Грехи Нефариуса

Он даже растерялся от неожиданности, потому что готовился совсем к иной реакции, и теперь сомневался, какой из вороха вопросов заслуживал больше внимания. Пожалуй, стоило начать с самой верхушки. Если уж она не хотела рассказывать ему о случившемся вчера, логично было подвести ее к этой теме издалека. — Давай поговорим о Велиале. Исбьорг, судя по усмешке, предвидела ход его мыслей заранее. — Для меня он еще большая загадка, чем для тебя. — И у тебя совсем нет идей, зачем ты ему понадобилась? — Он даже не говорит со мной, — на ее лице отразилось некое подобие разочарования, — не считая моментов, когда я его раздражаю. Люцифер уныло уставился в пустоту. Наверное, глупо было надеяться на подробности, зная, что Велиал действительно не питал теплых чувств к Исбьорг и уж точно не стал бы делиться с ней своими великими тайнами. Сколько они путешествовали вместе, демон проявлял снисходительность лишь к Люциферу, а над его напарницей не упускал возможности поиздеваться. Они были связаны одной ниточкой, но находились в разных категориях с самого начала. Казалось, Исбьорг попала Велиалу под руку совершенно случайно, и все же… — Он заклеймил тебя, — констатировал Люцифер твердым голосом, словно его тон мог вдохновить ее. — Ты помнишь, как это произошло? — Если бы помнила, сказала, — мрачно отозвалась она, а он отметил, что еще недавно Исбьорг скорее вцепилась бы ему в глотку. — Иногда у меня в голове мелькает картинка того самого сгоревшего особняка, в котором мы с тобой побывали около месяца назад, но ничего особенного она мне не дает. — По крайней мере, мы знаем, что события в этом особняке точно нас объединяют. Помнишь, в записке из квартиры Весты нам тоже про него говорили? — Помню, но что с того? — Ты совершенно не хочешь думать. — Зачем, если у меня есть ты? — Интересная смена настроения, — в изумлении поднял бровь Люцифер, однако остался доволен течением разговора. — В таком случае, постарайся отвечать на мои вопросы более развернуто. — Ладно. В комнате определенно сразу стало легче дышать. Давящая атмосфера испарилась, и Люцифер наконец-то мог пораскинуть мозгами в спокойной обстановке, несмотря на то, что самочувствие его до сих пор оставляло желать лучшего. Чтобы как-то отвлечься от бурного водоворота в голове, он принялся разглядывать спальню Исбьорг, которую до этого момента словно в упор не замечал. Комната полностью отражала характер своей хозяйки: такая же безликая и мрачная, выдержанная в бледных тонах, пустая в самой середине, потому что всю мебель сложили по углам. Шкаф стоял у стены рядом с дверью, кровать напротив входа тоже теснилась прямо возле окна, а письменный стол примыкал к правой стороне спальни — вот и все, за что цеплялся любопытный взгляд. Исбьорг будто не нуждалась в роскоши или дополнительных удобствах — зато ее комната вела еще куда-то, потому что слева от постели располагалась очередная дверь. «Может быть, ванная?» — предположил Люцифер и тут же мысленно стукнул себя по лбу, потому что слишком отклонился от темы, которую должен был развивать, если действительно собирался докопаться до истины. По правде говоря, сегодня он совершенно не контролировал свое то и дело ускользающее внимание. Ему столько хотелось бы обсудить и понять, что упорядочить бесконечно возникающие вопросы сделалось нелегкой задачей — особенно с постоянным ощущением, будто вот-вот свалишься в обморок. Люциферу приходилось основательно напрягаться, чтобы этого не случилось. Он не мог допустить, чтобы в ответственный момент что-то помешало ему добиться цели, которая маячила перед ним уже так давно. В конце концов, не каждый день Исбьорг соглашалась быть с ним откровенной. Лишь бы их никто сейчас не вздумал прерывать… — Где твой брат? Она явно ожидала чего угодно, только не этого вопроса. — Отсыпается… — выдохнула Исбьорг, словно припечатанная к стенке. — Он еще не совсем оправился после нападения той твари и обычно спит, как убитый. Врач сказал, Саргон долго будет приходить в себя. Он нам не помешает. Его комната далеко от моей. «Хоть одна хорошая новость, — расслабился Люцифер. — Не хватает только кушетки, чтобы прилечь и спокойно подумать, а в целом — полный блеск. На час-другой она твоя до мозга костей, дружище». Сама Вселенная сегодня улыбалась ему. — В таком случае, для начала предлагаю собрать в кучу все, что у нас есть, — распорядился он деловым тоном, чувствуя, как боевой дух прежнего Люцифера снова просыпается внутри. Исбьорг, однако же, не преминула усомниться. — Разве у нас есть хоть что-нибудь? — Конечно, — так убедительно отозвался он, что и сам на секунду поверил, будто сегодня тайна за семью печатями раскроется перед ними во всей красе. — Подумай сама: мы оба потеряли память об определенной части своей жизни. Оба связаны одним демоном, который что-то от нас хочет, и который постоянно гоняет нас по испытаниям