***
Никто никогда не задумывался, почему Хлое так нравится пакостить людям. Кто-то говорил, это от простой вредности; некоторые анонимные источники считают её исчадием ада; многие называли злобной мегерой; один человек миролюбиво отметил, что она бывает и дружелюбной, неконфликтной особой — правда, почти сразу уточнил, что редко и не со всеми. Но лишь сама Буржуа может максимально точно ответить на такой простой и лаконичный вопрос. — С чего это мне отвечать тебе, Сабрина? — буркнула, даже не оторвавшись от строчки в своём журнале, блондинка. Сейчас она сидела на своей удобной софе с стильным узором и мягкими подушками под боком, а также рыжей подругой, которая скромно уселась на краешек такой роскошной, непривычной мебели. — Но ведь, Хлоя, — начала она сбивчиво своим голосом, не находя нужных слов сразу, и оттого заставляя собеседницу морщиться. Закатив глаза, девушка лизнула подушечку пальчика с изысканным маникюром и перевернула с его помощью страницу, громко прошелестев матовой бумагой. — Ты никогда не объясняла, почему с задирания Маринетт ты вдруг резко переключилась на задирание Натаниэля. — А разве важно, кого? — приподняла таки взор от увлекательной статьи о вернувшемся в моду берете Хлоя. Она посмотрела на рыжую девушку с приподнятой бровью и устало вздохнула, вновь ныряя в чтение: — Это же весело! — Конечно, весело! — горячо закивала та, и разговор прервался: Сабрина снова принялась за домашнее задание Буржуа, более ту не нервируя своими каверзными вопросами. Почему каверзными? Хлоя задумалась, перестав читать, но все ещё машинально пробегая по буквам, словно действительно осмысляла написанное. Потому что есть то, что действительно являлось причиной такой перемены. Глупой Сабрине она бы ни за что не рассказала о подобном: а уж если и не ей, то и никому. В принципе, девушка всегда знала о том, что побуждало её дразнить, обижать, задевать чужие чувства. Она в глубине души понимала, что делает это не из-за того, что так надо; не из-за того, что её так воспитали; даже не из-за того, что все действительно этого заслуживали. Нет, причина была другая, но она была настолько необычна, что не каждый способен был бы принять такое странное увлечение Буржуа. Ей просто нравилось наблюдать за негативными чувствами других людей. Она ощущала невероятное удовольствие, просто поймав взгляд ненависти, направленный на себя. Мурашки ходили по её коже, когда она смотрела, как лицо человека морщилось от боли, душевной или физической. Страх и грусть заставляли струны её души трепетать как сушащееся на веревках бельё. Обида и разочарование согревали сердце. Стыд и смущение рождали в ней неистовое чувство возбуждения. Хлоя вздрогнула от воспоминаний. Сегодня Куртцберг смотрел на неё так, что она невольно едва не отправилась в небесные кущи от полученного удовлетворения. О, эти яростные глаза, о, это искажённое бессилием личико Натаниэля, его пораженческий угрюмый вид, заставивший Хлою почувствовать сладостную истому внутри, разлившуюся горячим соком по самым дальним уголкам тела. А сдвинутые в немой мольбе брови, сжатые в бессилии кулаки, которыми он потрясал в отчаянных попытках достучаться до безжалостной Буржуа… — Я закончила, Хлоя! — прервал её прекрасные воспоминания бодрый голосок уже забытой напрочь Сабрины, заставив блондинку прикусить губу из-за дикого желания ляпнуть грубость нарушившей её путешествие в чертоги собственного разума. — Спасибо, ты просто прелесть, Сабрина! — сладко пропела Буржуа, пару раз дрогнув ресницами для пущего эффекта. Сияющая не хуже начищенного чайника подруга со счастливой улыбкой покинула блондинку, пожелав ей приятной ночи: время было уже позднее, и слова рыжей одноклассницы не были бессмысленны. Вполне возможно, что скоро принцесса изволит пойти в кровать, чтобы выспаться перед завтрашним днём, полным задирок Натаниэля по поводу и без. Красавица взглянула на настенные часы, по привычке, нежели из соображений логики: часы были и в телефоне на кофейном столике, и в ноутбуке подле него, но нет, отчего-то именно красивые и наверняка старинные золотые ходики завороженно манили блондинку смотреть время только на их циферблат. На нём короткая и пузатая, но очаровательная стрелочка указывала в пространство между римской «десять» и «одиннадцать». Слегка округлив голубые глаза, Буржуа покорно покинула удобное сиденье, похлопав мягкую поверхность на прощание. И помчалась в душ. Там она вновь предалась воспоминаниям сегодняшнего дня. Как великолепен был тот миг, когда разочарование блеснуло в его глазах! Голубые озёра души были наполнены такой затравленностью и страхом, что были мутными и словно неживыми: но оттого Хлою и брал дикий экстаз, словно руки профессионального массажиста прошлись по спине, отвадив давно мучающую девушку боль в пояснице. Невозможно после этого сказать однозначно, чего добивалась с каждым разом Хлоя: его слёз? Всхлипов и рыданий рыжего одноклассника и мольбы на коленях оставить его в покое? Хищный оскал застыл на губах блондинки. От одной мысли о подобном исходе событий она поняла сразу две вещи. Первое: она ждёт этого момента всеми клеточками своего тела. И второе, не менее важное: даже после такой просьбы она не сможет перестать издеваться над Куртцбергом, один побитый вид которого вызывал в ней пламя бушующего наслаждения, захватывающего волнами чувств и эмоций. Как ей сменить цель преследования, если все эти прекрасные ощущения она испытывала, истязаясь лишь над ним? Никак. И она не собиралась. Довольная, благоухающая Хлоя вышла из ванной комнаты, распространяя повсюду аромат жасмина. Что может быть лучше ароматного геля для душа, запах которого оставляет приятное впечатление? Только огорчённый и затюканный Натаниэль, побитой собачонкой молящий о снисхождении.***
— Ай! — взвизгнула блондинка от удара. Ну какого ж лешего нужно стоять на проходе в школу перед началом занятий и мешать важным персонам идти на занятия?! Что за бугай посмел встать тут как вкопанный? — Прости, Хлоя! — ошарашенно воскликнул Натаниэль, от одного вида которого сердце блондинки пустилось в пляс. Он посторонился, пропуская строптивую девицу дальше, а она не преминула возможностью задеть объект своих нападок, пихнув хлипкого рыжего парня плечом. Тот ойкнул, заставив голубоглазую бестию улыбнуться от радости. «Вот теперь утро точно доброе!» — довольно регламентировала Буржуа, покачивая бедрами при подъёме по лестнице наверх, в кабинет. Она услышала сзади, как поднимается он. И почувствовала на себе его колючий, тяжёлый как камень взгляд: взгляд, по мнению мадемуазель прожигающий её одежду, кожу и плоть. Он проникал ещё глубже, в её душу, заставляя блондинку гореть в огне непонятного даже ей желания. Подъём казался бесконечным, а пытка наслаждением граничила с реальной пыткой: Хлоя почувствовала, что вспотела, словно пробежала метров двести под палящим солнцем. Но нет, то был лишь лестничный пролёт под взглядом Куртцберга. А предстоял ещё один… Когда они поднялись, Хлоя пропустила одноклассника вперёд, замешкавшись у перил. Наблюдая, как он неторопливо идёт в сторону кабинета, она дала себе вволю надышаться сладкого воздуха, которым боялась даже затянуться при подъёме. Словно каждый издаваемый ею громкий звук мог спровоцировать что-то, что-то нелицеприятное для девушки. Макушка Натаниэля мелькнула вдалеке последний раз, дав дочке мэра ещё и пищу для размышления: теперь каждый миг нахождения с объектом в такой близости вызывал в ней странный чувственный резонанс, не подлежащий контролю. Ещё вчера ей было легко прилюдно унизить одноклассника, не испытывая и капли трогающих её душу чувств. Но во время этого подъёма Хлоя поняла, как сильно её ощущения зависят от рыжего парня, сейчас уже наверняка удобно устроившегося в кабинете на своём излюбленном месте. Она пошла следом за Натаниэлем, хмуря брови в раздумьях. Это что же выходит, ей теперь мало просто издеваться над ним, попутно заставляя страдать его немощную душонку? Неужели его вымученный задираниями вид уже не сможет принести то сладкое удовольствие, которое всегда испытывала блондинка, стоило ей лишь взглянуть на хрупкие плечи Куртцберга? Даже приложив руку к подбородку и задумчиво его поглаживая большим пальцем, Хлоя не могла этого утверждать, пока не попробует, как и обычно, поиздеваться над парнем. Иначе как вообще можно делать выводы? Распахнув двери в класс, блондинка быстро и ловко уцепилась взглядом за предмет её полёта мыслей, уже сейчас что-то вырисовывающего в своей истрёпанной тетрадке. «Хоть самой взять и купить ему