I Stand. Реквием

Every day I am facing a new way of chasing The dreams I am losing in constant defense. The world keeps on turning, the beds are still burning In foolish unconsciousness and self pretense. All the ways that are leading into hell's open ceiling Are carrying names so familiar to me. It's so hard to stay who I am when your knifes Rip my heart out and hit me again and again.

Относительно переводчиков Эстер повезло намного больше. Для нее предоставили нескольких, каждый из которых в совершенстве владел немецким, фракским и другими языками, дабы облегчить диалог Бланшетт с гостями. Оказалось, далеко не все политики чопорные и сухи на эмоции и разговоры, со многими из них было вполне приятно разговаривать. Также для нее было приятно, что близнецы Уолш решились ненадолго побыть в Лондилиуме и оставить пока Нетландию. Во дворце им предоставили все условия, ко всему прочему. Но особую радость для нее принесли иные гости, которых еще не успели полностью объявить, а она уже была рада их прибытию. — Герцогиня Киевская и Виконтесса Одесская Астороше Асран и Граф Мемфиский Ион Фортуна. Непривычно было увидеть Иона и Астороше не в имперских одеяниях. Ион, как и было положено, надел черный фрак и причесал волосы, Астороше — строгое черное платье, которое обнажало руки и имело длинный разрез до бедра, а волосы были аккуратно заплетены. Весьма скромное одеяние для Герцогини вроде Астороше. — Какое же счастье вас тут видеть! — не скрывая своей радости, сказала Бланшетт, делая шаги навстречу. — А я как рад! — делая легкий поклон, ответил Ион. — За это время столько всего произошло! Столько можно рассказать, жизни не хватит! — Твоей или Эстер? — в свойственной манере спросила Астороше. — Не играет роли! — У тебя есть этот вечер, чтобы рассказать самое основное! — с улыбкой предложила Бланшетт. Ион хотел было только начать говорить про свои наполеоновские дела и планы, но потом осекся. По его уговору с Найтроудом, это нужно было сохранить в тайне. Да и они еще не сделали что-то особенное. — А знаешь, все это такая скука, — отмахнулся граф. — У тебя наверняка найдется больше вещей, чтобы поделиться. — О жизни своей поговорите после, — пресекла Фортуну Асран, — а пока у нас будут деловые разговоры. Ион обернулся в сторону Астороше и увидел, что помимо Эстер ими заинтересованы представители и других стран. Что, в принципе, и было сутью созыва людей из разных государств. Пока гости Империи вели деловые беседы, Эстер отошла в сторону и осмотрела гостей, не скучает ли кто, рядом с ней был Вирджил как временная замена Альберту. Тут Бланшетт заметила интересную для нее картину, которая ее малость удивила. Начальник Бюро Инквизиции пригласил кого-то на танец… И кого! — Эм, Вирджил, — тихим и неуверенным голосом позвала к себе Уолша королева. — Да? — Скажи, а так что, можно? — Не совсем. *** После новости о том, что партнершей по танцу Хьюго была Симона, Ватто было несколько неловко. Некрасиво выходило, что вроде с человеком работают в одних стенах, пусть и при разных организациях, и не узнать при этом. Потому после того, как Профессор его оставил и ушел к своим товарищам, Мечник решил исправить свою оплошность и составить своей случайной партнерше компанию если не на весь оставшийся вечер, то хотя бы на некоторое время. Несмотря на ее мрачность и скрытность, которые она обычно, как и сам Ватто, демонстрировала, она оказалась весьма приятным собеседником. Но для него оставался открытым один вопрос: почему она прячет лицо? — Пс, златовласка, — окликнул кто-то Ватто за спиной. Мечник резко обернулся и увидел перед собой довольного, явно не от танцев и настольных игр, Астуриаса. — Тебе чего? — с раздражением спросил Хьюго. — Можно тебя на секунду? И, не дожидаясь ответа, он взял блондина за локоть и отвел в сторону. Причем это было сделано так резко, что Ватто чуть не пролил на себя шампанское. — Ты что вытворяешь?! — Хочешь анекдот? — «Хочу, а он тебя не хочет». Не место для твоих глупых шуток! — Эта превосходит любую шутку, даже твою, — и, продолжая довольно ухмыляться, Леон ухватил Ватто за челюсть и повернул его голову в нужном направлении, чтобы тот увидел именно то, что было нужно. —… Какого?!.. *** Как только Вордсворт вложил свою руку в руку Петра, Орсини, как и было положено, повел «партнершу» в ту часть зала, где уже танцевали другие пары. Стоило Петру отпустить руку Уильяма и сделать по этикету легкий поклон, он заметил, что Профессор проделал абсолютно то же самое. Видимо, и у таких дуэтов есть свои каноны. — Когда мужчина танцует с мужчиной, руку кладут на плечо, а не на спину, — старался говорить как можно спокойней Вордсворт, — и уж тем более не на талию, уберите руку! — процедил он сквозь зубы. — Делаю так, как меня учили, ничего личного, — с издевкой парировал Орсини, не меняя ровным счетом никак положение рук. Вордсворт молча испепеляющим взглядом посмотрел в глаза инквизитору. — Знай бы я, с кем вы будете танцевать, не брался бы учить вовсе!.. И еще одно, — не меняясь во взгляде, продолжил Уильям, — если хоть раз вы наступите мне на ногу, весь ваш месячный оклад отдаете мне, ясно? — Как же вы любите решать проблему финансово! — ухмыльнулся