Тяга

Ему стало смешно. В кухонной подсобке он отыскал фонарь, проверил в нем батарейки, наскоро обулся и накинул куртку. Пока он стоял на крыльце и мощный луч обыскивал снежное пространство вокруг, Талли не удержался и захихикал в голос. Какого черта он спасает тело, которое и так давно должно быть мертво. Что за дурацкая ирония. Ситуация с этой нервной, очень чувствительной девочкой его донельзя забавляла. Он сделал ей огромное одолжение решив забрать с собой. Она слабая, неприспособленная, чертовски правильная и ко всему этому букету особенностей – неиспорченная. Он покупает ей одежду ярких цветов, чтобы лучше отыскать в толпе или на заснеженном склоне, но видимо, лучше было покупать брелок с сигнализацией или надевать электронный браслет, чтобы отслеживать все ее передвижения. Зачем? Почему именно в этот гребанный вечер она решила уйти. Луч света выхватил скрюченное тело в нескольких метрах от дома. Он так настолько плохо обращался с ней? Ее основательно припорошило, и он впервые увидел, по-настоящему синие губы. Ее одежда словно примерзла к ней. Подняв ее на руки, он непроизвольно скорчил недовольную гримасу. Уйти из дома без обуви, когда ты на Аляске. Что творит эта женщина. В доме он помедлил, поудобнее перехватил легкое тельце и быстро поднялся наверх. Удерживая ее на руках, стянул куртку и кинув куда-то под ноги наощупь включил горячий душ. Поскольку Адалин находилась в стране далекого беспамятства пришлось влезть в душ вдвоем. Времени раздеваться не было, а он хотел, чтобы она как можно скорее открыла глаза и перестала пугать его до усрачки. Это было их самое интимное совместное купание. В одежде и в полной темноте. Он всматривался в лицо Адалин, напрягая зрение. Ее мертвецкий вид вызывал у него легкое чувство паники. Мощная струя воды, от которой моментально запотели полупрозрачные стены душа, нещадно била его в лицо. Одной рукой он придерживал бесчувственное тело, второй пытался регулировать водные потоки. Бояться было неприятно. Бояться за чью-то жизнь так вообще уму непостижимо. Он прислонил ее к противоположной стенке и, подпирая собой, провел руками по ее лицу. Даже без сознания это личико выглядело испуганным. Или же у него разыгралось воображение. Поливая ее горячей водой и растирая тело он тысячу раз проклинал долбаных наемников. Если бы они не пожаловали в гости без приглашения, он бы их не убил, а если бы он их не убил у Адалин не уехала бы крыша. Да, она боится его, он об этом прекрасно осведомлен. Но видит Бог, он никогда не вел себя жестоко с ней. Ну может быть разве что в самом начале. И то самую малость. Но это простительно, он думал, что она… она… Ему стало жарко. Одежда намокла, и он активно работал руками пытаясь отогреть эти жалкие пару футов ее тела. Адалин начала приходить в себя, она что-то протестующе пробормотала и снова провалилось в свой сон. Решив, что водных процедур на сегодня достаточно, он выключил воду и только теперь стянул с нее одежду. Стараясь не отвлекаться на легкое возбуждение, которое посещало его каждый раз при виде оголенных участков ее тела он завернул ее в халат и бережно отнес это сокровище в кабинет. Можно было, конечно, сразу переместиться в спальню, но кабинет был единственной комнатой с настоящим камином. А камин мог решить сразу две проблемы: отсутствие света и тепла. Безвольную тушку Адалин он уложил на кремовую софу, и деликатно поправил расходящиеся полы халата. Пока он возился с укладыванием дров и пытался вызвать огонь, ее лицо постепенно возвращало свой обычный цвет. От горячего душа ее щеки слегка порозовели, словно художник сбросил пару каплей краски. Поленья в камине жалобно затрещали, когда его попытки разжечь огонь увенчались успехом. Он еще немного поворошил их металлическим прутом и без труда пододвинул софу ближе к огню. Она спустилась ко мне, чтобы удостовериться в порядке ли я. Приструнить этот противный внутренний голос не представлялось возможным. Может это правда, а может и нет. Он стянул мокрую майку, покряхтел пока отяжелевшие от воды штаны наконец удалось снять и, завернувшись в плед, уселся рядом с кушеткой на полу, вытягивая к огню ноги. На всякий случай он решил проверить ее пульс. Для этого потребовалось высвободить ее руку из махрового плена. Ровные толчки крови под тонкой кожей сказали ему, что с ней все в порядке. Он пришел к выводу, что ее чувствительной душе просто нужен был небольшой отдых. Он слегка растер кожу на ее ладони, тело Адалин понемногу вбирало в себя тепло, маленькая ручка с аккуратными коготками безвольно покоилась в его руке. Я ошибся. По-крупному. Он поправил ее халат и поудобнее разместил на софе, просто чтобы прикоснуться к ней. Ощутить под своими пальцами всю телесность этого создания. Он кажется понял всех, кто в