Знаете, как в комиксе догадаться, кто окажется суперзлодеем?
Он во всем полная противоположность героя.
И чаще всего они друзья, как мы с Вами.
Фильм «Неуязвимый»(с)
– Еще раз, Светлый. Ты столкнулся со зверем и сумел его отогнать? – Я называю это существо Гончей. – Да как угодно. Твоя история вместе со всем твоим прошлым не вызывает никакого доверия. Жертвами были только Темные. – Может, стоит пересмотреть ее М.О. – Как вообще ты смог выжить, да еще и добыть улику? – Я довольно способный. – Джим бросил быстрый взгляд на Освальда, сидящего рядом с Гилзином. Тот опустил глаза. Интересно, что для Иного с репутацией манипулятора, он держался довольно плохо. Харви хмурился, но молчал. Представитель Инквизиции Кэтрин Монро смотрела на Джима, почти не моргая, будто сова. Шеф Ночного Дозора сидел за столом так прямо, что при каждом взгляде на него у Джима начинала болеть спина. – Я думаю, тут все очевидно. Мы с самого начала полагали, что Гордон замешан в нападениях. Теперь я застал его на месте преступления. Предлагаю лишить его Силы и закрыть в какой-нибудь дыре, пока мы со всем не разберемся. – Что ж, – заговорила Монро, – мне очевидно, Темный, что Дозоры, действуя одинаково результативно, закономерно пришли к одному ответу. Мне остается только объявить благодарность от лица Бюро и заверить вас, что в случае необходимости Инквизиция готова предоставить обоим Дозорам любую помощь. Разумеется, в рамках Договора. Полагаю, Эверли Санчес сейчас у лекарей? Каково ее состояние? – Удовлетворительное, – ответил Гилзин. – Скоро мы сможем ее допросить. Монро поднялась. Подол ее серой мантии касался пола. – В эти сумрачные времена мы должны объединить наши усилия, оставив позади внутренние дрязги, – подвела она итог. – Боюсь, ставки выше, чем несколько жизней, простите мне мой цинизм. Сотрудники Бюро ищут любые упоминания о схроне, обнаруженном Темными, а я предостерегаю вас: не совершайте их ошибки. То, что хранится в таком месте, не может быть подчинено корыстной цели. То, что возможно контролировать, не запирают на сотни замков и не выбрасывают ключ. Наша цель – найти и изучить, прежде чем вступать в открытую конфронтацию.***
Они заняли столик у окна в небольшой кофейне с видом на парк Троицы. Кобблпот заказал себе кремовое нечто с шапкой из зефира, а Джим ограничился простым черным кофе, добавив в него три пакетика сахара. – Итак, – заговорил Освальд, – как часто ты сталкиваешься с Големами? – До встречи с тобой я только в книжках их видел, – признался Джим. – У них должен быть создатель. – А у Гончей – хозяин, – подхватил Джим. – Кстати о ней, ты обеспечил себе защиту? – Я – да, Дневной Дозор… Скажем, они не были впечатлены. Одновременно они работают над делом Марони. Этот ублюдок не особо разговорчив, а для Фальконе разобраться с ним – дело принципа, утверждение власти. Кобблпот прервался. Пальца погладили стеклянные стенки высокого бокала. – Как ты Джим? Я имею в виду, ты выглядишь хорошо, но это ведь была настоящая бойня, ночью. Освальд покраснел, смутившись сбивчивому вопросу. Он так старается, отстраненно подумал Джим. – Вполне. Спасибо за мази. – Не за что, – улыбнулся Кобблпот, тут же впиваясь в него лучезарным взглядом, и Джиму сразу же стало понятно, что он облажался. Нельзя было с ним идти и говорить с ним не стоило. Поддался порыву, в хорошем настроении после вердикта Инквизиторши, после обнаружения живого свидетеля. И вот. Кофе, несмотря на тройную дозу сахара, показался горьким. – Мы движемся вперед, – проговорил Кобблпот. – Мы на верном пути, не так ли? Думаю, мы близко. Да, эта мысль воодушевляла. – Он так старается, – повторил за Джимом капрал Лидс, подсаживаясь на свободный стул. С правой стороны было отлично видно выходное отверстие от пули. – Хорошо. Одному мне одиноко. Буду рад компании. Джим закашлялся. Освальд сразу же протянул руку. Джим отмахнулся. – Расскажи мне, как вы вышли на