Инквизитор. — Нет, это будет вам стимулом не втоптать окончательно в грязь ни себя, ни уж тем более меня! Петр остался безмолвен, лишь принял более удобное положение для рук и начал вслушиваться в музыку, дабы уловить нужный темп и когда стоить начинать. И вот ритм и нота услышаны: он сделал первый шаг, затем второй, третий, и после они оба уже плавно влились в общую волну танца. — Вот же заразы, — пробубнил Вордсворт, посмотрев в сторону музыкантов. — За что же вы их? — Не слышите, что они играют? — Ну… Музыку? Неужто фальшивят? Вордсворт немощно закатил глаза и чуть запрокинул голову назад, но даже после этого он не сбился с ритма танца. — Они играют композицию из «Елки». К слову, весьма трагичная там в опере рассказана история, будто намекают на то, чем ваша инициатива кончится! — Хм… Тематично, — отшутился Инквизитор. — Вот скажите, только честно. С какого черта вы пригласили именно меня? — Ну раз честно, — Петр чуть поморщил нос и пожал одним плечом, — это месть. — Месть? — Да, месть, — он оскалился, словно изголодавшийся хищник, который наконец загнал свою добычу. — Столько времени выслушивать претензии, столько впустую истраченного времени, и все ради этого бестолкового вечера, согласованного по прихоти кардиналов! Будь на вашем месте кто другой, уверяю, его бы ждала та же участь! Может, в другом исполнении, но месть была бы. А почему именно танец… Согласитесь, вас же это коробит! — Не то слово, — с отвращением ответил Вордсворт и отвел взгляд в сторону. Ему просто хотелось, чтобы этот кошмар быстрее кончился. А Петр пользовался тем, что на него не смотрят, и потому нет-нет, а таки поглядывал себе под ноги, дабы не оступиться и не лишиться всей месячной зарплаты. Они не знали, как смотрятся со стороны, но это прекрасно видели окружающие и, так же как и Профессор, подметили иронию музыкантов, которые взялись играть известную партию. Эти двое умудрялись танцевать так же изящно, как не могли многие обычные пары, что тоже сейчас танцевали рядом. Два мужских силуэта в строгих костюмах, которые при этом прекрасно вальсировали, создали приятную для глаза зрителя картину. И даже та дерзость, что позволил себе Вордсворт, а именно отвести взгляд и порой вовсе закрыть глаза, ничуть не портила картины, а даже наоборот — давала такой эффект, будто эти двое настолько сильно друг другу доверяют. Хотя на деле же Уильям просто старался абстрагироваться, чтобы все это закончилось поскорее и он бы забыл об этом. — Вот почему ты так со мной не танцуешь, как этот длинноволосый мужчина, м? — отчитывала супруга одна из дам в зале. — Потому что ты никогда не станцуешь так, как тот шатен, дорогая, — отшучивался в ответ ее муж. Однако идеальной картинка была не особо долго. Или же Вордсворт решил композицию сделать трагичной не только по опере, но и по вальсу. В какой-то момент он специально, но как бы невзначай наступил на ногу Инквизитору. Потом второй раз, третий. — Что, уже шампанское в голову ударило? — спросил Петр, нахмурившись. Такие «приемы» Профессора знатно так сбивали с темпа танца. — А вы думали, что месть бывает сладкой? — с легкой улыбкой ответил Уильям. И наступил в четвертый раз. — В нашем уговоре речь шла только о вас, — теперь уже пятый, — страдайте! Профессор повторил свою выходку еще несколько раз, однако это довольно скоро ему надоело, и потому он решил прекратить все это быстро и окончательно. Вордсворт повторил ту ошибку, которую совершил Петр во время своего первого показательного танца, а именно сделал шире шаг во время поворота, в результате чего Петр запнулся и чуть не упал вместе с ним в толпу, и пусть на ногах он смог выстоять, но после такого продолжать танец было уже невозможно. — Прошу простить! — тут же отчеканил перед людьми, на которых он чуть не упал вместе с Уильямом, Петр. — Вы что, в первый раз на танец вышли? — ворчливо ответила одна из придворных дам, и эта толпа словно по волшебству испарилась, а на деле же они просто ушли от греха подальше. — Боже, как досадно, — с наигранной печалью сказал Уильям, приложив указательный палец к щеке. — Еще хоть слово!.. — процедил сквозь зубы разъяренный Инквизитор, схватив ученого за грудки одной рукой. — И что? Врежете мне? Прямо здесь? — с иронией задавал он риторические вопросы. Орсини продолжал держать Уильяма за ткань фрака, смотря ему в глаза и скалившись, но потом отпустил. — Почему временами ты настолько невыносим? Вот почему, скажи! — чуть повысив тон, но не переходя на крик, спросил инквизитор и в какой-то момент просто со злости ударил ногой по полу. И тут на лице Вордсворта сначала чуть нахмурились брови, а затем лицо приобрело довольную гримасу. К чему бы это? — Под ноги себе посмотрите, — как бы отвечая на немой вопрос Петра, сказал Уильям. Немного помешкав, Петр сделал это. И мысленно проклял себя и весь свет. Таки наступил, наступил ему на ногу, вне танца, но наступил! — Уговор дороже денег, уважаемый! — с ухмылкой Вордсворт оправил на себе фрак и подправил бабочку. Да что ты за человек такой! — В другой день, ладно? — прошипел Орсини, не рассчитывая в принципе на какой-либо ответ. Слово-то он сдержит, однако при себе такими средствами он попросту не