Спасти Латвию

Утро обещало быть добрым. Эстония навис над Иваном и, фырча, провел носом по его щеке. За окном была вторая половина мая. Эд прогнулся, касаясь своим животом тела Ивана, когда тот дотронулся до его спины теплыми руками. Под окном цвела сирень, и ее приторный запах доносился из открытой створки. Руки скользили по спине, по пояснице, все ниже и ниже. Казалось, даже птицы на ветвях кустарника перестали призывно кричать, создавая покой и полное умиротворение. Их губы соприкоснулись, и Эдуард начал стягивать с Ивана футболку. Ничто не мешало наслаждаться жизнью в это воскресное утро… Но тут на весь дом раздался дверной звонок, и Джек — белоснежный ретривер — гулко гавкнул внизу, давая нежданному гостю понять, что он не остался незамеченным. Россия быстро встал и, по пути натягивая на себя полуснятую футболку и шорты, поковылял вниз. — Черт бы побрал того, кто решил прийти в мой дом в такое время! — уже где-то на лестнице прокричал он. Эд засмеялся. От хваленого гостеприимства Ивана не осталось ни следа. Обычно гости не выходили, а выкатывались из дома — Россия считал своим долгом запихать в них все, что было в холодильнике. Даже когда к ним приходил Альфред со ставшими уже привычными возмущениями на счет того, что Иван или не предупредил его об очередной военной подготовке, или предупредил, но провел ее слишком близко к границам, тот накрывал стол и пытался его выслушать. Правда, зачастую он просто не выдерживал и оставлял Америку наедине с Эдом. «Из нас двоих лучше всего общаешься с ним ты, — он всегда приводил этот аргумент, — поэтому ты с ним и беседуй». Честно говоря, Эстония и сам не очень рад был гостю, кем бы он ни был. Сегодня был первый день за неделю, когда никому не нужно было никуда спешить, и они просто могли проваляться в постели до обеда, а потом так же бессмысленно провести день дома за просмотром какого-нибудь фильма. Эду все же было очень интересно — кто решил их навестить. Замерев на секунду, он услышал, что Россия только спустился с лестницы, и, напрочь позабыв обо всем, стремглав кинулся догонять того. Когда он коснулся ногой последней ступени, Иван открыл дверь. На пороге стоял Латвия. — Доброе утро, — от удивления Брагинский не мог подобрать слов. — И вам, — Райвис заметил Эстонию, стоящего в одной ночной рубашке и нижнем белье, и отвел взгляд. Повисло неловкое молчание. — Проходи, раздевайся, садись за стол, поговорим, — Россия завел свою шарманку гостеприимства. — Да я не поговорить пришел в общем-то, я тороплюсь, — Райвис переступил с ноги на ногу, прожигая взглядом коврик, — я попросить хотел кое о чем. Эстония удивленно посмотрел на Ивана, ожидая реакции. Тот лишь повел плечами в ответ. — Могу я оставить у вас ноутбук? — Латвия указал на сумку у себя в руках. — Мне нужно будет уехать, а брать его с собой нет ни желания, ни возможности. — Почему бы тебе не оставить его у себя? — выпалил Эдуард. — Ну, — Райвис взял пару секунд на размышление и уверенно сказал, — ты должен понимать, военная тайна, государственная важность, все дела, — он ослепительно улыбнулся, — тебе, Эд, я доверяю, как брату, а Россия… он… я всегда был уверен, он хороший человек, и на него можно положиться. Эстония усмехнулся. Он верил в то, что такие слова про Ивана скажет хоть кто — но Райвиса в этом списке не будет. А тут такое красноречие в его сторону. — Никаких проблем, — Брагинский взял в руки протянутый ему ноутбук, — когда приедешь — позвони, привезём. — Спасибо! — Латвия выдохнул и махнул рукой на прощание, — хороших выходных. Дверь захлопнулась. — И что все это значит? — Эстония до сих пор не мог прийти в себя. — То, что вчерашние наши доводы не были беспочвенны, — Россия покрутил в руках сумку, — и