Нет худа без добра

28 мая, несколькими минутами позже. – Мисс, с Вами всё в порядке? – пожилой мужчина с седой бородой и глубокой морщинкой между бровей склоняется надо мной, заботливо сжимая правое запястье. – Вы можете подняться? – Нет. Страх. Прежний, необузданный, животный страх сковывает каждую клеточку моего тела, не позволяя пошевелиться. Я с трудом поворачиваю голову влево и стряхиваю несколько прилипших ко лбу волос. Я видела Рая. Видела живого и настоящего. Он не был сном или галлюцинацией. Он был правдой… Булочная, магазин, автобус, кафе у университета. Этот человек следит за мной больше недели. Знает, что я живу в Капитолии. Я не могу вспомнить, о чём он говорил. Кажется, размахивал журналом с фотографиями. Нет, он не угрожал, не кричал и даже не касался меня. Раю Мелларку не нужно прикасаться, чтобы запугать. Достаточно одного взгляда и голоса… – Мисс, Вам не стоит лежать на асфальте. Хотите, я вызову «скорую», – продолжает мужчина, с беспокойством глядя на меня. – Позовите моего мужа. Художник. Пит Мелларк. В этой галерее проходит выставка его картин, – Пит… Случайно пролитая слезинка предательски скатывается с подбородка на шею. Пит! А если он ушёл... Ушёл с Клэр?! – Если не найдёте его, спросите Эффи Бряк. Или Мэри. Меня зовут Китнисс. Китнисс Мелларк, – шепчу я, безутешно кусая губы. Мужчина скрывается за дверьми, а я остаюсь совершенно одна. Сквер у фонтана по–прежнему пуст – поблизости нет ни души. Похоже, на четырнадцатый день после открытия выставка картин талантливого, но женатого художника из Дистрикта-12 мало кому интересна. Толпа зевак и журналистов находится явно в каком-то другом, далёком отсюда месте. – Пит. Пит…– как же мне хочется, чтобы этот человек с седой бородой привёл тебя ко мне. – Пит! – Я с тобой, – сильные руки поднимают меня с земли и прижимают к широкой груди. Его запах, его тепло. Он здесь. Он рядом. – Рай, – я утыкаюсь носом в шею мужа. – Твой брат знает, где мы живём. Он следил за мной. – Этот подонок что-то сделал тебе? – я чувствую, как под одеждой напрягаются его мускулы. – Если он снова обидел тебя каким-то образом, то… – Не так, как в тот раз. – Всё будет хорошо, – я невольно прикрываю глаза, обхватывая руками его широкие плечи. Если Пит пообещал, что всё будет хорошо, всё так и будет. – Не оставляй меня. – Никогда, – голос у Малларка ровный, но твёрдый, как скала, и не терпящий возражений, – Вызови такси. Позвони мистеру Эбернети. Принеси видеозапись с камер внешнего наблюдения, – отдаёт он указания Мэри. Я почти не слышу её ответов и расслабляюсь только тогда, когда оказываюсь в кожаном салоне приехавшей машины. Пит по-прежнему сжимает меня в объятиях и нежно гладит по голове. У него такие мягкие и ласковые руки, что я невольно начинаю вспоминать сеансы с доктором Аврелием. И зачем я провела столько времени за беседами с ним, если достаточно было позволить Питу прикасаться ко мне. – Знаешь, когда мы вернёмся в Двенадцатый, то обязательно сходим к Сэй. Я раздобыл рецепт какао с ванилью. Думаю, работникам шахты он придётся по вкусу, – мой муж не спрашивает о Рае и не рассказывает о Клэр, а без умолку говорит о маме, Прим и Персике. – И недели не пройдёт, как он выучит команду «сидеть». Персик – очень хорошая собака. Я улыбаюсь. Пит забавный. Пит самый лучший. Он как никто другой умеет дарить умиротворение и покой. И всё же я невольно оглядываюсь по сторонам, когда мы выходим из машины. Страх снова завладевает моими внутренностями и подступает тошнотой к горлу. Колени начинает сотрясать крупная дрожь. Я боюсь. Боюсь, что где-то поблизости может находиться Рай. Что он нападёт сзади, на меня, на Пита, на нас обоих. Пит… Рай… А ведь они похожи друг на друга не больше чем вода с камнем. Я столько месяцев отчаянно сравнивала их и искала сходство мужа с человеком, уничтожившим меня, что совершенно не обращала внимания на различия. Цвет глаз, оттенок кожи, у Пита даже черты лица более мягкие. Он другой. Этот парень не способен причинить боль кому бы то ни было, а ещё он очень сильно любит меня. – Любил, – подсказывает совесть, и новая предательская слезинка выкатывается из правого глаза и течёт по носу. – Какой хрен приключился у вас на этот раз? – брюзжащий и надтреснутый, как рёв ветра в водосточных трубах, голос Хеймитча настигает нас у дверей в квартиру. – Рай, – через плечо бросает Пит, передавая старику ключи. Я плохо помню, как