располагал. — Договорились. А теперь прошу простить, но я вас покину, — и, отвесив с видом победителя кивок головой, Уильям направился куда-то в сторону выхода из зала. Быть может, Петр и увидел бы, куда он ушел, но сейчас ему меньше всего хотелось смотреть в глаза этого человека. Отомстил, называется, как же! И как он так делает? Почему когда-то с замиранием дыхания готов в рот ему смотреть, а когда-то хочется сделать так, чтобы он вовек заткнулся?! *** Спокойная и лиричная музыка словно является хорошей базой для формирования диалога. По крайней мере, такое можно сложить впечатление, если внимательно осмотреть зал. Гости из разных стран вели беседы и не всегда о делах политических, что тоже вполне приятно, ведь на эту тему можно будет поговорить и в другой день в избытке. Но именно Сфорца прибыла в Лондилиум именно с целью делового разговора, а не для того, чтобы обсуждать вещи менее значимые. Возможно, ввиду здоровья завтра ее попросту не будет на другом мероприятии, поэтому важные вопросы стоит решить сегодня. Прибытие гостей из Империи ее весьма порадовало, ведь именно с этим государством и стоит вести активные переговоры в первую очередь. Поэтому, как только новоявленных гостей перестали окружать другие дипломаты и не только, она поспешила подойти к виконтессе. Граф Мемфиский же покинул свою соотечественницу и вел беседу с королевой Бланшетт (на более мирские темы, нежели политические). — Приятно видеть, что представители Империи решили принять участие в столь открытом мероприятии, — начала деликатно разговор кардинал, сделав легкий поклон. Астороше поначалу молча наблюдала за Катериной, но, обратив внимание на висящий на шее у Сфорца крестик, улыбнулась. — Вы представитель Ватикана? — Герцогиня Миланская, Катерина Сфорца. Основатель и руководитель АХ. — Имела честь работать с вашим агентом, Авелем Найтроудом, — с легким кивком и мягкой улыбкой сказала Асран. — Да, дело в Венеции. С того момента наш диалог с Империей перешел на новый этап. Полагаю, мы можем рассчитывать и на дальнейшее его развитие? — с деловым, но заинтересованным видом продолжала Катерина. — Империя так же заинтересована в этом. Однако иные стороны могут помешать. — Вы подразумеваете Орден Розенкрейцеров? — Именно. Их вмешательство ставит всё под угрозу. — Ваше руководство намерено что-либо предпринять? — В деле против Ордена? Полагаю, Ее Величество очень бы этого хотела. Однако сейчас нет весомых причин для того, чтобы вовлекать силы Империи в противостояние с Орденом. *** Пока в зале активно проходили танцы, некоторые люди решили провести вечер в более спокойной обстановке. Помимо бального зала, игрового зала и отдельной комнаты «отдыха», в распоряжении гостей были и иные залы. Так, кто-то мог пройтись по картинной галерее, кто-то мог заглянуть в музыкальную комнату, где музыканты исполняли музыку уже для иных целей, чем танец. Такой вот возможностью пройтись по дворцу воспользовались и Хьюго с Симоной. Вот только когда другие именно что изучали залы, эти двое решили изучить то, что было за стенами дворца, то есть сад. Здесь и не было народу как такового и не было столь же шумно. Тихо, мирно, можно говорить о чем угодно и не стараться перекричать музыку, да и не нужно бояться, что разговор прервет какой-нибудь официант или желающий потанцевать. — А все-таки странно, что за столько времени мы толком и не пересекались, — рассуждал Ватто, в то же время пнув находящийся на пути камешек и отправив его куда-то в кусты. — Для людей с медицинским образованием в Бюро всегда полно работы, — с улыбкой объяснила Симона. — Очень много отчаянных, и брат Петр такой далеко не единственный. — Наверняка многих штопать приходится. — Не только штопать. Бывает, поручают и добивать. — Убивать своих? — с нескрываемым удивлением переспросил Хьюго. — Да, — девушка чуть пожала плечами, а голос прозвучал менее весело, — не всегда получается кого-то спасти, а порой это нечто вроде смертной казни оступившимся. Разумеется, я лишь исполняю, обсуждать приказы — не лучшая идея. — Но как-то это дико… — Разве у вас такого не было? — Симона чуть наклонила голову в сторону собеседника. — Конечно было. Но у нас не с каждым в команде хорошие отношения, потому, когда отдаются подобного рода приказы тебе или против тебя, как-то не удивляет. Хотя, признаться, иногда и задевает. — Мы живем во времена шаткого мира. Жалость и нерешительность — то, что может дорого стоить. — Согласен… — тут Ватто решил сменить тему разговора. — Слушай, а могу я задать тебе вопрос, ну, более личного характера? — поинтересовался Мечник, посмотрев в глаза девушке. — Смотря о чем, — ответила она с легкой улыбкой. — Почему ты всегда прячешь лицо? Конечно, сегодня оно более открыто, но даже сейчас волосы и вуаль лежат так, что части лица и не видно. Симона сначала опустила взгляд вниз, а потом отвернулась, словно решила внимательно осмотреть сад. — Обычно говорят, что шрамы украшают. Мужчин. Если шрамы имеет девушка, то это скорее отталкивает, чем привлекает. — Кто тебе это сказал? — А разве ты находишь такое привлекательным? — тихим тоном спросила она, убрав с лица волосы и вуаль, показывая шрам от лба до скулы, который был и на