тоже непонятно зачем. Началось это с момента, когда погибла твоя подруга, а я почти в то же время обнаружил в музее твою фотографию и вдохновился на встречу. Казалось бы, какое интересное совпадение! Но что же происходит дальше? Я нахожу тебя до смешного просто, словно кто-то заранее прописал именно такой сценарий. Мы объединяемся в команду и понемногу узнаем свое прошлое, хотя по отдельности оно было закрыто для нас. Возникает много вопросов. — Ага… — Первый: — начал отсчет Люцифер, даже не замечая, как уселся рядом с Исбьорг на кровать, — кто такие заклейменные и в чем их предназначение? Второй: откуда они взялись и по каким критериям отбираются? Третий: что нужно для превращения и каковы последствия? — Боюсь, мы не поймем этого никогда, — несколько безразлично развела руками Исбьорг, очевидно, не веря, что им с Люцифером в конечном итоге удастся постичь планы хитрого демона. — Ты знаешь имя человека, которого встретила в лесу? — Повторяю в тысячный раз: нет. — А я уверен на сто процентов: как раз таки он в курсе всего происходящего, — постарался как можно хладнокровнее произнести Люцифер, потому как на самом деле очень сожалел, что не сумел познакомиться с тем таинственным мужчиной. — Он проводник, и я не удивлюсь, если записка, оставленная в квартире Весты, написана им. Более того, думаю, не ошибусь, выдвинув предположение, что убил ее тоже он. — Избавь меня от подробностей. — Это только догадка, — поспешно добавил он, видя, как Исбьорг снова мрачнеет и отворачивается в сторону с кислой миной. — Тебе тяжело ее вспоминать? «…или же причина в чем-то другом?» — укреплялось внутри неприятное подозрение, но Люцифер предпочел от него отмахнуться. Ему не хотелось верить, что убийство могла совершить Исбьорг — даже в приступе одержимости, — он охотнее склонялся к версии, что такая трагедия ни для кого в здравом уме не прошла бы бесследно. Например, если бы Люциферу случилось испытать смерть своего лучшего друга Белариана, он бы тоже долго переживал — и куда острее, чем человек с заблокированным эмоциональным диапазоном. Впрочем, Исбьорг недолго раздувала его любопытство своим молчанием. — Мне тяжело от осознания, что люди вокруг меня мрут, как мухи, — опровергла она высказывание Люцифера. — Тебе бы тоже не понравилось шарахаться от людей лишь потому, что в один прекрасный момент ты можешь стать причиной их гибели. — А кем вы приходились друг другу? — Никем. Она вилась вокруг меня, потому что хотела отвадить от себя остальных. Ей не нравилось повышенное внимание в университете, но как вежливая девочка она не могла никому сказать, что думает, напрямую. Люцифера ее слова даже немного позабавили. Трудно было представить, чтобы симпатичная Исбьорг Лэнгхофф могла кого-то испугать настолько, что и ее окружение стали бы обходить за милю. — И это правда работало? — поинтересовался он. — Тебя боялись? — Я давно пугаю людей, Люцифер, — без капли иронии заявила она, чем мгновенно развеяла все его веселье. — Ты и сам знаешь, как на меня реагируют в городе, но теперь я хотя бы понимаю, в чем причина… Исбьорг вновь обернулась на него в нерешительности, словно гадала по глазам, а стоило ли открываться. — Кинжал, — последовало объяснение, очевидно, означавшее, «да». — Все дело в чертовом кинжале. У него есть… свои способности. И здесь Люцифер был совершенно не удивлен. Если бы не эти самые способности, ни одна их вылазка не увенчалась бы успехом. — И ты воспользовалась ими вчера? — додумался он, хотя и сильно сомневался в своей догадке. Исбьорг выглядела абсолютно здоровой по сравнению с ним, несмотря на то, что вчера ей явно пришлось несладко. — Думаю, я пользовалась ими не раз, но бессознательно, — подтвердила она и в какой-то безысходности схватилась за голову. — Я умею насылать кошмары, хотя на других заклейменных они, похоже, не действуют. — Вообще-то, здесь ты не совсем права… Люцифер как раз вспомнил момент, произошедший с ним промозглым ноябрьским днем. Тогда он преследовал Исбьорг по мрачным закоулкам города, не подозревая, что с минуты на минуту окажется то ли во власти гипноза, то ли иллюзий. Он не связывал это событие с какой-то странной девчонкой, ведь еще недавно доводы рассудка имели для него вес. Теперь же мозаика складывалась воедино: Люцифер в тот вечер валялся в ногах Исбьорг вовсе не потому, что его вновь испугала темнота. Он всего лишь пал жертвой страха перед городской сумасшедшей, хотя и не подозревал об этом столько времени. «Даже грустно, — разлилось в груди неприятное чувство тоски. — Жуткие слухи о семействе Лэнгхофф, о родовом проклятии, последующее одиночество — все результат коварства Велиала, который так долго спал внутри нее. Подумать только, а ведь я тоже мог отступиться от Исбьорг, если бы оказался трусом…» — Значит, я и тебя чуть не спугнула? Люцифер поднял на нее непонимающий взгляд, не сразу сообразив, о