«Ботан & Оторва»

POV Катя Пушкарева.

      Киру увели, и в конференц-зале повисла долгая звеняще-мертвая тишина. Первым, как ни странно, опомнился Павел Олегович.       — Мне домой нужно. Я могу уехать? — робко спросил он.       — Конечно! Славик, организуй доставку, — обернулся отец к охраннику.       — Я очень прошу всех присутствующих, не надо пока ничего рассказывать Риточке. Дайте мне самому с ней поговорить, пожалуйста.       — Я вообще считаю, что все, что мы здесь увидели и услышали, должно быть похоронено здесь и сейчас, — сказал папа.       — Ага, спешу и падаю слушаться, только шнурки поглажу, и замолчу. Можете меня хоть пристрелить, но Сашка с Андреем имеют право знать правду, и Кристина, между прочим, тоже, — взвился Ромка.       — Роман, папа имеет в виду посторонних, — зачем-то вступилась я за отца.       — Посторонних? Это кого? Прессу? Не… Так я не играю. Я теперь безработный, а за эксклюзив мне такие бабки отвалят, что еще с месячишко смогу отрываться по полной.       — Ром, не ерничай, а?       — А вам, госпожа Болдырева, я не Ром, не Ромка и даже не Роман. Я вам — Роман Дмитриевич, понятно?       — Ромка, перестань. Давай спокойно поговорим, — попросила я, но «Остапа несло».       — Нет! Как вам это нравится? «Не надо пока ничего рассказывать Риточке», — передразнил Малиновский. — А то что Сашка сейчас места себе не находит, так это же такие пустяки, дело житейское, правда Павел Олегович? Какое вам до этого дело? Сыном больше, сыном меньше, какая разница? Вы же любили его, только пока он был сыном вашего друга, как собственный сын он вам нафиг не нужен, как никогда не нужен был и Андрей. Да что ж вы все тут за гниль-то? Один Бога из себя корчит, распоряжаясь людскими судьбами, другой Иуда, предавший друга и детей, и третья… Не жмет трон-то, Екатерина Великая? И ведь что для них главное? А чтобы все было шито-крыто! Вы мне противны, господа буржуи.       — Молодой человек, кто вам дал право… — начал папа, но Ромка его перебил:       — А права не дают, их берут! Отвоевывают у таких, как вы. «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов»! — запел Малиновский и скрылся в президентском кабинете.       — Шут! — презрительно бросил Павел Олегович.       Ох, как же меня это взбесило! Он, который положил начало всему этому ужасу еще смеет презирать кого бы то ни было?       — Роман Дмитриевич не шут! И сказал он вам все правильно!       — Он шут, всегда таким был. А я говорил Андрею, что от таких друзей нужно держаться подаль…       — А от таких, как вы не нужно? — перебила я Павла Олеговича. Во мне все кипело, меня понесло, и остановиться я уже не смогла. — Ромка шут? Ладно, пусть будет шут. Но этот, как вы его называете, шут, никогда не залез бы в постель жены своего друга, — в запале выпалила я, и вспомнила рассказ Андрея, как Ромка «спасал» его от женщин. «Да, но это не одно и то же», — тут же возразила я самой себе, хотя на Павла, почему-то, разозлилась еще больше. — И Ромка будет хорошим отцом, не таким, как вы.       — Вот когда будет отцом, тогда и поговорим, — резонно возразил Жданов. Он и тут был прав, и это бесило. А может, и не прав. Ведь Ромка же женился на Кате, когда думал, что она беременна, и потом очень переживал, что это его ребенок, пока не сделал тест на ДНК. — А пока он сам не посадил дерева, не построил дом и не родил сына, говорить не о чем.       — Хватит патетики и избитых фраз. Ах, как же вы, бедненький, перетрудились! Особенно сына рожая. Нет! Что я говорю? Не сына, а двух! Пыхтели, потели, но выдавили из себя их жизни!       — Катя! — попытался остановить меня папа.       — А что Катя? Устроили тут! Павел Олегович, вы что думаете? Что я не слышала, как вы унижали Андрюшу? Не видела, как вы к нему относились? Так что все вам Ромка сказал правильно! Вы ведь даже не подумали найти сейчас Сашку, поговорить с ним. А ведь это ваш сын. Ваш! — я боялась только одного: зареветь. — Все, Павел Олегович, уходите! Я не хочу вас больше видеть в «Zimaletto». И пока вы не извинитесь перед сыновьями, вам сюда вход закрыт. Слава, проводите Павла Олеговича, пожалуйста.       — Но… Ты не можешь. Это моя компа…       — Ничего вашего тут больше нет, разве что сыновья, только и их еще нужно заслужить. А насчет «не могу»… Могу! Я все могу! Я здесь хозяйка.       — Разрешите, госпожа хозяйка? — бледный, с трясущимися губами, в проеме дверей президентского кабинета стоял Роман.       — Ромка, я уже иду к вам, — я поднялась с кресла и пошла к Малиновскому даже не обернувшись ни на выходящего во вторую дверь Павла Олеговича, ни на папу.       — К нам? К кому это к нам? Это теперь ваш кабинет.       Роман сунул мне в руки два листка с написанными, как под копирку, текстами: «… Прошу уволить меня по собственному желанию… Число… Подпись». Заявления были от Андрея и от самого Малины.       — Ромка, подожди!       — Чего ждать, госпожа хозяйка?       — Да прекрати ты дурака валять, Роман! Какая я тебе хозяйка? Пошли к Андрею и Сашке, я вам сейчас все-все расскажу.       — А нету их, госпожа.       — Как нет? Где они?       — Ой! Ушли и вам не доложилися! Вот бяда-то, вот бяда! — он нарочито коверкал слова и головой мотал, как китайский болванчик. — А вы их, барышня, как споймаете, так на конюшню сошлите, пусть их там уму-разуму как следует поучат.       — Хватит, прошу тебя, — я попыталась взять его за руку, но он увернулся.       — Вот как? Хозяйка уже не приказывает, а просит? На, держи, это тоже тебе. Андрей на столе оставил.       Я развернула сложенный вчетверо листок: «Будь счастлива, Катенька», — прочла я.       — Ромка, что это значит? — голос отказывался повиноваться.       — Что вам пожелали счастья, Катерина Валерьевна.       — Я устала с тобой ругаться. Ромка, скажи, где Андрей?       — Откуда я знаю? А и знал бы так не сказал. Засим, Катерина Валерьевна, разрешите откланяться.       Он шутливо приложил руку к сердцу, склонил голову, развернулся и пошел ко второй двери кабинета. Остановился, подумал с минуту и быстро подошел ко мне.       — Я всегда знал, что Андрея нужно защищать от баб. А тут… Я поверил тебе, а ты оказалась самой большой стервой из всех Андрюхиных стерв. Мы все тебе поверили. Идиоты! Он же любит тебя… А ты… Ты… Ради денег? Ради компании? Ну, ты и сволочь, Пушкарева.       — Роман, — закричал отец. — Вы не смеете оскор…       — А вы натравите на меня своих горилл! Может им удастся объяснить мне, что я смею, а что нет. Можете собой гордиться, ваша дочка — акула бизнеса, далеко пойдет! — он развернулся и выбежал в приемную.       — Ромка, — я бросилась вслед за ним, — подожди, Ромка.       И не успела, Малиновскому удалось скрыться в уходящем вниз лифте. Я побежала в конференц-зал.       — Доволен? Теперь ты доволен, па? Все вышло по-твоему, можешь радоваться, — обвиняла я папу, в общем-то, в своей вине. Это я должна была поговорить с Андрюшей еще до Совета директоров. Я, а не он. — Где мне теперь Андрея искать?       — Ребенок, не паникуй и не устраивай истерик. Разыщем мы твоего Андрюшу, я уже отдал распоряжение.       — Ага, ты еще натрави на него своих горилл. Прав Ромка, во всем прав. Я… Я потеряла Андрея, — я опустилась без сил в ставшее ненавистным президентское кресло и расплакалась.       — Катюша, перестань, тебе нельзя нервничать. Никого ты не потеряла, найдем мы твоего разлюбезного и поговорим с ним.       — Нет! Ты только найди Андрея, а говорить с ним буду я сама. Хватит! Не нужно вмешиваться.       — Хорошо, может, ты и права.       — Па, ты отвези Мишеля.       — К тебе или домой?       — Ко мне?       — А Вику? Они ведь сейчас вместе там живут, и очень подружились.       — И Вику вези ко мне. Делайте, что хотите.       — А ты?       — А я поеду к Ромке, если Андрея там нет, поеду к Сашке.       — Это глупо. Ребята скорее всего сейчас в каком-нибудь баре. А ты голодная и уставшая будешь мотаться по всей Москве в пробках.       — Папочка, я очень хочу побыть одна.       — Как скажешь, ребенок. Только помни, что ты не одна.       — Пока, па.       — Пока, я люблю тебя.       Я долго бесцельно моталась по городу, все думала-думала, все искала глазами машину Андрея, прекрасно понимая, что я делаю что-то не то. На звонки никто из ребят не отвечал... Около девяти вечера позвонил папа и сказал, что ни Андрея, ни Романа, ни Сашки найти пока так и не удалось. Мне стало чуточку легче. Значит, они где-то вместе. Значит, Андрей не сделает какой-нибудь глупости, но все равно было очень тяжело, и я поехала к нему домой. Да так и осталась там жить, ждать Андрея...