча ждёт, что она вот-вот начнёт суетиться, делая им чай. Но она будто и не собирается. — Вот чайник, — она кивает на электрический прибор на столе. — Там кружки, — переводит взгляд на шкафчик, висящий над раковиной. — Ты же хотел чай? Делай. Она неисправима. А теперь ещё и характер показывает. Неужели понятие сдаваться ей совсем не знакомо? — Вот как? — в его глазах азарт, он широко улыбается. — Ладно, — нажимает кнопку на чайнике, встаёт за кружкой. Открывает шкафчик, на который она показала, и достаёт две кружки. — Я не буду, — заявляет Саша, когда Вадим ставит одну перед ней. — Я всё равно сделаю, — он улыбается — совсем не искренне. И взглядом даёт понять: ей придётся составить ему компанию. И речь уже не о чае. Вадим находит нож и разделочную доску. Нарезает лимон крупными дольками и красиво выкладывает на блюдце. Открывает пачку чая и кладёт пакетики в кружки. Отыскав чайные ложечки и сахар, кладёт себе две ложки, попутно спрашивая: — Тебе сколько? — Разве мой ответ имеет значение? — Конечно. Его улыбка нарочно фальшивая. Пулемёт сыпет ей столько же, сколько и себе, и заливает кипятком. Садится напротив, устремляет взгляд на девушку, и начинается откровенное противостояние друг другу. Чай в кружке стынет, но Вадику нет до него дела. Он напросился на чай не ради чая. Неизменное недоверие в её глазах убивает. Как её заставить посмотреть иначе? Вадим настолько озабочен этим вопросом, что не замечает, как его намерения меняются в другую сторону, а взгляд перестаёт быть сладострастным. А Саша замечает. Он смотрит чувственно, едва дыша. Не раздевает её глазами, глядит будто вглубь, в душу. А лучше бы мысленно раздевал, ведь смотреть в душу — куда интимнее. До неё не каждый доберётся и не всем её хочется открывать. — Поехали со мной, — низкий пронизывающий голос вынуждает пару раз моргнуть, чтобы убедиться — ей не послышалось. Саша уже поняла, что шокировать — это его неотъемлемая часть. Но, сука, с каждым разом его вопросы и предложения всё более неожиданные. — Ты же знаешь, что я скажу нет, — она смотрит на него, как на идиота, и действительно хочет понять, на что он рассчитывает, заранее зная ответ.  — А вдруг? Ты весьма непредсказуемая девушка. Лувр, Мариинка, Эрмитаж, все дела? Она по глазам понимает: он серьёзно. Знает заранее исход событий, но всё равно стоит на своём и верит, что вот это — а вдруг? — способно что-то изменить. Пока она пребывает в культурном шоке, в его глазах появляется нездоровый блеск. И усмешка. Он словно берёт её на слабо — как тогда, на парковке. Но если в прошлый раз сработало, то в этот Саша на те же грабли не наступит. — Ты ходишь по таким местам? — Вадим хочет театрально обидеться и спросить, чего это в её глазах и тоне такой скепсис? Но это уже будет перебор. Да и к чему этот цирк? — Нет, — честно отвечает он. — Но с тобой готов начать. — Нет, — она говорит чётко и прямо в глаза. И Вадим понимает её посыл: это «нет» ответ не только на этот вопрос. А на все и сразу. Он усмехается. Как можно быть такой самоуверенной? Он понимает, как — сам такой же. Но как с этим бороться? Скрежетание ключа в замке, а потом дверной хлопок сообщают о том, что пришёл Костя. Саша ему рада, а вот Вадик — нет. И его лицо — вмиг ставшее суровым и озлобленным, тому прямое доказательство. — О! — Костя сильно удивлён видеть у себя дома Вадима. Но ещё больше его удивило то, что он в компании Саши. — Привет, Вадик, — подходит к мужчине, жмёт руку. И замечает, что Пулемёт даже не отрывает взгляда от его сестры. — А что вы тут делаете? — Чай пьём, не видишь? — отвечает мужчина. И наконец отрывается от Саши, поднимает на него ленивый взгляд. — Присоединяйся, — и снова возвращает взор к ней. Костя хмыкает и садится посередине. Саша подвигает к брату кружку с чаем, приготовленным Вадиком для неё. А потом проверяет реакцию мужчины. Для Рослина это действие с её стороны — не отданный чай, а взгляд на него, становится чем-то странным, смешным. Что-то в