They'll Never Know

Джотто Вонгола был тем, кто без преувеличения мог назвать себя человеком, который сделал себя сам. Он стал тем, кем стал, потому что сам приложил к этому руку. С детства воспитываясь в этом доме, готовясь перенять на себя ношу, которую способен нести исключительно сильный, волевой человек, он был окружён ворохом преподавателей и учителей всех мастей, но ни один из них не привнёс и капли в его нынешнее положение. Он знал пять языков в совершенстве и три умел понимать, прекрасно разбирался в светской этике, феерично владел всеми известными и распространёнными видами оружия, блистательно вёл переговоры и филигранно умел говорить «нет», когда это было нужно. Это то, чему его могли научить и научили преподаватели. А то, чему он научил себя сам, никак, ну никак не укладывалось в привычные рамки. Джотто Вонгола — гроза мафиозного мира, искуснейший киллер и величественнейший человек. Джотто Вонгола — сильный мира сего, пред которым головы склоняли все (или почти). Тех, кто не склоняли, могли заставить это сделать, либо не заставлять, в зависимости от надобности этих людей самому Джотто. Джотто Вонгола — непревзойдённый король и местный бог. А ещё Джотто Вонгола — непутёвый, совсем никудышный отец. Его собственная дочь им манипулирует и даже не осознаёт, что делает это. Джотто подошёл к резному окну и тупо уставился в стекло. Морщинки вокруг его глаз стали ещё глубже, превращая лицо просто взрослого мужчины в лицо старика. — Я устал, — вымолвил Вонгола и скрестил руки под грудью. — Я чертовски устал, — повторил он и глубоко вдохнул. В комнате не было ни души, поэтому он разговаривал сам с собой, словно сумасшедший, однако ему это было нужно. Нужно выговориться, нужно вслух произнести то, что он произнёс. И произнести это самому себе, потому что произносить это при ком-то другом было равнозначно признанию в своей слабости. — Иногда свобода действий делает и даёт больше, чем полная подконтрольность каждого движения, Джо, — Деймон аккуратно закрыл за собой дверь и тихо присел на диван. — Ты должен просто признать, что она уже достаточно взрослая. Как только ты это сделаешь, тебе станет намного легче жить. Поверь. Джотто коротко кивнул. — Я знаю, Деймон. Но одно дело — знать, а другое — принимать это для себя. Я знаю, но принять никак не могу. Знаешь, — он отвернулся от окна, чтобы иметь возможность видеть своего собеседника, — это как… — он задумался, стараясь сформировать свою мысль правильно и подбирая подходящее сравнение, — это как осознание собственной мощи и неумения её использовать. Ты знаешь, что ты сильный, но никак не можешь эту силу направить в верное русло. И, тем более, у тебя сын, а не дочь, — с некой неловкостью произнес последние слова Джотто. Деймон утвердительно кивнул. — Ну, у нас с Еленой ещё всё впереди: может, Мукуро и получит сестренку, а то этого эгоиста давно пора встряхнуть. А насчет того, что ты сказал: я понимаю, о чём ты говоришь, но проблема в том, что тут ситуация иная. Ради любимых людей мы готовы на всё. Отец и мать ради дочери могут пойти на всё. Ты должен понять для себя одну вещь, Джотто, не она виновата в том, что ей семнадцать лет, и она поздно возвращается домой — безусловно, это опасно, и она должна возвращаться в указанное тобой время, — а ты виноват в том, — он выдержал паузу, — что не научил её слушаться в таких вопросах, не донёс до неё тот факт, что это опасно, и не хочешь найти компромисс. Тсуна — девочка переговоров, а не решительных действий, она бы и рада найти какую-то точку соприкосновения, но ты отчаянно сопротивляешься этому. Ты считаешь, что должно быть только так и никак иначе, — Деймон замолчал на несколько секунд, а затем с новой силой продолжил. — Так и должно быть. Но только по отношению к Вонголе. С детьми такой способ не прокатывает. Вот вообще никак, понимаешь? Джотто кивнул и опустил голову, смотря в упор на паркет. — Женщины вообще не должны быть в это втянуты, Деймон, — неожиданно начал он, — и я, по правде, не знаю, как Тсуна сможет вынести это. То, что даже мы тащим с непосильным трудом, — тихо промолвил Джотто после непродолжительного молчания. — Иногда мне кажется, что это моя кара. За всё, что я сделал. Он задвинул тяжёлые портьеры, повернулся к Хранителю Тумана и едва заметно покачал головой. — Кто угодно, но только не она. — Уже нет выбора, Джо. Ей придётся это взвалить на себя. Отрицать это — всё равно что стараться убежать от тени. Пока ты это не примешь, будет только хуже. Я прекрасно понимаю твои чувства, даже