брови, и на веке. Хью ухмыльнулся. — Ничего ужасного и отталкивающего не вижу. А привлекательность — понятие весьма спорное. — Думаешь? — Если ты находишь шрам непривлекательным, то тогда, наверно, это тоже не очень, — и он снял перчатки и закатал рукава, насколько это было возможно, показывая различные символы и места стыков на запястьях. — Это…? — Протезы. Свои руки я потерял довольно давно. Ну что, друзья по покалеченности? — тут Ватто протянул ей руку, сжатую в кулак, намекая, что ей нужно по нему ударить в дружеском жесте. Симона улыбнулась и чуть ударила своим кулачком по его. — Друзья по покалеченности. *** Тем временем, пока эти двое мило беседовали вдали от посторонних глаз, Бюро Инквизиции было словно на посту. Паола практически отгородилась от танцев и алкоголя, лишь для виду взяла один бокал и нет-нет, а принимала участие в разного рода серьезных разговорах, ведя диалог, подобно подготовленному дипломату. Что, собственно, не удивительно для человека ее образования. Матфей, как и Леон, хоть и засел на достаточно длительное время в игровой зале, но даже там он мысленно изучал всех, кто его окружал и кто его заинтересовывал, с теми он потом продолжал беседу в стороне, однако не все соглашались вести диалог на трезвую голову. Петр же остался в главной зале, где велись танцы, но не потому, что ему там особо нравилось, скорее потому, что именно здесь остался Алессандро, и хоть и рядом с ним был Барфоломей, самому вести контроль ситуации было привычней и спокойней. Хотя, честно признать, ему не особо нравилось, что достаточно долгое время Папа проводил рядом с королевой, ведя, вероятно, скорее простую, нежели политическую беседу. Когда ему надоело видеть в очередной раз наигранную, как считал он, миленькую улыбочку у Бланшетт, он поморщил нос и отвернулся, принявшись изучать гостей в зале. В ходе своего осмотра ему бросился на глаза суетящийся Альберт, который хоть и внешне был спокоен, но по его резким разворотам тела и головы было понятно, что он кого-то искал в толпе. И кого же, интересно узнать? И вот словно Босуэл прочел мысли инкивзитора: дипломат повернулся в сторону Петра и, заметив его, не раздумывая рванул в его сторону. И чего ему понадобилось? — Полагаю, вы не особо заняты? — задал вопрос Альберт, более близко подойдя к Орсини. — Да, в принципе, нет, — ответил Петр, пожав плечом. — Скажите, вы, случайно, не знаете, где можно найти Вордсворта? — Вордсворта? — Петр чуть сощурил глаза и приподнял брови, будто делая вид, что не понимает, о ком вообще идет речь. Босуэл в ответ лишь хмыкнул и чуть кивнул головой. — А, этого… Да черт его знает! Меня мало волнует! — Пожалуйста, помогите его найти. У меня есть к нему разговор. — Вам надо, вы и ищите! — вспылил Инквизитор. — Попрошу вас не забываться. Я вежливо попросил, — довольно жестким тоном возразил Альберт. Причем это возражение настолько сильно сказывалось в виде давления на совесть, что Петр, поначалу мысленно отмахнувшись от этой просьбы, в итоге не выдержал и присоединился к поискам. В первую очередь он решил проверить игровую залу. Прошел, осмотрелся, пару раз зашелся кашлем от стойкого дыма табака, отлепил от своей руки довольного жизнью Матфея, вышел. Второй он решил проверить зал, предназначенный для отдыха. Это оказалась небольшая зала, где была расставлена мягкая мебель, в конце находился небольшой камин. И народу здесь было немного: несколько дам разного возраста разговаривали между собой на фракском, причем некоторые из них говорили с ярко выраженным акцентом. — Решили тоже приобщиться к тишине и Эрл Грей? — послышался знакомый голос где-то за спиной. Петр не особо хотел оборачиваться, поскольку он прекрасно понимал, кто это был, но раз его просили, то нужно. Он развернулся и обнаружил стоящим у стены прямо возле выхода Уильяма, державшего в руках чашку и блюдце. — Сесть не пробовали? — съязвил Инквизитор. — В присутствии дам кавалерам сидеть не положено, — с надменной улыбкой ответил Уильям и отпил из чашки.— Слушай бы вы лекции внимательно, вы бы знали это. — Что вы вообще тут делаете? — старался игнорировать подколку инквизитор. — Успокаиваю нервы. — Чем? Эрл Греем? — Орсини уже даже ухмыльнулся. Как он его, а! На этот вопрос Вордсворт ответил молчаливым жестом. Он протянул чашку в сторону Инквизитора. Тот, ничего не отвечая, подошел и сначала взглянул на содержимое, потом как бы автоматически понюхал. — Коньяк? В ответ последовал молчаливый кивок головы, а затем Уильям залпом выпил остатки. Причем так, будто это и впрямь был «Эрл Грей». — Вы что-то хотели? — А?.. А, это мольберт… тьфу! Альберт вас там ищет! — Мольберт… — многозначительно пробубнил Вордсворт. У Петра, кажется, сердце пропустило удар. Что? Ему влетит за оговорку? Серьезно? — И почему я раньше до этого не додумался? — сам себе пробубнил Уильям. — Ну, коль искал, пойду ему навстречу. Профессор поставил чашку на небольшой столик в центре залы и вместе с Петром вернулся в главный зал. Искать Альберта ему пришлось не особо долго, этот дипломат не выглядел столь же заурядно, как сам Уильям. — И что же тебе, мой милый мольберт, было нужно? — В общем… Мольберт? — словно не веря своим ушам, переспросил