a strict counselor

Милкович не смог сосчитать сколько ему пришлось смотреть на идеального Йена. Одно только лицо, чего стояло. Превосходные скулы, пухлые губы и глаза зеленые словно одинокий лес. Только эти глаза могут смотреть с любовью и ненавистью, с болью и радостью, теплом и холодом одновременно. На часах уже 5, Галлагер до сих пор мило спит, аккуратно дотронувшись до маленького шрама на его лицо, он смотрел в ещё закрытые глаза, — зачем? — этот вопрос разлетелся по комнате ещё в 2 часа ночи, он, буквально, спрашивал это каждые полчаса. Зная, что никто их на потревожит и Йен не проснется ещё пару часов, он целовал его, так жадно, как будто это были последние секунды его жизни. Время уже 6, но мысль о Галлагере, не могла пропасть, опять той же вопрос и не ответа. Микки крепко сжал его сильные руки, за последние часы, он ничего не ожидал, уже даже не хотелось, но крепкие руки сдавили руки Микки в ответ, переплетая пальцы и притягивая к себе. — Привет, — спокойно ответил брюнет, ещё раз целуя Йена в губы, глаза были все ещё закрыты, поэтому Микки не знал спит ли сейчас Йен, — мой маленький Йен. Глупое молчание, за последние часы Микки мог только задумываться, кто мог навредить Йену, что он чуть не сделал передоз, а если это все произошло ночью и он бы не успел помочь своему ученику. На минуту глаза Микки закрылись и когда открылись он увидел, что Галлагер уже принял сидящие положение, — доброе утро, мистер Милкович, — смущенно ответил Галлагер. — Привет, дорогой, — мило улыбнувшись, сказал Микки. — Что произошло, Микки? — тревожно спросил Галлагер, поднимаясь с кровати, но головная боль помешала это ему сделать, поэтому он снова лег на кровати, держа себя за голову. Микки пару минут посмотрел на беспокойного мальчика и положил руку на его щеку, как бы успокаивая его, — Мик? — увидев плачущего вожатого, Галлагер забыв обо всех проблемах кинулся к ему. Крепко обнимая, он кусал своими подростковыми кривыми зубами мягкую кожу вожатого, он понимал, что натворил и все по его вине, только по его, он принял наркотики, он сделал это. — Зачем, Йен? — тихо спросил Микки и продолжил все так же бесшумно плакать, пока он не намочили белую футболку Йена. Рыжий начал пропускать свои длинные пальцы через черные, как смола, волосы, минутой позже Галлагер опустил свои руки на щеки любимого и приподнял его за подбородок, — Я не знаю, почему, но я это сделал, можем ли мы это оставить в прошлом? — Микки снова опустил свой взгляд на грязный пол, так и ничего не ответив. — Мик, — с болью в глазах сказал Йен, не решившись поднять свой взгляд он лег на кровать и отвернулся к стене, будто закрываясь, чтобы не показать своего истинного — я. Через пару минут послышались черкание ручки по бумаге и громкое вырывание листа, может потому что не хотел говорить, а может просто, Милкович оставил лишь лист на столе Галлагера и посмотрел на его пару минут, ему было больно. Больно смотреть на его, на измученное и худое тело мальчика, он не держал ни злости, ни гнева. — Тебе нужен отдых, — тихо сказал Микки, легко отодвинув стул назад, а сам вставая с его, чтобы поцеловать рыжего в макушку. Теперь раздался скрип двери и не резкое закрытие её, Галлагер повернулся в её сторону и с заплаканными глазами посмотрел на её. С такими же заплаканными глазами шел по коридору и Микки, разные силуэты вещей появлялись на пути. Пока он не дошел до кабинета директрисы, которая уже не спала, в такую рань. Быстро вытер свои красные наполненные слезами глаза и прошел в кабинет, как только дверь, с грохотом закрылась, Браун сразу обернулась. — Мистер Милкович? — спросила Иллинойс, — какими судьбами в такую рань? — Мисс Браун, я бы хотел взять отгул на один день, моя мать, она… — на минуту задумался Микки и продолжил, — она болеет, ей нужна помощь, можно мне уехать? — Мистер Милкович, если вы так нужны, там возле мамы, то, конечно, я отпускаю вас, подпишите эти бумаги и можете идти, — Иллинойс протянула несколько бумажек и ручку. — Ох, да, конечно, — проговорил Микки, седая за стол, чтобы подписать важные бумаги. — Надеюсь, ваша мать не нуждается в помощи мисс Мэнди Милкович? — спросила Иллинойс, пока Микки подписывал документы. — Нет, — улыбнувшись сам себе, Микки поставил последнюю подпись. — Тогда, всего доброго мистер Милкович, выздоровления вашей маме, — мило заулыбалась Браун, что аж вырвать захотелось. — До свидания, мисс Браун, — кинул брюнет, быстро удаляясь из кабинета.

