Жизнь продолжается

В отделение ехали молча. Лёша вёл ниву, Макс и Лена сидели на заднем сиденье. Жаров сжимал в своих объятиях рыдающую Брусникину. И сам еле сдерживал слёзы. Внутри жгла боль, боль невосполнимой утраты. Сознание не хотело, не могло принять страшную реальность. Артёма нет. Любимого, друга, товарища больше нет с ними. Он умер, умер у них на глазах, просто закрыл глаза, вздохнул и всё. Душераздирающий крик Лены: «Нет! Тёма, нет! Живи, прошу тебя, живи!!!» — до сих пор стоял в его ушах. Лёша и Максим едва оттащили её от тела. Шок. Неверие. Боль. Дикое желание разорвать врачей скорой за слишком поздний приезд. Врачи лишь с сожалением констатировали смерть, отняв последнюю, отчаянную надежду на чудо. Лена потеряла любимого, а Макс и Лёша лучшего друга. Да, и для Лёши Артём стал другом, хоть они и были знакомы всего месяц. Одно радовало — жива маленькая Алиночка, а ведь жертв могло быть больше. Слова благодарности и одновременно соболезнования от родных малышки были очень искренними. Лёша, Макс и Лена, Толик кивали, что — то отвечали, но легче им не было. Только вид девчушки, обнимающую маму и папу, вызвало слабую улыбку, а остальное было уже неважно. Дальше просто существование в тумане, боли и скорби. Похоронили Артёма Колосова со всеми почестями. Посмертная медаль за спасение ребёнка. Торжественные прощальные речи. Много народа. И море слёз. Лена была чёрная от горя, на неё страшно было смотреть. Только сильные руки Максима не дали ей прыгнуть за ним в яму. Только Максим и отец могли справиться с ней. Она не могла поверить, что Артёма больше нет, что она больше никогда не увидит его, не обнимет, не поцелует, а их малыш никогда не увидит отца. Оперативник, ценой жизни спасший ребёнка, навсегда остался в памяти знавших его героем. Шок и боль были настолько сильными, что после того страшного дня в отделе не звучал смех, никто не улыбался. Никто не мог поверить до конца, что Артёма больше нет, что он больше никогда не войдёт в кабинет, не пожмёт никому руку, больше не будет его шуток и смеха, что видеть его теперь можно только на фотографиях. А Лена не появлялась на работе, она просто лежала на диване, заплаканная, обессилевшая и отказывалась от еды. Отец её, Владимир Павлович, потрясённый случившимся не меньше остальных, пытался образумить её, успокоить, но ничего не выходило. Она даже не хотела никого видеть. Слишком сильна была её боль утраты, и все только напоминали ей об этом одним своим видом. Хрулёв дал ей неделю отгула, чтобы прийти в себя и на время взял другого следователя. За эту неделю многое произошло. На второй день гибели Артёма Жанна узнала, что её новый кавалер Станислав оказался обычным брачным аферистом и она сразу с ним порвала, не пролив ни слезинки, как обычно при расставании с кавалерами, все слезы ушли на оплакивание ушедшего товарища. На пятый день Максим расстался с Марият. Они встретились в парке и девушка была очень расстроена. Её отец узнал о её новом знакомстве и категорически запретил ей встречаться с парнем не их круга и религии. На прощание Марият подарила ему свою фотографию с надписью на обороте: «Спасибо за дружбу, Максим!» Долго и грустно смотрел Максим вслед уходящей по парковой дорожке Марият, она ни разу не обернулась, чтобы он не видел её слёз. Казалось, жизнь рушится. Почему он теряет близких людей?.. Родители, лучший друг Артём, ставший почти братом, Марият, к которой он успел прикипеть душой. Почему, почему они все уходят?.. Вечером того же дня позвонил Владимир Павлович, когда Максим не спеша прогуливал Мухтара во дворе. Звонку он обрадовался и испугался одновременно. — Да, здравствуйте, Владимир Павлович, как Вы? — Здравствуй, Максим. Да я нормально, не волнуйся. Я что звоню? У меня к тебе просьба… Мне нужно уйти на несколько часов, я боюсь Ленку оставлять одну… Ты не мог бы прийти, побыть с ней? — в голосе мужчины было столько мольбы и страдания, что Макс не смог отказать, да и не хотел отказывать, он очень переживал за Лену, с момента похорон они не виделись неделю. — Да, Владимир Павлович, конечно, я приду! Но… Лена же не хочет никого видеть? — Макс, это неважно. Я не могу оставить её одну в таком