***
Тишина школьных коридоров всегда желанна для таких людей, как Кихён. Просто потому что она чаще всего не мешает думать, и также часто не мешает не думать совсем. Кажется, такие моменты, когда ты одновременно думаешь о чём-то глобальном и не думаешь ни о чём, бывают у каждого, хотя они и кажутся жутко нелепыми. Но, если честно, сейчас это тихое спокойствие немного пугает привыкшего к чангюновскому шуму и безумству Кихёна, и эти светло-зелёные стены школьных коридоров кажутся даже жуткими, совсем немного. Возможно, это и от того, что Ки всю ночь не мог уснуть – отец, Ю Джехо – чересчур властный и по-настоящему страшный человек, не продержался и недели в мире и тишине и вновь начал почти в буквальном смысле издеваться над сыном. Каждый раз, когда глава семьи Ю видит своего „недонаследника”, внутри него просыпается ненависть к нему, отвращение, презрение, он не может даже стерпеть его, поэтому делает всё, чтобы Кихён внутри этого дома умирал как в физическом плане, так и в моральном. И Ки действительно умирает, потому что в те моменты рядом с ним нет его единственного спасения - Чангюна. Сбежать из этой психологической тюрьмы Ки не сможет, иначе его отец просто уничтожит всю жизнь парня за самый короткий промежуток времени. И даже его собственная мать, которая, похоже, сходит с ума в прямом смысле, не поможет ему ни в коем случае. А ведь жизнь богатых кажется такой красивой, да?. Кихён вновь пытается дозвониться до своего макне, желая увидеть его рядом. Вчерашние вечер и ночь были, как и говорилось ранее, не очень приятными, и сейчас Кихёну нужно его персональное обезболивающее. Только вот Чангюн на звонки не отвечает, в кабинете на уроке его нет и зал он не рвётся украшать. И Ю от этого становится только хуже, прям как наркоману без дозы. Кихён пишет смс своему уже парню, надеясь, что хоть на него Чангюн ответит. Только эту надежду в землю втаптывает правда, которую Ки так яро отгоняет от себя. Кихён с каждой минутой, проведённой в одиночестве, всё меньше на что-то надеется. Он, шаркая ногами по полу (что для его правильной натуры совсем не привычно), идёт в зимний сад, над которым раскинулась огромная стеклянная крыша, через которую на цветы самых разных оттенков зелёного падают солнечные лучи, которые в ноябре увидеть почти нереально. Эти лучи белого или светло-жёлтого солнца так похожи на людей, которые появляются в чужих жизнях для какого-то спасения. И не важно что или кого надо будет спасать, вытаскивать из этой пустоты и тени, они, такие солнечные люди, всегда будут желанны. Чангюн является таким человеком. Только у солнечных лучей есть одно неприятное свойство – свойство скрываться за облаками или вообще за тучами... Кихён понимает, что просто слоняться по школе без занятия и цели нельзя. Конечно, учеников школ всего мира с ним поспорят, но Ки не исправить. Он решает пойти в своё любимое место в этой школе, в обитель спокойствия и умиротворенности - в библиотеку. Там он кстати и оставил свой школьный рюкзак с учебниками. И что же он видит, когда подходит к своему любимому месту – самому дальнему столу, стоящему в вечной тени? Ничего хорошего, а только свои разбросанные учебники и испорченный рюкзак. Ю не удивляется, вот совсем, словно это такое обыденное дело. Хотя что уж! Это действительно происходит почти каждый день. „Неужели Ли Чжухон знает о таком месте, как библиотека?” – мысленно усмехается Ки. Но на самом деле он совсем не радуется, ведь и это место. его убежище, нашли и испортили. Кихён теряет всё и всех... Кихёна куда больше шокирует то, что он видит, подойдя ближе. Его рюкзак и учебники не просто испачканы, порваны, они прожжены ничем иным, как кислотой!. Серной, блядь, кислотой, парень уверен в этом. И где Чжухон её только достал?! Хотя чему Кихён удивляется?. Это Ли