Цитарум

— Йенси… — все еще не веря, тихо шепчет Райли, пока они сидят напротив друг друга, держась за плечи. — Брат… — Райли чертовски хреново, и он бы даже протер покрасневшие от слез глаза, но остатки чести не позволяют ему выставлять себя перед старшим маленькой сопливой девочкой. Йенси улыбается, видя это, и крепче сжимает плечи Райли. — Прости меня, пацан, — говорит он, как в старые добрые времена, и Райли даже вымученно улыбается — под глазами его залегают черные мешки, и складки вокруг этих светящихся чернотой зрачков наводят на Йенси мысли об упущенном прошлом… Когда кайдзю схватил Йенси и выдернул прочь из егеря, то швырнул его в сторону, в бескрайние моря Беренгова моря, где его подхватили жгучие волны. Задыхаясь, Йенси куском еще пока живого сознания понимал, что лучше бы ему плыть — и он поплыл: ради брата, ради своего мира, ради своей страны, Йенси тогда, еле шевелясь, с непосильным трудом выбрался на льдистый холодный берег и, выдохшись, потерял сознание. Глаза он открыл уже в областной больнице Анкориджа — симпатичные медсестры сновали рядом с его койкой то туда, то сюда, и Йенси затуманенным взглядом следил за ними, даже не пытаясь раскрыть рта и спросить, где Райли и как он — ведь Йенси был страше и понимал сразу, что выжить в егере, пилотируя его в одиночку, было невозможно. Йенси морально подготовил себя к тому, что имени брата он больше никогда не услышит, и с такими мыслями остался в Анкоридже на лечение. Чтобы отвязаться от прошлой жизни, которая напоминала о себе периодичными болями во всем теле, Йенси сменил имя — он стал Гипси Дэнжером — он стал бродягой. Жизнь мотала его из стороны в сторону, прямо как то рыбацкое судно, которое они спасли с братом. Йенси скучал по своему пацану — он бы столько еще хотел сказать ему при встрече, обнять, взъерошить его волосы… Но больше не мог, ведь Райли, как думалось Йенси, давно был уже мертв. С новым именем и пустой историей Йенси ткнул на карту в первый попавшийся штат, а затем и город, и быстро перебрался туда автостопом — навыки общения он всегда держал во всеоружии, это и помогло ему не согнуться от голода по пути. Прибыв в Конро, Йенси начал потихоньку обживаться — сначала он попытался восстановить старый паспорт, но, быстро поняв, что это дело плохое, просто решил сделать новый. С именем Гипси Дэнжер он поступил на педагога и даже успел отучиться досрочно — за небывалые навыки общения с людьми его выслали интерном в областную больницу Грейпвайна, и Йенси не смел отказаться — а что еще ему было делать? Интернатура должна была длиться несколько лет, и Йенси знал, что спешить ему некуда. Он не особенно интересовался теперь новостями, но все же, когда выдавалась свободная минутка, засаживался за телевизор и щелкал по каналам в ожидании чего-то интересного. Возвращаться к войне с кайдзю Йенси больше не хотелось — конечно, он думал, что брат мертв, а из-за глупой мести ничего нельзя было изменить. Нет, Йенси не трусил, он просто не видел смысла бороться с тем, с чем не может справиться сама природа — он подолгу смотрел репортажи новых пилотов егерей, видел Чака Хансэна и Геркулеса, восхищался егерем пятой серии, новейшим и лучшим среди уже выпущенных, вспоминал старые деньки в Шаттрдоме и скучал, скучал по своему мелкому пацану… Однажды Йенси включил телевизор, когда у него выдалась свободная минутка между приемами пациентов, и он прирос к креслу с раскрытым ртом — это был Бродяга. Это был «их» Бродяга. Это был Бродяга и он разматывал по Гонконгу тушу какого-то громадного кайдзю. Тяжело дыша тогда, Йенси с трудом мог осознавать, что брат не погиб, а остался жив, и первым делом Йенси даже хотел сорваться с места и кинуться туда, к нему, но… Йенси не зря сразу взяли в областную больницу Грейпвайна — он был выдающимся психиатром и психологом в одном флаконе. Как оказалось, учиться он мог прямо во время работы, и никто не был против — сильно обаятельный, Йенси успел охмурить почти всю женскую половину больницы, при