Санчес. Освальд с радостью поделился опытом путешествия в чужую память. – Не знал, что ведьмаки на такое способны. – Ведьмаки – нет, а я – да, – самодовольно заявил Темный. – Подружились как-то медвежонок и пингвин посреди холодных льдин. – Лидс попытался прикрыть волосами дыру, но у него ничего не вышло. – Мне пора. – Джим с неприятным шумом отодвинул собственный стул и поднялся на ноги. – Я сказал что-то не то? – заволновался Темный. Ему удалось поймать проходящего мимо Дозорного за руку. – Я думал, мы поговорим. О деле, разумеется. Просто поговорим. – Что? Посплетничаем о начальстве? Я делюсь только необходимой информацией, и ты тоже. Пока обсуждать нечего. Как только появятся сведения, я... Да отпусти меня! Несколько человек в кафе обернулись в их сторону. На Темного было больно смотреть. И Джим не стал. Следуя за ним по пятам, Лидс, бормотал что-то одобряющее. – У вас все хорошо? – спросила обеспокоенная официантка, подойдя к одиноко сидящему ведьмаку. – Пошла прочь! – рявкнул Освальд, не сдержав волну ярости, прожигающую его изнутри. Что произошло? Казалось, они наконец-то начали общаться, как настоящие друзья. Неужели Джиму нужна была всего лишь информация, недостающий кусочек пазла в картину дня и, сложив ее, он ушел? Освальд нервно скомкал салфетку. Но что если Джим из тех, кто верит в стереотипы о Темных? О, конечно. Все еще подозревает его в корыстных намерениях и старается держать на расстоянии. В таком случае следует попытаться еще раз. Их дружба будет такой крепкой. Будто две стороны одной медали. Освальд откинулся на спинку стула. Все будет хорошо, нужно продолжать.***
Звонок в дверь застал Джима у порога. Повинуясь внезапному порыву, он собрался для ночной вылазки в город. Нужно с пользой провести свободное время. Пройтись, зайти в бар и встретить подходящего человека – нет, секс не был самоцелью прогулки, но если повезет – почему бы и нет? Одиночество грозило загрызть Джима изнутри. Он мог бы наконец-то позвать Харви выпить, но чувствовал, что напарник все еще зол. Ли Томпкинс не отказала бы от встречи, но Джим не хотел создавать дополнительных связей с другими коллегами. Оставались простые люди, которым сегодня тоже нужно заглушить боль. Это было почти честно. Может быть, они никогда бы не выбрали его, не будь он Иным. Может быть, его лицо потеряло свою привлекательность от стресса и вечного сожаления. Может быть, он давно разучился общаться. Да, скорее всего, честностью тут и не пахло. Но на эту сделку с совестью он был готов. Гость вновь нажал на кнопку звонка. Джим смотрел в глухое полотно двери, рассеянно поглаживая ворот кожаной куртки. Из раскрытого настежь окна тянуло холодом – забыл закрыть створку. Бормотал включенный телевизор. Нужно вернуться. Решение встать и уйти пришло слишком внезапно. Стоило ли ему поддаваться? Джим открыл дверь. Кобблпот больше не прятал свои веснушки. – Привет. – При взгляде на Джима, одетого к прогулке, улыбка Освальда погасла. – Я думал, нам стоит поговорить. Он принес с собой бутылку вина. Надел дорогой костюм с вычурным галстуком. Грудь словно стянули стальной проволокой. Но отвратительнее всего было чувство облегчения. Ты же рад его видеть. Ты рад, лицемерный ублюдок. – Я ухожу, – сказал он. Рука с бутылкой опустилась. – Могу я проводить тебя? Джим вернулся внутрь, закрыл окно и выключил телевизор. Свет из прихожей падал на Освальда со спины и дела его еще более нескладным. Яркое черное пятно. – Говори, что хотел. – Джим посмотрел на часы, хотя ему было плевать на время. – Я очень спешу. Бутылка переместилась на журнальный столик. При одном только взгляде на нее Джим почувствовал, как воздух наполняется чужой растерянностью. – Меня беспокоит, что наш разговор утром завершился на негативной ноте. Я действительно считаю тебя своим другом, и ни словом, ни действием я не хотел обидеть тебя. – Интересно, сколько у тебя друзей среди Светлых? Нет. Сколько