Чжухон, он вроде бы никто, но у всего есть вторая сторона медали. У Чжухона она без всякой правды. Брюнет тяжело и устало вздыхает, но это больше походит на такой истерический всхлип. Кислота! Это – край. Это даже в голове не укладывается. И больше всего пугает только то, что в следующий раз на месте вещей может оказаться человек, скорее всего Ки. Кажется, Кихёна подтолкнули на ещё один шаг к бездне, которая называется суицидом. И где сейчас Чангюн?! Без него переживать это всё в разы труднее. И самое ужасное во всём этом – то, что Кихёна всегда бросали в самом начале, даже не давали мнимой надежды, а Чангюн его сумел, так сказать, приручить, сумел вызвать привыкание к своей персоне, и сейчас оставляет в запертой клетке и уходит. Но, видимо, боги или та самая судьба решают, что пора бы Ю Кихёна, тонущего в этой до дрожи жуткой и мучительной, тёмной правде реальности, перекинуть на ту тонкую, почти не заметную белую полосу везения. Да, Чангюн, наконец, отвечает на сообщение старшего, отправленное им минут десять назад. Кихён настолько от всего устал, что сейчас он даже злиться не может. Слегка приоткрыв глаза, он смотрит на экран и вздыхает немного нервно, но с каким-то душевным облегчением. Но радоваться особо-то и нечему. Всё, что было написано - это сухое „Я в 207 кабинете”. Это уж слишком сильно не похоже на макне Ки, и брюнету вновь становится по банальному страшно и одиноко. Но выбора особого у Ю нет. Конечно, он может остаться умирать морально в этой библиотеке, которая так тихо его предала, но по понятным причинам Кихён выбирает другое. Он, кинув последний взгляд на свои испорченные вещи, уходит к лестнице. И идёт, идёт медленно и с печальным лицом, с печальной душой. И нет, это не похоже на дорогу до места казни... Люди, которых ведут на казнь, знают, что с ними будет. Они ещё прошлой ночью негласно попросили у всех прощение и помолились за их упокой. А Кихён идёт к неизвестности, в которой почему-то прячется Чангюн, который спасение, лекарство. За прикрытой белой дверью кабинета слышатся разные голоса и смех двух парней. Ки сразу узнаёт и первый, и второй голос. В голове всплывают два имени, которые по тем или иным причинам становятся (или уже стали) клеймом на душе Кихёна, которая и без того поломана. И эти имена никак не должны стоять вместе, да и люди эти не должны быть рядом, не должны улыбаться друг другу. Но почему-то всё происходит так, как не хочется Кихёну!. Поэтому парень не спешит открывать дверь, понимая, что та картина, которую он увидит, сломает его на ближайшее время окончательно. Но избежать этого нельзя... Кихён берется за холодный металл дверной ручки и тянет дверь на себя. – Чангюн?. – Ю, затаив дыхание, решает просто забрать своего макне, но что-то идёт не так, когда он видит рядом с младшим Чжухона... Как называется то человеческое состояние или явление, когда чьё-то проклятие и спасение сходятся на одном месте, да ещё и улыбаются друг другу, когда персональный Рай и Ад со всеми его ядовитыми ужасами пожимают друг другу руки? Смерть? Нет, это только первый удар под сердце ржавым, но до сих пор острым ножом. Болезненный, но не смертельный удар. Им поворачивает голову на хёна, но не улыбается, как улыбался раньше каждый раз, когда видел Ю и обнимал его так крепко, будто в последний раз. Причиной хороших эмоций является сейчас не Ки, нет. Ли Чжухон, только он может так поступать. Только он может с улыбкой на лице забирать у Кихёна последние лучи солнца. Наверное, Чжухон будет великолепным актером. Почему? - Потому что так искусно играть искренность мало кто может. – Ки! – Чангюн встаёт с парты и уже думает сделать шаг к нему, но Кихён переводит взгляд с Чжухона на рыжего подростка и дарит ему только холод и обиду. – Хён. Кихён, – улыбка с лица Чангюна сразу пропадает, потому