том ничего особо не делая. Йенси понимал, что если он сорвется с нагретого и таким трудом доставшегося ему места, никто его не поймет. Нет, Йенси не боялся осуждения со стороны окружающих, он просто понимал, что сейчас у его маленького братишки начнется другая жизнь, совершенно другая жизнь — Райли просто будет не до брата, который «смог выжить», у Райли будут другие заботы — он спасает мир, какие могут быть братья? Йенси прекрасно понимал это, а потому не стал никуда подрываться и со стороны наблюдал за развивающейся жизнью брата, пока тот не пропал с радаров. Не стало больше новостей о пилотах, о выживших в Шаттрдоме, эту лавочку вообще прикрыли, а потом распустили весь рабочий класс — Геркулеса сняли с должности маршала, выживших пилотов егерей завербовали и запретили им выезд из страны. В мире началась гонка вооружений — каждая страна хотела присвоить себе конструкцию егеря и запатентовать ее именно на своей территории. Йенси недолго, но все же болезненно переживал исчезновение брата — ни весточки, ни новости, ни одного слова о нем, о герое, который спас весь мир. Ничего — никто и мыслью не обмолвился о том, что Райли могут выделить пособие, или выплатить ему пожизненную аренду какого-то особняка, или просто пожать руку с простым словом «Спасибо». Йенси не понимал жестокости и равнодушия людей к герою, он ревностно хотел бы отстаивать честь брата, но куда ему, если он стал Гипси Дэнжером, который теперь жил в Грейпвайне и лечил психов в местной больнице? Конечно, в дни истерик и запоя, Йенси иногда хотелось сорваться, найти контакты брата и рассказать ему все, что случилось — но тогда он быстро отходил, откидывал в сторону бутылку, обхватывал себя руками и понимал, осознавал, что не стоит ломать братишке жизнь своим внезапным появлением. Ведь все это шло из детства — они постоянно соперничали — так, может, теперь стоило дать ему шанс реализовать свой потенциал? Йенси скромно отступил на второй план и принялся кропотливо исполнять свою работу, которую неожиданно для себя самого он полюбил всем сердцем. Ладно, не будем врать, полюбил он отнюдь не работу — полюбил он своих пациентов, которые давали ему смысл жить: он помогал им обрести нормальный, повседневный ход этой чертовой жизни, в которой сам успел заплутать, как вымокший под дождем котенок. Теперь ему оставалось только жить своей новой жизнью, под новым именем и в новом городе — на съемной квартире Йенси чувствовал себя вполне комфортно, потому что проплачена она была на несколько лет вперед институтом, от которого его и послали в Грейпвайн. Йенси любил свою работу — его пациенты иногда смешили его, иногда заставляли задуматься, а иногда они напоминали ему о брате: Йенси то и дело смотрел на фотографию в Шаттрдоме, сделанную до битвы с кайдзю рядом с Анкориджем. Рут напоминала Йенси о Райли так часто и ненамеренно, что он успел полюбить ее за это — такая же веселая и добродушная, такая же взбалмошная и запутавшаяся, Йенси начал питать к ней чувства братской любви с того самого момента, как увидел. Йенси считал ее своей младшей сестрой, Райли номер два, который был черноволосым и иногда умел язвить так, что уши заворачивались в трубочку. Йенси сдержанно улыбается, похлопывая Райли по плечу: когда Рут сообщила о механике, на дружбу с которым стала надеяться, Йенси сразу подумал, что этот парень должен был быть как минимум Богом, чтобы разговорить такую неразговорчивую особу, как Рут. Йенси гладит брата по затылку, любовно смотря на такое родное лицо, которое он не видел несколько лет — значит, это Райли смог разговорить Рут, верно? Йенси снова улыбается и заканчивает свой рассказ: — Вот так все и было, пацан… — говорит он и понимает, что Райли неосознанно возвращает его во времена молодости, когда сам Йенси еще был совсем зеленым и постоянно звал Райли «пацаном». — Красочно, — с какой-то злой иронией выдыхает Райли, а потом на силу заставляет себя улыбнуться. В голове его до сих пор не укладывается произошедшее: ведь Райли считал, что Йенси, его старшего глупого братишки, больше нет, а сейчас они сидят друг напротив друга, прямо как в детстве после очередной драки, и смотрят на себя — Райли вздыхает с тяжестью. От Рут одни проблемы — с такой мыслью Райли кивает сам для себя и поднимает темные глаза на брата. — Так она твой пациент? — снова уточняет он, чуть поостыв после драки. Йенси кивает, поджав губу. — Да, — повторяет он с ясностью твердым голосом, пока рассеченная от мощного удара Райли кровоточит его бровь. — И, по словам мистера Бэйзнеса, она пропала… — Пропала? — Йенси замечает толику беспокойства в голосе брата и улыбается: значит, Рут была права — это тот, кто поможет ей излечиться, тот, за кем она должна идти, за кем должна следовать и на кого должна смотреть восхищенными глазами. Йенси встает, потирая ушибленное плечо, смахивает с бровей кровь и, выдохнув на силу, присвистывает. — Да, пацан, и нам нужно ее найти, — говорит он уже серьезнее, пока Райли вскакивает следом и начинает рыскать глазами по мастерской в поисках ключей. — Я думал, она просто не хотела приходить… — бормочет он себе под нос, но Йенси, с его острым слухом, слышит все до последнего вздоха. — Приходить куда? — спрашивает он, стоя у открытой двери и смотря на ночное небо. — Приходить ко мне, — Райли хватает со стола ключи и осекается. — Точнее, не ко мне… А… На встречу со мной, — поясняет он, пока Йенси разглядывает его отросшие волосы с каким-то волнительным беспокойством, будто тоже все еще не веря, что это его брат. Его Райли. — Она все-таки решилась тебя пригласить, — задумчиво выдает Йенси, почесывая подбородок, а пальцы его еле шевелятся, с дуру все чуть не переломанные Райли. — Решилась? Она говорила тебе обо мне?! — в голосе его недоумение, но приятное смущение, будто осознание того, что все проходило не напрасно. Йенси кивает, продолжая задумчивым взглядом скользить по полу. — Но куда она могла деться? Она не говорила тебе? Может, все-таки говорила? Подумай сам, Райли, ты хоть когда-нибудь должен это делать, — они перекидываются старыми добрыми подстебывающими взглядами, и Райли выходит наружу под стихший дождь. На улице сыро и пахнет дождем, серое небо все еще стянуто тучами, а дорога насквозь пропитана едкими дождевыми каплями. Райли закрывает мастерскую, когда Йенси, напоследок оглядевшись по сторонам, выходит за ним. — Какие есть идеи? — твердо спрашивает Райли, убирая ключи в карман. — Можем пройтись по ее обычному маршруту. Может, удастся что-нибудь найти, — говорит Йенси, уже начиная двигаться в сторону дороги. Райли догоняет его и кладет руку к нему на плечо, одергивает и, в последний раз посмотрев в глаза брата и крепко обняв того за плечи, идет рядом с ним ровным уверенным шагом. Йенси думает, что Райли изменился — стал взрослее, что ли. Должно быть, на него так подействовала его «смерть». Йенси улыбается незаметно, убирает руки в карманы пальто и смотрит на дорогу, они идут в тишине, и только изредка проезжающие машины разрезают темноту вечера прожекторами своих фар. Райли вглядывается в дорогу, будто Рут может сойти с обочины прямо на них, но нет любых, даже каких-то случайных прохожих — Райли вздыхает. — А она… — начинает он робким голосом, и Йенси перебивает его со старческой усмешкой. — Рут? — Да, да, Рут, — быстро соглашается Райли, бегая глазами по сырому асфальту. — Она еще что-нибудь говорила про меня? — О, что я слышу, братишка! — с притворным восхищением, но не без радости восклицает Йенси. — Она тебе понравилась! — говорить очевидные вещи Йенси очень любит, поэтому сейчас Райли даже не успевает смутиться и просто кивает, раскрытый по всем фронтам. — А что такого? — выдавливает он с сухостью в горле. — У нее кто-то есть? — Нет, пацан, у нее нет никого, — грустно вздыхает Йенси, и они идут дальше, смотря на дорогу и себе под ноги. Йенси ударяется в рассказ о прошлом Рут, рассказывает все о Даррене, рассказывает о войне кайдзю и егерях, рассказывает о школе полиции и