POV Андрей Жданов.
Пока Митя приводил Малину в надлежащий вид, мы посмотрели видеозапись «пытки». Смешных моментов было хоть отбавляй. Но самое главное, что все пароли, ко всем файлам Ветров сдал Ромио за милую душу, вернее не только за нее, но еще и за поднесенные к его губам чарочки. — Андрей Павлович… — Андрей. — Хорошо… Андрей. А Роман Дмитриевич все-таки садист. Вы только посмотрите на размер стаканчиков. В наперсток и то больше поместится. — Еще какой садист. Посмотри, за каждый неправильный ответ он сам выпивает водку, а Ярик, бедный только глотательные движения делает. — Вот поэтому, наш Ромочка так и назюзюкался. — Почему? — Потому что и сам пил по чуть-чуть. — Зато часто, — засмеялся я. — А давайте ему дадим подпольную кличку «наперсточник», а то он уже себя Зорге-Штирлицем называет, — присоединилась к моему смеху и Катенька. Через два с половиной часа как раз перед приходом Сашки, Малина уже был вполне вменяем, только разило от него так, что Катя наотрез отказалась сесть с ним за один стол, благо время для душа у Ромки было. И ужин пока не привезли, и Воропаев должен был прийти только через полчаса. — Катюша, я хотел бы тебя предупредить, — я немного помолчал, было невероятно трудно начать этот разговор. — Понимаешь, Сашка… Он не очень хорошо осведомлен о правилах приличия. Особенно, когда это касается женщин. — Он шовинист? Сексист? — Скорее мачист. Агрессивный, прямолинейный, обладающий ярко выраженной сексуальной привлекательностью, эдакий самец. Женщин терпит только… — Очень красивых и только когда у него наступает брачный период? — весело спросила Катюша, но мне было не смешно. Сашке ничего не стоило обидеть мою девочку. — Примерно так. — И вы… И ты боишься, что он начнет меня высмеивать? Что ты не сдержишься, или я не сдержусь, и вся ваша затея о совместной работе полетит в тартарары? Да? — Ты верно схватила суть, девочка. — Андрей, не надо за меня заступаться. Пожалуйста. Честное слово, мне абсолютно безразлично, какое впечатление я произвожу на посторонних людей. — Но это не совсем так, Катюша. Если бы тебе было совершенно все равно, не обидели бы тебя слова Мишеля. — я взял ее за руку. — Кать, ты в пятницу пойдешь к Юлиане, так? — Так. — Я попросил ее заняться твоим имиджем. Ты не против? — Против. — Можешь объяснить почему? — Могу! Андрей, а если я не хочу ничего менять?! Если я хочу, чтобы меня ценили за ум и знания, а любили за мои душевные качества, а не за смазливую мордашку. Мне неприятен любой фетиш. Любой! Я такая, какая я есть. И если я тебе не нужна такой, значит не нужна вообще. — Ты мне любая нужна. — Ну, вот и все! И это самое главное, а на всяк роток не накинешь платок. — Как скажешь, Катюша. Нет, так нет. Привезли еду из «Ришелье» и Катя красиво отсервировала стол, не забыв положить блокноты и ручки у каждого прибора. — Катюня, а это зачем? — спросил я показав на канцелярские принадлежности. — Мы же не светский ужин собираемся, а по делу. А если по делу, значит, придется делать пометки. Или ты считаешь, что вначале нужно поесть, а уж потом заниматься делами? — Да нет, разговор так или иначе будет крутиться вокруг «Zimaletto», так что пометки делать понадобится.***
Сашка пришел злой, как черт, а присутствие Кати и Ромки только прибавило ему злости. — Жданов, мы вроде, договаривались не об ужине на четверых, а о разговоре на двоих. Или я ошибаюсь? — Нет, Сашка, не ошибаешься. Только мы вдвоем в любом случае не справимся. А Ромка с Катей — люди, которым я доверяю. — Допустим… Допустим Малине с натяжкой и я бы мог доверять. — А чего-то с натяжкой? — вдруг, словно проснулся Ромка. — Ну ты, Воропаев, даешь. Когда я на себя Лидочку взял, так это было не с натяжкой? Или когда тебе нужно было брать кредит, а я гарантом пошел, так это тоже было не с натяжкой? А теперь с натяжкой? Гандон ты, на б… — Роман Дмитриевич! Не нужно такие слова говорить. — Миль пардон, Катенька, а только Сашка гандон и есть. Использованный. Все, Палыч, я пошел. С натяжкой… Пусть он себе на башку и натягивает. — Кредит я вернул. А Лидочку замуж выдал, ясно тебе? Так что… — распалялся Воропаев. — А ну, прекратить балаган, оба! Мы тут не в бирюльки собрались играть. — Палыч! А это кто? — Алексанндр пальцем показал на Катю. — Это тоже не посторонняя? — Сашка, а Катя вообще своя. Это моя помощница, моя правая рука и моя девушка. — Что? Ты что? Ты шутишь, что ли? Это твоя кто? Девушка? Да ее даже в… — Немедленно прекрати говорить о Кате в третьем лице! — взревел я. — Мальчики, вы еще поплюйтесь. Александр Юрьевич, а давайте вы будете судить людей по их делам, а не по внешнему виду. Давайте? — Между прочим, если бы не Катя, я вообще опустил бы руки. Это она заставила меня