Босуэл. — Да, мольберт. Отныне я буду звать тебя только так, — ответил Уильям с довольной ухмылкой. — Да брось! Ты же знаешь, мы просто шутили! — А я вот не шучу. Ладно, что у тебя? — Я вот искал тебя как раз по поводу танца. Видишь ли, — тут Альберт положил ладонь на шею и пару раз провел рукой по ней, — тут кое-кто, как я полагаю, мало был рад этой картине. — Я, например. — Я серьезно, Уильям. — И кто же этот «таинственный» кто-то? — с иронией спросил Вордсворт, мало ожидая получить внятный ответ. Вместо ответа Альберт лишь молча кивнул в сторону зала, как бы говоря этим, чтобы Вордсворт сам посмотрел и нашел ответ на свой вопрос. Сохраняя ту же надменную ухмылку, Уильям принялся осматривать гостей, как тут он заметил человека, который даже не пытался скрывать того, что он за ним наблюдает. Это был высокий мужчина худощавого телосложения, статный, в положенном дресс-коде, с зачесанными назад черными волосами. Единственное, что его ярко отличало от остальных, — это возраст. По его лицу казалось, что ему уже явно за восемьдесят, а его худоба лишь усиливала эффект, и в итоге складывалось впечатление, что в зале присутствует сама Смерть. Глубокие морщины, впалые щеки, орлиный профиль и пронзительный взгляд черных глаз. Когда он увидел, что его таки заметили, он чуть улыбнулся и приподнял в приветственном жесте бокал, что держал в руке. —…Крыса, — после минутного молчания прошептал Уильям с нескрываемым… ужасом? — Как давно он здесь? — Без понятия, я не всех гостей встречал. — Я покойник, — с нервным смешком сказал Вордсворт. — Спокойно! Вдруг все не так уж и плохо! — Ты забыл, кто это? Он же доложит! Всегда докладывал и сейчас доложит! Так, мне завтра на обед нельзя… — Уильям. — Пойдет кто другой. Есть множество кандидатов. — Уильям, — монотонно повторил Альберт. — Поменяю билеты и покину страну побыстрее! — Уильям! — Еще панихиду нужно, да, точно, панихиду. Петр! Можно заказать панихиду по себе?! — Ты сума сошел такое через весь зал кричать?! — прошипел Босуэл, пихнув Вордсворта в плечо. Орсини хоть и услышал, но по его лицу было видно, что он остался в легком недоумении от такого вопроса. А Профессор был в явной панике. Тихой панике. — Ничего еще не произошло. Если тебя пригласят на обед, ты пойдешь! — Но!.. — Да святы Боже, когда он хоть раз сам ходил на такие мероприятия? Да никогда в жизни! Что поменяется за одну ночь, голову включай! Але, гараж, тут угнали Кадиллак! — с серьезным лицом заключил Боуэл, стуча костяшкой по голове Уильяма. *** Казалось бы, выкрик о панихиде среди зала должен был напрячь гостей, однако же об этом инциденте очень быстро забыли, словно этого и не было вовсе. Хорошая музыка вполне этому способствовала. Да и гостям наверняка было что обсудить помимо этого. Но Уильяму от этого не было особо легче. Весь вечер какой-то паршивый. Сначала сборы в спешке, потом привередливый «объявляла», упертые товарищи, танцы с Тем-Кого-Лучше-Бы-Не-Учил, так еще, оказывается, танцы были при ненужных свидетелях. Там, наверху, вы что, проклясть решили? — Какой-то у вас весьма напряженный вид, — послышался женский голос на довольно близком расстоянии от него. Ему даже не нужно было поворачивать головы, чтобы понять, с кем именно он говорит. — Мисс Джоселин, неожиданно, — начал Вордсворт с коронной улыбкой. — Решили составить компанию скромному служителю церкви? — Скромному? Кого вы пытаетесь обмануть? — с кокетливой улыбкой, свойственной одной только Джейн, ответила девушка. — Дорогое авто, темное прошлое, костюм, цена которого наверняка выше даже моего платья, не вам тут говорить о скромности. — А вы, я смотрю, подготовлены. — Разумеется. Хочется ведь знать побольше о человеке, который принял участие во спасение столицы Королевства, — Джоселин мило подмигнула своему собеседнику. — И все же вы здесь не потому, что я кажусь напряженным, тогда зачем вы тут? — Еще и чрезвычайно проницательны. Да таких, как вы, греховно держать в четырех стенах лабораторных кабинетов и монастырей! — Видимо, что-то явно серьезное, раз вы знаете столь много, — отметил Уильям, ухмыльнувшись. — Честно говоря, да, — тут Джейн сменила свою кокетливую улыбку на серьезные выражение лица и голос. — Это мероприятие было заказано правительством, поскольку мир как никогда приблизился к черте. Вы понимаете, о чем я. Даже теперь, хоть тут присутствуют лица и с Империи, у большинства все равно остаются сомнения, хотя бы потому, что не прибыла сама Врадика. — Вы же осознаете, что присутствие императрицы невозможно? Ее в лицо не видел ее же народ, а вы говорите про подобного рода мероприятия. — Тем более. Как можно доверять тем, кто даже не знает, кто руководит ими. — Ватикан такая политика не смущает, — Вордсворт пожал плечами. — Разве? — Да. Ими же руководит Он — и ничего, — тут Профессор поднял указательный палец вверх, намекая на Бога. Такая выходка заставила Джейн улыбнуться. — А все-таки, почему вы стояли здесь с таким видом, словно произошло нечто непоправимое? Неужели вас не устроил ваш партнер по танцу? От такого вопроса Вордсворт невольно поперхнулся и на мгновение потупил взгляд. — Видите ли, такого рода танцы в принципе непозволительны на таких вечерах … — И