работе в участке, рассказывает об увольнении, Риче Костоме и его навыках общения с юными дамами, рассказывает о самом Райли и о зачарованных глазах Рут при воспоминании о нем. Райли молча впитывает все, как губка, и ему кажется, что с каждым словом Йенси он все больше и больше проникается к Рут какой-то нежной заботой, которой хочет окружить ее со всех сторон. — А что за Рич Костом? — уточняет он, когда они останавливаются на перепутье. Райли смотрит на дорогу, поодаль замечает что-то белое и спешит туда: на пыльной, но впитавшей влагу дождя, земле лежат белые туфельки на тонкетке — Райли выдыхает, подбирает находку и вертит в руках, пристально разглядывая. — В общем-то, это ее бывший друг, которого она пыталась считать другом… Что это у тебя?.. Оу! — Йенси оживляется. — Это туфли Рут! — Бывший друг… — с напрягом выдыхает Райли, сжимая тонкие ремешки туфель в настойчивом сильном кулаке. — А почему бывший? — Рут говорила, что отношения у них не задались на почве денежного недопонимания, — Йенси неопределенно взмахивает рукой. — Может, она влезла в долги? — предполагает он, почесывая подбородок. Райли задумчиво разглядывает ремешок туфель и пытается припомнить все, что было связано с Рут до того, как он узнал всю суть от брата. — Берт говорил, еще тогда, когда мы только знакомились, что мотоцикл у нее новый, — говорит Райли, сам не зная, зачем. Может, считает он, это как-то поможет понять, куда делась Рут? По крайней мере Райли на это очень надеется. — Это как-то может быть связано с… Ее исчезновением? — Думаю, да, — кивает Йенси и тащит брата вперед, не прекращая говорить, пока Райли ревностно сжимает в кулаке пряжки ремешков белых туфель на маленькой тонкетке. — Сам подумай, пацан, откуда у полицейского в отставке, да еще и с психическими проблемами, столько бабла на мотоцикл? Какой он, говоришь, модели? — Ktm duke двести, — вздыхает Райли и понимает: Йенси прав. — Думаешь, она залезла в долги? — Да, думаю, — кивает Йенси и прибавляет ходу. — Но к счастью! — он вздергивает вверх указательный палец. — К счастью я знаю, где живет этот подонок, Рич Костом! — он хватает Райли за руку, выскакивает на трассу и ловит такси: Райли нехотя, но все же залезает в салон и расслабляется на кресле, держа в руках туфли Рут. Сейчас главной проблемой номер один для него является исчезнувшая Рут, которая, как выяснилось, вовсе не виновата в том, что не смогла прийти на свидание с ним, с Райли. Он облегченно выдыхает, смотрит на запотевшее окно, по которому стекают белые прозрачные капли вновь разыгравшегося дождя, и думает о Рут. Йенси сидит рядом, сложив руки на коленях, как послушный малый, и точно знает, что мышцы его наверняка помнят вкус ударов — да и Райли не лыком шит, сможет справиться с бандитами, если таковые им, конечно, попадутся. Машина несется по трассе, виляет и лавирует, вылетев на встречку, и Райли вжимается в сидение, уже не зная, так ли перспективна эта поездочка, как его собственные мысли — авто паркуется рядом с каким-то частным домиком, и Йенси, быстро расплатившись с таксистом за такую скорость, хватает Райли и вылетает из салона, оглушительно громко хлопнув дверью. — Куда мы? — растерянно спрашивает Райли, озираясь по сторонам с какой-то тревогой. — За оружием, — усмехается Йенси и заталкивает его в дом, поковыряв ключом в замочной скважине. Здесь прохладно и пахнет одиночеством, нет и самого тонкого слоя пыли, везде чисто и прибрано, Райли разглядывает фотографии на стене — вырезки из газет, стопкадры из новостных передач… И везде его лицо, замершее то в улыбке, то в гримасе боли, то в звонком смехе — Райли улыбается исподтишка, разглядывая фотографии, проводит по ним пальцами и останавливается на одной, самой знакомой: два улыбчивых молодых парня в Шаттрдоме… — О, нашел ее? — Йенси снует по дому, не сняв ботинок. — Какой ты сентиментальный, пацан, — Йенси заразительно хохочет, вытаскивая из шкафа биту и травматический пистолет. — Держи! — он кидает ему биту и, выдохнув