вообще у тебя друзей, Пингвин? Зря он вспомнил это глупое прозвище. Ведьмак задохнулся от неожиданности, пальцы сжались на замысловатой ручке, венчавшей трость. – Я думаю, у тебя никого нет, я прав? – Набрав скорость, Джим уже не мог остановиться. Чужая боль быстро стала своей собственной, и Кобблпот обратился в отражение Джима, став случайной жертвой ненависти Светлого к самому себе. Так оно и бывает. Никакой наивности в этих стенах. – Я не понимаю, – с усилием, будто слова застревали в горле, проговорил Кобблпот. – Мы ведь работали вместе. Ты меня спас! – Это мой долг. – Но я Темный! – Мой долг – поймать Гончую. Тот факт, что ты Темный, ничего не меняет. Нет. Ты, лично ты, мне не нужен. Должно быть, Барбара и Лидс вовсю потешались над ним. Лицо пылало, затягивалась проволока, вместо ногтей вот-вот проступят когти. Никто не нужен. Только тишина, только покой. Буллок, оскорбленный в лучших чувствах. Томпкинс, обиженная на безразличное отношение. Все вон! Здесь нечего менять. – Какой абсурд. Надо же, друзья, – тихо рассмеялся Джим, в попытке скрыть проступающую истерику. Ты так облажался, медвежонок. – Ты пожалеешь! – Глаза ведьмака светились, дикие, ядовито-зеленые. Он тщетно пытался найти какую-то подсказку, узнать причину внезапного пренебрежения, но терпел поражение. Он поднял руку с тростью, будто хотел ударить Джима закрепленным внутри заклинанием. – Ты не смеешь так со мной обращаться. С самого начала все, что я хотел – помочь тебе! С громким хлопком взорвалась бутылка вина, к счастью, белого. Раскололась посередине, разливая содержимое по столу. Мелкий осколок угодил в щеку. Пальцы Джима взметнулись к порезу, но сам он едва обратил внимание. – Мне?! – взревел Джим. – Как ТЫ можешь мне помочь? Ты не знаешь обо мне ничего! Мне не нужны друзья. Ты просто еще один изворотливый паразит. Даже Муни не хотела… Свист и хлесткий удар, будто плетью. Джим отлетел к стене. Столкновение с батареей вышибло из него дух. Гневная пелена уступила место острой боли, как никогда желанной, гул в голове помог заглушить бушевавший там вихрь гнева. – Никто! – Голос Кобблпота был стальной, мертвый. Лицо от гнева пошло уродливыми розовыми пятнами. Он приближался. Дышал сквозь сжатые зубы. Еще шаг навстречу. – Никогда! – Еще шаг. И вдруг тишина. Рука опустилась. Трость выпала из разжавшихся пальцев. Пламя в глазах потухло. Кобблпот смотрел как-то странно. Так на Джима во время драки еще не смотрели. Ведьмак опустился перед ним на колени, это движение, должно быть, причинило ему боль. Они разглядывали друг на друга, казалось, несколько минут, прежде чем Джим понял, что влага на его лице – не кровь и не вино. Дорожки слез высыхали, стягивая кожу. – Уходи, – хрипло попросил Джим. Когда Освальд не послушался, он повысил голос: – Убирайся! – Ты не имел в виду то, что сказал. – Тон был скорее умоляющим, нежели утвердительным. – Нападение на сотрудника Ночного Дозора, – напомнил Джим. Кобблпот убрал челку Джима с его глаз и стер платком каплю крови, застывающую на месте крошечного пореза. – Тебе лучше уйти сейчас, – обреченно повторил Джим. – Прости за вино. – У тебя отвратительный вкус. – Не правда. – Снова глаза в глаза. Шорох одежды. Темный поднялся. Он выглядел сейчас совсем маленьким, сбитым с толку и все еще злящимся, но лицо его светилось, что Джим принял как свое абсолютное поражение. Он крепко схватился за протянутую ладонь. Но что-то в позе Освальда заставило Джима остаться на месте. Так они и замерли, Джим на полу, и Освальд над ним. – Позволь мне посмотреть. – Голос вкрадчивый, голос – будто песня издалека. Из земель, закрытых стеной песчаной бури. Печальная знакомая песня. Освальд что-то сделал с ним. Остановись, хотел сказать Джим, но горло сдавил спазм, горе расцветало под кожей, горе волной шло от сердца, пальцы вцепились в чужую ладонь. Можно было расслышать слова.Что сблизило нас, то нас вновь разведет.