новую,» — измученно подумала Буржуа, едва не цокнув языком от дикого желания именно это и сделать. Ну почему нельзя пользоваться новыми, более-менее презентабельными вещами? Девушка уже села на своё место. То самое место, с которого неудобно следить за объектом насмешек, как бы она не хотела этого. Повернуть голову труда не составляло: но то, что её взгляд упрётся в Натаниэля, наверняка заметят абсолютно все. Ну, кроме него, конечно: он весь в своих художествах, черти его дери! Раздражённо побарабанив пальцами по столу, Хлоя сжала челюсть. Ну не нравилось ей так сидеть и осознавать, что целый день она не сможет прицепиться к рыжему однокласснику и как следует его растормошить! В этом состояла цель её дня уже… уже… Задумчиво устремив глаза наверх, Хлоя по пальцам пересчитала и, поглядев на прекрасные ноготки на одной из рук, шумно выпустила воздух из лёгких: уже 3 недели! Да это же целая вечность! «Если это — не традиция, то тогда уж и не знаю, что же это!» — угрюмо насупилась блондинка, положив голову подбородком на парту и положив руки параллельно телу на неё же. В класс стали вбегать едва успевающие ученики, за которыми Хлоя наблюдала в половину глаза: Адриан с нежной улыбкой, неторопливо помахавший сначала Хлое, а затем и Нино с Альей, уже сидящих на своих местах; Сабрина, отчего-то неожиданно задержавшаяся — отчего, Буржуа не было интересно, несмотря на то, как рыжая подруга отчаянно затараторила на ухо ей что-то волнительно и эмоционально; Маринетт, которая заранее вообще приходить не умела и этим тоже Хлою подбешивала. Нелепо улыбаясь, она прошла к своему месту, помахивая друзьям, заставив безрадостную девушку едва ли не застонать от раздражения. Ну сколько же вокруг клоунов, на которых и смотреть противно, не то, что учиться с ними в одном кабинете!..***
Обеденный перерыв поднял Хлое настроение так быстро, как никогда до этого не поднимал. Воровато оглянувшись, она приметила, как большая часть присутствующих в классе выползали из него неспешно, как улитки по склону. Хмыкнув, блондинка ускорила процесс, недвусмысленно злобно зыркнув на Макса и Кима, стоящих у первых парт и обсуждавших вышедшую недавно игру. Пугливо вжав голову в плечи, широкоплечий друг взял очкарика и потащил к выходу, даже не оборачиваясь. Блондинка победно хмыкнула: не зря она грозилась прибегнуть к своим связям после того, как очарованный прекрасной Хлоей Ким превратился в Злобного Купидона и оскорбил её. Теперь стоило лишь глазами напомнить ему обещанное, и он тут же кидался наутёк. Вот теперь даже дышать в кабинете стало легче и приятнее. Светло-голубые глаза девушки остановились на лбе с морщинками одного из одноклассников. Он продолжал упорно водить карандашом по бумаге, то мягко и изящно, словно поедающая свой десерт герцогиня, то страстно и резко, как ушедший в ритмы оркестра дирижёр. Ни секунды не сомневаясь, коварная блондинка хлопнула по парте Куртцберга, заставив того вздрогнуть и оторваться от своих каракуль, а затем прикрыть их локтем. Хлоя любопытно уставилась в клетчатые листки бумаги, которые так старался скрыть испуганный до белого лица Натаниэль, и начала с пыхтением отодвигать его конечности, приговаривая с несвойственной ей терпеливостью: — Ничего страшного, глупый Натаниэль, подумаешь, оценю твою мазню… Рванув на себя парочку экземпляров, Буржуа победно подняла над собой трофей и затем тут же взглянула в эскизы парня, который уже мчался вокруг парты, чтобы отнять своё сокровище из чужих рук. Остановившимся и непонимающим взором блондинка продолжала изучать рисунки, всё больше не веря в происходящее: на обоих листах находилась зарисовка карандашом, и разобрать, чей конкретно портрет находится на страничке, было, конечно, непросто, но… Рыжий одноклассник отчаянно дёрнул из расслабленных конечностей Хлои свои работы, прижимая к груди с трогательной чувственностью. Но это никак не повлияло на Буржуа, всё ещё прибывавшую в немом ступоре. На обоих рисунках она чётко разобрала высокий хвост волос и женскую, сидящую спиной к наблюдателю фигуру. Из-под неопределённого цвета болеро торчала полосатая чёрно-белая майка. «Скажите, что я сплю,» — всё ещё немая девушка уставилась распахнутыми глазами на напуганного Натаниэля, и хрипло выдохнула с огромным усилием: — Это что, я?!