состоянии, понимаешь? Я звоню тебе, потому что ты её близкий друг, очень близкий! — Владимир Павлович, я иду! Ждите меня! Вместе с Мухтаром он поспешил к дому Лены. Отец Брусникиной встретил их с грустной улыбкой. На лице его была усталость, но он был рад видеть Максима. — Спасибо, что пришел, — тихо поблагодарил он парня, пожав его руку. — Я не мог иначе, — также тихо ответил Макс. — Как она? — Плохо, — вздохнул генерал Брусникин. — Ничего не ест и только плачет. Мухтар, заскулив, побежал вглубь квартиры, он очень соскучился по Леночке и волновался за неё. — Иди к ней, она в гостиной. Кивнув, Максим пошёл в указанном направлении и осторожно заглянул в гостиную. Сердце его защемило от боли, когда он увидел, во что превратилась их очаровательная, весёлая, любимая, всегда собранная Леночка Брусникина. Бледная, похудевшая, с кругами под опухшими от слёз глазами, она лежала на диване и вяло поглаживала голову Мухтара, пёс скулил, лизал её лицо, щёки, лоб, словно просил её успокоиться, прийти в себя, вернуться к ним, стать снова весёлой и милой, но она лишь безучастно смотрела в одну точку, в угол стены, что уж она там видела, одной ей известно было… — Лен… — тихо и осторожно позвал её Макс. — Леночка, родная… Вздрогнув от неожиданности, Брусникина медленно подняла на него затуманенные слезами глаза. И, разрыдавшись, бросилась к нему на шею. Прижавшись к нему, такому тёплому и родному, она плакала громко, не стесняясь, только с его появлением она смогла выплеснуть до конца все слёзы, и боль притупилась, она почувствовала себя лучше, поняла, что она не одна, у неё ещё остался Максим, её Максим, который сейчас обнимает её, гладит по голове, и ничего не говорит, молчит, понимая, что слова сейчас лишние, даёт ей выплакаться. Который рядом и всегда поддержит, утешит, поймёт. Когда Лена стала плакать тише, Макс осторожно усадил её на диван, дал носовой платок, принёс воды, а Муха сидел рядом и сочувствовал без конца. — Тебе лучше? — спросил Жаров, ласково убрав с её лица растрепавшиеся волосы. Лена, отпив немного воды, кивнула. — Да, спасибо. Макс, извини меня… — Да ну что ты, я всё понимаю! Тебе нужно было выплакаться… Леночка, поверь, не одной тебе сейчас тяжело! — Я знаю… Но я ничего не могу с собой сделать, мне так больно, Максим… Я постоянно думаю о Тёме… За что, скажи? Почему так случилось? Мы ведь любили друг друга! — Лена снова расплакалась, он обнял её, прижал к себе, ему было не менее тяжело. Все вокруг напоминало об Артёме, его фотография на камине, его любимый журнал «Всё о рыбалке» на столе. Тут он жил, ел, спал, казалось, что он просто ушел и скоро вернётся, но он не вернётся…никогда… — Леночка, я всё понимаю… — голос Макса срывался, но звучал тепло, с состраданием. — Родная, я знаю, как тебе сейчас плохо, поверь, мне, Толику, Хрулёву, Лёшке, нам всем сейчас сложно! Но надо жить дальше! Надо, понимаешь? — Не понимаю, — мотнув головой, всхлипнула Лена. — Как жить без него, как?! — Лен… Надо. Просто надо взять себя в руки и жить дальше, да, больно, тяжело, но надо! Нам всем не хватает Артёма, но мы должны научиться жить без него! Других вариантов просто нет… Он погиб, его больше нет… А мы есть, и наша жизнь продолжается… — Макс, это жестоко… — его слова ранили сердце, хотя разум понимал, что он прав. — Жестоко, это жестокая правда, другой нет! Нам нужно жить дальше, а Артёма мы всегда будем помнить, всегда! Он навсегда с нами, в наших сердцах, памяти, воспоминаниях! — Но его самого больше нет, нет, понимаешь, Макс, мы никогда больше не увидим его… — Я знаю, но это нужно пережить и мы все поможем тебе справиться! — прошептал Максим. Так они и просидели целый час на диване, в обнимку, вспоминая Артёма, Лена плакала, а Максим успокаивал её, и общее горе сблизило их ещё больше, Максу не хотелось уходить, да и Лена не хотела с ним расставаться. Вдвоём им было легче переносить боль утраты. — А ты помнишь, как вы с Тёмкой забыли оба удостоверения, и вас ГАИ тормознуло? — с грустной улыбкой спросила Лена, — Пришлось нам с Лёшкой бежать, выручать вас! — Да уж, такое забудешь, — улыбнулся Макс, прекрасно помня тот день, оба рассмеялись и тут же замолкли, пронзённые болью. Тёмы