Телефонные звонки и обещания

— Иен! Иен простонал, но не открыл глаза. Теплая рука прошлась по его бедру и скользнула выше, на его бок. Он улыбнулся и увернулся. — Малыш, Фиона зовет тебя. — Я слышал ее, — Иен пробормотал, все еще полусонный. Теплое дыхание прошлось по его шее, и острые зубы прикусили на секунду мочку его уха. — Я думал, кричать твое имя должно было быть моей работой, — горячо прошептал Тревор. Иен усмехнулся, наконец открывая глаза. Он повернулся, не давая Тревору шанса отреагировать, крепко его целуя. Рука Тревора скользнула с бока Иена вниз, чтобы сжать его задницу, что заставило Иена застонать в его губы. Иен прижался к Тревору, специально утыкаясь утренним стояком в его бедро. Без единого слова, Тревор убрал руки с задницы Иена, чтобы нащупать его эрекцию, поглаживая его через его спортивные штаны пару секунд, прежде, чем погрузить в них свою руку. Иен ахнул от контакта с его оголенной кожей, прогибая спину и улыбаясь. — Боже, — он выдохнул. Тревор усмехнулся и грубо поцеловал Иена, все еще работая над его эрекцией. — Иен? — Фиона снова позвала, скорее всего с низа лестницы. — Да блядь, — Иен выдохнул, раздражённый необходимостью прерывать его «будильник». Он собирался откатиться, но Тревор притянул его обратно. — Что- — Шшш! — прошептал Тревор с широкой улыбкой. Он не прекратил двигать рукой по члену Иена, и Иену было сложно держать лицо. Оба парня подпрыгнули, когда костяшки ударили о дверь спальни. — Иен, ты не спишь? Тревор закрыл Иену рот рукой, чтобы заглушить его стоны, но не прекратил дрочить ему. Иен перекатился на спину, его грудь тяжело вздымалась, пока он старался стонать как можно тише. — Иен? — Фи за дверью! — прошептал Иен. Тревор усмехнулся. — Тогда тебе стоит быть особенно тихим. Иен сердито нахмурился в сторону Тревора, который просто тихо посмеивался. Но хмурость Иена не продержалась долго, потому что его быстро накрыл оргазм. Он прогнулся в спине и вскинул бедра, толкаясь в руку Тревора несколько раз. Его оргазм ударил по нему, как тонна кирпичей. Он притянул Тревора и укусил парня за шею, чтобы удержаться от громкого стона. Тревор охнул от укуса, все еще улыбаясь, когда он почувствовал, как Иен изливается в его руку. Иен упал обратно на кровать, тяжело дыша. Он слышал шаги Фионы, отступающие вниз по лестнице, и, когда он снова мог думать связно, он игриво оттолкнул Тревора. — Ты гребанный мудак, — он рассмеялся, отражая улыбку Тревора. Тревор наклонился через него, чтобы вытереть руку об одну из грязных простыней, лежащих на полу. — Говори, что хочешь, но я уверен, что ты не кончал так сильно несколько недель, — дразняще сказал он, — Я думал, что ты собираешься стрельнуть через свои боксеры. Тревор рассмеялся и двинулся, чтобы перелезть через Иена. Но Иен снова заблокировал его, прижимая к кровати. — Что ты делаешь? — Возвращаю ебанный должок, — поддразнил Иен, скользя рукой внутрь передней части шорт Тревора. Тревор охнул и позволил своим глазам закрыться, теряясь в прикосновениях Иена. *** — Утра! — весело сказала Фиона двум парням, когда они спускались по лестнице, оба поддельно зевая, — Спали здесь, — отметила она. Иен сунул голову в холодильник, ощущая, как прохлада омывает его все еще потную кожу. Он усмехнулся. — Мы поздно ночью пришли. Тревору пришлось прикусить язык, чтобы сдержать широкую улыбку. — Понятно. Кофе? — Фи спросила Тревора, держа наполовину полный чайник. — Да, пожалуйста. — Я пыталась разбудить тебя, — она сказала через плечо, наливая кофе в чашку Тревора, — Ты действительно меня не слышал? Иен вылез из холодильника с яблоком в зубах. — Нет, — он