Breaking through the atmosphere

В том году Гарри и Луи впервые увидели похороны. Возможно, если бы умер кто-то из соседей, это больше взбудоражило бы мальчишек, чем расстроило, но умерла миссис Карлопс, и мальчикам было печально, как никогда. Гарри никак не мог поверить, что пришёл конец сказкам, песенкам, посиделкам в кухне и вкуснейшему песочному печенью. Ему казалось, что дом опустел, будто теперь в нём не хватает чего-то важного, что согревало раньше уютом, а теперь погасло, как камин рождественским утром. После панихиды Энн решила не брать новую экономку. Джемма уже была достаточно взрослой, чтобы оставаться дома одной и присматривать за Гарри, а уборкой и готовкой они могли заниматься все вместе или по очереди. Гарри был только рад такому раскладу. Он не мог представить на месте миссис Карлопс кого-то другого, это казалось ему кощунством. Ещё долго мальчик останавливался у кухни и грустно смотрел на пустую плиту, раньше пышущую жаром. Постепенно жизнь наладилась. Гарри смирился с новой комнатой Джеммы, с тем, что Луи учится в другом корпусе, с тем, что миссис Карлопс больше не было, и со многими другими вещами. Джемма была также добра к нему и пускала в комнату, даже не запирая дверь. Иногда они до поздней ночи играли в настольные игры, пока не начинали шуметь слишком сильно, и мама не одергивала их суровым криком: «Вы почему ещё не спите? Вам завтра в школу». Дружба с Луи только упрочилась. Они виделись каждый день, а если почему-то не получалось пересечься, смотрели друг на друга из окон, рисуя разные глупости на запотевших стёклах. Постепенно Луи придумал рисовать картинки в альбоме и показывать их через стекло, и Гарри был счастлив, как никогда. Целый месяц Луи строил для него башенку из палочек от мороженого. Он сделал её повыше и пошире, чтобы можно было ставить внутрь свечку, и, если у него не было сил задержаться у окна после долгого дня в школе и на дополнительных занятиях, Гарри узнавал, что Луи всё равно вспомнил о нем, по мерцающему огоньку в окошке. Через некоторое время детская комната стала полноценной спальней. Все игрушки были перенесены в маленькую комнатку, где хранилось всё не нужное, и Гарри иногда с тоской заглядывал внутрь, со вздохом рассматривая старый детский сервиз, кукольный домик и другие ранее любимые вещи. Быт Луи тоже претерпел изменения. В его детской теперь жили сёстры, он занимал небольшую спальню рядом, но он всё чаще стал поговаривать о том, что хочет жить на первом этаже, в комнате, примыкающей к гаражу. Ему нравилась поднимающаяся дверь. Друзей у него теперь было много, Луи часто проводил с ними время вне дома. У них были какие-то взрослые секреты, тайные общества, важные дела, о которых Гарри не имел ни малейшего понятия. Мальчик не сердился: Луи по-прежнему вызвал у него трепетные чувства. Особые чувства, удивляющие своей новизной, но, тем не менее, довольно естественные и правильные, чтобы не вызывать у Гарри отторжение. И хотя они понимали друг друга с полуслова, Гарри почему-то не мог решиться о них рассказать. Он был благодарен уже за то, что Луи по-прежнему дружит с ним и всё рассказывает. – Как ты не поймёшь, Хазз, – бушевал он, с решительным видом прохаживаясь по своей комнате взад-вперёд. – Мне уже шестнадцать! А я так ни с кем и не целовался. Луи казался ему таким взрослым, несмотря на то, что недавно они почти сравнялись в росте. Гарри думал, он никогда не почувствует себя его ровесником, даже несмотря на то, что Джемма часто говорила, будто бы у них не такая уж большая разница в возрасте. До старшей сестры Гарри вообще не мечтал когда-нибудь дорасти. Она выросла ещё в семь, когда он был лишь маленьким мальчиком, мечтающим навестить новых соседей. – Неужели это так важно? – спросил Гарри, неловко раскачиваясь из стороны в сторону. Он сидел на кровати Луи с ногами, потому что Томмо не хотел захламлять комнату креслами и стульями. Будь подоконник достаточно широким, он бы и от стола избавился. – Я думал, в таких делах не спешат. – Это вопрос репутации, – нравоучительно заявил Луи. С каждым шагом он двигался всё быстрее и быстрее, того и гляди — закрутится