несмотря на то, что у меня сын, но… только у Тсуны есть пламя Неба. Чистейшее и могущественнейшее. Только ей и быть следующим Боссом. Иначе Вонгола просто перестанет существовать. А восемь предыдущих поколений не для этого создавали и поддерживали этот мир, чтобы в один момент всё было разрушено из-за какого-то отца, безумно оберегавшего свою дочь. Нам всем пора прекратить быть эгоистами и посмотреть правде в глаза: наши жизни нам не принадлежат. Если тебе не повезло родиться в Вонголе, то с самого начала нужно смириться с таким раскладом сил. Я знаю, что ты опять скажешь, что «сложно принять, легко понять», но факт остаётся фактом. У тебя просто нет выбора. Здесь его ни у кого нет. — Ты думаешь, что мечтой всей моей жизни было убивать непокорных? А что насчет Джи? Думаешь, он кайфует, когда выкачивает жизнь из очередного урода? Полагаю, что нет. Так что хватит этих размышлений. Есть настоящее и данные нам обстоятельства, менять их никто не будет. Либо ищем выход из ситуации, который состоит исключительно в примирении с данностью, либо все дружно пускаем себе пулю в висок и не страдаем от нереализованных желаний. Выбор как бы ограничен. Правда, я ещё не дошёл до той стадии, когда хочется повеситься, мне пока и тут, с Еленой хорошо. Джотто устало посмотрел на Деймона и кивнул в знак согласия со всем, что тот сказал. — Была бы у меня воля: я бы уже давно застрелился. Однако знаю, что меня и с того света достанут.

***

Тсуна распустила волосы и легла в кровать. Её уставшее тело ныло и отчаянно требовало отдыха, однако сон не очень хотел приходить, несмотря ни на что. Поворочавшись с одного бока на другой, Тсунаёши обессилено улеглась на спину и уставилась в потолок. Ночник освещал спальню приглушённым ненавязчивым светом, однако в комнате всё равно было очень светло. Тсуна встала с постели, одернув шёлковую ночную сорочку и, надев халат, вышла из спальни с твёрдым намерением дойти до кухни и съесть что-нибудь вкусное: она поняла, что все проблемы из-за ноющего живота — не ела с четырёх вечера. Выскользнув за дверь, Тсуна облегчённо выдохнула: голоса везде стихли, а это значит, что все, вроде как, разошлись и нежданных встреч посреди ночи не предвидится… однако первое впечатление зачастую оказывается ошибочным. Всё вышло с точностью до наоборот: когда Тсуна вышла в коридор, ведущий на кухню через обеденную залу, она успела проклясть этот день (и ночь заодно) тысячу раз. Алауди с Джи — самые верные друзья её отца и по совместительству люди, перед которыми она хотела появляться в таком виде в самую последнюю очередь — материализовались из-за колоны незаметно, словно поджидали тут именно её, Тсунаёши во всей её красе (а ещё в пеньюаре и шёлковом халате). В голове пронёсся вихрь мыслей и тысяча просьб к богам позволить ей провалиться под землю немедленно, однако чуда не произошло. Тсуна одномоментно залилась краской и уже успела пожалеть о своём решении. По правде говоря, она не знала, от какого именно предка ей передалась эта патологическая неудачливость — в Вонголе все мало-мальски были успешными и уважаемыми людьми, во что бы то ни стало добивавшиеся своих целей, а она... ...а она была несчастным исключением: кривой, бракованной и неправильной. — Добрый вечер, синьора, — коротко кивнул Джи, в момент оценив ситуацию и прекрасно сознавая всю её нелепость, едва только заметил Наследницу. Он посчитал своим долгом оставить всю неловкость данного положения в принципе незамеченной: он знал, насколько дочь Джотто может быть стеснительна. А вот Алауди вообще не посчитал нужным быть по обыкновению своему галантным. — В таком виде разгуливать по особняку не очень правильно, леди Вонгола. Вы куда-то направляетесь? Тсуна хотела взвыть: «И без вас знаю», — однако в ответ выдала лишь смущенную улыбку. Она инстинктивно сложила руки под грудью и неуверенно пролепетала: «Я с вечера не ела. Очень проголодалась». Джи ободряюще улыбнулся, а потом особенно настойчиво подтолкнул Алауди, чтобы тот продолжил путь и перестал смущать будущего Босса, однако тот в ответ лишь дёрнул плечом. — В следующий раз оденьтесь в нормальную одежду, Леди Вонгола. Дом полон мужчин. Алауди с непроницаемым взглядом проскользнул мимо. За ним, одобрительно кивнув Наследнице и ободряюще улыбнувшись, сразу же направился Джи, начав что-то шипеть в ответ на реплику Хранителя Облака. Тсуна проводила их обречённым взглядом и направилась на кухню: после такого уже было откровенно плевать, кто ещё её в подобном виде увидит. Хоть голой, честное слово.