чем его спрашивают. — А… — споткнулся он, пытаясь восстановить в памяти ход разговора. — Да, была ситуация, но не сказать, чтобы ты заставила меня испугаться до чертиков. Просто при одной из встреч ты что-то сотворила с моей башкой. Помнишь, перед тем, как ты потеряла сознание, а я отнес тебя домой? — На следующий день после похорон Весты? — Да, точно. — А что ты увидел? — внезапно хитро сощурилась Исбьорг, словно его признания ее развеселили. — Неужели великий Люцифер тоже чего-то боится? — Перестань, — теперь пришла его очередь становиться серьезным. — В свете последних событий я понял, что как раз таки боюсь очень многого. — Например? — допытывалась она. «Потерять тебя», — вспыхнуло вдруг на языке, отчего Люцифер даже не сразу осознал, кому принадлежат эти мысли. Он был так ошарашен, что резко отвел взгляд в сторону входа, боясь, как бы кто не прочел в его глазах лишнего — того, в чем сам Люцифер никогда бы себе не признался. Один раз он уже допустил ошибку, увидев в Авалайн намеки на свое прошлое, но искать в Исбьорг потерянную подругу юности было бы еще большим заблуждением. Люцифер не хотел привязываться к другой девушке, несмотря на то, что их отношения из стадии «мы вынуждены быть вместе» стремительно переросли в «я не могу без тебя». Боги, как он умудрился упустить момент, когда его сердце потянулось к ней? Почему слова «одиночество» и «не уходи, пожалуйста» вдруг обрели одинаковый смысл? — Тебе не нужно знать, чего я боюсь, — прозвучало несправедливое заявление, но другое бы просто подставило Люцифера под удар. — Могу сказать лишь, что быть твоим преследователем отнюдь не весело. Помнишь, я как-то застал тебя при разговоре с Крэйгом Харпером, а потом бросился за тобой? Ты утопила меня в галлюцинациях, хотя наверняка даже не подозревала об этом. Да и я тогда, признаться, не подумал о том, что виной всему твои фокусы. В глазах Исбьорг промелькнуло некое подобие гордости за себя. — Это что же, — серьезно задумалась она, — кинжал защищает меня? Чувствует опасность и сметает с моего пути потенциальную угрозу? — Скорее, отпугивает от тебя всех, кто так или иначе может войти в твой круг общения, — поправил ее Люцифер, за что получил неодобрительный взгляд. — Да ты издеваешься… — Вовсе нет. Задайся вопросом: сколько времени нужно провести в одиночестве, чтобы двинуться рассудком? Ты и так, мягко говоря, не подарок, а уж вкупе с кошмарами — совсем не мечта экстраверта. Велиал тебя презирает; ему было бы логичнее устранить всех, кто пожелает помочь тебе выйти из депрессивного состояния. Кто знает, может, ты ему такой и нужна? Не станет ведь он вредить своим планам. Легче оставить тебя одну, сломленную, в полном отчаянии. «И откуда тебе это только известно?» — так и кричало подозрение на ее лице, а Люцифер и сам не понимал, как рассуждения завели его настолько далеко. Велиал не делился с ним подобными мыслями и вообще молчал со вчерашнего дня. Могло ли это означать, что их сущности понемногу сплетались в единое целое? «Брось, — поспешил успокоить он сам себя. — Ты ведь только строишь версии, а не претендуешь на правду». Все же последние события сделали его необычайно нервным. Люцифер так часто отвлекался, что даже вздрогнул, когда Исбьорг задала очередной вопрос. — Почему тогда ты остался со мной? «Да, почему?» — Потому что я тоже деталь в его конструкции, — выпалил он на одном дыхании, словно хотел поскорее изгнать эту неприятную мысль из головы. — Я единственный из твоего окружения, кто не забывает о демонах, волшебных кинжалах и прочем содержании мифов и легенд. — А мне кажется, все гораздо проще: — возразила Исбьорг, сделавшись совсем уж печальной, — я никогда не могла должным образом контролировать Сакрум. Кошмары, которые я вызывала бессознательно, наверняка были лишь следствием моей бездарности. Я несколько раз становилась одержимой и даже не помнила об этом, а у тебя такое было? — Нет, — просто ответил он, не зная, каким словом ее можно поддержать. — Мне легче договариваться с Велиалом — вот и весь секрет. Я не отвергаю его. — Надо же, — язвительно фыркнула она. — А мне вот, конечно же, в кайф ему сопротивляться и потом просыпаться в чужой постели, не помня, что я делала последние часы. Да если бы я знала, как смириться со всем бардаком в моей жизни, давно бы обрела самостоятельность, но проблема в том, что я даже своих желаний и эмоций не понимаю. Люцифер сочувственно на нее посмотрел. — Как давно? — Семь лет. И ровно столько же я ни с кем не говорила. — Совсем? — Да. А он и не подозревал, что до его появления все было так плохо. Разумеется, Люцифер слышал много слухов относительно Исбьорг и ее семьи, но никогда не воспринимал глас толпы всерьез. Люди часто любили приукрашивать услышанное, хоть и на этот раз, похоже, оказались недалеки от истины. «Семь лет заточения в себе — солидный срок для того, чтобы у кого