Ни один меч не коснется тебя, кроме моего.
Обет возлюбленного.
Голос, раздавшийся из громкоговорителей, принадлежал Монро. «Господа Дозорные. Был потерян сигнал со следящего Ока, которое мы передали мистеру Гилзину. Это значит, что Сумрак полностью нестабилен. Вы находитесь в очаге заражения. Перед исчезновением люди с «Валакея», изучающие трещину на дне Атлантического океана, вышли на связь. Один из членов экипажа упомянул о неизвестной болезни, захватившей корабль, симптомами были упадок сил, головные боли и галлюцинации. Люди начали грезить неизвестным существом, все, как один, описывали его одинаково, но давали ему множество имен: Холодный Человек, Северный Дух, Вазийа. Сейчас мы наблюдаем то же явление. Пока вы слушаете мой голос, Инквизиторы закрывают здание клиники на карантин. Единственный шанс остановить распространение паразита – уничтожить очаг. Или носителя. Уничтожьте телесный источник заразы, или мы будем вынуждены стереть здание с лица земли. Это полностью операция Инквизиции, но я желаю вам удачи». Харви бросился назад к напарнику, как только услышал первые слова. Теперь, ворвавшись в палату Санчеса, он замер на месте. Три пары глаз следили за тем, как человек, только что пребывавший в коме, разминает мышцы шеи. Потом он открыл рот и, не шевеля губами, исторг: Эверли? Я плохо себя чувствую. – Эй, парень, – поспешил к нему Буллок, – все хорошо. Ты в больнице. – Харви, – протянул Джим, касаясь его плеча. Эверли? Я плохо себя чувствую, вновь раздалось из глубины хрупкого тела. Многократно усилился окружающий Иных гул, превращаясь в гомон приближающейся толпы. Тело подростка изменялось. Оно вытянулось, достигнув семи футов, сгорбилась спина, плечевые суставы вывернулись под немыслимым углом, руки удлинились, грудь выгнулась, набух живот. Глаза оставались человеческими, но все остальные черты лица изменялись. Носогубные складки сначала стали четче, а потом отвисли и затвердели. Шея утолщилась несколькими слоями причудливого воротника. Существо опустило ноги на пол и встало. Разорвалась больничная роба, обнажая клочья то ли шерсти, то ли мха, покрывающего серую натянутую кожу. Бугристые ступни, стоящие в луже черной жижи, с влажным звуком поочередно отрывались от пола. Существо двигалось неуверенно, будто привыкая к собственному телу. То, что было Санчесом полминуты назад, остановилось у края защитного барьера, разглядывая Иных. Ближайший осколок турмалина заволокло черной жижей. Освальд понял, что сейчас произойдет. Камень засветился в последний раз и разлетелся на осколки. Существо вышло наружу. Харви выхватил из-за пояса пистолет и под протестующий окрик Джима выпустил ему в голову три заговоренных пули. Черная жижа фонтаном оросила противоположную стену, будто существу вышибло мозг. Темнота на месте развороченного лица скрутилась и развернулась обратно, восстанавливая прежние черты. Глаза, живые, горящие осмысленностью, нашли обидчика. Челюсть разомкнулась, и в гомоне чужих голосов Освальд различил отчетливые слова: Целюм дэниквэ! Наконец-то в рай. Голос был мужским, громким и грозным, настолько чуждым, что дрожь пробрала ведьмака. Голос существовал отдельно от твари, это разрывало окружающее пространство, заставляя усомниться в существовании настоящего, внушая вселенский ужас, ужас неизвестной пустоты. Мир потемнел, палата погружалась в Сумрак, несмотря на то, что Иные не шагали в свои тени и не опускались на первый слой. Казалось, существу под силу увлечь реальность в холодную темноту. Стены коридора затянуло щупальцами. Двигаться на первом слое было по-прежнему тяжело, от резкого изменения давления мутило в голове и ломило в суставах. Освальд чувствовал крепкую хватку Гордона на своем плече, подгоняющую, болезненную. Существо