***

Однако и на кухне проблемы не закончились. Вообще Тсуна уже перестала удивляться столь огромному количеству «случайностей» (она в мыслях матернулась), но когда заметила Елену, сидящую за столом для готовки и уминающую за обе щеки остатки вечернего пирога, ничему не удивилась. Лишь стала благодарной Богу за то, что это была Елена, а не Асари (хотя тот, наверное, и бровью бы не повёл), Деймон Спейд (ох, сколько же поводов для шуточек она бы ему дала!), Лампо (который бы обязательно сказал что-нибудь издевательское) или Реборн (вот тут вообще упаси Боже). — Тётя Елена? — неожиданно для самой себя пискляво воскликнула Тсунаёши. Елена посмотрела на неё самым добрым взглядом, на какой была способна. — Ты ничего не видела, — загробным голосом произнесла она. — Тебе это снится… А затем звонко рассмеялась. — Вы же говорили, что вы на диете! — Ну, — обыденно протянула она, — мы немного повздорили с моим мужем, а когда я нервничаю, я начинаю много есть. И это уж явно лучше, чем сидеть с вином на балконе и строить из себя обиженную сторону, — она бросила особо выразительный взгляд на потолок. — Мужчины. Идиоты. Между этими понятиями обязательно должен стоять знак равенства. Тсуне захотелось в тот же момент активно закивать головой и уверенно поддакнуть, однако вовремя осеклась и выдавила из себя лишь вежливую улыбку. Ей всегда давалось легко общение с Еленой — гораздо легче, чем общение с другими жёнами Хранителей отца. Если те всегда осознавали свою значимость и требовали от людей (хоть и не специально, а подсознательно) определённого пиетета по отношению к самим себе, то Елена ставила почитание собственной персоны на последнее место и была открыта любому человеку. Тсуна старалась быть такой же. И у неё, надо признать, получалось. — Почему-то я полностью с вами согласна, — наконец, нашла подходящие слова Тсунаёши. — Да, я знаю, что тебе устроили головомойку в очередной раз. Если честно, вообще не понимаю, что они так взъелись. Точнее, — аккуратно поправила она себя, — я понимаю, но не понимаю и не принимаю для себя те методы, которыми они пытаются установить с тобой контакт, — Елена вновь посмотрела наверх. — Хотя другого от этих иногда-идиотов и ждать не приходится, о чём это я? Жена Деймона отправила очередной кусок пирога себе в рот. Тсуна промолчала. — Я знаю, Тсуна, что ты очень хочешь быть самостоятельной в свои семнадцать, и я категорически не согласна с нашими мужчинами в том, что тебя нужно держать на коротком поводке — фу, какое противное выражение, аж трясет, — но в одном я с ними полностью солидарна: ты — наше будущее. И мы не можем позволить себе его потерять. Тсунаёши глубоко вздохнула. — Просто я… — она сделала паузу, чтобы попытаться подобрать правильные слова, но Елена перебила её. — Если ты не хочешь об этом говорить, то я пойму, не переживай. Просто хотела с тобой… обсудить некоторые моменты. Вы со своим отцом, несмотря на вселенскую любовь, плохо друг друга понимаете. Это вечная проблема отцов и детей, не вы первые и не вы последние, но делать с этим что-то надо, — она невозмутимо собрала со стола посуду, пихнула в близстоящую раковину и, мельком сполоснув руки, отряхнула их, позволив паре капель упасть на пол. Тсуна кивнула и одарила выжидающим взглядом Елену: та вопросительно посмотрела на неё в ответ. — Чего? — Я просто думала, что ты пока не хочешь об этом говорить. — Наоборот, — Наследница вздохнула, — я только рада это обсудить сейчас. Настроение и так испорчено, а если переносить это на завтра, то завтра оно тоже будет испорчено, поэтому я предлагаю покончить с этим