бороться. Так что заканчивай со своим мачизмом. Присаживайся, жуй, я твою любимую телятину заказал, и рассказывай, что тебе удалось узнать. — А чего это Сашенька первым будет рассказывать? У меня тоже есть что рассказать. Кроме того, что на флешке, есть еще и устное послание. — Роман Дмитриевич, сейчас самое время язык нам всем показать. Вы же так в детском саду делали. Правда? — Катя хихикнула. — Есть, что сказать — говори! А я пока спокойно поем, — как-то даже величественно произнес Александр. — А спорим, как у тебя сейчас аппетит пропадет. Спорим? Ребятки! Юрий Васильевич, скорее всего, жив! Воропаев побледнел. Одно дело — строить предположения. И совсем другое — когда тебе вот так, в лоб, заявляют, что отец, которого ты вот уже четыре года считал мертвым, жив. — Ромка, ты понимаешь, что такими вещами не шутят? — у Сашки даже зубы застучали. — Я и не собирался шутить. Ветров верещал, что переводил деньги не на один, а на два счета. А потом напился, заревел и сказал, что больше он ничего не расскажет, потому что тогда ему не жить, уж Юрий постарается себя обезопасить, пристукнув его. — Ромка, он что, называл только имя «Юрий»? — Да. Ни фамилии, ни отчества Ярик не называл. Поэтому я и сказал, что скорее всего, жив. — Александр Юрьевич, налить вам виски или коньяк? — спросила Катюша очень участливо. — Лучше дуста. Блядь, да что же нам за папашки-то, Андрюха, достались? — задумчиво сказал Сашка и поднял глаза на Катерину. —И не надо кривить морду лица, можно подумать, что ты никогда не слышала мата. — Почему же? Слышала. Но не думала, что услышу от вас. Мне почему-то казалось, что вы интеллигентный человек. Так виски, водку или коньяк? — Из ваших рук, сударыня, и дусту буду рад. Так лучше? — Да, Александр Юрьевич, так неплохо. Андрей, у тебя дуст есть? — Детский сад! Может все же перейдем к делу? Сашка, ты был у моих и у Киры? — Был! И если тебе в голову пришла мысль, что твой отец или моя сестра хоть на йоту порядочнее моего папашки, то ты тоже можешь причислить себя к детскому саду. Короче, президентом тебе стать не дадут. На Совете директоров проголосуют за Киру или Павла Олеговича… — За Киру? Ничего не понимаю. Кирюша — президент? Мило! А папа? Он же сказал, что ему здоровье не позволяет. И вообще, что по замыслу твоего отца и Киры именно я должен стать последним президентом «Zimaletto». — А ты и станешь. Как только выберут кого-то из них, они сразу объявят о банкротстве, к которому компанию привел ты. — Нормально! И что? Папа действительно думает, что я буду молчать? Да я тут же соберу пресс-конференцию и расскажу журналистам всю правду. — Палыч, а что ты можешь рассказать? Что ты знаешь, чтобы рассказать? — У нас есть пароли к файлам финансового директора, — растерялся я. — А ты знаешь, что там? — Нет! — Вот именно. Может там вообще все чистенько. — Я знаете что предлагаю? — вмешалась Катюша. — Президентом должен стать кто-то из вас. А может, и вместе, коллегиально. И ни в коем случае на объявлять банкротство, а выводить компанию из… — Глубокой задницы. — закончил за Катю фразу Роман. — Да. Из нее. Завтра нужно будет посмотреть файлы Ярослава Борисовича, а потом уже делать какие-то выводы и составлять план вывода «Zimaletto». Согласны? — Согласны. — сказал я. — Сашка, подвези Малину до дома. А я отвезу Катеньку. — Мне не домой, мне на дачу. Я еще Ярика недопытал! — Саш, отвези, куда скажет. Ладно? — И не подумаю, у меня свои дела. Посажу в тачку и привет. — В тачку я и сам могу сесть. Они все еще препирались, когда когда мы с Катюшей уже уехали.***
— Вот сюда, под арку во двор. А там уже и до подъезда два шага. — сказала мне Катюша. — Я провожу до квартиры. — Ну, что вы, Андрей Павлович, не надо. — Во-первых, «ты», во-вторых, Андрей, и в третьих, надо. Хочу познакомиться с твоими родителями, Кать. — Ничего не получится, они на даче. — Значит, ты можешь не спешить. Правильно? Я привлек Катерину к себе. Она не сопротивлялась, прильнула ко мне и голову положила мне на плечо. Честное слово, я не очень помню, что я ей тогда шептал, что она отвечала. Помню, что в какой-то момент мы начали целоваться. — Ништяк, эротика! — раздался премерзкий гундосый голос. — Чё творят! Прямо реалити-шоу. «За лобовым стеклом». К машине подошли четверо отморозков и постучали в стекло. — Андрей Павлович, поедемте отсюда. Пожалуйста. — вид у Катюши был испуганным. — Поедемте, мне страшно. — Гляди-ка! Кикимора где-то мужика подцепила, — загоготал один из парней. — Блин! Классная тачка! Что, кикимора, скопила денег на мальчика по вызову? — Андрей Павлович, поедем, мне страшно. И мне уже было страшно. Страшно, что сейчас поубиваю всех к чертовой матери, а потом придется сидеть за это дерьмо…