потряс головой и откусил большой кусок от яблока, — чт ты хтела? — он пробормотал с набитым ртом. Тревор покачал головой, и Фиона хихикнула. — В почтовом ящике было письмо для тебя. Еще одно от Кертиса. Улыбка Иена на секунду спала, но он быстро оправился. — Отлично. Я всегда рад весточке от Кертиса. — Это армейский товарищ? — спросил Тревор. Иен кивнул. — Да, мы были вместе на курсе молодого бойца. Я думаю, он сейчас на базе где-то в Южной Америке. — Аа, — сказал Тревор, кивнув. Он сделал большой глоток кофе и встал, — Мне надо бежать, посетить слушанье по досрочному освобождению одного из моих детей через 20 минут, — он остановился рядом с Иеном, обхватив рукой его бедра, — увидимся позже? Иен тепло улыбнулся и кивнул. Тревор потянулся, чтобы поцеловать Иена в щеку, но Иен повернулся, ловя губы Тревора. — Увидимся, малыш. — Пока, Фи! — прокричал Тревор, выходя за дверь. — До встречи! Дверь закрылась, и Фиона вылила остатки кофе в раковину. — Я тоже собираюсь свалить. Ты работаешь сегодня? — Не, я просто займусь ничегонеделаньем. — Приберешь немного в доме? — Нет, — сказал Иен с усмешкой. Фиона закатила глаза и игриво толкнула его. Она закинула рюкзак на плечо и вышла за дверь. — Люблю тебя! — она крикнула через плечо. — Тоже люблю тебя! — ответил Иен, но дверь уже закрылась. Иен попытался медленно доесть свое яблоко, хотя каждая кость в его теле вибрировала. Когда он больше не мог это терпеть, он выкинул огрызок в раковину и практически пробежал через зал и лестницу, захватывая письмо с кофейного столика по пути. *** Как только Иен оказался в безопасности в своей спальне с закрытой и запертой дверью, он забрался на кровать, нежно держа письмо в руках. Фиона либо притворялась тупой, либо просто игнорировала. Кривой почерк на конверте определенно не принадлежал одному из армейских товарищей Иена. На службе люди обычно писали заглавными буквами. Даже Иен так делал, когда наконец вернулся домой с базовых курсов. У него заняло целый год, чтобы отказаться от этой привычки. Нет, этот почерк был несовместимой смесью заглавных и прописных букв, наклонен влево и со слишком большим нажимом, оставляющим выемки на конверте. Но правописание было самым разоблачающим фактором. Конверт, как и каждый другой, помеченный словом «Кертис», что он получил за прошедший год, был адресован «Иену Галогеру». Иен улыбался каждый раз, как видел свое имя, написанное с ошибкой, в первый раз — случайно, но теперь это была шутка. Он медленно легко провел пальцами по бумаге, чувствуя отметины от давления ручки. Иен поднес его к носу и глубоко вдохнул. Оно покинуло адресанта, наверное, больше месяца назад, побывало в миллионах рук, в дюжине разных самолетов и грузовиков, и почтовых офисов, но все же Иен готов был поклясться, что мог унюхать слабый запах одеколона, мог унюхать его. Наконец, после момента рефлексии, Иен вскрыл конверт, зная, что не найдет рукописное письмо внутри. Там никогда этого не было. Кем бы этот мужчина не был Иену, он определенно не был тем типом парней, которые пишут письма. Вместо этого, Иен нашел несколько страниц, вырванных из спортивного журнала, использованных, чтобы заполнить конверт и создать ощущение важности. Иен покраснел, когда он увидел на обеих страницах Джонатана Тэйвза. Иен пускал слюни на капитана «Блекхокс», но только один человек знал об этом. Между страницами был клочок бумаги, грубо вырванный из тетради. Как всегда, там был только телефонный номер, одноразовый телефон на этот месяц. Под номером были две буквы М. Иен выдохнул, только тогда сознавая, что задерживал дыхание. Он закрыл глаза и прижал