*

Уже купив себе билет в Чикаго, Микки направился на остановку, ожидая свой автобус, он следил за одним из парней, который там был, он слушал музыку в наушниках и явно не подозревал, что за ним следят. Последовав предмету своего подражания и тоже одел наушники, включив обычную для его музыку, он стал пересматривать фотографии. Первая, которая ему попалась на глаза фотография, это была фотография с Галлагером, что можно сказать, у его половина телефона была заполненная фотографиями с рыжим. На фотографии Микки искрение улыбался, пока Йен пытался поцеловать его шею.

-

— Йен Клейтон Галлагер, что вы себе позволяете, вы покусаете мне шею, как я буду это объяснять воспитателю, — спросил Микки, громко хихикая. Это был тихий час, два дня назад. Микки отправил всех по комнатах, а Галлагера попросил зайти и «помочь» ему. Закрыв дверь на замок, они уединились на целых два часа. Виктория ушла к директору и она точно не потревожит их, как минимум час. — Йен перестань, это делать, мне не приятно, — захихикал Микки, стараясь отодвинуться, как можно дальше от подростка, но Йен только сильнее прижал вожатого к себе, оставляя первый маленький засос на молочной коже Микки. Милкович, буквально не почувствовал, как Йен укусил его. Он продолжал хихикать, а Йен, наконец добившись своего отстранился он похотливого вожатого и взял его телефон. — Давай фотографию на память, — предложил Йен, утыкаясь носом в изгиб шеи Микки. Милкович был в шоке, от такого поворота действий. Они делали много фотографий, но они больше были похожи на дружественные, чем на романтические, это их первая фотография такого характера. Брюнет поднял камеру и прикрыв глаза он сделал фото. Открыв глаза Микки оказался на уровне губ с Йеном, — я хочу поцеловать тебя, — попросил Йен, приближаясь к губам вожатого. — Не сейчас, Йен, прости, — попросил прошения и плюхнулся на кровать Микки, до сих пор наблюдал за расстроенным Галлагером, через пару минут возле его прогнулся матрас и очутились теплые руки Галлагера. — Прости, я не должен был, так делать, я понимаю тебе нужно время, — грустно улыбнулся Галлагер, обнимая брюнета.

-

От нахлынувших воспоминаний, Микки забыл про автобус, который приехал минут пять назад, быстро забежав в машину, начал искать свое место — 14, быстро найдя его он сел ближе к окну и начал смотреть на большие сосны и маленький прудок по меж деревьев. Он смотрел до того момента, пока к ему не подсела девушка с черными волосами, но брюнету было все равно на её, он любил только одно — Йена Клейтона Галлагера.