нет… Он теперь только воспоминание… — Мы с ним везде вдвоём таскались, на выезды, на рыбалку… Дружили, как братья… — Да… Я помню, вас Толик даже сладкой парочкой обзывал! — хихикнула Лена. Макс улыбнулся. — А, это когда он обиделся, что мы вместе на футбол ушли, а его не взяли, потому что забыли. Он тогда с Лёшкой в бар пошел! — Как дети малые, — сквозь слёзы смеялась Лена. — Да-а-а… — грустно улыбался и Максим. — Всё друг о друге знали, ничего не скрывали… Он был настоящий друг, золотой человек… Ну, чего греха таить, иногда рассеянный, беззаботный, но всё же… — Да, было такое, — кивнула Лена, посмотрев на фото Артёма и с болью улыбнувшись. — По утрам не добудишься, и я будила его. А теперь мне и будить некого! Не для кого готовить завтрак, гладить рубашки, покупать газеты… Слёзы вновь потекли из глаз, вновь руки Максима нежно обняли её плечи, вытерли слезинки, губы коснулись лба. — Успокойся, родная, не мучай себя… Хватит… — прошептал он. — А ночами я спать не могу, — Лена словно не слышала его, ей нужно было выговориться до конца, иначе она не выдержит этой боли, и как хорошо, что Макс это понимал и молчаливо выслушивал её. — Просыпаюсь от того, что рядом никого нет, ищу его руками, глазами, а его нет… Хочу обнять, прижаться, и не могу… Потому что его нет… И засыпаю в слезах, представляешь, Тёма снится мне каждую ночь… Как живой… Мы разговариваем, гуляем по улице, обнимаемся…а потом я просыпаюсь, осознаю, что это только сон, и мне жить не хочется! Так его не хватает! — Мне он тоже снился пару раз… — ответил Максим. — Как мы работаем вместе, а один раз даже пиво пили… Сидим на лавочке, Муха рядом. Погода хорошая, а потом вдруг туча набежала, такая чёрная, большая, я повернулся к Тёме, говорю ему: «Артём, сейчас дождь будет». Он посмотрел на небо и вдруг исчез… Вот так неожиданно, взял и исчез, как растворился… а я в холодном поту проснулся… — Вот это да, — рассказ Макса произвел на Лену впечатление.- Наверно, его туча и забрала… На небо… За ним пришла… — Не знаю, может быть… Лена хотела что — то ответить, но вдруг почувствовала, как из глубины живота к горлу поднимается противная тошнота, спазмы сдавили горло, ноги сами понеслись в ванную. Муха за ней, Макс, опомнившись от неожиданности, тоже бросился следом. Всё закончилось через две минуты, всё это время напуганный Максим стоял рядом, поддерживал сильными руками, помог умыть лицо, соображал, что же это может быть и что надо делать. — Лен, что с тобой?! Тебе плохо?! — взволнованно спросил он Леночку, побледневшую, слабо пытающуюся успокоиться, дрожащую. — Давай врача вызову! — Не надо, — отказалась девушка и вдруг пошатнулась, уцепившись рукой за раковину, Мухтар испуганно тявкнул, посмотрел на хозяина: «Ну что же ты? Помоги ей!» — Лена! — руки Максима подхватили её, словно пушинку, впервые он вот так держал её на руках и это было приятно. Через несколько секунд Макс уложил её на диван в гостиной, накрыл пледом, закутал потеплей, гладил по голове словно маленькую девочку, и ей было хорошо от его заботы, она благодарно улыбнулась ему. — Леночка, что случилось?! Ты меня так напугала! Ты лежи, я сейчас врача вызову! — рука потянулась за мобильником, но рука Лены слабо остановила его, слабо, но уверенно, Макса порадовал этот такой знакомый жест, сколько раз она так делала, когда останавливала его или кого — то из друзей, чтобы не дать что — то сделать. — Не надо, Максим, не надо врача! — Как не надо? Тебе же плохо! — сев на краешек дивана, он снова поплотней укутал её. — Мне уже лучше, — с улыбкой прошептала Лена. — Правда! Спасибо тебе! Ты так мне помог, спасибо… Благодаря тебе и Мухе, — она потрепала шерсть пса, который тут же лизнул её руку. — Мне намного лучше! — Лен, всё-таки скажи, что с тобой? Почему тебя тошнило? Лена улыбнулась и решила всё ему рассказать. Скрывать долго всё равно не получится, да и зачем? Они с Артёмом не хотели говорить о ребёнке до полного подтверждения этого радостного факта, но теперь всё равно. Макс — лучший друг, ему можно сказать всё. — Я беременна, — прошептали её губы, и на глазах снова выступили слезы радости и боли одновременно. — У нас с Тёмочкой должен был родиться малыш!