что? — Джоселин с равнодушием пожала одним плечом. — Мне казалось, вы из тех, кого меньше всего волнует мнение окружающих. Этим вы мне и симпатизируете, помимо всего прочего, — тут она улыбнулась, как обычно улыбается, когда хочет воспроизвести впечатление эффектной светской львицы. — Но если проблема все же в вашем кавалере, то, быть может, вы предоставите мне честь побыть вашей партнершей? — и она протянула руку Уильяму, приглашая его на танец. Долго думать он не стал, в придачу по последнему разговору было ясно, что у нее есть что обсудить, а просто стоять в стороне и болтать — со стороны выглядит как минимум странно. Он взял ее руку и, проведя ее ближе к другим танцующим парам, принял нужное положение рук и довольно быстро вошел в ритм танца. — Как вы думаете, что будет в случае провала сего мероприятия? — начала говорить Джейн, но с таким видом, словно она обсуждала не политику, а что-то бытовое. Все для того, чтобы избежать лишних слушателей. — Боюсь, что могут быть приняты весьма радикальные меры. — Как полная смена гардероба? — Хуже. — Боже мой! — Джейн разыграла наигранное удивление. — Как полная смена имиджа? — Именно, как полный территориальный перестрой. — Какой ужас. На такой случай даже трудно будет найти что-то подходящее. Возможно, не найти даже нужных аксессуаров. — Определенно. Вооружение Альбиона слабее, чем у той же Германики, а с учетом физических возможностей Империи мы все, в принципе, в полном проигрыше, — Вордсворт с безразличием пожал плечами. — Видимо, придется подавить гордость и таки закупаться в Германике, — Джоселин чуть цокнула язычком. — Это можно. Их мощь превосходит нашу, однако даже ее может быть мало. Захват новых территорий в этом столетии еще не обеспечивает им гарант их полного могущества. — Но с их ювелирными украшениями столько проблем! Весьма трудно найти что-то стоящее. — Тогда придется действовать своими силами. Или положиться на помощь некогда Гетто. — Надо бы подсмотреть что-то из старенького… — ответила девушка с видом, точно эта мысль делает ее брезгливой. — Иных вариантов нет. Или сотрудничество с Гетто, или же против своих интересов идти на переговоры с Людовигом. Они продолжали говорить, казалось бы, на две абсолютно разные темы, попутно при этом танцуя и не сбиваясь с ритма музыки еще довольно долгое время. Кажется, они протанцевали так всю композицию. За это время они успели обсудить множество вариантов дальнейших действий в случае провала настоящих переговоров и какой может быть исход у каждого из. Но продолжать танец дальше не положено, а более особого повода для длительных бесед в такой манере и нет, потому они оба договорились по возможности продолжить этот разговор на другой день. Но покой Вордсворту только снится. Не успел он сложить в голове все мысли касаемо последнего разговора с Джейн, как его тут же схватил под руку Альберт и, не выслушивая каких-либо возражений, вернул в их недавнюю компанию, которая потом стала группой поддержки Петра, дабы смягчить недавний конфликт и помириться. Ну и просто потому, что неизвестно, когда они еще раз снова увидятся и просто так поболтают о жизни! *** Пока Альберт и Профессор вместе с товарищами дискутировали на темы минувших лет и скелеты в шкафу одного из них, поскольку о скелетах остальных всем было давно известно, один из дворецких активно обсуждал что-то с двумя из господ, одетых весьма своеобразно. Не так, к чему привыкли здешние гости. Более… Дорого? — Премьер-министр князь Елецкий Николай и Княгиня Гедройц Мария, Земли Терры, — как и положено, торжественно объявил служащий. После прозвучавшего последнего словосочетания, кажется, не только разговоры гостей стали тише, но и музыка сбавила громкость. В зал с величественным видом вошли, как и было объявлено, двое. Мужчина, на вид средних лет, был одет в генеральскую форму, отличался лишь окрас и знаки отличия; девушка же, словно недавно ей миновало восемнадцать, была одета в длинное темно-синее платье в пол с более темной вышивкой на юбке и полупрозрачной тканью на рукавах. Однако, несмотря на различия и в одежде, и во внешности, было то, что их объединяло: бледная кожа, цвет глаз, отдающий фиолетовым оттенком, и белые волосы, отдающие цветом в желтизну. Словом, альбиносы. Не медля, они оба направились прямиком на поклон к королеве. — На этой ноте, Альберт, я тебя оставляю, — протараторил Вордсворт и, чуть похлопав друга по плечу, рванул подойти поближе, дабы услышать больше. Как раз на этом пути был Вирджил, потому он решил составить ему компанию. Вот только сам Уолш не заметил нового собеседника, по крайней мере, сложилось такое впечатление. — Приносим свои извинения за столь внезапный визит. А главное, визит без должного приглашения, — начал говорить Николай, — но, полагаю, за нами есть небольшое преимущество в этом вопросе. — Подумать только, — начал рассуждать вслух Уильям, попутно хватая бокал с шампанским у проходящего мимо официанта, — представитель Терры и здесь, в Лондилиуме. Попахивает новыми связями. Профессорские размышления вслух не остались без внимания для Вирджила. Хотя он прекрасно понял, что говорили именно с ним. — Сомневаюсь в этом. У Терры есть множество препятствий