О талантливых мальчиках и усердных девочках

Тацуя смотрит в зеркало на свое отражение — …ничего примечательного. Проводит рукой по темным волосам — …обычные. Средний рост, карие глаза — у половины населения мира такие же. Ее не назовешь уродиной, но и красавицей тоже. Кто-то мог бы сказать про правильные черты лица, но даже это звучит неуместно по отношению к ней. Обычная. И всё в ней — обыкновенное. Вокруг столько ярких личностей, удивительных и запоминающихся. Даже Куроко — нечто из ряда вон выходящее своей незаметностью. У него есть особый стиль, и он обращает эту непримечательность в достоинство. У него удивительно холодные, глубокие голубые глаза и бледная кожа. Иногда он напоминает призрака, но в то же время вызывает странную теплоту внутри. И его непременно запоминают, когда сталкиваются лицом к лицу — иначе невозможно. Тацуя же была и остается среднестатистической девушкой. Прилежной, собранной, старательной. Ни с первого и ни со второго взгляда она не вызовет интереса, ей улыбнутся и подумают про себя: «Милая, славная девушка», но не более. — Муро-чин. Если у тебя нет таланта, ты можешь восполнить это упорством. Тацуе хочется верить в истинность этих слов, и она тренируется до седьмого пота, оттачивает приемы до совершенства. Гениям хватает пару дней, чтобы разрушить то, что она воздвигает годами. — Что? Ей стоило бы ненавидеть Мурасакибару Ацуши всеми фибрами души, завидовать его гениальности, ведь он — еще одно подтверждение того, что талант всегда превосходит усердие. Еще одно напоминание того, что в ней нет ничего примечательного и интересного. — У тебя родинка под глазом. Это так необычно. Ей хочется рассмеяться от нелепости этой сцены. Кто это говорит ей? Мурасакибара Ацуши, пропитанный необычностью и странностями? Ей стоило бы его ненавидеть. Но она смотрит в его полуприкрытые глаза и чувствует только спокойствие. Он легонько тыкает пальцем в ее родинку, и ей не хочется одернуться — она продолжает смотреть на него и слегка улыбаться. Может быть, это потому, что он — живое воплощение бескорыстности и искренности, почти детской непринужденности. — Мне нравится сегодняшняя погода, — говорит он почти безучастно: не жмурится от солнца, не вглядывается в небо и не вдыхает воздух. — Обычная погода, — пожимает плечами Тацуя. Солнце где-то за облаками, воздух не назовешь свежим или приятным, а небо — такое же, как вчера. Да и как каждый день, по большому счету. Обычное. Его вряд ли решат запечатлеть художники, и вряд ли вообще кто-либо мог бы как-то отметить этот привычный вид и вполне себе обыкновенную погоду. — Поэтому мне и нравится, — чуть надувшись, отвечает Ацуши, словно оскорблен — почему нельзя любить что-то обычное?! Тацуя улыбается, чуть прикрыв глаза. Странно, но именно он — прямая ее противоположность — дал понять, что даже обыкновенность и непримечательность можно полюбить.