бумажку к груди. Знание, что он был последним человеком, который трогал эту бумажку вызывало озноб в каждом дюйме его тела. Он так сильно хотел схватить телефон и позвонить по номеру с бумажки прямо сейчас, но был миллион причин, по которым он не мог. Он должен быть терпеливым. Это будет стоить того. Тяжело вздохнув, он открыл глаза. Часы между получением письма и звонком всегда делали его дерганным, заставляли почти выползать из своей кожи. Но, по крайней мере, ему было, что делать сегодня. Он сложил бумажку и вложил в монетный карман джинсов, откуда, плотно прижатая к бедру, она не могла потеряться, и начал прибирать дом, как его и просила Фиона. *** — Мой сосед по квартире сегодня уехал, — вскользь упомянул Тревор, перебирая кучу картофеля фри на своей тарелке. — Уехал куда? — спросил Иен, поднимая стакан ко рту. Тревор пожал плечами. — В бар? Кинотеатр? Не знаю; не спрашивал. — Ну, это грубо, — поддразнил Иен, и Тревор широко улыбнулся. — Что я могу поделать? Я мудак, — сказал он со смехом, — Так что, если хочешь провести ночь… — он затих. — Если я хочу провести ночь? Тревор поднял взгляд со стола и улыбнулся. — У меня настроение побыть снизу. Иен прищурил глаза и насупился, и Тревор улыбнулся. Он знал, что если и есть безотказный способ заставить Иена сделать то, что он хочет, то это предложить побыть снизу. Иен должен был признать, что у позиции снизу были свои плюсы и ему безусловно это нравилось, но его сердце всегда принадлежало и всегда будет принадлежать позиции сверху. Но как бы хорош Тревор не был в постели, у Иена уже были планы. — Как бы заманчиво это не звучало, я действительно не могу. Тревор нахмурился. — Почему нет? — Ранняя смена, — солгал Иен, запихивая в рот огромное луковое кольцо, — Должен быть там в 6. — Я не против раннего пробуждения, — Тревор опустил глаза. Иен улыбнулся своему парню. — Прости, малыш. Я восполню это. Завтра ночью, я буду снизу. Тревор медленно усмехнулся, делая все возможное, чтобы вовсе не улыбаться. — Ладно. Завтра. Иен наклонился и поцеловал его, слизывая оставшуюся соль с его рта. *** Иен уже встал и оделся, когда будильник зазвонил в 4:30. Он быстро выключил его, накинул куртку и рюкзак, закрывая входную дверь. После короткой остановки, чтобы захватить связку ключей оттуда, где ее для него оставил в почтовом ящике Кев, Иен добрался до Алиби, идя гораздо быстрее, чем обычно. Он дрожал от ожидания весь день. Последние моменты всегда были худшими. Он мог пробежать спринт до Алиби и это бы все равно было бы недостаточно быстро. Город был по большей части тихим, так как бар был уже полтора часа как закрыт. Единственные люди, которые все еще не спали либо были на серьезных веществах, либо имели какое-то дело. Как он сам. Он зашел в Алиби через заднюю дверь, запирая ее за собой. Он пробежал через бар, захватывая две бутылки пива по дороге наверх и оставляя пять баксов на барной стойке для Кева. Он запер еще одну дверь, от квартиры наверху, за собой и остановился на один момент, впитывая ощущение абсолютного одиночества, которое появилось, когда он стоял один в пустом здании. Его тяжелое дыхание отражалось от стен, возвращаясь к нему громче, чем было бы комфортно. Это место было пугающим поздно ночью, но полное одиночество было то, что ему сейчас необходимо. Иен дрожал от предвкушения, его мозг посылал телу только сигналы «Давай, давай, давай!». Его сердце стучало все быстрее и быстрее. Он не знал, как ему удавалось избежать сердечного приступа, но пока что он справлялся. Он снял свои ботинки, бесцеремонно кинул рюкзак на пол, и почти сорвал с себя куртку. Кусок бумаги в