вдыхая дыма без огня.

POV CHRIS

      Кристофера Шистада никогда не заботило свое вызывающее поведение и свои резкие высказывания, я никогда не страдал от воспоминаний всех позорных моментов своей жизни перед сном, я не перекручивал эпизоды, в которых мог поступить иначе и избежать ошибок. Я всегда жил сегодняшним днем и искренне не понимал людей, что постоянно копались в своем прошлом, пытаясь найти тот самый момент, когда они поддались соблазну и свернули с верного пути. Мне катастрофически везет в жизни, я считаю себя счастливым человеком, которому не нужно мучить себя воспоминаниями о том, что было и догадками о том, что будет. К чему я?       Чертовка Мун разожгла во мне страстный интерес, заинтриговала своей внезапной смелостью, я недоумевал, где она набралась сил, чтобы на одном дыхании выпалить мне все то, о чем молчала неделями, месяцами? Некоторое время я не мог последовать ее примеру, вылететь из кабинета, как ни в чем не бывало, и направиться по своим делам, которых перед вечеринкой накопилось достаточно, и медлить было ни к чему. Но блять, я стоял, пуская корни в пол, и в голове прокручивал, как старую пленку, собственные слова. Разбить сердце? Ебаный Шистад, куда ты катишься? И нет, у меня не возникало мысли, что это возможно, но мозг, подбросивший мне именно это условие игры, на этот раз действовал против меня. Я лишь надеялся, что Мун была сосредоточена на мне, а не на словах, опущенных мною, не придала им должного значения. Потому что, блять, это «разбить мне сердце» — самое романтичное, что я когда либо говорил. Сам факт того, что фраза была произнесена мной, уже был поводом бить тревогу во все близлежащие предметы, чтобы разум протрезвел и начал понимать, что Эва, моя покорная марионетка Эва, начинает обходить правила игры. Добыча превратилась в хищника, а марионетка обрезала нити и подчинила себе кукловода — не наш сценарий, Мун. Наш сценарий — тотальное уничтожение куклы, которая на протяжении всей игры будет уверена, что ведет она, но финальный раунд откроет ей истинный план кукловода. Я сломаю Мун. Ты хотела показать характер, Э-ва? Пыталась доказать, что и у тебя есть клыки и острые когти? Будь уверена, сладкая, в конце от тебя не останется ни-че-го.       Я не испытывал такой прожигающей ярости даже к Якудзам, словно тела касается раскаленное железо, вынуждая предпринять хоть что-то, и перед глазами проплывали страшные картины, грозящие Мун. Намотать бы волосы этой рыжей бестии на руку и из-за всех сил потянуть, пылко кусать чувственную шею и срывать с ее уст крик за криком, громче и громче, до онемевшего голоса и до тихого шепота неоднозначных просьб прекратить и не останавливаться.       Я не замечаю, как стремительно набираю скорость, неотрывно жму на газ, сжимая руль до хруста в костяшках. Сигнал. Один за другим. Но все посторонние звуки кажутся максимально незначительными, стоны Мун в моих фантазиях намного важнее. Добираюсь до дома невозможно быстро, не слушаю нравоучения отца, который в энный раз грозится лишить меня машины за подобную езду. Что ж, искренне желаю удачи, папаша, интересно, чем же тогда вы с мачехой будете откупаться за постоянное отсутствие в моей жизни? Мог бы сейчас пробудить в нем остатки совести, озвучив свои мысли, но предпочитаю избегать фальшивых разговоров по душам.       Я постоянно ношу маски и уже потерял свое истинное лицо, личность, но старательно пытаюсь отыскать настоящее, хоть что-нибудь. И мне нравится Мун, которую можно читать, как открытую книгу, ведь вот она — перед вами, обнаженная душа, которой так бы не помешал панцирь, способный защитить от ударов извне. И я подарю тебе его, Эва, я подарю тебе панцирь, который окутает твою чистую душу. Увы, он обойдется тебе очень дорого, но когда-нибудь ты скажешь мне равнодушное «спасибо», потому что это жизнь, куколка, потому что это жизнь, Мун.       

      

***

      