угодно сорвало крышу», — напрашивался неутешительный вывод, как бы Люцифер ни цеплялся за любые опровержения. Для него, человека, ненавидевшего одиночество, пройти через такое испытание было бы немыслимо. Он не мог не ужасаться ее словам. — Ты что, и Здоровяка держала на расстоянии? Исбьорг разбила последние его надежды на отрицательный ответ. — Не вижу смысла повторяться третий раз. — Ого… Люцифер должен был поблагодарить ее за то, что она учила его удивляться заново. — А Веста? Ее вообще не смущала твоя молчаливость? — Умру — обязательно у нее спрошу. — Ты хотя бы жалела о ее смерти? — Да. Нет. Откуда я знаю? Она ходила за мной хвостом больше месяца, постоянно рассказывала о чем-то, но я не особенно ее слушала — мне, понимаешь ли, было не до чужих терзаний. Веста никогда не скрывала, что меня использует. Ей хотелось одиночества, и рядом со мной она его получала. Мы никогда не были подругами или даже взаимовыгодными партнерами. Она, скорее, была чем-то вроде паразита, хотя я уж точно никогда не желала ей смерти. Единственное, отчего мне паршиво — знать, что кто-то снова умер из-за меня. В остальном — не спрашивай. — Так может, Весту действительно убили из соображений, что ты будешь испытывать именно это? — предположил Люцифер, вдохновленный новой информацией, никем доселе не добытой. — Сожаление? Вину? — Почему тогда не выбрали Саргона? — тут же парировала Исбьорг. — Его смерть повлияла бы на меня гораздо сильнее. — Ты права, — помрачнев, согласился он. — Здесь даже я не вижу логики. — Или его тоже для чего-то держат живым. — Смотри-ка, рефлексия заразительна! Исбьорг восторга Люцифера не разделяла. Было заметно, что ей не нравилось, в какие дебри постепенно углублялся этот разговор — и неудивительно. Он ведь буквально заставил ее тщательнее задуматься над тем, о чем она, вероятно, не хотела бы думать в принципе. Наверное, именно по этой причине Исбьорг быстро перестроилась и решила проявить взаимное любопытство по отношению к своему партнеру по несчастьям. — А что насчет тебя? — засияла хитрая улыбка на ее губах. — Ты вот не спешишь делиться со мной информацией о себе. — Ты никогда мной не интересовалась, — справедливо заметил он в полном недоумении. — Считай, уже начала. Рассказывай. — Люцифер Ариас, рожденный в Нефариусе. Двадцать восемь лет исполнилось… сегодня… — У тебя день рождения? — послышалось изумление в голосе Исбьорг, отчего он и сам резко замолчал, пытаясь вспомнить, так ли это. Зима началась для обоих стремительно: казалось, только недавно состоялась их первая встреча; недели уместили в себе столько ярких происшествий, что хватило бы на год вперед — разумеется, Люцифер потерял счет времени, потому что оно давно перестало иметь значение. В действительности, какая разница, сколько тебе — двадцать восемь лет или сорок? Все равно умрешь не своей смертью — если такое понятие в Нефариусе вообще сохраняло свой первоначальный смысл. — Да… — протянул он, словно в полусне, абсолютно сбитый с толку. — И я умудрился об этом забыть… На дворе наступило тринадцатое декабря. А ведь еще как будто вчера ноябрь заливал слезами эти прóклятые земли. «В каком же я отчаянии, если даже важные моменты жизни теперь вот так просто проходят мимо меня?» — задумался Люцифер, но Исбьорг не позволила ему окончательно покориться меланхолии. — Поздравляю, — участливо склонила голову она, словно понимала, что сейчас творится в его душе. — А где подарок? — решил подыграть Люцифер, лишь бы отогнать от себя чувство мрачной безысходности, на что Исбьорг колко заявила: — В зеркало посмотри. — Что я слышу! — Не зазнавайся, — толкнула она Люцифера в плечо, а затем перевесилась через спинку кровати, чтобы открыть шкафчик рядом стоящей тумбы. Исбьорг долго что-то искала среди вороха неприбранного мусора, пока в конце концов не протянула ему прямоугольный лист плотной бумаги со словами: — Так и быть, держи. Люцифер с изумлением вперился взглядом в знакомую до боли фотографию — ту самую, которую увидел в музее на выставке работ университета Летаннен. Казалось, сколько же времени миновало с секунды, как он рассматривал черно-белую картинку в пустом углу, куда не решался подойти никто — и вот, дорога снова завела его на темную тропу в свете тусклых фонарей. Как и в тот раз, композиция будто заманила Люцифера внутрь — только сейчас он был занят отнюдь не разглядыванием каждого элемента. Осознание важности момента выходило на передний план. В голове билась лишь одна мысль: Исбьорг отдала ему не просто фотографию — это была огромная недостающая деталь, открывавшая одну из дверей в его заветное прошлое. — Я… и не знаю даже, что сказать… Люцифер и сам не замечал, как часто стал говорить правду рядом с ней. — Зато я знаю, — ехидно отозвалась Исбьорг — скорее, для приличия, чтобы не выходить из образа ледяной статуи. — Эта долбаная фотка мне всю жизнь испоганила, когда