значительной степени обогащал его карман, всех наркоманов вместе взятых. Они могли остановиться в тот самый первый раз, когда им только предстояло вкусит волшебный белый порошок. Они могли сказать «нет». Они могли отказаться. В большей степени он презирал их именно за это неспособность к отказу. За слабость. Он не мог травить себя всякой дрянью. Это даже не обсуждалось. И он думал, что не сможет отравиться ничем. Ничем и никем. К черту гребанные отношения «нормальных» людей, это просто игра, кому-то приятно играть. Покупать кольца, встречаться, заводить псин и детей. Это в духе общества. Группироваться. Маленькие ячейки, из которых построен весь улей государства. Ему насрать на это. Он не стал бы бросаться кому-то в ноги, умолять об отношениях, это просто отвратительно. Это оскорбляет его природу. Адалин слегка пошевелилась, он отнял руки от ее тела, которые все это время блуждали, исследуя ее на предмет невидимых повреждений. Она повернулась к огню, и отблески пламени горящего дерева устроили шаманские танцы на ее лице. Гребанный мир, который создал всю эту ядовитую дрянь, вроде женского носика и пухлых губок. Он пропитан этими дешевыми чувствами. Пора вынести себе вердикт. Пора запятнать себя. Он был влюблен. Паскудное чувство. Ты как будто наступил на жирного слизня, которого старательно избегал на протяжении всей дороги. Обычно ему хватало одной ночи, иногда одного часа, чтобы потерять всякий интерес к женщине. Это был только секс. И его прелесть заключалась в том, что как только он заканчивался, его влечение пропадало, улетучивалось как дым. И то, что с Адалин эта схема дала сбой было самым большим разочарованием его жизни. Он ощущал почти физическое отвращение к самому себе. Ясно как Божий день, что он не сможет убить ее. Всадить в нее нож или задушить. Он уже думал об этом. Он так много раз думал об этом, что почти почувствовал вину за то, чего еще не совершил. Если бы это был просто секс, он смог бы пережить ее смерть. Может даже смог бы выстрелить в нее. Но вот в чем проблема. Он перепробовал все что знал, все что мог. Когда его парни притащили ее, он трахал ее каждый день. Каждый чертов день. И не мог насытиться. Он жаждал, умолял о том моменте, когда ему станет все равно. Когда эта потребность трогать ее, быть рядом с ней наконец пропадет, а чертова удавка, как оказалось, затягивалась еще сильнее Привезти ее на Аляску было сложно. Ровным счетом, как и расстаться с ней. Но каждая из ее выходок выводила его из себя не своей абсурдностью, его выворачивало от того, что она ни разу не дала ему надежду. Он мог вынудить ее спать с ним, но этого было мало. Комната напиталась жаром от камина, он наклонился к камину, чтобы разворошить угли и подкинуть еще пару поленьев, когда вдруг резко остановился. Адалин смотрел прямо на него. - Ну привет, спящая красавица, - он не стал скрывать своего замешательства, и шутливо поприветствовал ее. Адалин промолчала. Она поплотнее укуталась в халат и прислонилась к невысокой спинке. Он предпочёл все также сидеть на полу. - Принести тебе что-нибудь выпить? – он спросил это потому что она нарушила ход его мыслей просто тем, что открыла глаза. Он был рад этому, но не мог показать ей насколько. Она отрицательно покачала головой и откашлялась. Придерживая свою накидку на манер римской тоги он все же поднялся, ему необходимо было пару минут наедине с собой, а не с этими глазами, которые издевались над его здравомыслием. - Я спущусь вниз, и принесу нам что-нибудь перекусить. И черт возьми, Адалин, если, когда я вернусь тебя не будет, я не посмотрю, как ты себя чувствуешь, - он добавил металла в голос и закончил, - я положу тебя к себе на колени, возьму свой кожаный ремень и выпорю твою непослушную задницу! В кухне он отыскал запасы еды, которые они накупили как раз для таких случаев. В смысле не для случаев, когда он убивает незнакомцев, а когда метель перерастает в буран. Не имея большого опыта в готовке, он просто открыл подряд все баночки, содержимое которых показалось ему привлекательным. Себе он взял пару баночек колы, а для Адалин заморочался с какао-порошком. Теоретически он тысячу раз видел, как она готовит напиток, но оказалась, что нужно уметь рассчитать сколько воды требуется на одну кружку. Дверь в кабинет он толкнул с осторожностью и захлопнул ногой, когда с облегчением заметил фигурку на софе. Он пристроил поднос прямо ей на живот и веселые икринки в ее глазах не скрылись от его взгляда. - Что…, - просипела она, ее голос сел от пребывания на холоде, она откашлялась и начала снова. – Что это за странное пиршество? – она кивнула на поднос. На большое блюдо он выложил консервированную копченную рыбу, горошек, сладкую кукурузу, небольшие хрустящие огурчики и фасоль в красном соусе. Смотрелось