его кармане горел раскалённым железом, осколок настоящего пожара. Иен упал на тонкий двуспальный матрас, который он хранил в задней части квартиры, достал бумажку из кармана и набрал номер. Его руки так сильно дрожали, что он смог правильно набрать только с третей попытки, но, когда ему наконец это удалось, он почувствовал, будто его сердце наконец остановилось. Он пытался успокоить свое дыхание, подстраивая его под ритм гудков, но их было всего три, пока трубку не взяли. — Скучал по мне? Иен выдохнул воздух из легких, и вот так просто эти три слова, этот безошибочный голос, эта фамильярность развязали каждый узел в теле Иена. Каждая его боль притупилась, его сердце каким-то образом ускорилось и замедлилось одновременно. Его руки перестали дрожать, его сознание очистилось, и он почувствовал будто вся плохая энергия и все яды выветрились из его тела. Всего три слова, и Иен снова был целым. Он рвано вдохнул, будто из его тела выбили весь воздух, но самым восхитительным образом. — Привет, Мик. Он услышал небольшой смешок в трубке, и его улыбка стала шире, чем была на протяжении недель. Последний раз, как он чувствовал такое удовольствие, такую умиротворенность, такую эйфорию, был, когда он в последний раз смог позвонить Микки, больше двух месяцев назад. — Боже, как хорошо слышать твой голос, — признал Иен, почти на грани слез. Разговаривать с Микки было теперь одновременно и лучшим чувством и худшим. — Твой тоже, чувак. Почтовая служба становится ленивой. Отправил письмо три недели назад. Не был уверен, что оно вообще до тебя дойдет. — Получил его утром. Ты не представляешь, как тяжело ждать. Как только я получаю эту бумажку в руки, я чувствую, как будто у меня худший в мире трип. — Типа я не знаю. Я тут, блядь, беспомощный. Я во власти ебанной почтовой службы США, блядских святых ради. Иен рассмеялся. — Где ты? Ты в безопасности? Что-нибудь случилось? — Сука, по одному за раз, Галлагер. Иен смущенно улыбнулся, хотя Микки и не мог этого видеть. — Я где-то в Коста-Рика. Тут красиво, мужик. Пляж, восходы, океан. Именно так, как я и представлял. Только минус один определенный рыжий, — он издал смешок. Живот Иена сжала вина, но она притупилась, когда Микки продолжил говорить. — Никаких новых зацепок в деле. Предполагаю я в чем-то типа ебанного федерального списка розыска, или типа того. Но я не видел свою рожу ни в каких новостях тут, что хорошо. И я не замечал полиции США, преследующей меня, так что я думаю, я довольно-таки в безопасности на данный момент. — Не переставай оглядываться, Мик. Безопасность делает тебя глупым. — Не, да, давай. Обучай преступника как совершать преступления, — поддразнил Микки. Иен усмехнулся. — Прости. — Кроме всей этой хуйни с побегом от полиции, я в порядке. Постоянно пьяный. — Ты всегда постоянно пьяный. — У меня тут настоящая мексиканская текила под рукой. Мексиканское «пьяный» пьянее американского «пьяный», если это имеет какой-то смысл. Иен снова рассмеялся. — Возможно, все же, не настолько «пьяный» как ирландское «пьяный» — Иди нахуй, Микки, — усмехнулся Иен. — Это довольно круто, на самом деле, — сказал Микки через минуту. — Что именно? — спросил Иен, открывая первое пиво. — Я сбежал из тюрьмы, чувак, — объяснил Микки, и Иен мог услышать улыбку, гордость в его голосе, — Сколько человек могут сказать, что они свалили из федеральной тюрьмы? — 6530 на 1998 год. На другом конце повисла тишина. — Мик? — Чувак. Какого хуя? — Я гуглил это, — смущенно признал Иен. Микки рассмеялся. — Ты обсессивен, ты знаешь это? Иен пожал плечами. — Да похрен. Иен услышал шуршание на том конце, и он