Уходит наш брат, и наш дом пропадет.*
То ли напев, то ли заклинание. Плавным волнообразным движением, будто танцор, возвращающий на макушку шляпу, Освальд выхватил из Сумрака позолоченную маску и надел ее на лицо.И наш дом пропадет в песках.
Проникать в воспоминания Джима совсем не так тяжело, как идти в прошлое за незнакомцем. Почти… гостеприимно. Освальд соскользнул легко, не ощутив никакого сопротивления. Четырехтонный внедорожник «Хамви» с закрытым кузовом, перемолов комья земли в пыль, остановился, и на дорогу грузно спешились четверо солдат. Был подан сигнал рукой, двое в камуфляже бежевого цвета, пригнувшись, заняли оборонительные позиции. Еще двое прошли вперед. Один из них – Джим – прижал к переносице бинокль. Второй присел у переднего колеса и посмотрел на вершины холмов через прицел автоматического карабина М4. – Чисто, – объявил он. – У тебя? Джим медлил. Когда он убрал бинокль, Освальд смог заглянуть в его лицо. Глаза, такие же грустные, такие же чистые. Посреди пустыни он казался Освальду одновременно чужим человеком и кем-то родным. На обветренном лице еще не было морщин, изгиб губ не выдавал постоянного разочарования. – Ничего. Второй солдат, высокий широкоплечий мужчина с широкими густыми бровями и смуглым цветом кожи, доложил о ситуации в переговорное устройство и, получив ответ, толкнул Джима увесистым налокотником. – Даже твое чутье может подводить. Казалось, солдат хотел успокоить Гордона, но тот только мотнул головой, напряженно вглядываясь вдаль. – Продолжаем, капрал? – спросили позади. – По местам. Джим остановил капрала твердой рукой. – Нет. – Все чисто, медвежонок, – мягко сказал солдат, отчего у Освальда екнуло сердце. – Эту зону проверили неделю назад. Капрал вернулся в машину, но Джим не спешил присоединиться к остальным. Почувствовав, что вот-вот произойдет что-то важное, Освальд приблизился к нему вплотную. Зрачки Джима были расширены, по вискам стекал пот, белый как смерть он, казалось, вот-вот потеряет сознание. Сумрак вокруг него волновался, изменялось пространство, воздух колебался, накаляясь. Исчезли звуки, исчез весь цвет, мир, став черно-белым, на мгновение застыл, но сейчас же вспыхнул. Джим резко сорвался с мест, и грянул взрыв. Все случилось так быстро, что Освальд не смог различить деталей, окружение перевернулось с ног на голову, все вокруг заволокло дымом и пылью, и Освальд остался один на один с оглушительным грохотом. Совсем рядом сыпались осколки, и скрежетал металл. Сквозь рассеивающееся серое облако, поднятое взрывом, Освальд рассмотрел громоздкий силуэт внедорожника. Тот лежал на боку, в дюжине ярдов от того места, где остановился, где сейчас образовалась воронка. Будто неведомая сила столкнула его с пути снаряда. Повреждений от попадания не было. Из кузова выбирались живые, но потрясенные солдаты. Из них только капрал понял, что произошло нечто удивительное, нечто Иное. Остальные двое, придя в себя, открыли огонь по предполагаемой локации врага. Капрал же шел вперед на Джима, невредимого, застывшего на открытом месте, пораженно разглядывающего свои вытянутые руки. Шел вперед, что-то шептал. Он оставил карабин в машине, ноги заплетались, его нос был разбит, губы и подбородок заливало кровью. Но ни собственное состояние, ни хаос вокруг не могли отвлечь его от Джима. – Как, – прошептал он, добравшись до него и вцепившись в плечи, – как ты это сделал? Джим схватил его за руки, держась так крепко, будто капрал был его якорем. – Ты нас оттолкнул! Ты спас нас! Как ты узнал… Освальд с восхищением следил за лицом Джима, понимая, что это именно тот день, когда он стал Иным. Должно быть, прекрасно обратиться вот так, спасая своих сослуживцев. Конечно, после того он принадлежал