свела нас с тобой. Я буду рада от нее избавиться, тем более что тебе она вроде понравилась, а больше у меня ничего нет. — Да я в полном восторге, спасибо! — А в универе все считают ее жуткой. — Я ведь особенный, помнишь? — игриво подмигнул Люцифер, к которому понемногу возвращалось хорошее настроение. — А если серьезно… в ней есть что-то очень знакомое и важное для меня. — Вот и забирай на здоровье. — Еще раз спасибо. — Благодарностью сыт не будешь, — неожиданно отозвалась Исбьорг, по-хозяйски растягиваясь на своей половине кровати. — Ты прервался. Продолжай. Расскажи, что за жизнь превратила тебя в такого извращенца и бабника. Если бы Люцифер в этот момент что-то пил, определенно бы поперхнулся, но стоило ему полностью осознать услышанное, как он внезапно для себя расхохотался — с огромной вероятностью разбудить Саргона в дальней комнате. — Бабника?.. — только и смог выдавить он сквозь непрекращающийся смех под неодобрительные взгляды Исбьорг. — Я не права? — спросила она не менее изумленно. — Ис… Господи… — Да хватит ржать! — Прости, но… — наконец выдохнул Люцифер после того, как полностью обуздал свои порывы и привел мысли в порядок. — У тебя сложилось такое впечатление обо мне? Извращенец, клоун — куда ни шло, но бабник? Мое тело — мой храм, и пройти путь к нему дозволено лишь избранным. Я своих женщин по пальцам одной руки могу пересчитать. — Остальных, наверное, не помнишь. «Что?» Внезапность ее слов не сразу заставила Люцифера задуматься о природе подобных выводов, но чем больше Исбьорг обсуждала с ним эту тему, тем становилось яснее: она ревновала. Исбьорг, черт ее побери, Лэнгхофф ревновала его, противного Люцифера, непонятно к кому, и, кто знает, сколько времени это длилось на самом деле. «Согласись, ведь и тебя самого давно уже не ведет только желание вернуть свои воспоминания. Здесь есть что-то большее, — обратился к себе Люцифер с внутренней улыбкой. — Ты бы тоже не захотел, чтобы возле Исбьорг околачивался новый телохранитель, так что ее вполне можно понять». — Зимоглядка, — медленно проговорил он, стараясь скрыть веселье в глазах, — а ты собственница, каких не мало. У тебя отлично получается не выдавать эмоций, но вот с чувствами прямо-таки беда. Знаешь ли ты, что ходит рядом с ревностью? Очевидно, она быстро поняла, к чему клонит Люцифер, потому что нахмурилась еще сильнее, чем в начале разговора, и отвернулась с раздосадованным видом. — Размечтался. — Вот как? Что ж, мне интересно послушать твое объяснение. — Нечего здесь объяснять. Я просто хотела понять, почему ты вечно действуешь мне на нервы. — Каким образом? — Не прикидывайся дураком, — вконец разозлилась она. — Желание красоваться перед женщинами — ладно, черт бы с ним, но твои пошлятские шутки… — Зимоглядка, ты и правда не любишь думать, но что касается накручивания — в этом тебе равных нет, и я даже удивлен. Неужели за столько времени совместного провождения ты до сих пор меня не раскусила? Но вокруг чего бы ни крутились мысли Исбьорг сейчас, высказывать их вслух она не торопилась. В атмосфере витало нескрываемое раздражение, совсем не связанное с его словами. Люцифер был уверен: ее ставила в тупик собственная беспомощность и невозможность найти правильный ответ — а все лишь потому, что ни разу они не говорили откровенно, и эта досадная деталь портила друг о друге все впечатление. Пока Люцифер своими методами пытался расшевелить Исбьорг и добиться ее внимания, она тихо его ненавидела. «Что ж, и поделом мне», — не стал отрицать свою вину он и принялся объяснять то, что должен был еще давно. — Я могу говорить что угодно, но эти слова необязательно отражают мою истинную суть. Ты ведь уже поняла, что я лжец и хамелеон: подстраиваюсь под ситуацию, лишь бы добиться желаемого. Сальные шутки в твой адрес — такой же грязный прием, как и все остальные, какие мне приходится использовать время от времени для достижения цели. Вспомни себя в нашу первую встречу: ни дать ни взять Снежная Королева. Заставить тебя обратить на меня внимание казалось проблематично, вот я и нашел единственный возможный способ. А что касается моих якобы желаний красоваться перед женщинами — это тоже один большой затянувшийся спектакль, благодаря которому я вытаскивал из тебя остальные эмоции. — Ну и засранец же ты, Люцифер, — скривила гримасу Исбьорг. — Временами, — сразу же согласился он. — Но позволь окончательно рассеять твои тревожные подозрения, потому что никогда я не интересовался женщинами как объектом удовлетворения. В моей жизни секс даже не на втором месте. — Шутить про первое было бы глупо? — А на первом ты. — Мы съехали с темы. — Не моя вина. — Расскажи, как прошло твое детство, — вдруг задала она другое направление разговора. — Кажется, все проблемы родом оттуда. Люцифер на секунду ушел в себя. — Как раз о нем мне сказать почти нечего, — и это была сущая правда. — Меня