предположил, что это Микки прикусил губу или пробежался языком по губам, его нервные тики. — Ты таблетки принимаешь? — мягко спросил Микки. Улыбка Иена спала. — Ты думаешь, что я не на таблетках, потому что я прогуглил что-то? — Я не сказал этого. — Ты подразумевал это. — Просто интересуюсь. — У тебя просто яйца сжались от того, что я могу быть не на таблетках. — И это так плохо? — парировал Микки, — Ты становишься по-разному разрушительным. Когда у тебя мания, ты не заботишься о своей безопасности, а когда ты в депрессии, ты- — он оборвал себя. — Я что? — Ты меня пиздецки пугаешь. Иен поморщился. — Я не так имел это в виду, Иен, и ты это знаешь. Я имел в виду, это пугает, видеть тебя таким опустошенным. Как будто ты никогда не будешь снова счастливым. — Я всегда выкарабкиваюсь. — Это не делает это менее больным. Иен остановился на секунду. — Больным? Микки мягко вздохнул. — Это больно, видеть, как кто-то, кого ты любишь, выглядит как ходячий мертвец. Это пугает меня и всех вокруг тебя. Боже упаси, ты перенесешь это на еще более низкий уровень. — Ты имеешь в виду, вскрою запястья на кухонном полу? — бросил Иен настолько враждебно, насколько он мог. — Блядь, — мягко выматерился Микки, и Иен мог поклясться, что услышал шмыганье. — Бля, Мик, прости. — Не надо, — предупредил Микки, но Иен продолжил говорить. — Я не имел это в виду. Я никогда не имел желания нанести себе вред, и никогда не буду. Я обещаю тебе это. Я не Моника и я никогда ей не буду. Микки снова шмыгнул, значительно тише. — Да, Микки. Я принимаю лекарства, — признал Иен. Микки выдавил смешок. — Ты ебанный мудак. Это так сложно было? Иен издал легкий смешок и улыбнулся. — Что еще нового, чувак? Иен пожал плечами. — Ничего нового, что бы можно было доложить. Тот же старый дом, та же старая работа, та же старая хаотичная семья. Микки рассмеялся. — Как твой парень? — Который из них? — поддразнил Иен. — Иди нахуй, чувак. Тот, который не в бегах от федералов. Иен хихикнул. — Ты хочешь узнать, как дела у моего парня? — Я же спросил, нет? — Он в порядке. Тот же скучный Тревор. Думает, его вечеринки и бары захватывающие. Определенно он никогда не шантажировал скрытого гея на сотни долларов. — Может, скучно это то, что тебе надо. Тебе на пользу будет смена скорости. Не был ли твой последний парень хардкорным преступником, который всю жизнь провел то в тюрьме, то на пути туда? Иен рассмеялся. — Да, но, чувак, с ним было круто. Микки засмеялся. — Отличная задница, кстати. Адски тугая; реально охуенная штука. Микки издал еще один смешок. — Определенно лучше в постели. — Ох? — спросил Микки, довольный. — Абсолютно точно, — Иен мечтательно вздохнул, охватывая мысленно все плотские воспоминания о Микки. Только то, что он думал о их сексуальной жизни, вызвало напряжение в члене Иена напротив его молнии в одно мгновение, — Он делал отличные минеты. Ох, те вещи, которые он мог делать одним движением языка, — вспомнил Иен, кусая губу. — Боже, прекрати эту хуйню, Галлагер. У меня из-за тебя тут пиздец сильно стоит, — выдохнул Микки. — Может, в этом и был смысл, — поддразнил Иен. — Боже, — снова сказал Микки, но в этот раз его голос соскользнул на октаву ниже, став более хриплым и глубоким. — Помнишь первый раз как я тебе отсосал? — спросил Иен, его собственный член дернулся от воспоминаний. Он потянулся, чтобы дотронуться до себя через джинсы, ровно настолько, чтобы оставаться спокойным. — Да, — вздохнул Микки, — Холодильник в «Кэш и Греб», так? Иен улыбнулся воспоминаниям. — Да. Ты вошел весь доебанный, что-то о том, что твой инспектор по УДО еблан или что твой отец мудак. Я