последовало за ними в коридор и там встретилось с подоспевшим Гилзином. Тот дал знак Иным посторониться и направил в него переносной стробоскоп. Вспышка света снесла чудовище на несколько шагов, мох, расходящийся от него сплошным полотном, мгновенно превратился в пепел. Оно вновь издало неожиданный звук. Он походил на многоголосый клич индейцев, от которого кровь стыла в жилах. – Не смог уйти, – нейтральным голосом проинформировал Гилзин, всеми силами пытаясь осмыслить увиденное. – Фальконе не отвечает. – Эти Серые сволочи, – прошипел Буллок в гневе. – Попробуем пробиться вместе. Не могут же они закрыть нас! Харви развел пальцы веером в знаке огня, но существо быстро стряхнуло охватившее его пламя, опустилось на четвереньки, что было довольно легко благодаря длинным рукам, и понеслось вперед, отталкиваясь от стен. Вмешательство Гилзина и Буллока помогло выиграть время. Иные добрались до северного коридора, а по нему и до центрального выхода. Дверь оказалась запечатана. Ее полотно заросло мхом, из ковра которого то и дело выныривали, будто щупальца осьминога, черные отростки. Сила, которой фонили стены, не позволяла пройти сквозь них, используя магическое вмешательство. – Это невозможно, – не поверил Гилзин. – Бюро не имеет права запирать нас здесь, будто животных! Светлые переглянулись. Отчетливее слышался безумный писк мониторов. Заклинание, наложенное Буллоком на людей, исчерпало свои возможности, черные щупальца добрались до тел, перекачивая негативную энергию боли и страха от людей к существу. Двадцать четыре одноместных и две многоместных палаты, в каждой лежали пациенты, не считая персонал. – Все равно… Мы не можем уйти, Харви, – сказал Джим. – Нельзя оставлять людей. Буллок кивнул. – Тогда вариантов нет. Уничтожим эту тварь. Балу-накх изменил руку Джима, обхватив железной броней предплечье и кисть. Держать тело в состоянии частичной трансформации было тяжело, и Джим пытался рассчитать оставшееся время. В дальнем конце коридора вытянулась и поползла по стенам темная нечеловеческая тень. Стали громче сопровождающие ее голоса, – Прикрой меня, – рыкнул Джим Буллоку и двинулся навстречу существу. Через несколько шагов перешел на бег. – Самоуверенный кретин, – буркнул Гилзин. Освальд его не поддержал. Громко билось сердце. Он не чувствовал лица, обмороженного сумрачным ветром, и полагал, что плохо себя контролирует, выдавая сковавший его страх. Все те странные звуки, издаваемые существом, – Освальд понял, что они означали. Последнее, что слышала тварь от своих жертв. Так сколько ей веков, и где она побывала? С чем именно через мгновение столкнется Джим? Мощные тела сцепились в схватке. Тварь пускала в ход не только деформированные руки и жалящую пасть – от ее тела вылетали щупальца, нанося хлесткие удары. Они пытались впиться в тело Джима, но отпадали, не получив тех эмоций, которыми питались. Светлый маг не представлял интереса в качестве закуски. А его страх, похоже, был не слишком желанным по сравнению с предсмертным ужасом Темных жертв. Джим разрывал когтями упругую плоть, проливая на пол вязкую субстанцию, но края ран быстро склеивались друг с другом. Джим пытался дотянуться до головы. Пластины, защищающие шею существа, были плотными и ледяными. Они обжигали пальцы до волдырей, а щупальца, вклиниваясь, размыкали захват. Когда существу удалось сбросить Светлого, подоспела подмога. Вперед полетело мощное заклинание Пресса. Темное деформированное тело снесло и ударило о ближайшую стену. Пресс продолжил давить, тварь распластало по ковру изо мха, будто огромное уродливое насекомое, пришпиленное булавкой. Иные нанесли следующие удары. Сразу несколько заклинаний полетели в тварь, вынуждая ее корчиться и извергать страшные вопли на разных