      Сколько девушек я уже оттрахал? Три, четыре? Две из них девушки Якудз? Отлично. А Мун видела, как мы удаляемся? Замечательно. Сколько раз она плакала за этот вечер? Сколько сигарет выкурила? Оу, малыш, не убивай себя, это ведь ужасно вредно. А кто это, блять, с ней сейчас? Какого хуя она вешается на шею этому ублюдку? Решила играть по-крупному, Э-ва? Я поддерживаю ставку.       Блондинка вскрикивает от того, как резко она оказывается на барной стойке, хотя несколько минут назад получила четкий утвердительный отказ. Ее руки скользят от груди по моему торсу и задерживаются там, обводя рельефные кубики пресса. Она кусает губы, и я непроизвольно отмечаю, что у Мун выходит значительно сексуальнее и естественнее. Видимо из блондинстой шлюхи напрочь вытрахали всю искренность, и я с отвращением впиваюсь в ее пухлые губы, пытаясь избавиться от пугающей мысли, что я не хочу ее. Слежу за Мун краем глаза, но ее уже нет на прежнем месте, собираюсь оторваться от девушки, потому что не планирую продолжать это шоу, когда отсутствует главный зритель, но сзади чья-то ладонь аккуратно опускается на мое плечо. Я разрываю поцелуй и оборачиваюсь. Дрожащая Мун со своим беспомощным и обреченным взглядом потускневших изумрудных глаз выглядит действительно жалко, но я не могу поделиться с вами желанием прижать ее к себе, успокоительно погладить по голове и всю ночь напролет шептать ей на ухо, что все будет хорошо, этого желания нет. А вот хорошенько проучить ее за то, что позволяет касаться ее моего тела другим, я готов. Победно улыбаюсь, а Мун шепчет что-то нечленораздельное, я наклоняюсь ближе, пытаюсь разобрать ее лепет, но в конечном итоге вспыхиваю, грубо впиваюсь в ее плечо пальцами и веду наверх, где порядком тише.       Четвертая попытка оказывается удачной, и я наконец нахожу свободную комнату. Отпускаю Мун, которая тут же трет рукой плечо, видимо от ярости я несколько перегнул палку, но, сладкая, ты заслужила. Эва делает несколько крохотных шагов назад, но я тут же ликвидирую созданную ей дистанцию, рыжеволосая вздрагивает, а я притягиваю ее к себе за талию и наклоняюсь к ее лицу.       — А теперь повтори. Четко и ясно, — Эва не пьяна, от нее пахнет дешевыми сигаретами, но не спиртным. Ее рассудок трезв, что делает игру только интереснее.       — Прекрати. Я просила прекратить, — дрожь в голосе выдает волнение Мун, но смотрит она хладнокровно и решительно. Ее руки ложатся на мою грудь и не дают приблизиться. Окей, Эва, посмотрим, сколько ты выдержишь на этот раз.       — Прекратить что? — вопросительно выгибаю бровь, а она тихо вздыхает, кусает красные губы и делает это по инерции, в ее планы не входит соблазнить меня сейчас, но выглядит чертовски возбуждающе. Мун, блять, от природы горяча.       — Прекрати трахать каждую вторую, чтобы взбесить меня. Вот я — пришла и признаю свое первое поражение.       — И ты просишь меня..?       — Я тебя ненавижу, Шистад.       — Произнеси это, Мун. Ты хочешь, чтобы я не трахал каждую вторую, а…       — Действительно так приятно?       — Мучить тебя, Э-ва? Это самое сладкое занятие, — я облизываю губу и жадно ловлю ее пристальный взгляд, она убирает руки и приближается, невесомо проводя носом по моей щеке.       — Хорошо, Крис. Возьми меня, —тихо и до безобразия сладко тянет Эва на мое ухо, едва касаясь его.       Просить дважды меня не приходится, я припадаю к желанным губам рыжеволосой, но стоит ей ответить мне на поцелуй, как дверь в комнату открывается. Сперва не обращаю на это внимания, просто кто-то ищет свободное помещение, но оборачиваюсь, когда слышу:       — Крис, там Якудзы, их дохуя. Вильям сказал надо уезжать.       — Что, блять? Никто не уезжает, — я отрываюсь от Мун и крепко сжимаю кулаки, какого, сука, хуя Вильям распоряжается моими парнями?       — Это самоубийство, Шистад. Мы сваливаем, — и он скрывается, а я бросаю Эву и направляюсь к выходу из дома.       Если дойдет до того, что придется выступить одному, я сделаю это, но сбегать как ебаный трус — участь Магнуссона и его жалкой подружки. Томас не приукрасил, Якудз действительно дохуя, я делаю решительный шаг вперед навстречу им, никого из Пенетраторов не видно, как и всех остальных. Около дома стою один я, а на территорию ограды один за другим входят Якудзы. Я сплевываю в сторону и начинаю снимать толстовку, но чувствую, как моей руки касается теплая ладонь и переплетает наши пальцы. Оборачиваюсь и нисколько не удивляюсь. Ебаная Мун плачет, умоляюще смотря на меня.       — Крис, прошу тебя, пойдем с нами. Они убьют тебя, Крис, умоляю. Крис! — Мун срывается на крик, когда не видит никакой ответной реакции, когда рыжеволосая совсем отчаивается, она прижимается своим аккуратным дрожащим тельцем ко мне, всхлипывает на моей груди и шепчет монотонное «умоляю, Крис».       — Я не уйду, Крис, — решительно заявляет Эва и, заглянув в ее глаза, я вижу, что она не лукавит. Чертыхаюсь и из-за всех сил ударяю по стене от безысходности, сбиваю костяшки в кровь и ухожу, тяну на собой рыдающую Мун.       — Садись в машину, Эва, — приказываю я, когда вижу, как девушка направляется к машине Вильяма, где сидят все ее подруги.       — Я с девочками, Крис, напиши, как доберешься до дома, — небрежно бросает Эва, и я быстро сокращаю между нами всякое расстояние, остервенело сжимаю ее плечи.       — Мун, блять, быстро села в машину, — грозно рычу, причиняя Мун боль. Она не может противиться, и садится в мою машину, пристегиваясь. Я занимаю водительское сидение и трогаюсь, по пути пытаясь найти оправдание каждому своему поступку.