Живи

      Первые три часа: полет нормальный, почти не трясет, никто не пристает с глупыми беседами ни о чем, кофе разносят вкусный, и даже орешки-шоколадки свежие. Элиз не боялась высоты, наоборот, чем выше ты, тем больше захватывает дух. Она боялась консервных банок, несущихся по воздуху. Трясущиеся, скрипящие, гудящие. И как бы ни был обшит салон, кажется, что вот сейчас все просто развалится на части, что сила притяжения пересилит законы аэродинамики, и что рухнет эта консервная банка прямо в океан. Почему не разносят успокоительное вместо шоколадок-орешков? Да даже вид из окошка не способен отвлечь. Куда там до красот и разглядывания чудесных узоров из облаков? Это для детей отличное развлечение. Вон как увлечены, спорят, слон там или корона.       Элиз только ждала, когда уже наконец ступят на землю. Такую твердую, ровную и совсем не трясущуюся, не всхлипывающую надсадно в предсмертной агонии.       Наконец, после долгих часов перелета, под ногами земля. Свежий воздух, яркое солнце, гул сотен туристов и машин, пестрая зелень и яркие рекламные щитки. И можно вздохнуть полной грудью, подставить лицо свежему ветру, несущему запах моря.       — Слава всем богам.       — Ты просто умница у меня, — Марко приобнял девушку за плечи, подхватил сумку.       — Ну, что, гуляем?       — Да, возьмем такси, перекусим, а потом снимем домик, где-нибудь на берегу. А на завтра можно арендовать яхту и выйти в море. Ты не против? — она заглянула в глаза Марко, старалась угадать, нравится ли ему план. Может, стоит вообще поехать в отель и расслабиться в теплой ванне.       — Море, только море. Хоть дом вспомнить. Оно у нас совсем рядом было, пять минут идешь, и ты там. Столько моря не видел, что, наверное, чайки соловьями покажутся. А пока командуй хозяйством, — улыбнулся он.       — Отлично. Но сначала… Пошли быстрее! — Элиза потянула парня за руку к ближайшей машине такси.       Над Леричи возвышался, устрашал своим темным пятном, статный замок. Он словно охранял узкие улочки, старые дома, тесно прижавшиеся друг к другу, щедро украшенные цветами, скрывающими трещины и облупившуюся побелку. В городке, по-своему уютном, чудесно пахло морем и специями.       С арендой домика у самого берега моря, в отдалении от шумных пляжей, не возникло никаких проблем. Там же арендована маленькая машинка.       — По чашечке кофе, Марко? — спросила она, заприметив на той стороне дороги маленькое кафе.       Конечно, он согласился.       В тихом местечке, заставленном цветами, подавали замечательный кофе и свежие булочки. Не попробовать их — грех.       А после — сорок минут в машине, и вот он — замечательный домик почти у самого берега. Уютное гнездышко, одним боком припавшее в скале, с другой стороны плотно прижался оливковый сад, а впереди золотистый песок и море.       Элиза была счастлива, довольно щебетала, носилась по просторной кухне, собирая нехитрый обед, и на все лады расхваливала Марко. Какой молодец, какой сильный. Ее персональный герой. Стоило бы добавить «любимый», но в этом девушка сомневалась. Или просто боялась признаться.       После всего пережитого здесь и сейчас был рай. Самый настоящий рай. Судьба словно решила вернуть все долги, да еще с подарками. О доме на природе, о любимой рядом, о море, тихом счастье Марко мечтал всегда. И сейчас это счастье что–то щебетало на кухне, а он, не вдумываясь в смысл, просто расслабленно слушал звуки любимого голоса.       Наконец, Марко вышел из блаженного оцепенения.       — Спасибо тебе, спасибо за все, за то, что ты есть, спасибо.       Сегодня он окончательно понял, какая все–таки замечательная штука — жизнь. И пока это хрупкое счастье не исчезло, ему нужно успеть сказать ей… И, переступая через робость и гордость, тихо произнес: «Я… люблю тебя». Элиза тихонько подошла, обняла и ласково потерлась щекой о плечо.       — И я тебя, — кажется, это были нужные слова. Девушка нежно поцеловала Марко.       — Спасибо, сокровище мое, — выдохнула на губы и с улыбкой потерлась носиком.       — Пойдем обедать. У нас сегодня фруктовое меню. Огромная сладкая дыня, налитый соком виноград. И вкуснейший стейк!       Она кормила Марко чуть ли не с пальчиков. После потянула на залитый солнцем пляж: купаться, дурачиться и просто валяться на горячем песке.       Отдых был замечательным, а месяц — по-настоящему медовым. Они практически не расставались и умудрялись друг другу не надоесть. Несмотря на Элизины протесты, Марко уговорил подругу попробовать серфинг не от слова «интернет», заверив, что в случае чего у нее есть страхующее бревно, а через несколько дней талантливая ученица стояла на доске не хуже него самого. Парочка обошла все окрестности с экскурсоводами и без, облазила все укромные уголки этого замечательного места, прокатилась на чем можно и нельзя. Сейчас им не было необходимости контролировать и спасать друг друга. Они знали: никто никуда не уйдет. Появилась общая музыка, общие воспоминания. Они словно наверстывали все отнятое у них. Наверстывали, забывая обо всем.       — Мы ведь не будем возвращаться, — прошептала Элиз, удобно устроившись в кольце рук Марко. — Не нужны ведь эти войны. Пусть кто-нибудь другой спасает мир.       Она впервые подняла эту тему. И надеялась до глубины души — они не вернутся. Проживут спокойно и тихо, долго и счастливо. Вместе встречая рассветы и закаты на смятых простынях. Вместе гуляя. Она надеялась, что теперь-то судьба повернулась лицом, что можно расслабиться. Верила всем сердцем: все позади.       Элиза водила пальчиками по груди парня, гладила по шее, обводила очертания скул. Она дышала им и никак не могла надышаться.       Но самая большая ее надежда не сбылась.       — Прости меня, но возвращаться надо. По крайней мере, мне. И дело не в спасении мира. Нельзя его спасти, понимаешь? Это сказки. А вот отдельных людей — можно. И нужно. Тогда и мир лучше станет капельку. Как я к тебе отношусь — ты знаешь. Но мое место там. Так что через недельку пакуем чемоданы и готовим документы на возвращение.       — Да смысла уже нет. Я не хотела говорить. И ребят попросила не сдавать. Боялась и сейчас боюсь, если честно, — Элиза виновато опустила глаза. — Найти тебя оказалось той еще задачей. Тогда я пошла к Харли. Была чертовски зла и плохо контролировала себя. Хотела только напугать, заставить сказать, где ты. Но… Я не успела остановиться, а он не успел ничего сказать. Пришлось браться за Попугая. И я не могла тогда позволить врагу остаться за спиной, просто не могла оставить его в живых. К тому же это было бы слишком жестоко, он же, дурак, не хотел говорить сам и пришлось вытряхивать из него все. Я не хотела говорить, не хотела, чтобы ты знал. Боялась, что потеряешь цель, смысл. И что уйдешь… — она ткнулась Марко в плечо и тихо плакала.       — Не плачь, слышишь, не плачь. Цель и смысл не в жизни и смерти одного конкретного урода. Она в том, чтобы человеком остаться, что бы с тобой ни сделалось, что бы ни случилось. И чтобы еще делать потом что–то. Рано или поздно все узнается. Любой человек в любой ситуации оказаться может. И вытянуть его надо. Не только физически, но и морально. В этом и смысл. Ты вытянула. А что методы не совсем те, ну…       — Спасибо, — слова его и голос его успокаивали как ничто иное.       Поистине счастливое выдалось время. Время, которое хотелось остановить навсегда. Дни шли, неторопливо перекатывались волнами. Прибой за прибоем. Воспоминания постепенно смывало соленой водой. Лишь редкими ночами приходили кошмары, которые они уверенно прогоняли друг другу.       