этом есть… детское, наивное. Костя ест печенье и громко отпивает чай. Переводит взгляд с Вадика на Сашу, и обратно. Эти двое молча пялятся друг на друга и ему даже становится как-то неловко. Между ними чувствуется напряжение. Косте кажется, что он пришёл не вовремя. Они как будто о чём-то спорили, и в самый неподходящий момент явился он. Теперь Саша с Вадиком вынуждены продолжать противостояние. Но только взглядом. — Пока меня не было, вы также молчали? — его напрягает эта сцена. И в отличие от Вадика не кажется забавной. — Порой в молчании гораздо больше слов, — заявляет в ответ Пулемёт, не отрывая от Саши взгляда. Она реагирует мгновенно — это ведь её слова в ответ ему, когда он спросил, всегда ли она такая молчаливая. Это было чёрти когда, но он запомнил. И вот оно. Вот, чего так ждал Вадим: она смотрит на него совершенно иначе, словно на внезапное открытие. В самую глубь. В душу, которой нет. Ныряй. — Капец, — тихо выдыхает Цыпа от столь пафосной фразы и удивлённо приподнимает брови. — Ну и сидите тут, в тишине, — встаёт из-за стола и вместе с кружкой удаляется в свою комнату. Саша даже не против, что Костя снова их оставил наедине. Он не видит ничего, что между ними происходит. А между ними едва не искрит. Этот взгляд мог бы вырабатывать электричество. Что она с ним делает? Вадик чувствует, как его кроет. Кроет так же, как от кокаина. Он зарёкся употреблять наркотики. И заставлять быть с собой кого-либо он тоже зарёкся… тем не менее ловушка для Саши уже готова, псы предупреждены и ждут команды, а в его куртке лежит пакетик с белым порошком. Вадик держит целый район, но держать себя в руках так и не научился. — Ладно. Давай начистоту, — он прерывает молчание и устремляет на девушку серьёзный, деловой взгляд. — Что я делаю не так? Он опять возвращается к теме, которую затронул ещё на даче. Тогда ситуация располагала на откровенный разговор — ночь, он пьяный в хлам, и они вдвоём в чужом доме на чужой кухне. Но сейчас Саше совсем не хочется об этом говорить. — Навязываешься, — глядя ему в глаза отвечает она, зная, что хочет — не хочет, а говорить придётся. — Не делай я этого, ты бы реагировала на меня иначе? — Нет. — Вот и я об этом. Так что не так? Саша не знает, что ответить. Она никогда прежде не сталкивалась с такими упёртыми мужчинами. Все, кто проявлял к ней интерес, но был отвержен, сразу отступали. То-ли уважали её выбор, то-ли просто не хотели прилагать усилий. Но Вадим — это что-то невообразимое. Его простой отказ не устраивает, ему подавай причину. — У тебя ведь нет ответа, — его взгляд пронзительный. Он словно говорит: я про тебя всё знаю. Саше интересно, как он растолкует её молчание. Ей почему-то кажется, что Вадим знает ответ на свой вопрос. Так пускай ей скажет, ведь сама она ответить затрудняется. Но теперь и он молчит. Только смотрит — изучающе, и как будто принимает для себя важное решение — какое, ей остаётся только догадываться. Саша наконец-то начинает понимать, что он с ней не шутит. Вадим на полном серьёзе хочет с ней близких отношений. А если он хочет — добьётся, если верить его словам. Повода не верить угрозам смотрящего у неё нет. К сожалению. Что же делать? Он вздыхает и переходит ко второй части разговора. В первой он выяснял причину, а сейчас они должны прийти к консенсусу: что с этим делать? — Смотри, что получается: ты по-прежнему мне не даёшь и шанса, а я по-прежнему не собираюсь отступать, — словно читая её мысли, Рослин подводит к главному. Чаепитие превратилось в стол переговоров, где главной темой выступает крайне странная тема — даже для него. Вопрос плавно перетекает в решение, которое, конечно, у него заранее имеется: — Чтобы эту ситуацию как-то разрулить, одному из нас нужно сделать шаг навстречу второму. Логично? — То есть мне? — Саша предвидит ход его мыслей. Прямо задаёт вопрос, намеренно сделав тон несогласным. — Ты же моя умница, — Вадим расплывается в довольной улыбке. А Сашу снова коробит его обращение