*

К десяти утрам Милкович, приехал в свой старый район и направился к своему родному дому, там где и жила его мама. Не медля он зашел в дом, где по привычке, его любимая мама пекла, что-то, будь то пирог или печенье, учуяв запах вкусного имбирного печенье, Микки тихо скинул с себя обувь и прошел на кухню, откуда и доносились приятные запахи. Он остановился возле двери, прислонившись к ей, он начал наблюдать на то, как его мама справляется с выпекание печенье, она не была старой, но точно не заметила прихода Микки. Через пару минут Ольга все-таки обернулась к Микки и была радостно удивленная, — Микки! — крикнула Милкович, быстро подбегая к своему сыну, который был тоже рад её видеть, она была ниже Микки на голову, поэтому Микки заключая в крепкие обнимания и целуя её, как можно дольше. — Мамо, — обратился на украинском Микки, отпустил её из объятий. — Містере Милковіч, чи ви не повинні бути на своему робочому місці, там в таборі? — спросила Ольга своего сына, вернувшись к своей работе на кухне. Ольге действительно было сложно учить английский язык, хотя она переехала сюда, когда была совсем молодой, после разрыва с Терри, она пыталась хорошо выучить язык. чтобы стать официальным гражданином США. — Да, ні, мамо, у мене з роботой все гаразд, просто відросився, щоб зїздти до тебе, бо я тебя кохаю, — мило улыбнувшись, сказал Микки, сейчас он был действительно счастлив, не смотря, что в лагере лежит его возлюбленный с передозом. — Ти виглядаєш тривожним, щось трапилося? -спросила его мать, отходя от плиты и подходя к своему сыну. — Все нормально, я просто закохався по самі вуха і не можу це показати, тому що він мій учень, мам, — грусно улыбнувшись кинул Микки. — Червоне то любов, а чорне то журба, — кивнула Ольга и отвернулась обратно к плите. Микки не в первые слышит эти слова, ему было 5, когда мать сказала это впервые, а после того тихо, через всхлипы проговорила: — Говори это только тем, кого действительно любишь, Микки. — Тогда, мам, я пойду на вверх и посмотрю на звезды, — Ольга знала, куда собирается её сын и только кивнула ему в знак согласия. Микки вышел из дома и направился в заброшенное здание, где когда был маленьким проводил большую часть времени, просто не о чем не думая и забывая про проблемы, которые постоянно у его были. Поднявшись на вершину крыши, он стал ходить поверхности и смотреть на пейзаж дневного Чикаго. На крыше, как всегда большое количество бутылок из-под вина, водки и пива, — Как же много здесь хлама, это было мое единственное место про, которое никто не знал. Микки поднимает пару бутылок и бросает об Землю, когда первая бутылка из-под вина с успехом разбивается, в глазах брюнета, появляются не исполненные мечты, которые не сбылись ещё в детстве, сплывают картины после, которых он сюда приходил и зачем он это делал. Ссоры. Одна бутылка с грохотом полетела вниз и громко разбилась. Школьные годы, младший Милкович был, явным разпиздяем за, что не раз отхватывал от тяжелой руки Терри, но этот случай особо разозлил старшего Милковича, в первый же день девятого класса, он пришел в рваных штанах и байкерской рубахе, ничего такого особенного не произошло, да и Терри никогда не интересовался школьными годами своего сына, просто говоря ему было похуй. После школы Микки мало не поздоровилось, он никогда не мог подумать, что школьная форма интересует отца. В конце-концов, брюнет узнал, почему так все произошло, его папаня исполнял любые приказы его училки — мисс Бакер, на которой через пару месяцев и женился. Признания. Другая бутылка из-под огромной водки полетела следующая. Ещё в шестом классе, Микки признался одной девочке в любви, но она была не взаимной. Микки был маленьким и не мог отстоять свою мысль и ударить кого-то, он был не способен на это, брюнет считал это низким, поэтому в классе его все и засмеяли, как не странно. — Ты действительно, думаешь, что тебя хоть кто-то любит? — спросила Роуз, — никогда в жизни, слышишь — никогда. Микки выбежал из школы и помчался домой, он не помнит, как добрался домой, но первое, что он сделал так это лечь в кровать и заплакать, тихо, чтобы никто не слышал. Наказание.Уже третья по счету бутылка разбивается об асфальт. Это уже не была школа и даже не университет, это было, буквально до отъезда в лагерь, он избивал, свою одноклассницу, которая ему один раз отказала, да-да, та самая Роуз, этот отказ словно дыра в его сердце. — Почему ты мне отказала? — спросил Микки, ещё раз ударяя девушку по животу, она буквально захлебалась собственной кровью во рту, поэтому брюнет и отпустил её, быстро скрываясь в темной улочке. Уже наследующий день, она была найдена в ужасном состоянии, где-то возле своего дома, по словам друзей Милковича, она могла рассказать все, но нет она пожалела его. Возможно это действительно заслуживает уважения? Микки скинул, где-то ещё с десяток таких бутылок и потом, как перебесился ушел с прекрасного места.

*

Уже подъехав к лагеру, Микки задумался, как там Йен, все с ним — хорошо? Но, когда только зашел в корпус и увидел всех детей, в том числе и Галлагера, его глаза засияли. — Ну, что ж, всем привет, — поприветствовал Микки, и отряд хором ахнул, когда Микки зашел в комнату, конечно, все побежали обнимать любимого вожатого, его возлюбленный был не исключением, он был рад приезду Микки, как не крути.  — А теперь, всем второй ужин и спать, — улыбнулся Микки, подходя к Виктории, — кто-то желает помочь? — спросил улыбчивый мистер Милкович. Компашка Йена, согласилась помочь милому Милковичу, а после того как весь ужин был поделен, Микки попросил Йена, — зайди ко мне, через пару минут, — и быстро удалился в места, заходя в свою комнату. Прошло минут пять, Микки уже подумал, что Галлагер не придет, но нет, он появился, буквально, через секунду. — Звали, мистер Милкович, — спросил Йен, хитро улыбаясь, сам себе, пока Милкович искал, что-то в своем рюкзачке. — Уже «мистер Милкович»? — спросил Микки, тоже улыбаясь. — Прости, Мик, — улыбнулся Йен, смотря в лицо Микки, его руки были за спиной, но через минуту он, уже ел молочный шоколад, который привез из Чикаго и хотел подарить Йену, ну придумал, кое-что интересное. — Хочешь? — спросил Микки, протягивая шоколад Галлагеру, но той отказался и стал смотреть на его с удивлением. Милкович взял ещё один кусочек шоколада и положил его на язык, — Ты действительно позвал меня для того, чтобы я посмотрел, как ты ешь шокол… — не успев договорить, Микки втянул Галлагера в сладкий поцелуй, со вкусом шоколада и сигарет. Галлагеру точно, понравилось это сочетание вкусов, поэтому он углубил поцелуй и притянув вожатого к себе за талию. Не разрывая поцелуй он повалились на кровать. — Поспишь со мной? — спросил Микки, разрывая поцелуй и взял ещё один кусочек шоколада и положил в рот. — Только, если мы будем целоваться всю ночь и есть шоколад, — улыбнулся Йен, опять целуя Микки. — Тогда, я тебя жду, потому что я и собирался это делать с тобой, мой любимый Галлагер.