для развития внешней политики. — Например? — Пока оставлю этот вопрос риторическим, — отвязался от ответа Уолш. — Вы к нам с официальным визитом? — старалась говорить как можно уверенней Эстер. Такие гости для нее — что-то новое, тем более те, которых никогда и не видывали. — Боюсь, что нет, — дала ответ княгиня. — Император не изъявляет желания развивать сотрудничество с иными государствами ввиду ряда ошибок, что допустила наша страна столетия назад. Мы стараемся избежать их повторения. — Но в то же время лично мы считаем, что иметь связи и поддержку отношений с сильными государствами, такими как Альбион и Германика, — отличный стратегический ход. Тем более в то время, когда у нас идут территориальные войны. — Территориальные? — переспросила Бланшетт. — Не верь ни единому слову! На этот выкрик обернулись и Эстер, и новоприбывшие гости, и даже Вирджил с Уильямом. Это была Астороше и она, с разъяренным видом, буквально подбежала к дипломатам из Терры и уже начала говорить с ними лицом к лицу. — Эти «неизведанные» воюют с нами уже не одно столетие! Каждый раз отнимая сотни жизней у людей Империи! Этим гнусным червям нет доверия, они только и могут, что отнимать и присваивать, как когда-то присвоили земли Империи себе! Всю гневную тираду виконтессы оба гостя слушали молча, практически не поменяв беспристрастного выражения лица, лишь только ближе к концу ее речи князь закрыл глаза и нахмурил брови, словно пытался себя сдержать от ответа. Но вот, видимо, сдержаться не вышло. Он резко распахнул глаза и прошипел в ответ Асран всего лишь несколько слов: — Знай свое место, мымра! Герцогиня Киевская поменялась буквально на глазах. Да и свидетели этой сцены тоже, только реакция у других была иной. Она побледнела и с ужасом теперь смотрела на мужчину. Да и на то были явные причины: стали четче заметны клыки, что свойственно метоселянам, но больше изменений претерпели глаза. Радужка стала черной, как бездна, а белок налился кровью. Однако спустя несколько секунд после сказанного мужчина пару раз моргнул глазами и все вернулось в норму, будто ничего и не было. Но кто мог, тот увидел, в том числе стоявшие рядом Вордсворт с Уолшем. — И что это только что было? — спросил Уильям шепотом, с неподдельным интересом смотря теперь на иностранца. — Не знаю, — с нескрываемым удивлением ответил тем же шепотом мафусаил. — Нет, вы знаете, я же вижу! — Попробую объяснить потом. — Тц, все потом да потом, — цокнул языком Профессор и отпил шампанского из бокала. — Приношу свои извинения за подобный инцидент, — с виноватой улыбкой обратился Николай к Эстер, которая тоже была «малость» удивлена такой сцене. — Порой трудно сдержать эмоции, особенно когда слышишь клевету в адрес своего народа. Астороше же, не отводя особо надолго взгляда от новоприбывших, не спеша и как можно естественней «отступала» и выглядела она не менее шокированной, чем Вирджил. Что-то тут нечисто, определенно нечисто. — Полагаю, у данного конфликта весьма длинная подноготная, — с такой же виноватой улыбкой заключила Эстер. Не очень хотелось задеть чью-либо сторону, тем более когда она и не знала деталей ни той, ни иной истории. — Этот конфликт действительно довольно затяжной, однако в том нет нашей вины. Мы лишь отстаиваем то, что наше по праву, — с учтивостью отметила Мария. — Док, можно тебя на минутку? Астуриас подошел к Вордсворту и его компании незаметно, да и обратился к Профессору весьма деликатно, будто он боялся отвлечь его от важного дела. И это несмотря на то, что Одуванчик уже давно как был под градусом. Уильям, услышав просьбу бывшего коллеги, извинился перед собеседником и отошел вместе с Леоном немного в сторонку. — Если ты собрался язвить о моей пляске с Петром, то только попробуй!.. — То, с кем ты за дверкой перепихиваешься, твоя проблема, я не об этом, — и, прежде чем Уильям попытался что-либо возразить, Леон закончил фразу. — Тут, это… Моника буянит. Кажется, в конец поддатая… А может, и не только, кто ее знает. Вордсворт заметно побледнел. Прикусив губу и нахмурив брови, он пошел в ту залу, куда его жестом направил Одуванчик. Всякого рода вольности, тем более пьяные выходки, на таких мероприятиях попросту позорны, сейчас Моника, возможно, портила репутацию не только Ватикану и АХ, но и себе самой, а это самое неприятное. К великому сожалению, во всяком случае для самого Уильяма, Астуриас не соврал, в чем Профессор убедился лично. Картина маслом: Моника, сидя на столике, закинув ногу на ногу и чуть раскачивая одну из них, облокотилась на стоящего рядом мужчину и в развязной форме о чем-то с ним говорила. Сам же он стоял с таким видом, что было понятно: при иных обстоятельствах он явно бы оттолкнул ее от себя. Уильяма всего передернуло от такой картины, потому он чуть ли не подбежал к Аргенто и, взяв ее за руку, резко притянул к себе, мало заботясь в тот момент, насколько тактично это выглядело со стороны и не больно ли самой девушке. — Ты что вытворяешь? — процедил он сквозь зубы, чуть ли не в упор смотря Монике в глаза. — Флиртую. А ты что, ревнуешь, что ли? — кокетливо и даже с издевкой ответила она. По ее дыханию даже дурак бы понял, что она все же перебрала с выпивкой. Судя