Прошу встать! ... — Суд идет!

POV Харука Нанами

      Впервые, я полюбила человека, который был старше меня на несколько лет и так же являлся моим учителем английского языка. Он обескураженно заявился на первый урок, поразил меня неземным общением и словарным юмором. Наверное, на его слова можно было бы обидеться, если во внимание не брать его язык слов, как изюминку. Сладкую, странную и неисследованную. Он говорил, словно дышал этим юмором. Такой непонятный и одновременно для меня. Помню, когда мужчина влился ровной, но в то же время детской походкой, он покорил каждого присутствующего в классе.       — И так, господа подсудимые... — его походка, усмешка и ехидство придавали ему гламур и некий шарм, с которым он дружил, — прошу встать! Суд идёт!       Его серые глаза, похожие на лёд в темноте, постоянно усмехались, но никогда не улыбались в такт губам. Вроде, жесты должны играть одни и те же роли, но отнюдь всё было сложнее. Глаза не отражали эмоции, а улыбка на устах заменяла фальшь. Он был своеобразной вырезкой на десерт, которую подают только в конце. Маркус казался всегда таким далеким, что мы не успевали за ним, за его настроением и чувствами. Такой разный, далекий инопланетянин с неизведанной планеты. А когда учитель начал спрашивать нас про музыку, то мне показалось это забавным. Ичиносе-сан, поведал правду о наших вкусах, вращающихся вокруг классики, а Маркус опять же поразил всех любовью к свободному виду музыки.       — Bill Haley, Roy Orbison, Little Richard, Caro Emerald? Хоть кто-нибудь из вас увлекается рок-н-роллом?       На его языке непонятные названия вертелись так!... романтично, мило и искренне. Он любил рок-н-ролл, он дышал им и придавался ему целиком. Я начала понимать, что потихоньку, но верно, начинаю влюбляться. Он стал моим тайным желанием, моей скорой погибелью и сказкой. Я полюбила своего учителя английского.       Вспоминая момент на улице, я заливаюсь краской и мечтаю о запретных вещах, которые хотела попробовать только с этим человеком, чьи глаза серого цвета преследуют меня во снах. Он был заботлив и аккуратен со мной, всегда пытался пошутить и развеселить. Знаете, у Маркуса это получалось.       Я испугалась, когда он откинулся назад и упал на траву. Тогда я не думала ни о чём, что могло бы меня остановить. Сидя на нём, видела в его глазах что-то такое пленительно-взаимное, что разрушало все мосты. Рядом с ним чувствую себя неваляшкой и глупенькой школьницей.       Его стало очень-очень много! Он был везде: в академии, на уроках, в библиотеке, в столовой, на улице. Его стало больше чем обычное "много", Маркус стал вселенной. Большой и неизмеренной.       Я думала, что справлюсь с чувствами к учителю, но не смогла устоять, когда директор попросил кого-нибудь из нашего класса занести Маркусу документы. Первая поднятая рука была моя, на что все, конечно же, удивились. Мне хотелось увидеть его, посмотреть и побыть наедине, разделяющая вечность страданий и мучений первой влюбленности. Кошмар, я практически выдала себя, когда мужчина открыл дверь и предстал передо мной дьяволом. Взъерошенные пепельные волосы, в которые хотелось бы запустить свои пальчики и потянуть на себя, его облегающая майка, не скрывающая прекрасного вида на мышцы и пресс, и серые сонные глаза. Я полюбила мужчину вдвое раз больше, чем испытывала ранее. И только прикосновение убедило меня в настоящих чувствах к Маркусу.       Потом я начала путаться во всем... Запуталась не в чувствах, а в непонятных действиях учителя.       Мы отправились с Нацуки-саном в кафе, чтобы поболтать о проекте, но долго не смогли вести переговоры, так как появилась моя тайная безответная любовь. Я видела, как друг и учитель метали друг в друга невидимые молнии ревности. Маркус вёл себя по-детски, словно у него отобрали любимую игрушку. Да, так и было... Мой друг ушел, а я зачем-то согласилась на эту дурацкую прогулку, которая разрушила наши секреты и тайны навсегда. Три слова взаимности и мы стали одним целом. Мы стали парой моих мечтаний каждую ночь. Всё изменилось со временем.       Я была на седьмом небе от счастья, а мужчина лелеял надежду на совместное будущие, но только до того момента, пока директор не отправил нас на защиту презентации, где я безоговорочно убедилась в его настоящей сущности. Маркус заигрывал и флиртовал на моих глазах с другими ученицами, при всем этом улыбаясь и смеясь над пошлыми шутками. Мы поссорились и решила для себя отпустить эту любовь, которая до добра не доведет.       Под конец недели мужчина становился злым, нервным и потерянным, а я молчала в сторонке и наблюдала за ним. Он срывался на моих одноклассников, угрожал одной девочке и практически послал всех нецензурными репликами. Мне это не понравилось и я пошла за ним, чтобы поговорить наедине.       — ... Время... Мне нужно время.       Нет, время ничего не решает, подумала тогда я и бросила его погасать с этой надеждой. Мы были слишком разные, слишком не такие для отношений.       Я переключила все свои мысли на друзей, группу и подруг. Мне хотелось отвлечься от всего накопившегося. Наша группа собиралась в музей, Маркус опаздывал. Я хотела сходить за ним, но тут появился как раз он: бледный, отстраненный и полуживой. Мне стало не по себе от его болезненного вида.       В музее я частенько кидала на учителя обеспокоенные взгляды, на что он не обращал внимания. Я не сердилась из-за этого, наоборот я переживала за него. Он выглядел, как маленький ребенок, о котором срочно нужно было позаботится.       Идя в компании экскурсовода и ребят, поняла я не сразу, что мы идем без учителя. Отпросившись у старичка, ринулась обратно в коридор, где обнаружила своего любимого человека, который сгибался в три погибели.       — Мистер Шинтарбель? Вам плохо? — он выглядел ужасно, а приложив руку ко лбу, я растерялась и забеспокоилась ещё больше. Маркус горел адским пламенем и задыхался, а я поняла, что не смогу оставить учителя одного. Уж слишком засел в душу, уж слишком родной, уж слишком мой, уж слишком люблю.