Свету. У Тьмы на него не было шансов. С первого дня – герой. Освальд поймал себя на том, что смотрит на Гордона с таким же восхищением, что и капрал. Джим улыбался ему, растерянно, но счастливо. Он практически светился Силой, и Освальд многое бы отдал за такую улыбку. Но также он ясно видел, как поток Светлой энергии: признательности, восхищения, любви? – покидает капрала и воронкой уходит в Джима, истощенного своим обращением, но не осознающего этого. Все больше и больше, пока ничего не осталось. Только пустота и отчаяние. Руки капрала обмякли. – Тебе нужна помощь, – засуетился Джим, понимая, что с его другом твориться что-то неладное. – Идем! Он подхватил капрала и потянул назад к остальным, но тот отказался двигаться, став мертвым грузом. Если лицо Джима светилось от жизненной силы, переполняющей его, лицо капрала серело с каждой секундой. – Лидс? – позвал Джим. Капрал уже достал пистолет девятого калибра и приставил к виску. Палец на курке. – Как ужасно, – голос Лидса был таким тихим, что Освальду пришлось читать по губам. В этот раз Джим не успел. Шокированный, потерянный. Освальд сорвал с лица маску, оглушенный звуком выстрела. Джим все еще сидел перед ним, их пальцы переплелись. Шумно выдохнув, Освальд разорвал контакт. – Счастлив теперь? – холодно спросил Джим. – Все рассмотрел? – Мне жаль. – Конечно. – Ты не виноват. – Ошибка новичка, мне говорили. Джим поднялся. Пошатываясь, добрел до дивана, сорвал с него плед, на который могли попасть осколки, и упал на мягкое сидение. – Я принесу тебе воды, – предложил Освальд. – Принеси виски. Бутылка на полке над столом. Раз уж вина нет. – За твоего друга? – предложил Освальд, вернувшись с двумя стаканами. Они выпили. Джим откинулся на спинку дивана. Освальд сел поодаль. Комната пахла разлитым вином, и Освальд убрал запах, шепнув заклинание. Потом вспомнил, что для вечера припас пузырек с законсервированным воздухом. Леса Принцесс-Ройал** после дождя. Не самая редкая атмосфера в коллекции, но выбирая, Освальд решил, что Джим оценит. Вот и пригодилась, хотя обстоятельства были не совсем располагающие. Все пошло не по плану. И где они теперь? – Ему бы это не понравилось. То, что ты крутишься рядом, – сказал Джим, вдыхая букет ароматов полной грудью. – Вы двое, вы… – Освальд не мог подобрать нужных слов, не в первый раз растеряв рядом с Джимом все свое красноречие. – Помолчи. – Джим нашарил пульт от телевизора и нажал на кнопку. – Не ходи никуда сегодня, – попросил Освальд. Джим нахмурился, а потом, вспомнив, согласно кивнул. Все равно, глупая была идея. И почему он решил, что так ему станет лучше. Ведь оказалось, что ему нужен Освальд, ему нужно бороться с Освальдом, и тогда полегчает. После ругани и вновь пережитого кошмара на душе стало спокойнее. Время исказило некоторые моменты, но теперь Джим вспомнил. Два человека были живы благодаря ему. – Как мило. – Барбара сидела на краю стол, положив ногу на ногу. – Два человека. В мире должен быть баланс. Кто-то приходит, а кто-то уходит. Кто-то теряет, а кто-то находит. Ошибка новичка, говоришь? А как же я? Как же мои родители? Тебе должно быть стыдно! Барбара захохотала в восторге от собственной тирады. – Беги, Освальд, беги! – кричала она, хотя тот ее не слышал. – Есть нечто страшнее чудовищных псов! Джим снял куртку, слишком дорогую, чтобы просто так ее уничтожить, расшнуровал и стянул ботинки под изумленным взглядом Освальда, а затем обернулся медведем. Без криков, кульбитов и вспышек света. Плавное, расслабленное превращение. Медведь занял почти весь диван. Кое-как устроившись, он положил морду на подлокотник и затих. Освальд решил остаться рядом. Он ушел перед рассветом, сердце все еще ныло, зверь все еще спал.