по комнате волчком. – Все мои друзья уже целовались, я один остался. Ты ещё маленький, тебе не понять. А вот для меня это большая проблема, – добавил он с горечью. Гарри вздохнул. Ему не нравилось, когда Луи грустил. Он действительно не мог осознать, почему так важно поцеловаться в определенном возрасте, но примерно понимал, что такое эта пресловутая репутация, и почему так важно не потерять её перед сверстниками. У самого Гарри особых проблем в общении не было, хотя мальчика не покидала мысль, что одноклассники не воспринимают его всерьёз. Всё дело в том, что они давно уже грезили о девочках, а Гарри во всеуслышание заявил, что подружка ему не нужна. Тогда все столпились в школьном дворе, чтобы выпытать у Гарри, нравится ли ему какая-нибудь девочка и ходил ли он хоть раз с гулять с какой-нибудь одноклассницей, на что Гарри только плечами пожал, заявляя, что его такое не интересует. На самом деле он просто умолчал, что хотел бы погулять с Луи и нравится ему именно Луи, но одноклассники всё решили за него и заявили Гарри, что он просто не дорос. А вот повзрослеет, обязательно поймёт, что нужно завести себе подружку. Гарри понадеялся, что так когда-нибудь и будет. Вокруг Луи крутилось много девчонок, кстати, довольно симпатичных, и ему не должно было быть трудно найти кого-то для отношений. Гарри думал, он уже давно осчастливил какую-нибудь красавицу. А теперь вот выяснилось, что Луи ещё не целовался. Но это всё потому что на самом деле он очень стеснительный. Гарри подумал, что Луи в этом, конечно, не виноват. Ему просто разик надо с кем-то поцеловаться, а потом пойдёт легче. Он будет, конечно, уверен в себе, и тогда обязательно найдет себе девушку получше. Которая поможет ему сохранить «репутацию» в компании мальчишек. Они все уже были взрослыми, даже курили. Луи признался ему, что и сам пару раз попробовал, но не понял, почему это считается таким крутым. – В чём же проблема? – спросил Гарри. – Просто поцелуйся уже с кем-нибудь, если это так важно. Да хотя бы со мной, – сказал он без задней мысли. – Всё равно ведь с кем? Значит, и я сгожусь для первого раза. Луи совершенно внезапно замер. Его лицо вдруг порозовело, и Гарри попытался вспомнить, когда в последний раз он видел лучшего друга таким смущённым, но на ум совершенно ничего не шло. Томмо всегда был таким невозмутимым. – Ты сгодишься не только для первого раза, – наконец, выдавил из себя Луи. – Ты бы подошёл для всех разов, Хазз. Сердце Гарри пропустило удар, а потом болезненно затрепыхалось в грудной клетке пойманной бабочкой. Очень похожей на ту, что была на старой картинке, подаренной Луи в детстве. Он до сих пор её хранил в коробке воспоминаний. – Тогда поцелуй меня, – повторил Гарри, облизывая губы. Свой голос он услышал будто со стороны. Луи неуверенно всмотрелся в его лицо, прежде чем подошёл к кровати. Гарри поднялся к нему навстречу, и совершенно неожиданно руки Луи легли на его плечи. Они часто обнимались, но это было совсем не то, что сейчас. Сейчас Луи пробежался пальцами от плеч до шеи, пока не обвил её крепко-крепко, после чего он нерешительно склонился к его губам. Гарри было очень волнительно и тепло. – Я так давно хотел... – сбивчиво проговорил Луи. – Ох, Гарри... – он сокрушенно покачал головой. – Прости меня... Как же сильно... – Луи невесомо коснулся его губ. У Гарри чуть сердце из груди не вырвалось. Он совсем не знал, что ему делать, но податливо открыл рот, позволяя Луи делать всё, что ему хочется, но Луи только ласково прихватил его губы, нежно-нежно целуя. Без языка. Его теплое дыхание гуляло у Гарри во рту, и ему было так странно, и так хорошо, и так тепло, что глаза закрылись сами собой. – У меня получилось? – еле слышно спросил Гарри, когда Луи отстранился. Его голубые глаза были словно подернуты странной завесой, и дышал Луи намного тяжелее, чем раньше. – Ты потрясающий, – шепнул Луи, погладив его щёку. – Ты лучший на свете. Я люблю тебя. Так сильно, малыш. Гарри чуть не стек вниз: признание растопило в нём что-то, что помогало держаться на ногах, но Луи поймал его в свои объятия. Их губы снова встретились, и на этот раз