что этой фразы он от брюнета не слышал очень давно. И если Ю так говорит, значит, происходит или произошло что-то очень плохое. – Привет, Ки, – Чжухон повторяет действия Гюна и оказывается, рядом с макне, намного ближе, чем Ки. Проговаривая свои слова, он кладёт руку на плечо Има. Уголки его губ в страшном понятии этого слова убийственно изгибаются в извращенной, ядовитой полуулыбке. Светловолосый смотрит прямо в глаза Кихёна, и во взгляде этом парень находит свой кошмар. А Чжухон замечает то, что брюнет сдался. Кихён признаёт свое фатальное поражение, первым опуская разбитый и отречённый взгляд вниз. – Я, кажется, помешал, я пойду, – первым на эти слова реагирует блондин, согласно кивая в ответ. А Чангюн просто остаётся стоять у парты, не понимая, что происходит. Нет, конечно, даже у самого глупого человека в этом мире появились бы подозрения, а Чангюн далеко не такой глупый, каким всем кажется. Но каждый раз, когда он пытается заговорить с Ки о том, что действительно тревожит старшего, второй всегда сводит эту тему на нет или попросту игнорирует вопросы, не договаривая о чём-то серьёзном. У Кихёна слишком много тайн и страхов на одного Чангюна, и их становится ещё больше, когда он не осмеливается рассказать хоть о чём-то. Иму ведь тоже может быть обидно, когда ему самым откровенным образом намекают на недоверие. Кихён уходит, а у Чангюна совсем нет желания пойти за ним, поэтому он ничего и не делает. Ни старший, ни младший не понимают, что между ними происходит в последнее время. И никто из них не пытается исправить это, потому что Кихён эгоистично привык к тому, что его спасает Гюн, а макне просто устал спасать не себя, а другого, получая в замен только физическую связь. Представьте, что весь мир рушится из-за реальной катастрофы огромного такого масштаба, а вы стоите и просто за этим наблюдаете, прощаетесь с солнцем, смотря на последний закат под предсмертные крики людей. Вы не спасаетесь и не плачете, потому что знаете: терять вам нечего. Вот тоже самое чувствует Чангюн. Спасать ему нечего, потому что Кихёна убивают его же тайны и страхи, которые он прячет в самой глуши своего сердца. Чангюн не знает, от чего надо спасать! Но может быть, винить в том, что Им теперь не пытается помочь своему хёну, стоит совсем не Гюна? Кто он для Ки? Любимый человек или именно спасение, которое по сути ничем иным не может являться?2.9
13 апреля 2018 г. в 14:32
Примечания:
Music: nedonebo - твои любимые люди уйдут.
А некоторые даже не придут.
Да, не прошло полжизни, а я уже выложила главу! Она получилась меньше обычного, но, возможно, именно в этой главе максимальное скопление реальных чувств, пусть и не в той интерпретации, в которой они являются на самом деле.
Кихён наступает ещё на одну ступень стремянки, опираясь о крашенную в светло-персиковый цвет стену и протягивая за собой гирлянду с белыми маленькими лампочками. Только сейчас они выключены и ничем не отличаются от всех остальных, да и зал освещают солнечные лучи, которые проникают через оконное стекло. Ю видит, что ступеньки стремянки заканчиваются – он сейчас встаёт на самую высокую, а до потолка актового зала ещё пара метров. Он шипит что-то не очень приличное о своём маленьком росте, который Кихён считает своим проклятием, и просит девушку, которая закрепляет эти гирлянды вместе с ним, найти самого высокого парня в школе и попросить у школьного плотника стремянку повыше. Парень остаётся один в этом углу большого зала и пытается повешать провода гирлянды, как можно выше. Но у брюнета начинает кружиться голова, и он чуть ли не падает, запинаясь о железные ступени. Правда падает он прямиком в руки Чангюна, с которым Кихён не разговаривает около недели, потому что их последняя встреча у кабинета завуча закончилась не очень приятным образом.