с облегчением, кивает: — А вот теперь можно навестить Рича Костома. — Бита? Серьезно? — Райли вскидывает брови. — Да я кулаками справлюсь быстрее, — он потирает ствол дерева, пока Йенси заряжает полную обойму патронов. — Судя по интонации Рут во время разговоров о Риче, он тот еще ублюдок, так что лучше быть готовым ко всему, — Йенси серьезно глядит на Райли с секунду, убирая пистолет за пояс штанов, а потом одергивает пальто и глазами указывает на дверь. — Какой ты гостеприимный, — язвит Райли, выходя на улицу с ухмылкой. — Потом нагостишься, пацан, — говорит он, посмеиваясь. Потирая кулаки, готовые к бою, они направляются к дому Рича, адрес которого хорошо известен Йенси из рассказов Рут — дорога не близкая, но интересная. Йенси заливает Райли в уши что-то о практике, которая у него идет сейчас, а Райли с удовольствием слушает, за столько лет отвыкший от голоса брата и сейчас желающий восполнить этот пробел. После часа бесполезной болтовни, которую Йенси говорит, не прекращая, очень надеясь на своевременное прощение брата, они останавливаются рядом с шикарным особнячком и переглядываются, скосив глаза: — Да? — спрашивает Йенси, хитро сощурившись. — Ага, — кивает Райли, крепче сжав биту в руках. Как нечего делать, они с легкостью перемахивают через двухметровый каменный забор с колючей проволокой, натренированные битвами с кайдзю и пилотированием егерей — Йенси спрыгивает на землю, Райли прыгает следом за ним — они выдыхают и оглядываются по сторонам. Райли, бедный Райли, который только сегодня обрел брата заново, думает, что от Рут одни проблемы, но не помочь этой дамочке он просто не может — уж слишком глубоко она успела нырнуть к нему в душу, такая потерянная в собственной жизни, такая запутавшаяся в мириадах собственной памяти. Райли двигается вперед, видит горящий в окнах свет и крадется к двери, пока Йенси, шурша пистолетом, наводит его то на дерево, то на статую из мрамора, коих наставлено в округе не меньше пятнадцати штук — точеные, красивые, прочные и замершие на века. Райли ступает по траве тихо, но перебежками, поскорее желая окончить и уже, наконец, попрощаться с этим днем. Райли уверен, что завтра будет лучше — на трезвую голову оно всегда лучше — а потому сейчас он, кашляя в кулак, крепче сжимает в руке биту, в любую минуту готовый надавать ее деревянным корпусом кому-то по мордам. — Пацан, — окликает его Йенси громким полушепотом. — Чего? — Райли оборачивается через плечо и видит, как Йенси маячит на окно. Райли не спеша переводит ленивый взгляд на окно и видит в зашторенном стекле силуэты двух людей: мужчина и женщина. Точнее, невинная женщина и какой-то козел-мужик, который ее явно домогается. Райли вскипает: — А ну-ка идем… — шипит он, сморщив нос. Йенси беспрекословно двигается вслед за ним, держа на прицеле всю ту часть, что Райли не видит сзади, и они останавливаются у дверей. — Будем звонить? — Йенси кивает на звонок, а Райли рычит и вышибает дверь с сокрушительного удара ногой. Слышится грохот, женский визг и громкая пощечина. Райли влетает внутрь, а глаза его горят каким-то бешенством. Разозленный до предела таким свинским отношением с девушкой — с его будущей девушкой! — он готов рвать и метать любого, кто выйдет к нему. Выходит домработница, которая одета в черную униформу и белый чепчик. — Вам кого-то позвать, молодые люди? — ни капли не удивившись выломанной двери, она смотрит на Райли и Йенси уставшими затекшими глазами, а те молча кивают. — Мистера Костома, пожалуйста, будьте любезны, — вежливо рассыпается в елейности Йенси, и домработница, оттаявшая от такого отношения, скрывается наверху. Райли и Йенси снова переглядываются: — Поставь дверь на место, пацан. Это невежливо, — с явным укором говорит Йенси, и Райли закатывает глаза: вот он, братец. Слышатся шаги, спускающиеся с лестницы, и Райли оборачивается туда молниеносно, сразу же выставив вперед биту: спускаясь по ступеням, придерживая Рут за шею, тыча пистолетом в ее висок, ее ведет