по хмурому выражению лица, Вордсворта такой ответ не устроил, что Моника прекрасно поняла. — Я свободная женщина и вольна устраивать свою личную жизнь так, как я того хочу! — Единственное, что ты сейчас устраиваешь, так это собственный статус легкодоступной женщины! — Как будто раньше я делала какой-то иной, — с усмешкой заключила Моника. Вордсворт быстрым взглядом осмотрел коллегу и, потянув ее за руку, повел ее к выходу из дворца. — Ты куда меня тащишь?! — Отвезу тебя в отель, пока ты окончательно не напилась! — А меня спросить не нужно, чего Я хочу?! — выкрикнула Моника, вырвав свою руку из руки Профессора, но уже на улице. — Я никуда не поеду, точка! — Еще как поедешь, я лично доведу тебя до комнаты! Такси! Пока оба спускались по лестнице, Вордсворт сделал жест, чтобы кто-нибудь из водителей подъехал к ступенькам. Подойдя к подъехавшей машине, он открыл дверцу у пассажирского сидения. — Садись. Моника демонстративно отвернула голову и скрестила руки на груди, говоря тем самым, что не сдвинется с места. — Я сказал: садись, — с той же громкостью, но более настойчиво повторил Уильям. Никакой реакции. — Я тебя туда сейчас затолкаю! — процедил он сквозь зубы. Аргенто смерила своего коллегу взглядом и, наигранно-обиженно хмыкнув, села в машину. Вордсворт закрыл за ней дверцу, обошел автомобиль и сел рядом с ней на пассажирское место, затем уже назвав место, докуда следует их отвезти. — Контролируешь, как собственную подружку, — тихим тоном высказывалась Моника, смотря в окно, — хотя даже когда я ею была, ты так за меня не цеплялся! — Я контролирую тебя только из-за репутации… — Ой, да брось! — Моника ухмыльнулась. — Жизнь одна, и живем мы явно не для того, чтобы беспокоиться о мнении окружающих нас людей! — При иных обстоятельствах я бы с тобой согласился, — тут Уильям чуть наклонился в сторону девушки и, аккуратно взяв ее за подбородок, развернул ее лицом к себе. — Сейчас ты, как и все остальные, являешься лицом государства, а это уже поважнее репутации отдельно взятого человека. Уж я прекрасно знаю: себя ты в обиду не дашь, даже если бы ты и была… легкодоступной. — Оу, какие речи, — с легким придыханием сказала Моника. — Жаль только, что за ними ничего не последует, твои эти принципы! А ведь этот доминантный образ тебе безумно идет. — Оставим твои эротические фантазии для тебя же, — с ухмылкой ответил Вордсворт и отвернулся к своему же окну. — Все равно я потом если захочу — вернусь на вечеринку. Ой, прости, это же бал, как я могла забыть! — с сарказмом съязвила Аргенто. — Ну сейчас и посмотрим. Машина сделала несколько разворотов для более правильной парковки и остановилась. Как раз у того отеля, где и остановились агенты обоих отделов Ватикана. Уильям вышел со своей стороны первым, обошел машину и открыл дверцу со стороны Моники, подав при этом ей руку. Этот жест она демонстративно проигнорировала, но из машины вышла. После Вордсворт оплатил поездку таксисту и, взяв девушку под руку, повел ее в отель, к ее комнате, и вроде как они шли спокойно, но на деле же Профессор крепко держал ее под руку. Не столько потому, что она могла убежать, сколько потому, что ее малость шатало. — Итак, вот и она, моя комната на эти дни, — с кокетливой ноткой сказала Ведьма, сев на край кровати и недвусмысленно закидывая ногу на ногу, делая и соответствующий взгляд. — Будут ли дальнейшие действия? — О, еще как будут, — подыграл ей Вордсворт. Он не спеша подошел к ней и наклонился так, что их глаза оказались на одном уровне, а потом, почти касаясь своими губами ее, прошептал: — Платье снимай. — А может, ты сделаешь это сам? — ответила она тем же шепотом. — Я бы хотел, чтобы ты это сделала, — и он выпрямился и чуть отошел назад. Моника сделала такой взгляд и так облизнула губы, что, пожалуй, любой другой мужчина попросту бы потерял голову. Она поднялась и легким движением рук расстегнула молнию платья на спине, после чего весьма сексуально сняла его сначала с плеч, потом с фигуры и плавно отпустила ткань на пол, обнажая тело, оставшись при этом лишь в чулках и нижнем белье без бюстгальтера. После же она села на кровать, ожидая дальнейших действий от коллеги. Уильям с весьма довольной улыбкой вернулся к девушке, слегка коснулся рукой ее плеча, как бы намекая, чтобы она легла, что она и сделала, закинув руки над головой. А после поднял платье с пола и направился к выходу, выплюнув всего одну фразу: — Доброй ночи. И закрыл за собой дверь. Первые пару минут Моника, ошарашенная, неподвижно лежала на кровати, смотря с удивлением в потолок, будто ожидая там что-то увидеть, а потом, рассердившись, вскочила со своего места и рванулась к двери, точнее, пошла, с учетом ее состояния. Распахнув двери и выйдя в коридор этажа, она выкрикнула, словно вслед, всего несколько слов: — Удачно тебе развлечься, чертов ты импотент! После выплеска эмоций Аргенто пошла обратно в номер, краем глаза заметив изумленного швейцара, который был, мягко сказать, удивлен, увидев вне комнаты девушку практически в неглиже. — Что? — раздраженно выплюнула Моника. — Впервые голую женщину увидел? Да ты победитель по жизни, смотрю. И после этих слов она демонстративно захлопнула за собой двери.