вырастили бабушка с дедушкой по линии матери. Можешь не верить, но они изводили меня очень строгими правилами. Церковь после школы. Бесконечные проповеди. Заучивания молитв. Причитания бабушки о том, что мать родила его от грешника, а потом бросила и сбежала. На все расспросы о ней — ничего конкретного. Лишь сокрушения, что их дочь стала преступницей и испортила себе всю жизнь, свернув с пути божьего на тропу дьявола. Все детство Люцифер считал, что миссис и мистер Ариас его ненавидят. Все детство он старался проводить время с дядей, который хоть и держался с ним отстраненно, тем не менее казался более приятной и интересной компанией, а местами — даже полезной. Именно дядя научил его латыни, пересказал ему все легенды и мифы, существующие на свете, и всегда сопровождал племянника в церкви, чтобы во время проповедей тот не слишком развешивал уши, а еще и выслушивал другую точку зрения, которой дядя охотно с ним делился. Именно благодаря Фраусу Люцифер вырос уверенным и думающим человеком. Благодаря ему многое переосмыслил и в конце концов перестал обижаться на жизнь, думая, что все вокруг его бросили. Он научился смотреть на вещи с разных сторон и со временем даже нашел в себе силы понять дедушку с бабушкой. Все-таки с ними Люцифер познавал не только горе: они обучали его грамоте, помогали с уроками, выслушивали о проблемах, старались всесторонне развивать, уделяли достаточно внимания — порой даже слишком. Да, не упускали случая напомнить, в кого превратилась их дочь, но, скорее, в попытке донести до внука лишний раз, почему не нужно повторять ее путь. Сейчас, оглядываясь назад, Люцифер понимал: они любили его, но по-своему. Просто в детстве часто казалось, что строгость — это ненависть. — А родители? — последовал закономерный вопрос от Исбьорг, о которой Люцифер в своих раздумьях почти забыл. — Где твои родители? «Родители…» — эхом отозвалось в голове, отчего он совсем померк. Рассказывать о них было все равно что рассказывать о Боге: каждый располагал своей версией, а истины не знал никто. Бабушка всегда болезненно реагировала на его расспросы о матери и отвечала только: «Мы вырастили чудовище!», да и дедушка в своих словах о ней выражал не лучшее мнение. Что могли сообщить такие расплывчатые определения о Веланне Ариас? Бабушка с дедушкой явно не зря скрывали правду от внука, ведь спустя долгое время от Велиала он все-таки узнал, что его мать связалась с сектантами и демонами. Для ее истово верующих родителей это был удар, несопоставимый ни с чем, а Люцифер своим любопытством лишь бередил старые раны, пока не стал искать ответы самостоятельно в более зрелом возрасте. — Я так ничего и не узнал, — сказал он скорее себе, чем Исбьорг. — Мать пропала сразу после моего рождения, у меня есть только ее фото. Бабушка всегда твердила, что она сбежала с моим отцом, от которого была без ума. Его я, к слову, не видел вообще никогда. Не знаю даже ни его имени, ни кем он был. «Грешником…» — вертелась на языке единственная зацепка, оставшаяся от бабушки. Подобных по Нефариусу ходило немало, да и в понимании давно почившей миссис Ариас под это описание мог подойти и сам Люцифер — хотя бы потому, что носил мерзкое имя дьявола. — А дядя? — вспомнила Исбьорг не менее важную фигуру в его жизни. — У тебя ведь есть дядя, я права? — Брат мамы, ага. — Разве он тебе ничего не рассказывал? «А это еще одна проблема», — усмехнулся краешком губ Люцифер, но свою мысль озвучил иначе: — Кроме ужасов на ночь? Поверь, Ис, когда дядя Фраус открывает рот, я ни слова из его высокопарных фраз не понимаю, а когда понимаю, начинаю бояться. Он был судмедэкспертом — может, поэтому со временем свихнулся. — Выходит, ты ничего не знаешь о своих родителях даже от бабушки с дедушкой? — не переставала удивляться Исбьорг, и Люцифер ее отлично понимал. — Они не любили о ней говорить. Моя мать стала для них самым большим разочарованием в жизни, и причину мне тоже никогда не объясняли. Для моего дяди эта тайна очевидно не тайна, он знает все, но ничего мне не расскажет. Ходят слухи, конечно… будто она с сектой связалась, хотя до этого была подающим надежды врачом. Понятия не имею, зачем ей было губить карьеру и всю свою последующую жизнь. — Может, твоя мать просто не захотела провести жизнь так, как от нее того требовали, — с каким-то особенным пониманием отозвалась она, словно заведомо соглашалась с выбором Веланны Ариас оставить отчий дом. — Слабое оправдание для того, чтобы бросить родного сына, — к своему немалому изумлению, не очень спокойно отреагировал на ее предположение Люцифер. — Ты не знаешь, действительно ли тебя бросили. Вдруг вмешались обстоятельства? — Мне это не интересно, — резко пресек неприятную тему он, начиная чувствовать себя неловко. — Сменим пластинку. Что еще тебе рассказать? — Хм… — довольно сузились ее глаза, как бы говоря: «Будешь знать, как