Одним теплым вечером, когда луна наливалась силой, была огромной и яркой, когда небо было усыпано звездами, когда с моря дул освежающий ветер, Элиза решилась рассказать о себе. Как-то неправильно было хранить секреты от столь близкого и родного человека. Она рассказывала долго, часто останавливалась, подбирая слова.       — Помню, у девочки в садике был красивый заяц. Огромный, говорящий. Я очень хотела себе такого же. У него был потрясающе мягкий мех и набивка из шариков, длинные-длинные ушки и пушистенький хвостик. Я настолько сильно хотела этого зайца, что утром, когда проснулась, увидела его прямо перед носом! Счастливая помчалась на кухню, хвастаться. Отец подумал, что отобрала у кого-то из детей. Долго допытывался. Потом еще много было подобных ситуаций, и вскоре я поняла, что это не родители дарят, и никакая не фея, а я сама воплощала свои самые сильные желания. Помню, как приходила Мари, она так тепло улыбалась, когда расхваливала новую школу. Родители быстро согласились, подозреваю, что они знали, куда именно отдавали меня. А я не была против побывать в новом месте, да еще так сказочно описанном! И там было интересно. Первые годы. Домой только все реже и реже отпускали, а разных проверок становилось все больше. И уроков. А когда чуть повзрослела и начала сопротивляться их влиянию… Не важно. Там было много мутантов, ведь по факту — центр изучения способностей и их регулирования. Да, официально центр прикрыли после той шумной истории о жестоком обращении, но тут же открыли в Форт-Йер и хорошенько засекретили, так, что никто и не знает, что происходит на куске земли в пятьдесят гектаров, огороженном бетонным забором и километрами колючей проволоки под током. Выгодное это дело, очень выгодное. Только представь, сотни сильных мутантов со всех уголков мира! Обученные, дрессированные и готовые по команде «фас» броситься на указанную мишень. Или стать подопытной крысой ради блага всего человечества. В центре хорошо промывают мозги. Почти все там преданы общему делу и готовы пойти даже на смерть. Учат и развивают потенциал там весьма жестко. Стараешься меньше ошибаться, когда любая твоя ошибка имеет весьма болезненные последствия. Помню, как не хотела устраивать первый несчастный случай. Но всегда найдутся точки влияния. Заставить что-то сделать никогда не было сложностью, врачи просто рассчитывали достаточную меру влияния. Кого-то запугивали смертью близких. Кого-то физически. Я с возрастом утратила любовь к родителям. Разве хорошие родители отдадут своего ребенка в такое место? После научилась отключать болевые ощущения, но так и не разобралась во многих других вещах. Потом первый побег. Далеко я тогда не убежала. Но попытки не оставляла. Ох, как же злился Герхард. Он главным был в центре. Весь такой серьезный, суровый и неприятный. Как взглянет — так прошибает сразу. Много поганого, неприятного пришлось сделать. Беломор с его просьбами и рядом не стоял, можешь поверить на слово. Как раз нужно было создать универсальное средство для повышения потенциала, усиления способностей, когда появилась возможность сбежать в очередной раз. Хорошо тогда подготовилась, инсценировала все красиво — не придраться. Надеюсь, у них так и не получилось довести до конца ту программу с увеличением сил, очень надеюсь.       Марко гладил девушку по плечу, по спине вдоль позвонков. Что тут можно ответить? Ничего. Только быть рядом и согревать.       Элиз каждый день откладывала поездку. Просила еще денёк. Еще в одно место съездить, где не были. У Элизы находилось сотни причин, чтобы продлить еще немножко их отдых.       Но однажды, возвратившись из лавки, она увидела собранные чемоданы.       — Прости. Я все понимаю. Но… Сейчас придет такси в аэропорт. Билеты куплены, документы и справки сделаны. Ты ведь пойдешь со мной?