оказываюсь на диване в гостиной, но упрямо держу мужа за руку, – Рай следит за ней. Скорее всего, он видел заметку о нашей свадьбе и фотографии с приёма. Знает, где она бывает. Магазины, булочная, студенческое кафе. – Зачем? – Понятия не имею. Я взял кассету с видеозаписью. Нужно заявить в полицию. Дело нельзя пускать на самотёк. – Не получится. К камере этот гад стоит спиной, что говорит даже по губам не прочтёшь. Угрозами не сыплет, за плечи не трясёт. Подумаешь, лицом к себе развернул. Вон даже по щекам хлопает. Пытается в чувства привести. Что ты ему припаяешь? Равнодушие? Он не обязан был вызывать твоей жене «скорую». Пит и Хеймитч переходят на шёпот, но у меня складывается впечатление, что с неба падают здоровенные камни, которые с грозовым треском разбиваются об асфальт. Для чего они обсуждают этого человека? Неужели не понимают, что я не могу слушать о нём? – Может, ему нужны деньги? Наркоману они всегда нужны. Китнисс теперь знаменитая. Одета хорошо. Её фотографии печатают в журналах, работает с Цинной. Этот сучонок не дурак. Не удивлюсь, если решил толкать через неё морфлинг богатым капитолийцам. – Если мы промолчим, в следующий раз он заявится к нам в квартиру, и тогда, – гулкий стук в дверь обрывает Пита на полуслове, а я настораживаюсь и закрываю лицо руками. – Я сам, – Хеймитч зачем-то идёт на кухню, а затем встаёт за дверью, резко дергая за шпингалет. – Что вообще происходит? – Эффи вбегает в прихожую, словно стая разгневанных троллей, из ноздрей которых густым столбом валит пар. – Ушёл, бросил выставку, я, между прочим, уже договорилась с Ливенсоном. Дорогая, – Бряк, похоже, только спустя несколько секунд замечает меня. – Что с тобой? – её маленькая, холодная ладошка касается моего лба и скользит к щеке. – Пит, у неё жар! Нужно вызывать… – Шла бы ты отсюда, куколка! Не до тебя, – гремит Эбернети, распахивая дверь. – Иди к чёрту, – голос Эффи становится грубым. – Я никуда не уйду. Я нужна Китнисс. – Рай, – шепчу я. – Он нашёл меня. Я думала, он побоится, не сунется ко мне, а он, – слёзы душат меня, но я больше не могу молчать. Страх, изнасилование, заявление в полицию, фиктивный брак, выкидыш, галлюцинации, лечение у доктора Аврелия... Эффи узнаёт всё, всё, что я так долго носила в себе. – И Вы, – кричит она без всякой восторженности, – позволили преступнику уйти? Вы, вы оба не лучше этого мерзавца! Вот где была зарыта эта чёртова собака. Брак был фиктивным! Кольцо, разные спальни. Как ты такое допустил, Пит? Это таким образом ты пытался защитить любимую женщину? Позволив насильнику скрыться? – Послушай, Эффи, – начинает было Хеймитч. – Я ничего не желаю слушать. Надо подключить общественность. Пока вы будете молчать, боясь огласки, он продолжит насиловать женщин. Нужно написать заявление, возбудить уголовное дело. Ведь в участке Двенадцатого этот ваш Тред пытался что-то предпринять. Надеюсь, кто-то из вас догадался отправить останки плода на генетический анализ. – Догадался, – бывший капитолийский тренер хлопает себя по выступающему животу. – Факт отцовства установить нетрудно, но как мы докажем факт изнасилования? Нет медицинского заключения. Нет свидетелей. Думаешь, он придёт в полицию с повинной? – Ну давай будем сидеть на месте! Эффи брызжет слюной, Хеймитч матерится, их ругань катится по квартире непрекращающимся водопадом взаимных оскорблений и брани. А потом… Потом где-то в тысяче километров от нас хлопает входная дверь. – Пит ушёл, – шепчет капитолийка, прикрывая ладонью рот. – Пит пошёл искать Рая… *** Темно. Холодно. Сыро. Моя спина прижата к чему-то твёрдому, а руки привязаны к железному крюку над головой. Я уже несколько часов сижу на каменной плите, слушая тяжёлые звуки падающей с крыши воды. Капа-кап-кап. Эта бесконечная капель не позволяет мне уснуть и медленно сводит с ума. Наверное, стоило послушать старого алкоголика из «Деревни Победителей» и не бежать на улицу за Питом. Наверное, стоило… Но грубые руки на моей талии да платок с тошнотворным запахом, прижатый к горлу, оказались быстрее мыслей о самосохранении. Я не представляю где нахожусь. Это помещение кажется просторным, довольно большим и гулким. Когда я начинаю петь или разговаривать сама с собой мой голос превращается в эхо, пугая мышей и крыс, рыскающих по углам. Пока они боятся подходить близко, но я не знаю, как они будут вести себя завтра. Должно быть, меня закрыли в подвале