лезть к другим в душу». — Ты хорошо учился в школе? У тебя были друзья? Люцифер нервно рассмеялся, вспоминая далекие слова бабушки. «Дядя будет водить тебя в церковь каждый день после школы. И только попробуй удрать хотя бы с одной проповеди!» При таком раскладе разве оставалось бы у него время на друзей? Достопочтенные мистер и миссис Ариас тщательно следили за окружением Люцифера и не слишком-то радовались, если он проявлял интерес к чему-то, помимо религии и учебы. Сам Люцифер не тяготел к школьным товарищам, считая себя абсолютно другим, так что никакой дружбы между ним и сверстниками не завязалось. — Скажем так, я неплохо налаживал контакт с людьми, но никого к себе не подпускал. У меня не хватало времени на развлечения и прогулки. Как и хотели его бабушка с дедушкой, при них он был чересчур увлечен учебой, а на деле — собственными интересами. Другом ему приходился разве что дядя Фраус, пусть даже тот никогда не проявлял к племяннику особенной теплоты. — Я любил учиться, — продолжал Люцифер, — и в этом мне постоянно помогал дядя. Он мог достать такие книги… — Значит, он все же воспитывал тебя? — перебила его Исбьорг, за что тот был ей чрезвычайно благодарен, поскольку совсем разболтался. — Не совсем. Скорее, засорял мне мозги оккультной ерундой — единственное, за что я могу поблагодарить его сейчас. Ну, знаешь… латынь, мифология. Они спасают нас весьма кстати. — Думаешь, совпадение? — Нет, — твердо ответил Люцифер, отмечая внутри, что сейчас действия дяди и правда стремительно обретали смысл. — Все-таки моя мать была связана с сектами, а он ее брат и каким бы придурком ни притворялся, знает многое. Фраус явно готовил меня к необычному будущему. — Значит, ты действительно особенный для Велиала, — с долей обреченности в голосе заявила Исбьорг. — Я для него скорее залетная птица. — Для залетной птицы ты неплохо справляешься, — искренне подбодрил ее он. — Перестань. Я не питаю иллюзий на свой счет. Я обычная девчонка из среднестатистической семьи, в которой по всем канонам был и отец-алкоголик, и мать-истеричка. — С этого места подробнее, — встрепенулся Люцифер, не ожидая, что Исбьорг вдруг снова расслабится и начнет рассказывать о себе. — Здесь нет ничего интересного. Моя жизнь до пятнадцати лет — одно большое грязное пятно. В детстве мать только и занималась тем, что била меня, унижала и пыталась выдрессировать, как собаку. Она отравляла все вокруг себя: испоганила карьеру отца, заставила его спиться, да и Саргона окончательно превратила в размазню, потому что он постоянно меня защищал, а затем вовсе перестал это делать. «Какая знакомая история…» — кольнуло у Люцифера в груди. — И тебе доставалось больше всех? — Разумеется, — ядовито ухмыльнулась Исбьорг. — Я единственная, кто боролся с ее влиянием до последнего. Саргон и отец и так не были образчиками стального характера, а вот я всегда вставала между матерью и ее планами. Мне, понимаешь, претило, что кто-то за мой счет хочет улучшить себе жизнь. — Это как? — севшим голосом спросил он, наперед зная, что услышит впоследствии. — Мама обожала деньги. С ума сходила от их запаха, была готова гордость своих детей растоптать, лишь бы это сулило ей баснословные богатства. «Нет…» — Помнишь, я спрашивала тебя, знаешь ли ты Айронсайдов? — топило Люцифера каждое озвученное ей воспоминание. — Она собиралась пихнуть меня замуж за их тупоголового сына, который, как узнал об этом, начал зажимать меня в углах школы постоянно, будто я уже его собственность. — И… — бездумно протянул он, усиленно борясь с нарастающим звоном в голове. — Что же ты делала? — Носила нож при себе. Помогало до поры до времени. Он верил, что я психованная, но ведь так и было на самом деле. — А дома? — Дома меня хотя бы не пытались изнасиловать, — вполне серьезно изрекла Исбьорг, кажется, не замечая, как Люцифер встает с кровати и начинает нервно ходить по комнате. — Мать, конечно, не упускала возможности отвесить мне затрещину, но когда я научилась давать сдачи, драки подсократились. — А Здоровяк? Он не защищал тебя? — спрашивал Люцифер, скорее, по наитию, неосознанно, лишь бы не отдаться ужасу от осознания того, что сейчас происходит, чем из желания выстраивать дальнейший диалог. — Он себя-то защитить не мог, — еле пробивался в его разум голос Исбьорг. — Достигнув совершеннолетия, Саргон тут же вылетел из дома и забыл туда дорогу. Иногда навещал меня, но ни в детстве, ни будучи взрослым не вмешивался в наши с матерью отношения. Разве что, пытался нас помирить. — Значит, всем было плевать, что с тобой происходит? — Вообще-то, нет… «Черт…» — поразило его выстрелом, от которого Люцифер уже не смог бы оправиться так просто. — Кто он? — вырвался вопрос — самый важный за всю его жизнь, потому что… — Почему ты уверен, что он? «Я, провалиться мне в ад, это знаю!» — Ведь он? — охладевшим голосом настаивал Люцифер, тем