– Ки, я уже в который раз пытаюсь извиниться, – отчаянно и жалостно воет младший, помогая хёну спуститься, но Кихён быстро убирает от себя чужие руки.
– А я тебя в который раз извиняю, – конечно, это не так, и в голосе старшего до сих пор слышится обида. В тот раз Чангюн повёл себя как ребёнок, который любит криком добиваться всего, а сейчас роль этого ребёнка примеряет Кихён, который считает, что на него в тот день накричали без причины. Ю проговаривает свои слова быстро, старается не смотреть в глаза своему макне. Ведь в ином случае Ки сразу признает своё поражение в этой тихой войне. А Кихён не хочет, как завороженный и слабый человек, тянуться к Чангюну, только потому что когда-то он Кихёна спас от жестокости. Парень хочет, чтобы Им помимо опасности, которая угрожает Ю, видел опасность и перед собой. А Чжухон опасен, Кихён то это на себе проверил. Он сломает тебя внутри, сломает снаружи, сломает полностью твою жизнь и элементарную веру в себя. Чангюн, что ж скрывать, ещё ребёнок и этого не видит. Он не может среди всех сразу узнавать того, кто, отмывая нож от крови жертвы, может довольно хихикать. Да и Кихён не может так сразу узнать таких людей. Кто бы что не говорил, никто этого делать не может. Человек либо доверяет всем, смотря в чужие глаза через розовые очки, либо закрывает ото всех, думая, что каждый тебя в пропасть столкнёт. А Кихён такой человек, который будет за другого боятся больше, чем за себя. Чангюн ему важен, дорог. Чангюн ему катастрофически нужен! Только поэтому Кихён так не хочет того, чтобы общение Гюна и Чжухона становилось дружбой. Нет, не из-за ревности. Кихён, если и ревнует, то не показывает этого, даже самому дорогому человеку.
– Да ладно! Ну, не первый день знакомы, – не веря старшему, с великой долей скепсиса отвечает ему Чангюн.
– Ты... – Кихён опять начинает злиться, ведь младший не то, чтобы не может его понять, он этого не хочет этого. Кихён убирает руки подростка со своей талии и повышает на него голос, – вот именно, мы с тобой не первый день знакомы, и я вижу, что ты просишь прощения только для того, чтобы... – но Кихён во время замолкает, потому что, – чтобы потом меня т... – Чангюн, видя, что Кихён начинает смущаться, складывает руки на груди и нагло ухмыляется.
– Тебя что? – шёпотом спрашивает он, подходя к Кихёну вплотную. Всё-таки очень любит он играть на нервах своего хёна. От неожиданности Кихён вздрагивает – до сих пор не может привыкнуть к этой наглой чангюновской привычке. Он толкает от себя подростка и, оставив гирлянды на одной из ступеней стремянки, начинает выходить из пустого актового зала. – Хё-ё-ён, а я на втором месте в рейтинге своего класса, – мягко, словно кот, тянет Чангюн, идя следом за старшим, – а ещё меня направили от школы на конкурс по рисованию!
– И что? –спрашивает Ки, скептично изгибая бровь. Он не останавливается и продолжает идти в сторону столовой. – Кажется, я обещал тебе кое-что только за первое место в рейтинге твоего класса! Так что свидание тебе не светит, а секс уж точно, неудачник, – Ю добавляет последнее слово с довольной ухмылкой. Не всё же Иму издеваться над хёном. А Чангюн тяжело вздыхает и с печалью принимает свою участь.