запер дверь, завел тебя обратно в холодильник и прежде, чем ты успел понять, что я делаю- — Ты снял мой ремень и расстегнул мне джинсы, — закончил Микки предложение Иена. — Да. И ты выглядел таким испуганным. Спросил меня, что я делаю, но я не ответил, я просто упал на колени. — Блядь, чувак, — горячо выдохнул Микки. Иен уткнулся пяткой в основание своего члена, надеясь продержаться немного дольше. — Мне до этого никогда хуй не сосали, — признался Микки, — Черт, ты так блядски хорош в этом. — Ты тогда быстро кончил. И пяти минут не продержался, — поддразнил Иен. — Не моя вина, что ты сосешь хуй как ебанная порно звезда, чувак, — парировал Микки, тяжело дыша. — Помнишь это ощущение? Кончать мне в горло в первый раз? — Ебанный господь, Иен. Иен слышал звон, не заглушенный голосом Микки и знал, что это был звук снимаемого ремня и расстегивающийся ширинки. Иен сделал то же самое, толкая свои джинсы и боксеры ниже с бедер. Он крепко сжал свою эрекцию, позволяя вырваться низкому стону. — Помню, как ты встал, нагнул меня над стопкой коробок молока и выебал так, будто я тебе денег должен. — Помню этот оргазм, будто это было вчера. У меня колени дрожали. — Это было слишком давно, — выдохнул Микки. — С тех пор как ты дрочил? — Не, с тех пор как меня ебали. Охуенно скучаю по тебе, чувак. — Не беспокойся. Ты получишь это от меня еще, раньше или позже. — Боже, никто никогда меня не ебал как ты, Иен, — Микки задыхался, и Иен мог слышать шлепки его руки на его члене на заднем плане. Он последовал его примеру, двигая свою руку в ужасающем ритме. — Блядь, Мик. Я скучаю по тебе. То, как ты прогибаешь спину, когда я попадаю ровно куда надо. То, как ты скулишь, то, как ты стонешь. Микки простонал в тот же момент, теряя себя в словах Иена. — Ты близко? — спросил Микки, рвано дыша. Иен издал смешок. — Очень близко. — Продолжай, — потребовал Микки, — Если я не могу почувствовать это, я должен слышать это. — Бля-я, — ахнул Иен, слова Микки послали толчок чистого желание его члену. Он задвигал рукой быстрее, слушая стоны Микки, доносящиеся из трубки. Он услышал, как Микки содрогнулся несколько раз, что значило, что он был на грани оргазма, и Иен не был далек от него. Он знал, что его рот мог быть таким же грязным, как и у Микки, и что это было тайным кинком Микки. — Не могу дождаться, чтобы снова почувствовать тебя, сжимающимся вокруг меня, стонущим, умоляющим ебать тебя сильнее. Дыхание Микки стало затрудненным, и Иен знал, что он сейчас кончал себе на живот. Звуки, которые он издавал толкнули Иена за грань, и он тоже кончил крепко и быстро, пачкая горячей кончей живот и грудь. — Черт, Галлагер, — пропыхтел Микки. Иен улыбнулся, смотря, как его собственная грудь вздымается при каждом вдохе. — Чувак, это было хорошо. — Было бы лучше в живую. Иен вскинул бедра, чтобы натянуть обратно джинсы, и закончил первое пиво. — Да, было бы. На другом конце была тишина, никто из парней не знал, что сказать. — Прости, — наконец мягко сказал Микки. Иен поджег сигарету и выдохнул дым. — За что ты просишь прощение? Мики вздохнул. — Я не подумал. Я не мог перестать думать о том, будешь ли ты все еще ошиваться поблизости, когда пройдут мои восемь лет, я просто знал, что не могу потерять тебя. Так что я сбежал. Тогда я не подумал про все то, что я просил тебя бросить, когда я просил поехать в Мексику со мной. Я не подумал, в какое положение я тебя ставлю, когда прошу выбрать между мной и всей твоей жизнью. Если бы я подождал, обдумал все, остался бы в тюрьме и не искал бы неприятностей на свою задницу, может меня бы уже выпустили бы к этому моменту. И