не менее, не в силах посмотреть Исбьорг в глаза, чтобы убедиться в своей правоте. — Да. «Я нашел тебя…» — Я связалась с парнем, который помогал мне вынести все это дерьмо. Сначала он жутко меня раздражал, а потом… я втрескалась, как последняя дура. Люцифер зажмурился и едва не упал на пол от бессилия. Он чувствовал себя ровно так же, как вчера, при панической атаке, только теперь вместо холодной неизвестности его сжирало осознание собственной ничтожности. «Она любила тебя, — билась единственная мысль в мигом опустевшей голове. — Любила, а ты даже не знал об этом. Ты просто исчез. Вы оба забыли. Что она думала о твоем исчезновении?» — Он разочаровал тебя? — облеклись в форму обрывки сбивчивых слов. — Я не знаю, — сказала Исбьорг несмело. — Наверное, учитывая, сколько раз он вытаскивал меня из передряг, защищал от матери и даже предоставлял крышу над головой, я не имею права злиться или его осуждать. — За что осуждать? «Ты знаешь…» — Он исчез из моей жизни, не попрощавшись, — дрогнул ее голос — и Люцифер вместе с ним. — Глупо его винить, правда? Зачем ему нужна была девчонка, от которой только одни проблемы? Он просто устал, вот потому и ушел. — Я не… — начал говорить он, но замолчал, пока не стало слишком поздно. Раскрыться перед Исбьорг сейчас, сразу после ее признаний, не хватало ни смелости, ни сил. Спустя столько времени они были потеряны друг для друга, даже если она продолжала любить того Люцифера, каким он давно не являлся. «Лучше уж пусть любит, чем ненавидит за то, что я забыл ее подчистую», — отчаянно пытался найти он оправдание для продолжения игры в молчанку. Люцифер боялся очередного расставания — еще задолго до того, как понял, что его Снежинка — это Исбьорг Лэнгхофф. Он знал абсолютно точно: выясни она правду, которая сегодня открылась для него, и они снова окажутся по разные стороны баррикад. Его объяснения никто даже слушать не станет, несмотря на то, что Исбьорг в своих суждениях не обвиняла Люцифера, а пыталась всеми силами понять. Ее любовь исчезла бы сразу, если бы он только сказал: «Твой давний друг и я — одно и то же лицо». «Но я больше не хочу тебе лгать». Тот давний друг и Люцифер кардинально отличались, а неизменным оставалось лишь чувство, которое не давало ему покоя ни тогда, ни сейчас. Именно оно заставило его привязаться к Исбьорг снова, сквозь года, будто так и было предначертано. Что бы ни происходило с ним, какие бы повороты ни подготовила жизнь, Люцифер приходил к одному итогу. К ней. — Ты ведешь себя странно. «Потому что я боюсь, — хотел бы признаться ей он, но голос душил испуг. — Я искал тебя так долго и отчаянно, что теперь, когда моя цель достигнута, я не понимаю, как мне быть дальше». Если бы только Исбьорг слышала его мысли, ни за что бы не позволила ему остаться здесь, однако… — Люцифер. …ее рука коснулась напряженного плеча, и он полностью обратился в камень. Легкие мигом выпустили весь воздух. — Посмотри на меня, — прозвучал приговор, сил которому сопротивляться давно не было. Исбьорг стояла в нескольких дюймах от его лица и, судя по обеспокоенному взгляду, даже не догадывалась, как в этот момент безнадежно испытывает судьбу. — Что с тобой? «Я все испорчу, если скажу». Слова бы ничего не дали. Она видела его глаза и не поверила бы неуклюжей лжи, которой Люцифер уже собирался прикрыться в ответ на неудобные вопросы. Ему было нечем оправдаться. Он исчез в самую тяжелую минуту ее жизни. Возможно, даже стал причиной того, в кого превратилась впоследствии его возлюбленная. Это Люцифер позволил забрать у нее искру, как бы ни старался защитить в прошлом, и он же распалял в ней иссушающий гнев в настоящем, когда добивался своей ничего не стоящей цели, а в итоге — что? Он оказался бессилен просто сказать ей: «Мы снова вместе». Гнетущее чувство вины, приправленное ненавистью к себе, заставляло его молчать до момента, пока не станет ясно, готовы ли они принять друг друга спустя столько лет разлуки. Люцифер солгал Исбьорг в последний раз. — Мне нехорошо, — в глазах затаились предательские слезы. — После вчерашнего до сих пор тяжело восстановиться. Все тело болит. — А домой ты как собираешься возвращаться? — мелькнул на ее лице страх, будто она боялась возможности остаться с ним в одной комнате до завтрашнего дня. — Как-нибудь доберусь, — через силу улыбнулся Люцифер и щелкнул Исбьорг по носу, так и не преодолев желание коснуться ее хотя бы кончиком пальца. В этой комнате он больше находиться не мог. Казалось, сами стены толкали его к ней в объятия, пока мозг дико сопротивлялся и велел убираться отсюда. — Увидимся позже, — единственное, что сумел сказать Люцифер после долгой паузы, прежде чем оказаться под дождем — таким же ледяным, как его безутешная скорбь. Сегодня он позволил себе примерить роль труса, лишь бы не совершить еще гору ошибок, которые потом обернулись бы неразрешимыми проблемами.