высокий тридцатилетний мужик с какой-то петушиной стрижкой. Райли скалится, вглядываясь в его лицо, а затем с беспокойством смотрит на Рут — она, застекленевшая глазами, почти не дышит, а грудь ее вздымается так медленно, что вообще можно подумать, будто Рич держит в руках труп. Йенси мягко касается плеча брата ладонью и выходит вперед, как истинный дипломат поправляя давно снятные с переносицы очки по привычке. — Мистер Костом, — говорит он вежливо, и Рут беспомощно бегает по нему глазами, полными сожаления. — Я попросил бы Вас отпустить эту девушку… — Ага, три раза! — восклицает Рич, вжимая дуло пистолета в шею Рут еще сильнее. Она начинает потихоньку дергаться, а на щеке ее горит красный удар от пощечины, Райли хрустит пальцами, предвкушая славную битву. Йенси делает еще один шаг вперед, но Рич переводит дуло пистолета на него. — Ни с места, докторишко. Я о тебе наслышан. И ничем ты своей истеричке помочь не сможешь — пусть платит должок, который заняла, — Рич хватает Рут за щеки и поворачивает к себе: она жмурится, смущенная и застанная врасплох, а он хмыкает и с похотливым видом предлагает: — Можно натурой. Йенси спиной чувствует, как Райли сжимается от злости, желая вдарить негодяю по лицу в самой грубой форме, на какую он только способен. Йенси мирно поднимает ладони вверх, его спокойное выражение лица никак не влияет на Рича. Райли прячет биту за спиной, хмурясь и играя желваками на скулах, глаза его, голубые до этого, знатно темнеют, и он опускает взгляд, чтобы не видеть, как какой-то урод трогает Рут. — Долг? — тактично переспрашивает Йенси, и Рич хохочет, как злодей. — Три штуки баксов, — выплевывает он с презрением. — Уж не знаю, на что они такой куколке, но возвращать она их не хочет, ведь она же, внимание! — Рич вздергивает пистолет. — Потеряла память! — в голосе его издевательство и ничего, кроме него. Йенси изгибает одну бровь, с тактичностью делает еще один мягкий шажок навстречу к лестнице, на которой уже мысленно готовится умирать Рут. — Три штуки баксов? — переспрашивает он, пытаясь вызвать в похитителе доверие. Рич кивает, злостно сжав щеки Рут. Райли упирается ногами в пол так, что, кажется, скоро пойдут трещины по этим недешевым доскам. — Вот как… — Йенси задумчиво почесывает подбородок. — Мистер Костом, отпустите девушку, она ни в чем не виновата, — говорит Йенси, но Рич перебивает его: — Да заткнись ты! Забирай свою шавку, — он кивает на Райли, который уже с непреодолимым трудом сдерживает поток собственной злости. — И проваливайте отсюда. Я все сказал, она отработает все натурой! — он снова смеется, но тут в нос ему прилетает четко выверенный и чертовски меткий удар биты: от такой неожиданности Рич выпускает Рут из рук и хватает за нос, болезненно вскрикнув. Йенси хватает Рут за руку, тянет за свою спину, и там ее перехватывает Райли — они снова встречаются взглядами, и Райли первым улыбается ей, зная, каких трудов ей стоит хотя бы поднять на него глаза. Йенси тут же выхватывает пистолет и наставляет его на Рича: — А теперь слушай меня, сволочь, — он серьезен и холоден, как никогда, голос его звенит, словно сталь. — Ты не тронешь девушку ни одним своим поганым пальцем, а завтра же она накатает на тебя заявление о похищении, и тебе не видать свободы, как конца своего короткого пениса. Ясно? — Йенси умеет быть злым и хладнокровным, когда того требует дело: подтирая текущую ручьями кровь с носа, Рич отплевывается и дикими глазами смотрит то на Йенси, то на не менее сурового во взгляде Райли, то на испуганную до сих пор Рут. — Проваливайте, — шипит он из последних сил, униженный со всех сторон. Райли мужественно подхватывает обескураженную Рут на руки, быстро выходит из дома, а Йенси, напоследок что-то процедив в адрес Рича, спешит их догнать. Как только ворота открываются перед ними, скрипя решетками и колючей проволокой, все трое заливаются счастливым смехом. Райли ставит Рут на ноги, подает ей ее туфли, которые он нес все это время с собой, и