к слову, довольно красочно. Отдельной горкой он насыпал орешки и даже выложил небольшую горку из шоколадных шариков. Он открыл колу, и пока шипучая жидкость охлаждала его непонятно откуда взявшийся жар указал на дымящеюся кружку. - Я сделал тебе какао, - он сказал это не без гордости в голосе, как будто только что самолично выиграл битву с Наполеоном. - Ты его сварил? – просипела Адалин, недоверчиво переводя взгляд с кружки на него. Ему понравилось, в какое русло мог направиться ночной разговор. - Я попытался, - уклончиво ответит он. – Попробуй, по крайней мере я помню, что клал туда сахар. Изысканное чувство удовольствия проскользнула под его ребра, когда она с осторожностью отпила напиток, и осталась довольной. Ее маленький, теплый ротик остался удовлетворен. Он скрыл улыбку и сделал приличный глоток колы, снова занял свое место на полу. Ему нравился ракурс. Софа была достаточно низкой, и они были почти наравне. Он мог любоваться ее кремовой шеей, мог отслеживать выражения лица и мог греть свои бока у камина. - Это вполне сносно, - Адалин поставила кружку обратно на поднос и подцепив маленькую рыбку отправила ее в рот. Это был сексуальный жест. Немного приподнявшись он уперся локтями в обивку софы и сложил руки в замок. Она слегка отодвинулась, вжавшись в низкую спинку. - Какого черта, Адалин? Я хочу знать, что за гребанная идея спать в сугробах? Он не думал, что сегодня она может удивить его еще больше. Но теперь пришлось отпрянуть ему. Ее ладошка рассекла воздух рядом с его скулой, но он перехватил ее руку. - Отвали от меня со своей чертовой тактикой запугивания, понял? Больше всего его поразила не эта неожиданная перемена, а то, что после этих слов она преспокойно принялась есть. Он отпустил ее руку и тоже взял пару орешков. Это было что-то вроде милой домашней размолвки, как если бы они уже давно состояли в отношениях и у них возникли разногласия по поводу покупки стирального порошка. - Я не запугиваю, я обеспокоен. Я всегда обеспокоен твоими дурацкими выходками, - прокомментировал он и перехватил соленый огурец прямо у ее рта. - Тебе бы не пришлось беспокоится, если бы ты пристрелил меня. - Твоя правда. Тихие смерчи начинали закручиваться в комнате. Она могла называть меня «дрянным ублюдком» или тихо ненавидеть, но я не мог позволить ей заблуждаться на счет того, что именно я испытываю. - Твое присутствие в моей жизни пробирает меня до самых костей. Поэтому, пожалуйста, не могла ты перестать устраивать подобные шоу? Я не хочу проснуться однажды и увидеть, что ты умерла. Она так увлеклась едой, что не сразу поняла, что я сказал. - И еще одно. Раз уж у нас сегодня вечер бесед, - пришлось немного выпрямиться. – Я кое-что сделал. Вытерев руки о салфетку Адалин закусила нижнюю губы, она напряглась, и вся обратилась в слух. - Я звонил твоей семье. Вчера. - Господи, зачем? Мерзкий извращенец зачем ты это сделал? Что ты сказал? Они все знают? Они… кому именно ты звонил? – она засыпала меня вопросами, ее злость перемешалась с любопытством и, видимо, острым желанием ударить меня чем-то. - Ну, я позвонил в дом твоих родителей и говорил с твоей матерью. Премилая женщина, - наслаждаясь эффектом я отвлекся на поедание кукурузы, когда рука Адалин твердо опустилась на мое плечо. - Талли, Ради Бога, что ты ей сказал? - Ну, я немного приукрасил события. Теперь они в курсе, что ты жива и думают, что ты находишься где-то в Европе. - И что я там делаю? - Живешь, - я облизал ложку и накрыл ее руку своей. – Технически мы с тобой муж и жена. Так написано в наших документах, у меня есть некоторые проблемы, поэтому мы живем в Европе, а известие о твоей смерти - это все проделки этого старого пердуна, твоего редактора. Вот такая история. - Я даже не знаю, что сказать…. Талли, ты… Я тебя не понимаю. Они же наверняка захотят меня услышать, - от волнения ее лицо заиграло красками, глаза увлажнились. – Чем ты думал? А что если их телефон прослушивают? Ты же сам мне говорил, что у меня будут проблемы. - Я все правильно говорил, и вообще, ты пропустила главное, - я попытался взять ее лицо в свои руки, но она слабо оттолкнула меня. – Ты моя жена, именно поэтому я хочу, чтобы с этого дня, ты была послушной паинькой, советовалось со мной, не пыталась умереть на ровном месте и тогда, я разрешу тебе один звонок домой. - Вообще-то это я тут устала от твоих выходок, и это не я устраиваю нам неприятности, я все услышала, но… - Никаких, но, - перебил я ее. – Дальше – больше, будешь честной со мной, будешь настоявшей, и мы поедим к ним. А что ты так смотришь на меня. Да, навестим всю твою родню. Они и так в шоке, думаю, уж как-нибудь переживут мое появление. Просто не говори им, что я был в тюрьме, убивал людей, толкал наркоту и возглавляю нацистскую группировку.