языках. Под градом атак она начала растворяться, сливаясь со стеной, и скоро исчезла, лишив Дозорных возможности испытывать на ней весь свой арсенал. Приборы все еще сходили с ума. Голоса терзаемых жертв наполнили здание. Теперь можно было различить родной язык. Я не смогу – Позвоните в девять-один-один – В груди болит, мамочка. Голоса пациентов, все чаще, все громче: Я был не лучшим отцом – Не хочу умирать в больнице. Здание содрогнулось, будто началось землетрясение. Сумрак стал холоднее, гуще. Ошеломленный Джим не заметил, как Тварь выбралась из стены напротив. Щупальца полетели к Гилзину. Но тот схватил Освальда и бросил его вперед, как щит. Освальд не успел среагировать. Лишь выставил руку вперед и закрыл глаза в ожидании удара, но его не последовало. Щупальца обогнули его с двух сторон, обдав вихрем зловония. Гилзин выхватил припасенную на крайний случай портальную сферу, но она не сработала, и щупальца обрушились на него с жадностью пираний. Вязкая субстанция обволокла его тело, превращая в кокон. Совершенно безмолвно он исчез в беспорядочном скоплении черных лиан. Существо стояло, раскинув руки. Щупальца впивались в Темного, в стены, в потолок, глаза твари были широко открыты. Вся тьма уходила в питающие его отростки, и тварь бледнела на глазах. Ни одно заклинание не прервало процесс. Джим нанес по существу удар металлическими когтями, и тело того треснуло вдоль и раскрылось, обнажая иссыхающие слои плоти и зловонную полость там, где должны были находиться внутренности. Получив энергию и потеряв необходимость в носителе, паразит покинул тело, рассеиваясь в Сумраке, распространяя по его ветру свои губительные споры. Кокон, бывший несколько секунд назад Гилзином, упал вниз, как водяной пузырь, и лопнул, коснувшись пола. Черная субстанция впиталась в мох. Джим перехватил взгляд Освальда и заметил, как тот содрогнулся, удерживая вздох. Это мог быть он. Так почему? Тело после схватки с тварью ломило. Вернув себе человеческий облик, Джим залечил раны, но боль осталась. Голоса людей превратились в один оглушающий крик. Давление стало невыносимым. Мир перед глазами смещался, размываясь. Первый слой растворился под ногами, и здание ушло ниже, на второй, захватив с собой Иных и людей. Первым не выдержал Буллок. Он рухнул вниз, и больше не реагировал на пробуждающие чары. На него сейчас же накинулся мох. Джим укрыл его защитой, не зная, как долго сможет ее поддерживать. Попытался поднять их наверх на первый слой, но потерпел поражение. Освальда колотило. Он прижался к Джиму в попытке устоять на ногах. – Что оно делает? – спросил он, стараясь перекричать сжимающий пространство вихрь. Люди кричали, зарево их жизненных сил, уходящее в Сумрак, освещало темноту второго слоя. Они умирали. Джим чувствовал это каждой клеточкой тела. Люди, которых он должен был защитить, но не сделал ничего! Вот погас первый огонек… – Нам нужно подниматься! – выкрикнул ведьмак. – Не могу! – Объединим силы! – Я не могу оставить людей, Освальд! Сумрак корежило и выворачивало наизнанку. Наружные стены обветшавшего строения пылали Инквизиторской магией. Они раскалялись все сильнее. Ловушка. Им не выбраться. Путь один – вернуть реальность, может быть, это убедит Инквизиторов дать Дозорам шанс. Как Иной, Джим отлично чувствовал отмеренное им время, и понимал, что оно вот-вот закончится. Еще один огонек человеческой жизни погас. Освальд убрал один из слоев своего щита, обнажая свою ауру. Нежные солнечно-розовые туманные лепестки любви расцветали вокруг его тела. – Вместе мы справимся! – убеждал он. Джим взял его за руку. Никогда раньше он не объединял свою магию с Темной. Это был жест абсолютного доверия. Иной в этой связке при желании мог уничтожить второго. Это было опасно, это