присаживается на корточки, чтобы помочь одеться. Он мягко берет в ладони ножку Рут, пока Йенси стоит в стороне и вертит в руках свой пистолет, и гладит эти бархатные стопы. — Райли, ты… Прости, что не пришла… — дрожащим от слез голосом говорит Рут, и Райли улыбается, застегивая маленький ремешок на тонкой лодыжке. — Все нормально, нормально, — говорит он, ощущая сердцебиение и трепет прикосновений к чужой, но такой желанной коже. — В любом случае мы можем повторить… *** Поправляя локоны черных волос, Рут неуютно ежится, обхватив себя руками за плечи, и смотрит на доктора Гипси, который еще два дня назад спас ее от идиота-Рича, а теперь мило улыбается и говорит: «Мое имя Йенси». Да-да. Тот самый. — Так что, говоришь, тебя стало беспокоить? — переспрашивает доктор Йенси — как гордо это, однако, звучит, — и поглядывает на Рут каким-то шутливым детским взглядом. — Кошмары, — кивает Рут, пересилив себя и отогнав ненужные мысли в сторону. — Что такое? Они опять появились? — недоуменно восклицает Йенси. — Нет, дело в том, что они исчезли полностью. Можно ли считать это концом моего лечения? — Рут чешет кончик носа, легкомысленно глядя на доктора, а он смотрит на фотографию, стоящую на его столе в рамке: два улыбчивых парня в Шаттрдоме, счастливые и совсем еще юные. А рядом стоит еще одна фотография в рамке: два улыбчивых мужчины, обнимающие друг друга за плечи, смотрящие прямо в объектив, полностью уверенные в друг друге, как настоящие братья. — А причина, по которой они исчезли, тебе известна, Рут? — и все же Йенси не забывает о том, что он еще пока интерн, который должен писать курсовые и сдавать сессии — так что эти знания ему очень и очень нужны. Рут облизывает нижнюю губу, красную от помады, и Йенси с улыбкой отмечает про себя, что она изменилась. После спасения Рут, тем же вечером Райли предложил проводить ее до дома, и Йенси сразу понял, в чем дело. По рассказам братишки, это было очень мило и трогательно — они долго сидели на крыльце дома Берта и говорили обо всем на свете, вплоть до ненавистных кайдзю и закончившейся войне с ними — Рут рассказывала о Даррене, держала Райли за руку и лежала на его плече, мечтательно смотря в звездное небо. Райли упоминал, что Рут была полностью расслаблена, словно под наркотиками, но такой эффект, возможно, получился лишь потому, что она была довольной женщиной. Сейчас Йенси улыбается, и тогда улыбался тоже — это все-таки очень хорошо, что все закончилось именно так: это плюс для обоих. У Рут наконец появился реальный шанс излечиться от своих проблем, а Райли просто нашел ту, которая приходится ему по вкусу и душе — они и поспорить могут, и подраться, и мило поворковать. — Причиной? — растерявшись, Рут хлопает ресницами, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. Йенси со смехом кивает. — Полагаю, я, — вскидывает два пальца вверх сидящий рядом с Рут Райли. Ох, Йенси улыбается — его братец — это нечто для такой, как Рут: они нашли друг друга, два ласковых солнышка, два идиота, два любящих трепетно и нежно сердца. Йенси смеется, потирая переносицу от снятых очков, Рут краснеет залпом, пытаясь отвернуться и закрыться волосами, а Райли счастливо улыбается, чувствуя себя в своей тарелке — должно быть, думает он, нужно было давно свалить из Гонконга и переехать в Грейпвайн, чтобы жить вот так, как они живут сейчас: беззаботно, счастливо и, главное, все вместе! — Хороший ты антидепрессант, пацан, — заливисто смеется Йенси, и смущенным взглядом ему вторит Рут. Райли хохочет, держась за живот, и на душе у него теплеет: потерявший брата тогда, но обредший его сейчас, он чувствует себя самым счастливым человеком на земле, потому что рядом с ним сейчас сидят те, за кого он готов отдать собственную жизнь. — А то, — Райли подтягивает Рут к себе, нежно держа ее за шею, и мягко целует в лоб, как самое дорогое — если не считать братишки — в этой жизни. Йенси улыбчиво смотрит в сторону: с такими пациентами «Нобелевская» премия ему гарантирована…