мы могли бы быть вмес- Микки оборвал себя с сопением, и от этого сердце Иена заболело. — Это не было твоей виной. Я был таким мудаком. Когда я был с Моникой, я позволил залезть мне в голову, позволил ей убедить меня, что ты хочешь изменить меня. Но все, что ты хотел, это защитить меня. И когда тебя посадили, я так быстро просто выкинул тебя. Просто кинул тебя, когда ты нуждался во мне. Это ровно столько же моя вина, как и твоя. — Ты жалеешь об этом? — спросил Микки низким от слез голосом. — Жалею о чем? — Что не поехал со мной. Что оставил меня на границе. Иен вздохнул и зажмурил глаза, жгучие слезы катились по его щекам. — Да, Мик, — он признал с разбитым всхлипом. Микки хныкнул на этот звук, — Я каждый день жалею об этом. Я не думаю, что это было неправильное решение. Но это не означает, что я не ненавижу себя за то, что оставил тебя. Я бы не винил тебя, если бы ты тоже меня ненавидел. — Я не ненавижу тебя, Иен. Никогда не мог. Микки и Иен всхлипнули одновременно, их слезы медленно засыхали. — Уже, эм, уже поздновато. Мне надо быть на работе через два часа. — Да, — сказал Микки, все еще не спокойным голосом, — Поспи немного перед тем, как пойдешь спасать жизни, крутой чувак. — Отъебись, — усмехнулся Иен. — Эй, просто чтоб ты знал, я собираюсь оставаться с этим номером какое-то время. Получил этот телефон от реально крутых криминалов, так что его абсолютно невозможно отследить. Иен улыбнулся. — Значит я смогу звонить тебе чаще? — И писать сообщения. — Ты не представляешь, как я счастлив. — Гей, — поддразнил Микки, но Иен слышал улыбку в его голосе. — Говоря о гействе, я сделал новую татушку пару недель назад. — Да? И что это? Радужный флаг на всю жопу? Иен мягко улыбнулся. — Две, ээ, две буквы М. Микки рвано выдохнул, будто он сбирается плакать снова. — Где? — спросил он срывающимся голосом. — Ровно над моим сердцем. Микки резко выдохнул. — Реально? Ты серьезно? — он спросил, звуча страдающе и восторженно одновременно. — Да. Сказал Тревору, что это армейская штука, но я не думаю, что он купился. Почти не разговаривал со мной неделю после того, как я ее сделал. Микки хихикнул в трубку. — Э, да пошел он нахуй. — Да, я тоже самое подумал. Я имею в виду, Тревор мне нравится, он хороший парень и мне не насрать на него, но… — Но? — Он не ты. И это всегда был ты. Всегда будешь ты, Микки. Видимо, ты тоже у меня под кожей. — Блядь, чувак. Нахуя тебе говорить мне такое дерьмо, Иен? — он шутливо спросил влажным от счастливых слез голосом. — Я люблю тебя. Микки вздохнул. — Я тоже люблю тебя. — Я позвоню совсем скоро, хорошо? — Да. — Оставайся в безопасности. Заботься о себе. Ты вернешься ко мне в итоге, и ты мне нужен одним куском. — Да, я знаю. Пока, Иен. — Пока, Мик, — почти прошептал Иен. Они оставались на линии еще минуту, просто слушая дыхание друг друга. Наконец Иен глубоко вдохнул и окончил звонок, кусая губу, чтобы не всхлипнуть. Как бы не было приятно говорить с Микки, необходимость класть трубку заставляла все тело ныть. Он закрыл глаза и свернулся в клубок, лежа на боку, обнимая свою куртку и прижимая ее к груди. Он зарыл лицо в матрас и позволил литься слезам. Худшей часть разговоров с Микки было знание, что это все, что у них есть — разговоры. Незнание, когда он снова сможет дотронуться до его кожи, или поцеловать его губы, или зарыться руками в эти густые черные волосы. Но как бы не было тошнотворно незнание, когда они в следующий раз будут вместе, они оба знали, что будет следующий раз. Это была та мысль, которая позволяла им обоим держаться, которая позволяла им обоим выживать. Хотя бы до следующего раза.