– Как „и что”?! Я молодец! – заявляет Чангюн, решаясь поспорить с Кихёном на счёт неудачника. – Я в жизни не получал такие шикарные оценки, и это всё ради тебя, мой прекрасный!. – слащаво заканчивает Гюн, кладя руку на плечи хёна. А тот только вздыхает тяжело, смотря на Чангюна, как на своё персональное проклятие. Только, если честно, избавляться от этого проклятия не очень то и хочется.
Когда парни оказываются наедине в мало освещённом холле возле столовой, Чангюн резко останавливается и тормозит брюнета, схватив его за руки. Он разворачивает Ю к себе лицом и кладёт руки на его талию. Кихён всё ещё пытается выглядеть обиженным, поэтому упирается руками в чужую грудь, скалясь и совсем немного сопротивляясь. А Чангюну всё равно, и он притягивает хёна к себе вплотную, обнимая его крепче прежнего. Рыжий касается кончиком носа кожи на чужой шее, на которой от этих чутких прикосновений появляются табуны мурашек. Чангюн медленно ведёт носом вверх, заполняя свои лёгкие вкусным, еле уловимым ароматом печенья, которым всегда пахнет старший. Когда Чангюн кончиком носа достигает ровного и острого изгиба челюсти, младший слегка отстраняется, а потом оставляет воздушный поцелуй, прикасаясь губами к чужому лицу.
– Чангюн, мы в школе, – тихо произносит Кихён. Конечно, его мысли на самом деле не сходятся с тем, чего он хочет. Поэтому от обиды не остаётся даже малейшего следа, и Ки блаженно прикрывает глаза и наслаждается нежными объятиями. Чангюн на эти слова никак не реагирует, просто продолжает целовать своего хёна.
Рыжий прикасается к нему так, словно Кихён – это идеальное, хрупкое произведение гребаного искусства, которым надо дорожить, с которым надо обращаться самым аккуратным образом. И все его действия такие чуткие, внимательные, осторожные. Такие, что голова от них кружится у Кихёна. И он, чувствуя, что ноги подкашиваются от этих ощущений, цепляется за чангюновский пиджак и прижимает его к себе, требуя большего. Кихён, дотрагиваясь своими тонкими, изящными пальцами чужого подбородка, поднимает голову младшего, заставляя его прикасаться губами к своим.
Впервые за месяцы их отношений, которые сначала складывались не самым романтичным и, что скрывать, весьма сомнительным и бесперспективным образом, Кихён первый тянется к Гюну и целует требовательно. Похоже, неделя без этой физической и моральной близости с Имом несет за собой последствия, которые проявляются какой-то странной лихорадкой. И вот Кихёну, который, простите, моралист в корне своём, уже всё равно до того, что парни в школе и что они оба парни, а общество Южной Кореи ещё не достигло такого пика толлерантности. Но, конечно, всё это для него непривычно, и в каждом его действии Чангюн чувствует кихёновскую нерешительность и малую толику неуверенности. А младший на самом деле от этого смущения Ки и от его такой милой нерешительности начинает утопать в безумном экстазе, потому что эти поцелуи так похожи на огнестрельные выстрелы, от которых умереть нельзя. И вот... Первое прикосновение губ нежного Кихёна, внутри которого черти его тихого омута начинают дикие, сумасшедшие пляски, – точный выстрел в легкие. Теперь рыжий не может дышать. Кихён спускает дрожащие руки на талию Чангюна и так волнительно целует его в шею - прямое и болезненное попадание в голову. И всё, что есть в чангюновской голове – тысячи мыслей самого разного рода – со свистом вылетает и разбивается о стены школы... Наконец, Чангюн хочет умереть, потому что понимает: рано или поздно это закончится, но удовольствие, которое, словно жёсткие веревки, туго сковывает его и не позволяет даже двинуться от Кихёна. А Ю продолжает убивать, добавляя к поцелуям своё томное завораживающее дыхание, которое обжигает чангюновскую шею, и, кажется, ему это нравится, хотя он и сам не осознаёт, что делает...