у него действительно что-то произошло. — А может он просто слишком волнуется? — начал размышлять Эстония, — Знаешь, в далеком девяносто втором мне впервые за долгое время вручили какие-то важные документы для работы, — он закатил глаза, вспоминая, и улыбнулся, — так я с этими документами носился, как курица с яйцом. Всё мне казалось, что их хотят похитить. Не мог спокойно жить, работать, не спал по ночам. Итог — перенапряжение, ходил, как зомби, везде все забывал и терял, дергался от любого звука. Если бы меня не выручила секретарша босса — не избежать мне было паранойи. — Может быть и так, — Иван почесал голову, — я даже сам и не подумал. * * * После обеда было абсолютно нечего делать. Эд развалился на диване и смотрел телевизор, Иван вычесывал Джека. Эстония всегда удивлялся тому, как много времени уделял тот собаке — он мог часами гладить его, играть и даже разговаривать на задушевные темы. В самом начале их отношений он даже пытался приревновать Ивана ко псу, но тот стоял на своем. «Конечно, больше всего я люблю тебя. Но его я тоже люблю. Как друга, понимаешь? Люди уходят и приходят, а он останется.» Эстония хорошо запомнил эти слова и свои попытки закатить скандал по этому поводу прекратил. Даже начал иногда выгуливать Джека по утрам, когда Россия был занят. — Ты знаешь, что у нас в коридоре перегорела лампочка, — Эдуард решил отвлечь Ивана. — Конечно знаю, — тот продолжал гладить пса. — У нас только один человек постоянно щелкает там выключателем, и это ты. — А щелкаю я, потому что ты постоянно выключаешь там свет! — Я его выключаю, потому что ты его зачем-то там включаешь! — Если ты хочешь, чтобы я свернул себе шею, упав с лестницы в темноте, то пожалуйста, иди выключай его! — Ты живешь в этом доме не первый и не второй год. Неужели ты до сих пор оступаешься на ступенях? Не можешь наконец их запомнить? Эстония не ответил. Иван поднял голову и увидел, что тот лежит на диване, повернувшись к нему спиной. — Ну еще скажи, что ты обиделся. Хотя, как ты можешь сказать, если ты обиделся. Эстония молчал. — Ну милый, зачем обижаться на всякую ерунду, — Иван попытался погладить Эда по голове, но тот втянул шею. — Ладно, я поменяю лампочку и не буду выключать там свет, договорились? Милый, ну не обижайся, прошу тебя. Эстония фыркнул, и Иван пошёл в коридор, менять виновницу скандала. Он знал, что настроение у Эдуарда меняется так же быстро, как погода в его стране и что долго тот не обижается. В коридоре действительно было темно, и он понял, что оступиться и упасть на последних ступенях, покрытых мраком — о чем и говорил Эстония — действительно реально, поэтому направился в кладовку за лампочкой и стремянкой. * * * Довольно быстро все сделав, Россия осмотрел плоды своего труда. Стало намного светлее и уютнее, чем раньше. Он уже собирался относить инструменты назад, как его внимание привлекло что-то белое на открытом шкафчике с обувью. Эстония трепетно относился к чистоте дома, и поэтому Иван удивился, когда увидел какие-то бумаги на полке. — Эдуааааард, — звучно позвал он, — будь добр, подойди сюда пожалуйста. В соседней комнате скрипнул диван, и через пару мгновений Эд уже стоял в дверном проёме. — Ничего не потерял, — Иван приподнял кипу бумаг. Эстония подошёл поближе и принялся внимательно их рассматривать. — Это не мое, — медленно и удивленно произнес он. — Хотя, постой-ка, — он повернулся к свету, — это латышский. Я на все сто процентов уверен, что-то именно он! — Значит, это Латвия второпях их забыл. — Что будем делать? — Эд посмотрел в глаза Ивану. — Как что — поедем к Райвису, отдадим. Давно не виделись, — усмехнулся он, а Эстония уже помчался наверх переодеваться. — Только давай быстрее, он же хотел уезжать.