уже сегодня. — Но ведь оно не закончится?.. — Знаю. Но хотя бы сегодня я отыграюсь за завтра. Елена одобрительно кивнула. — Хорошо. Пойдём, я провожу тебя до спальни. Или ты зашла поесть? — Я возьму сейчас что-нибудь из холодильника. — Хорошо, я жду тебя. Тсуна прытью бросилась к холодильнику, достала оттуда сок и сэндвич, выложила его на тарелку и, прихватив всё с собой, подошла к Елене. — Можем идти. Они обменялись взглядами и вышли из кухни, оставляя ту в гордом одиночестве и со включённым светом. Особняк спал беспробудным сном и даже дежурившие подчинённые Джотто Вонголы выглядели чересчур изнуренными. Тсуне подумалось, что она точно так же чертовски устала: её эмоциональное состояние оставляло желать лучшего, однако и развернуть сейчас Елену она не могла — согласилась на разговор. Да и откровенно: Тсуна действительно хотела покончить с этим как можно скорее. Елена была невозмутимой и спокойной, однако почему-то Тсуне казалось, что внутри неё бушевал пожар из эмоций: любой в Вонголе знал, что Елена и Деймон никогда не ссорятся «понарошку». Они ругаются редко, но если это делают, то делают по-крупному. Однажды они не разговаривали друг с другом целый месяц и спали в отдельных комнатах. Повод для ссоры был, причём немаленький. Джотто тогда испереживался: как же! Непонятно было только, за кого он переживал больше: за Елену, которая могла остаться без мужа на всю оставшуюся жизнь, или за Деймона, чьи струны крепких нервов могли лопнуть в любой момент, и сам Джотто остался бы без своего гордого и непреклонного Хранителя Тумана. Когда Тсуна с Еленой подошли к спальне первой, дело было уже ближе к рассвету, поэтому обе хотели покончить с этим как можно скорее. Однако когда они оказались внутри, вопреки любой логике повисло тяжёлое молчание. Тот запал, с которым Елена шла на разговор, испарился, словно его и не было. Готовность Тсуны вытерпеть неприятный разговор (какой по счёту уже за эту ночь!) с каждой минутой блекла все больше и больше. — Можно? — внезапно спросила Елена, взглядом указывая на кровать. — А? — отозвалась Тсуна, сначала не поняв, о чём речь, а затем засуетилась. — Да, конечно, миссис Спейд! Как хотите! Елена ободряюще улыбнулась и присела на краешек кровати. Тсуна уселась на стул у туалетного трюмо. Собравшись с мыслями, Елена набралась смелости и начала говорить: — Я по какому поводу, собственно, хотела поговорить, — произнесла Елена, точно ступая по хрупкому льду на поверхности замёрзшего моря, имея все шансы неверным шагом обречь себя на падение вниз. — Первое, что я хотела бы сказать, дабы предупредить разные протесты: я очень хорошо понимаю тебя, — спокойно выговорила она. — Но, — сразу же сделала пометку она, — это не значит, что всё, что ты делаешь… правильно. Прости, но я всё-таки это скажу, — она сделала паузу, готовясь произнести главную фразу всего разговора. — Тебе просто поразительно не повезло, Тсунаёши. Тсуна вздрогнула, словно её окатили холодной водой и внимательно посмотрела на Елену. — Прошу простить, почему мне не повезло? — как-то странно спросила она, не понимая до конца, о чём говорила Елена. Елена грустно улыбнулась, потому что знала, о чем говорила. — Ты девушка, Тсуна. Всё очень просто, — буднично отозвалась она. — А в мафии к девушкам ты знаешь, как относятся, — она поправила волосы. — В мафии выживают сильнейшие. Тебе быть следующим Боссом. Тебе перенимать грехи Вонголы. И тебе быть главой этого Ада на земле, — она помолчала. — Я знаю, каково это, когда твой муж — убийца, когда ты с рождения в мафии, но я не знаю, что значит убивать, — Елена