поцелуй получился чуть менее осторожным, но всё ещё очень нежным и мягким. У Гарри чуть-чуть припухли губы, от того что Луи немного перестарался, когда посасывал их, и ещё он пытался ответить. – Я тебя люблю, Луи, – сказал Гарри, смущённо опустив глаза. У него сильно горели кончики ушей. – Я думал, ты меня не любишь. Луи посмотрел на него с плохо скрываемой нежностью. Если раньше Луи держал это в себе, то теперь, наверное, больше не мог, потому что в этих глазах Гарри видел только любовь, и это делало его таким счастливым, каким он не был никогда в своей жизни. Гарри снова опустился на кровать, но на этот раз Луи сел рядом с ним, продолжая разглядывать будто в первый раз. – О, Хазз, – Луи ласково взъерошил его кудри. – Я люблю тебя. Так давно. Я так много думаю о тебе, каждый день, – Томмо глупо улыбнулся. – Мне так хотелось поцеловать тебя. И сделать... Боже, ты ещё такой маленький, – Луи неожиданно приложил указательный палец к его губам. – Прости, малыш. Я сижу рядом, а сам разрываюсь на части, – признался он и снова странно улыбнулся. – Ты можешь сделать всё, что хочешь, Луи, – сказал Гарри, робко взглянув на Луи. Он толком не знал, что предлагает, но был согласен на всё. – Я тебе верю, – на всякий случай, добавил он. Ему казалось, что это важно. Луи поцеловал его в кончик носа. Почему-то это заставило Гарри зардеться не хуже, чем предыдущий поцелуй в губы. – Я так долго терпел, – проговорил Луи уверенно. – Подожду ещё немного, пока ты не будешь готов. В глубине души Гарри казалось, что он уже давно ко всему готов, что бы там Томмо для него ни заготовил, но ему оставалось только кивнуть. Всё-таки Луи всегда вёл его во всём, у него не было причин не позволять вести и в этот раз. – Ты хотел сделать со мной что-то взрослое? – полюбопытствовал Гарри. Смех у Луи был абсолютно невероятным. Гарри влюбился в него ещё в детстве, но теперь мог с уверенностью заявить — он обожал то, как Луи смеётся. Он видел в этом смысл своей жизни. – И я сделаю, – заверил его Луи, сжимая ладони Гарри в своих. – Когда ты станешь достаточно взрослым, чтобы отвечать за свои слова. Гарри хотел спросить, что это значит, но потом решил притвориться, что всё понял, чтобы уже показать себя взрослым. Хотя один вопрос волновал его слишком сильно, и он не смог промолчать. – Но мы ведь будем целоваться? – спросил Гарри, нахмурившись. Ему не хотелось, чтобы они прекращали это чудесное занятие. – Только если ты этого хочешь, – улыбнулся Луи. Гарри закивал. Он ещё немного задержался дома у Томлинсонов — его даже накормили ужином, когда они с Луи спустились вниз. Для Джоанны это было в порядке вещей. Теперь у неё было так много ребятишек, что она справедливо считала Гарри и Джемму частью своей семьи и кормила их наравне с остальными. Младшие сестренки Луи тоже часто заглядывали домой к Стайлсам. Они боготворили Джемму, и было за что. Домой Гарри бежал счастливым. Чуть не споткнулся на пороге, зацепившись за выступающую половицу, но его это не смутило — он был слишком доволен, слишком воодушевлен, слишком пылал от восторга. Громко топая, он вбежал вверх по лестнице, ведомый необъятной радостью. Ему нужно было поделиться. Он хотел расплескать своё счастье по всему дому. В последнее время у них было не очень шумно. – Меня Луи поцеловал! – объявил он, врываясь в комнату сестры. Та сидела за туалетным столиком и причёсывала волосы. В последние годы сестра очень сильно изменилась. Если раньше Гарри казалось, что Джемма похожа на маму лишь отдаленно, то теперь он видел, что её прелестное личико постепенно всё больше становится похожим на прекрасно-взрослое лицо Энн. Она стала настоящей красавицей. В ней всё было хорошо, от изящной фигуры до пышных волос, падающих на плечи роскошными прядями. Гарри всегда невольно любовался, когда смотрел на сестру, абсолютно не замечая, что и сам становится похож на неё и на маму, перенимая лучшие семейные черты. Просто это происходило слишком медленно, чтобы заметить. – Ну, дорогой, это не удивительно, – весело отозвалась сестра, взглянув на радостного брата в зеркало. Он кружился вокруг своей оси, как маленькая