старого заброшенного здания или на ткацкой фабрике, которая как лет десять перестала действовать. – Очнулась, сучка? – я не вижу лица, но отлично понимаю, кому принадлежит этот хриплый голос. Рай. Он стоит в тени высокого стеллажа с каким-то хламом. Медлит, ждёт и запугивает. Я смеюсь. Я больше не боюсь его. А какой смысл бояться, если я в плену? Ступеньки на лестнице были слишком скользкие, а я надеялась догнать Пита. Кажется, я упала. Конечно, упала. Правое колено болит до сих пор, а ещё что-то давит на шею, затрудняя дыхание. – Что же ты не кричишь? Или больше не боишься меня? – Нет. – Посмотрим, как ты запоёшь, когда я трахну тебя снова. Наверняка, вчера я бы билась в истерике, умоляя меня отпустить, либо убить прямо на месте. Но сейчас… Сейчас я не стану трястись от страха.. Нет смысла. Я чувствую, злость, ненависть и тошноту. Он глубоко омерзителен и противен мне, но Я БОЛЬШЕ НЕ БОЮСЬ ЕГО! – А ведь ты принадлежишь мне! Пожалуй, стоит рассказать всем, что твой муженёк соврал. Станешь моей рабыней! Будешь сосать, лизать и повизгивать от удовольствия. Я молчу. Я не хочу разговаривать с ним. Рай не человек. Не мужчина, он дождевой червь, ящерица или одна из тех крыс, которые шарят у меня под коленями. Он жалок! – Чего так смотришь? Чего ты так смотришь, спрашиваю я тебя? – мой мучитель подходит ближе и хватает меня за волосы, запрокидывая голову назад. – Ты жалок, – выплевываю я ему прямо в лицо. – Жалок. Ты даже страха моего не достоин. – Повтори, стерва, – он стирает слюну со своего подбородка и размазывает по моим щекам. – Я бы мог убить тебя. Но я поступлю по-другому, – свет включается слишком быстро. Глаза режет, и я зажмуриваю их, а когда открываю минуту спустя, то замечаю у противоположной стены бледное лицо молодого парня со светлыми чуть вьющимися волосами. Его голова повёрнута влево, а на груди виднеются семь ножевых ранений. – Ты по-прежнему не боишься меня? – Пит! Пит! – кричу я, пытаясь освободить запястья, – Пит. Очнись. Поговори со мной… Он не шевелится, а кровь из ран течёт по полу, образуя густые, красные лужи. Полчище крыс вцепляются в тело, разрывая его на части. – Не смейте. Не смейте, – плачу я. – Он жив. Он жив. – Китнисс, – кто-то трясёт меня за плечи, прижимая к широкой груди. – Очнись. Это всего лишь сон. – Пит, – выдыхаю я. – Пит! Мелларк живой и невредимый стоит около моей кровати, а дверь в спальню неуклюже болтается на одной из петель. Я не сдерживаю слёз – пускай льются рекой. Пит жив. Он со мной. Просто мне приснился очередной кошмар. Я не убегала из дома. Эффи и Хеймитч вызвали врача, который вколол мне лошадиную дозу успокоительного. А потом я ушла к себе и по привычке закрыла дверь на шпингалет. – Прости, – виновато говорит он, завязывая пояс серого халата на талии. – Ты кричала, и я никак не мог разбудить тебя. – Оставь, – шепчу я, – Хеймитч выбил её ещё вчера. – Тебе опять приснился Рай? Он снова… – Нет. Ты умер, – я делаю глубокий вдох и морщусь, потирая шею. Болит. Видимо, во время моих метаний цепочка от медальона поднялась к верху, запуталась и сдавила несколько венок. Не в силах распутать её, я рву тонкое плетение и бросаю украшение на тумбочку. Медальон звенит, катится по отполированной поверхности и падает за спинку кровати. Пит наклоняется, но я останавливаю его. Не сейчас… – Хочешь, я позвоню доктору Аврелию. Твои таблетки закончились, но, может быть, он… – Не надо, – я поднимаюсь над подушкой, проводя рукой по обнажённым ключицам, – сейчас три часа ночи. Доктор Аврелий спит. – Тогда я схожу в аптеку. Ты помнишь название? – Оставь. Это всего лишь кошмар. – Знаешь, иногда я тоже вижу их, – неожиданно признаётся Пит, укрывая мои ноги одеялом. – Правда, – удивляюсь я, несмело улыбаясь ему. – И что же снится тебе? – Я теряю тебя. Теряю снова и снова… – муж кашляет в кулак и зачем-то наливает полный стакан воды, но едва коснувшись его губами, протягивает мне. – Постарайся отдохнуть, Китнисс. Спокойной ночи. Сегодня мне не удалось найти Рая, но завтра… Завтра он ответит за всё. – Пит, – муж отворачивается к дверному проёму и собирается выйти из комнаты. А я… я чувствую себя не просто одинокой. Я ощущаю себя брошенной. – Пит, не уходи. Останься со мной сегодня. Он так странно смотрит на меня, словно не может поверить моим словам, но я двигаюсь вправо, освобождая место в своей кровати. И тогда он шепчет одно-единственное слово: – Всегда.