печально усмехнулась, смотря прямо в глаза юной Вонголы, лицо которой оставалось словно гипсовой маской — непроницаемым. — Ну, давай говорить откровенно, — вновь начала Елена, — ведь так оно и есть, верно? Мы боремся за людей, но боремся ужасающими методами. И тебе придётся это принять, как ни крути. Ты будешь надеждой всех, когда наше поколение уйдёт в прошлое. Ты должна будешь вести за собой… и ты должна понимать, почему за тебя так беспокоятся. Если нет Надежды, значит нет неба. Нет Неба — нет и нас. Будь ты парнем, за тебя бы не так уж и волновались бы. Знала бы ты, как я бегала за этими оболтусами по всему городу, когда нам в голову взбредала навязчивая идея поиграть в догонялки или прятки по всему городу. А уж про то, как мы веселились в загородных особняках, я вообще молчу… Иногда и Деймон своими юными иллюзионистскими талантами запугивал так, что я спать не могла неделями… Просто пойми. То время — это то время. Сейчас люди изменились немного. Мозг повёрнут не в ту сторону, знаешь ли, — на губах Елены снова проскользнула улыбка. Тсуна молчала, переваривая всё сказанное Еленой. — Зато у тебя есть верные Хранители, которые уже берегут тебя, как зеницу ока. И начинают каждый раз превращаться буквально в монстров, когда обнаруживают, что тебя нет дома в положенное время. Поэтому я просто прошу тебя, — она закусила губу, — чуть-чуть подумать о чувствах ребят и твоего отца. Я понимаю, что это тяжело, что хочется. Но тут… — она демонстративно развела руками. — Просто ждать, когда пройдёт хотя бы Церемония Наследования. Тсуна глубоко вздохнула. Неоспоримым плюсом Елены было то, что она всегда была неимоверно тактичной женщиной в таких вопросах. И если Хранители отца и сам отец всегда рубили с плеча, то она действовала другими методами. — Елена, вы… я… Спасибо вам огромное… — наконец выговорила Тсунаёши после непродолжительного молчания. Елена встала с кровати, подошла к Тсунаёши и ласково потрепала её по макушке. — Просто ты хочешь больше свободы. Оно и видно. И понятно. Поверь мне, свобода будет. Будет её немерено, но… неужели нельзя чуть-чуть подождать? — она подмигнула и потянулась. — Спасибо вам за разговор. Действительно… наверное, я погорячилась… — Тсуна посмотрела на фотографию, где стояла посередине шеренги из своих будущих Хранителей. Все такие разные, но улыбаются… разве что Кёя выделялся. Ну, тут уже даже без комментариев. Яблоко от яблони, а в данном случае от дуба… — Я просто хотела сказать тебе, что… будь осторожна... — тихо произнесла она и взглянула на прикроватные часы. — Ой. Что-то я засиделась, — воскликнула удивлённо Елена. — Ты, наверное, как и я, хочешь спать… — Елена замельтешила, поправляя волосы и направляясь к двери. Прежде, чем выйти, Елена попрощалась и как-то странно хохотнула. — Ладно, пошла я разбираться со своим неподражаемым мужем… — пробормотала она и, напоследок обняв Тсуну, перешагнула порог комнаты. — Да нет. Для Вас у меня всегда будет время, Елена и… ещё раз спасибо за разговор… — Тсуна благодарно улыбнулась и откинулась на подушки, едва за Еленой закрылась дверь. Елена же двинулась в направлении своей спальни, не забыв при этом сделать пометку в голове на завтра, что теперь надо собрать всю эту шайку-лейку взрослых Хранителей и вдолбить в голову, что так жестоко, как они, с Тсуной разговаривать не надо, а то психику девушки сломают к чертям собачьим. С этого дня Елена поняла, что с юной Вонголой нужно просто по-другому говорить и что именно с этого часа она взяла ответственность на себя. Только одного она не учла… …Алауди никогда не ослушивается Босса…