было безумно, это могло сработать. – Я подтолкну тебя. Забери Харви. – Я не могу тебя бросить, разве ты не видишь! – в отчаянье закричал ведьмак, дернув его ладонь. Джим сморщился, будто от болезненного удара. Но времени не было, с каждой секундой Освальд без полноценной защиты слабел, позволяя Сумраку пожирать его. Джим убрал свою защиту, обнажая свою темно-зеленую тоску. Их пальцы переплелись. Объединившись, они создавали сверкающий перламутром купол. Рука Освальда робко легла на плечо Джима. Джим почувствовал, как его магия смешивается с Темной. Чуждое любому Иному ощущение. Все его естество протестовало против этого, и Освальд переживал то же самое. Но Силы приливали. Джим обрел излишнюю самоуверенность, присущую Темным. Купол отрицания стал надуваться, будто мыльный пузырь, внутри него снижалось давление, и теплел воздух. – Уходим, – попросил Освальд. – Джим! – Нужно защитить здание, помоги мне, – решил он. Их объединенные силы работали, купол рос, но медленно, Сумрак продолжил пожирать людей заживо. Кровь стучала в ушах. Силы были не бесконечны, и время играло против них, но Джим был уверен, что справится. – Пойдем, – умолял Освальд. – Им не помочь! Голова кружилась. Связно мыслить не получалось, в висок стучало навязчивая клятва Дозорного. И пульсирующее ядовитое: долг-долг-долг. – Я умоляю тебя. – Освальд повис на его руках, заглядывая в его лицо. Такой же истощенный, такой же решительный. Он так хотел уйти вдвоем. – Я смогу. Стиснув зубы, Джим оторвал его от себя, продолжая вливать энергию в тускнеющий купол, но Освальд снова бросился вперед, исступленно цепляясь за его руки. Еще немного. Еще чуть-чуть. Крики уже не были такими громкими, а свечение – ярким. Все меньше жизней оставалось. Джим не представлял, как продолжает дышать, как продолжает жить. Недостаточно. Недостаточно! Как много ошибок он совершил, какая высокая цена! Глаза Освальда, наполненные слезами. – Прошу тебя… Видишь, он не оставит тебя. Видишь, как он любит тебя? Джим ответил тем же, он обхватил Освальда. – Я с тобой, – сказал он, чувствуя, как умирает. Как капрал Лидс пускает пулю себе в висок, как Барбара сходит с ума. Как Освальд любит под крики умирающих. Дотронувшись до прохладной щеки, Джим прочертил большим пальцем линию вниз до подбородка. – Прошу тебя, – в последний раз прошептал Освальд. Прикоснуться к его губам своими было мерзко. Иуда, Иуда, Иуда! Прикоснуться к его губам было прекрасно. В его объятиях Темный замер, будто бы боялся спугнуть. Глупый. Но я же здесь, я рядом. Собственный щит Освальда треснул и разлетелся в прах. Сила сейчас же потекла по венам, свежая, целительная. Сила любящего его человека. Его проклятый дар – забирать ее. И использовать. – Прости меня, – прошептал Джим, когда Освальд дернулся и обмяк. Губы Джима мазнули по его скуле и вжались в ухо. Глаза плотно сжаты. Сила цветет. Любовь такая светлая, что тварь отказалась от него, такая могущественная, что, влившись в защиту, обволокла здание, спасая людей от Сумрака. Любовь, такая грозная, такая личная, была их всех недостойна, и принадлежала только ему. И что же он делал, и что же он... Они были на поверхности, но больше не могли дышать. Его сердце разрывалось, в глазах все плыло. Освальд дернулся последний раз, и руки Джима судорожно сжались. Это ничего – он и сам умрет. И правильно. Он опустил тело ведьмака на землю и опустился рядом. Кожа чесалась, а плоть ломило, будто душа пыталась вырваться наружу. Наступила оглушающая тишина. Это конец, понял он с облегчением, когда сердце стало биться все реже. Он не перенесет ни минуты здесь. Ничего он не жаждал так же отчаянно как возможности остановить эту всепоглощающую агонию. Вдалеке, наконец, зазвучали голоса выживших. Джим закрыл глаза.