к ней. Так не хвалят. Так обращаются к дурочкам. А определение «моя» негласно намекает, что за неё уже всё решено. — А может, это тебе просто взять и отвалить? — она не сдерживается в выражениях. Отвечает на наглость Вадима грубостью. Но его это только веселит. — Этот вариант исключается, — говорит он, улыбаясь, как неразумному существу. — Твой тоже, — твёрдо и уверенно заявляет она — настолько убедительно, что Вадим даже начинает сомневаться в своих силах. — А ты тоже упёртая, да? — он припоминает её вопрос, когда впустила его в квартиру. — Мы с тобой как те два барана из сказки, не находишь? — Вот с бараном меня ещё не сравнивали, — с лёгкой укоризной ворчит Саша. А он смеётся. Кажется, она впервые отвечает ему вот так — по-свойски, шутя. Как будто они близкие друзья. Пока Вадим пребывает в расслабленном состоянии, девушка устремляет на него серьёзный, не сулящий ничего хорошего взгляд. — Мы с тобой не договоримся, Вадик. Своё имя из её уст слышится особенно. Ему нравится. И плевать, что она сказала перед этим. — Нет? — но он всё равно уточняет. — Нет, — и она повторяет — так же уверенно и окончательно. — Ну, чтож, — Вадик тяжко вздыхает, действительно сожалея о её решении, ведь для него оно означает только одно: пора действовать. Он и в самом деле не хочет так, как задумал, но у него нет выхода. Саша не хочет идти на компромисс по-хорошему. Придётся по-плохому. — Тогда будем до скончания веков мучить друг друга. Он, конечно, шутит. Вадим не собирается всерьёз ждать, пока её стена рухнет — и так ждал очень долго, и уже готовит бомбу, чтобы подложить к этой её грёбаной стене и ебануть — так, что она сама к нему придёт.  — Ну, не скучай здесь без меня, — прощаясь в коридоре, он обещает: — Вернусь как можно скорее. — Можешь не возвращаться, — незамедлительно отвечает Саша — на автомате, но вскоре понимает, что Вадику именно такой ответ и должен быть. А он смеётся — как будто шутку оценил. Выдерживает паузу — намеренно, чтобы потомить и смутить молчаливым взглядом. — Рано или поздно, но ты скажешь мне да, — заявляет он ей прямо в глаза — тихим и низким голосом. Без шуток. И она верит его словам. И знает: он имеет в виду уже не поездку в Питер. Саша запирает за мужчиной дверь и идёт в спальню. Обнаруживает брата валяющимся на кровати без дела, и даже без телефона. — Ты специально нас наедине оставляешь? — Саша его в этом подозревает ещё со дня рождения Вадика. Костя округлившимися от удивления глазами смотрит на сестру и не знает, что сказать. — Ты же слышал, как он уходил. И не вышел проводить… — Судя по вашим гляделкам, я — третий лишний. — заявляет он. — Чё у вас происходит? — Ничего, что так хотелось бы тебе. Саше жуть, как хочется наябедничать брату на Вадика, но она прекрасно понимает, что это бесполезно. В этом вопросе он на его стороне. Чёртова мужская солидарность. — Помнишь, когда я училась в универе, у меня был парень, Влад? — она решила, что Косте нужно знать о том, что происходит в её жизни. И не строить пустых надежд на её отношения с Вадиком. — Который пропал без вести? — конечно, он его помнит. Этот вояка, как он называл его за глаза, каждые выходные торчал у них дома. А потом вдруг взял и пропал. И Цыпа не понимает, с чего вдруг Саша сейчас о нём вспомнила. — Он вернулся, — доводит она до его сведения. — Да ладно?! — Костя удивлённо смотрит на сестру, и не знает, как реагировать. — И где он был? — Мы снова вместе. Саша шокирует его своим внезапным заявлением. И он не может не заметить, что его последний вопрос она проигнорировала. Зато наконец понимает, для чего она завела этот разговор: Влад вернулся, и они возобновили отношения. А это значит что? Что Вадик — третий лишний. И кто ему должен это сообщить? Конечно. Тот, кто выступает у него свахой. За такую новость Вадик ему башку снесёт. Пулемёт будет в бешенстве, когда узнает про Зиму. А Зима будет в ярости, когда узнает о Пулемёте. Цыплёнок норовит оказаться в крайне сложном положении.