снежинка, и расческа замерла в её руке. – Погоди, вы раньше не целовались? Гарри взглянул на сестру с укоризной. Он бы сразу с ней поделился, случись такое важное событие. Только что это случилось, вот он сразу ей и рассказал. – Нет. Но сегодня Луи сказал, что любит меня, – важно сообщил он. Сестра снова улыбнулась. – Это как раз не новость, – заметила она. – Луи тебя с детства любит. Я помню, ему тогда лет пять было... он пришёл как-то к нам домой, а ты тогда в детской был. Он и говорит маме: «Тётя Энн, вы не бойтесь. Когда мы с Гарри поженимся, он у нас жить будет, и вы его сможете каждый день видеть». Гарри так и сел на маленький пуфик и смущенно спрятал покрасневшие щёки в ладошках. Луи никогда ему не говорил, что собирается на нём жениться. – Так и сказал? – поразился он, вспоминая маленького Луи. Стайлс как сейчас видел его важную пятилетнюю мордашку и даже хихикнул. – Какой он милый! Я уже так хочу, чтобы мы с ним сделали всякое, – поделился Гарри. Джемма с напускным испугом округлила глаза. – Ты потише, – сказала она, махнув расчёской в сторону двери. – При людях такое не ляпни. Тебя поймут превратно. – Хорошо, – нехотя согласился Гарри — ему хотелось рассказывать всем подряд, какой Луи замечательный, как здорово они целовались и что они потом будут делать. – А что в этом такого? – Гарри нетерпеливо задрыгал коленками. – Джеммс, как это «всякое» вообще делается? Расческа опустилась на столик, и Джемма повернулась к брату, одарив его многозначительным взглядом. У Гарри было абсолютно невинное лицо, и Джемма некстати вспомнила, что это ей уже восемнадцать, а Гарри младше на добрых четыре года. И к тому же такие вещи всегда доходили до него с опозданием. Он только недавно понял, в чём разница между поцелуем романтическим и дружеским. А тут такое! – Тебе Луи лучше объяснит, – ответила она, красноречиво махнув рукой. – У него для этого есть всё необходимое. – Так и знал, что для этого нужен пенис, – протянул Гарри. – А я-то думал, зачем все в туалете меряются. Сестра закатила глаза. – Гарри, ты как ребёнок, – Джемма качнула головой, от чего её волосы красиво упали за спину. – Люди в твоём возрасте уже всё про это знают. – А со мной никто про это не говорит, – пожаловался Гарри. – Луи говорит, что я маленький. Одноклассники тоже говорят: «Стайлс, ты до этого не дорос». А сами между собой обсуждают... Гарри даже засопел от обиды. – Ты никогда не вырастешь, – сказала Джемма, размышляя про себя, что, возможно, оно и к лучшему. – Слушай, я, конечно, могла бы рассказать тебе в теории, что к чему, но, думаю, лучше пусть Луи объяснит. Просто ваше «всякое» отличается от обычного «всякого». Вы оба парни, и у вас всё по-другому. Наверное, она ожидала, что Гарри спросит: «Почему у нас всё по-другому?» или «Какая разница, что мы оба парни?», но не спросил. Если подумать, Гарри никогда не боялся быть собой. Если ему что-то нравилось, он сразу говорил об этом, будь то её куклы или даже платье. Давно это было. Джемма позабыла, когда в последний раз наряжала его в свою одежду. Они тогда были совсем детишками, Гарри такое уже и не помнит даже. А всё-таки ему очень нравилось, в такие моменты он был так счастлив, каким обычно не был. А сейчас вот у него есть Луи. Хорошо, что это именно Луи. Томлинсон никогда не обидит её брата, а у неё не всегда будет возможность за ним присматривать. К осени она уедет учиться. И не просто в местный колледж, откуда можно будет срываться на выходные, а в университет, за границей. Да, хорошо, что Луи всё-таки признался Гарри в своих чувствах. Ему можно доверить брата, он его никогда не обидит. – Джеммс, – голос брата вывел её из размышлений, и она рассеянно посмотрела на него, пытаясь запомнить это пока ещё детское лицо. Конечно, Гарри уже подросток, а не ребенок, но для неё он всегда будет маленьким мальчиком. – Чего ещё? – спросила она, устало откинувшись назад. У неё сегодня был длинный день, пусть и не такой насыщенный, как у Гарри и Луи. – Давай в карты поиграем, – попросил он. Джемма улыбнулась. – Ладно, – сестра притворно вздохнула. – Неси колоду. И шоколадные конфеты. На них будем играть.